Десять слов, которые потрясли мир 8 страница

I королевич сожалеет о бедствиях Московского государства;

I достигнув совершеннолетия, он идет сам добывать Мос­ковское государство, данное ему от Бога;

» все московские люди должЯВг бить ему челом и покорить­ся, как законному московскому государю;

I с самозванцем Михаилом, Филаретовым сыном, он по­ступит сообразно своему царскому милосердию, по проше- [цию всей земли.

* Как мы видим, и этот документ был составлен грамотно, умело. Здесь вновь использовалось сочетание нелегитимно- СТИ действующей власти с легитимностью предлагаемой вла­сти. Еще 5-7 лет назад явление нового самозванца вдохнуло бы новый кислород в меха, раздувавшие Смуту. Но теперь Произошло столкновение двух концептов - природного рус­ского царя и государя, приглашенного со стороны. PR Михаила был не хуже.

Владислав шел к Москве в августе 1618 года, пытаясь воз­мущать умы своей грамотой. Свою аргументацию он под­креплял многочисленными «предвыборными» обещаниями. Королевич уверял, что никогда не будет разорять право-Славных церквей, раздавать вотчин и поместий польским Панам, поляки не станут творить никакого насилия, а все Прежние права и обычаи русских людей будут сохранены. Между тем новая царская власть уже начала притеснять Население — и по-другому быть не могло, так как после Сму-Ш казна пустовала. «Видите ли, - писал Владислав, - ка­кое разорение и стеснение делается Московскому государ­ству, не от нас, а от советников Михайловых, от их упрям­ства, ясадности и корыстолюбия, о чем мы сердечно жале­ем: от нас, государя вашего, ничего вам не будет, кроме ми­лости, жалования и призрения». Естественно, не будем пу­тать призрение с презрением.

526

527

Особенности национального пиара

Цари и разбойники пиара

Но ничего у Владислава не получилось. В сентябре 1618 го­да был опять собран земский собор, представлявший ВС| сословия Московского государства. В трудную минуту царь вновь решил опереться на общественное мнение. Ход сам по себе очень рискованный и сильный. Решение собо­ра было единогласным: стоять за православную веру и сво­его государя, сидеть с ним в осаде. «Безо всякого сомн§ч ния, не щадя своих голов, биться против недруга его, королевича Владислава, и идущих с ним польских и литов* ских людей и черкас (казаков)». Судя по дальнейшим событиям, собор действительно отражал политическую волю русского народа.

В сентябре и октябре поляки были отбиты, а в декабре 1618 года с Польшей подписали мирный договор. Его услСИ вия трудно назвать выгодными, но само его подписание сви* детельствовало о полной независимости Московского ГО* сударства от соседней страны.

Напрашивается сравнение с Брестским миром, подписан* ным как раз 300 лет спустя, но оно будет неточным. Больше» вики покупали себе ценой территориальных уступок призна­ние узурпированной власти. При первом Романове террито* риями пришлось расплатиться за независимость. Сильная страна отхватила кусок у слабейшей, но ведь это не доказы* вало незаконности власти. Поползновения королевича при всей их грамотности дали прямо противоположный резуль­тат. А территории всегда можно вернуть.

Сегодня Российская Федерация по размеру едва ли не и два раза меньше, чем была Российская Империя. При этом страна называется так же - Россия. Дикие, немыслимые потери понесли мы на крутых виражах XX века. Что при воцарении коммунистов, что при утверждении у власти ан* тикоммунистов. Но, повторю: территории всегда можно вернуть. Этот урок дает уже не история пиара, а вся исто* рия Великой России.

528

Кстати, о территориях

На протяжении XVII века, несмотря на Смутущиные по­трясения, Россия выросла в разы. Это на западе клочки ме­стности то утрачивались, то вновь приобретались. А на во­стоке страна прирастала огромными пространствами Си­бири. И приросла за сто лет от Урала до Тихого океана!

1 Я видел эти грамотки в провинциальных сибирских му-•еях. Кашк Ивашка такой-то пишет царю: мол, основал я, Царь-батюшка, острог и при том остроге землицы тебе при­хватил. А землицы той — равняется четырем Франциям.

I При расстроенном состоянии экономики государства, Си­бирь стала источником поправления финансов. Царскую каз-Иу выручали сибирские меха. Налоги было собрать невоз­можно, страна лежала в запустении, потеряв третью часть населения. А оставшиеся были нищи и босы. Собирать было Нечего, не с кого и некому. И царь отделывался соболями Повсюду, где только требовалось платить или дарить. Собо-Ьные шкурки тогда являлись самой твердой валютой.

I Для того чтобы вести войну за возвращение пары город­ков на западных рубежах, требовалось наскребать послед­ние крохи в кремлевских закромах. А восточные рубежи раздвигались как бы сами собой, почти без усилий прави­тельства. И текла, текла из Сибири мягкая валюта... Так же, как сейчас течет нефть.

» Вы можете спросить: «А при чем здесь PR?» Поверьте, ^де нефть, там всегда PR. Ну, или где соболя...

Алексей Михайлович, Брежнев XVII столетия. Приятное впечатление

Хороший человек был Леонид Ильич... То есть, прости­те, Алексей Михайлович. «Царь Алексей Михайлович был

529

Особенности национального пиара

Цари и разбойники пиара

АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛО­ВИЧ (1629-1676, царь с 1645). Тишайший... Это по­четное прозвище удивитель­но подходит для монарха, который вроде бы без види­мых усилий провел страну сквозь годы обретений (Ук­раина), потрясений(церков­ный раскол) и бед (Разин). Подходит настолько хоро­шо, что обычно забывают: вообще-то титул «тишайше­го» входил в титулярную формулу царя. Это слово было переводом латинского serenissimus («обладатель тишины», «устроитель по­рядка и государственного благополучия»). «Тишай­шим» поначалу официально именовался даже баламут Петр I! Позднее это велича­ние, видимо слишком уж не-стыкующееся с имиджем Петра, заменили на «всеми­лостивейший»

ном хозяйстве. И че{ он сам прошел и стр «Тишайший».

добрейший человек, славная русская душа. Я готов видеть в нем лучшего человека Древней Руси, по крайней мере, не знаю другого древнерусско­го человека, который производил бы более приятное впечатление», — го­ворил о нем историк Василий Клю­чевский. И добавлял: «Но только не на престоле».

Ключевскому нужно было такое публицистическое заострение, ведь он читал лекции. А в XIX веке сту*| денты, хотя и были не в пример вни* мательнее нынешних, но тоже отвле­кались на мечтания о барышнях. Тур в студенческую голову должно было стукнуть: такой хороший человек -и плохой правитель? Интересно, по-чему?

Мы не студенты, и с профессором не согласимся. То же самое говори­ли про Брежнева, при котором наше страна пережила один из самых» если не самый благополучный пери­од всего своего существования. По­чему-то Алексею Михайловичу, нам против, достался один из самых трудных участков нашей истории»! Непрерывные бунты и войны, РазиН| Никон, церковный раскол, не гово* ря уж о все еще разоренном народ» эез все эти исторические перипетии ану провел, заслужив в народе имя]

Имя, надо сказать, для Руси почетное. В нем есть то, чего тауднее всего добиться правителю: народная любовь. Ну и Ирония, конечно, тоже присутствует. Причем добродушная Ирония. Очень хороший имидж у этого царя. Добрая память Сохранилась о нем.

В народной памяти и правда есть много общего у Бреж­нева с Алексеем Михайловичем: по тому, как о них отзыва­ется. IВ народной памяти царь Иван IV Грозный - непредска­зуем и крут. М. Ю. Лермонтов в «Песне про царя Ивана [Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калаш­никова» довольно точно показывает народное, фольклор-toe мфдие о царе. Не самодуре, не злодее... Скорее носи­теле особой, царской справедливости, далекой от того, что мы бы назвали справедливостью сегодня.

Это когда царь говорит купцу:

Молодую жену и сирот твоих

Из казны моей я пожалую,

Твоим братьям велю от сего же дня

По всему царству русскому широкому

Торговать безданно, безпошлинно.

А ты сам ступай, детинушка,

На высокое место лобное,

Сложи свою буйную головушку.

Я топор велю наточить-навострить,

Палача велю одеть-нарядить,

В большой колокол прикажу звонить,

Чтобы знали все люди московские,

Что и ты не оставлен моей милостью..}

Лермонтов М. Ю. Песня про царя Ивана Васильевича, молодого ■Вричника и удалого купца Калашникова // Лермонтов М. Ю. Собр. Ьчинений в 4 тт. Т. 2. М., 1948.

530

531

Особенности националънош$$иара

Цари и разбойники пиара

Так же и Сталин в немногочислен­ных анекдотах о нем - непредсказу­ем и страшен.

«Выходит из кабинета Сталина маршал Конев и бросает сквозь зубы:

— Вот козел усатый...
Жуков слышал и забегает в каби­
нет:

— Товарищ Сталин! А вот Конев
вышел из Вашего кабинета, и гово­
рит: «вот козел усатый!»

гитаер Адольф (1889- ~ Минуточку... Маршала Конева 1945, по некоторым дан- ко мне... Товарищ Конев, вот Ви ви» ним - настоящая фамилия _{ходили из МО}его кабинета и сказали»

шикльгрубер). Был боль- Z „

шим любителем природы и ^{<<ВОТ К03ел} УСатЫИ». Ви КОГО ИМеЛИ В

пеших прогулок по альпий­ским лугам. Любил собак и боролся против жестокого собращения с животными. Еще слыл активным против­ником курения и сторонни­ком вегетарианства (во вся­ком случае, ограничивал себя в потреблении мяса). Только в созданных по его приказам концлагерях было уничтожено более 8 000 000 (восьми миллионов) чело-

виду?

- Гитлера, товарищ Сталинце
А что?

Сталин поворачивается к Жукщ ву... Пристально смотрит на него... j

- Товарищ Жюкоф... А Ви когш
имели в виду?»

Далее, видимо предполагается развитие сюжета с наказанием весе*) лых и поощрением находчивых вполч век, включая сотни тысяч не в духе КВН Ивана Грозного.

малолетних детей: от груд- _{He4TQ q6 Re в Г QM и Qn} I

ных младенцев до младших В

школьников, в основном ^лине> КОНечНО, НО В ИХ фоЛЬКЛОрНЫХ

славян и евреев обраЛшж угадывается.

Так же и в образах Алексея Ми­хайловича и Леонида Ильича. Во всех анекдотах про Лео | нида Ильича встает образ добродушного пожилого дядьц ки, жизнелюбивого, добродушного.

^Поймали раз студента, который аШкдоты про Брежне- т рассказывал. Привели к Брежневу.

- Ну что, сынок? Пойдем покушаем, а потом будешь от­
пет держать, анекдоты про меня рассказывать.

[ Студент сидит, наворачивает, впервые такое великоле­пие увидел. Брежнев подпер рукой голову, довольный...

- Кушай... кушай, сынок... Скоро вся страна так будет ку­
пить...

Леонид Ильич!! Мы же договорились - анекдоты по-Вм!»

iiHo вот интересное дело - время правления этого доб-кдушного туповатого увальня - одно из самых благо-Ьлучных, относительно сытых, и при том - время кажу­щегося прочного положения СССР на международной |рене.

^ Вот и представляется иным: побольше бы таких «пери­одов застоя»... И таких Брежневых, и Алексеев Михайло­вичей.

В общем, Алексей Михайлович тоже запомнился как Приятнейший на свете человек, хотя на самом деле, в раз-мIIцу со своим бровастым двойником из века XX, был в действительности весьма толковым государственным ли­дером.

■Имидж Тишайшего был скорее прикрытием его деловых КЛчеств.

Имидж доброго батюшки-царя

|; Когда вы с ребенком смотрите мультфильм, где есть «мпатичный, отчасти смешной, но добрый царь, - это ркдексей Михайлович. Он сформировал образ патриар-Мльного батюшки-царя и остался таким в русских народ­ных сказках.

532

533

Особенности национального пиара

Трудно сказать, насколько сознательно выстраивался этот имидж. Вероятно, все шло от его натуры. Этот монарх с именем-отчеством школьного учителя физкультуры был мечтой любого имиджмейкера. Правда, своим имиджмей" кером был он сам.

Во-первых, внешность. Белый, румяный, с красивой 01С*| ладистой бородой, крепкого телосложения. Современни» ки особенно отмечали кроткое выражение глаз.

Во-вторых, характер. Он был не так чтобы просто хоро«шим человеком. Он был понятным. Его психологический тип вполне отвечал представлениям о том, каким должен быть русский. Можно даже добавить - русский мужик. Добряц по натуре, он страдал вспыльчивостью, легко давал волю рукам и языку, но при этом, как водится, был отходчиш] Накричит батюшка-царь, а то и побьет, но потом обязатель» но обласкает да наградит.

Раз с патриархом Никоном он поссорился прямо в пери* I ви, обозвав его по матушке. Невозможно удержаться, что«бы еще раз не процитировать... Ключевского. Неизвестно» какими историческими материалами пользовался наш про» славленный историк, но он счел нужным отметить: «АлеК" сей был мастер браниться тою изысканною бранью, какой умеет браниться только негодующее и незлопамятное руфу ское добродушие». В общем, проверенный, наш товариЩ₍1 Даже ругань - и та по-человечески понятная. Даже гнев Щ не страшный.

Европейцам он был менее понятен. Странным казалось 0Т^в| сутствие в самодержце какого-либо тиранства. Австрийский | посол с непередаваемым изумлением отмечал, что русский царь - при всей своей беспредельной власти - ни разу* иг посягнул на чье-либо имущество, на чью-то жизнь и честь* | Добавим - на жизнь, имущество и честь изменников и npt» ступников Алексей Михайлович посягал, и не раз. И бывал крут. Австрийца же удивляло, что царь не казнит и не отнмм 1

Цари и разбойники пиара

кет имущества политических конкурентов. Видимо, конку­рентов «природный царь» себе просто не видел...

Два письма одного самодержца

■j Человек очень религиозный, Алексей Михайлович необы-•шйио гордился перестроенным и украшенным при нем Сав-Ью-Сторожевским монастырем, который сделал своей за­городной резиденцией. Но там произошел инцидент: казна­чей выпил, подрался со стоявшими в монастыре стрельцами, Ьбил их офицера и велел выбросить за ворота стрелецкое Оружие и платье. Лихой такой оказался монах...

Иванов С. В. (1864-1910). Приезд иностранцев. XVII век

\i Царь написал ему послание, озаглавленное так: «От царя и великого князя Алексея Михайловича всея Русии врагу Ьжию и богоненавистцу и христопродавцу и разорителю ■удотворцева дому и единомысленнику сатанину, врагу

534

535

Особенности национального пиара

Цари и разбойники пиара

проклятому, ненадобному шпыню (во как! ©) и злому про­нырливому злодею казначею Миките»¹. Здесь интересно даже не то, что великий государь обеспокоился пустяко­вым, в сущности, случаем - ну, задело человека.

Любопытно, что могущественный царь, которому ниче­го не стоило стереть какого-то казначея в порошок, веро­ятно, перечитав обращение и довольно усмехнувшись, в са­мом письме меняет тон. Он пишет, что будет просить мило­сти у чудотворца Саввы, чтобы он оборонил его, царя, от казначейского злонравия: «Рассудит нас Бог с тобою, а оп-ричь того мне нечем от тебя оборониться». Это царю — от монастырского казначея?!

Как же страшно было монаху, получившему яростное царское послание! Сперва страшно, а потом стыдно. Как странно о таких случаях было узнавать иностранцам. Как приятно - русским...

Вот вам естественный гений пиара - даже в мелочах.

В 1660 году бежал за границу сын будущего главы По­сольского приказа², кадрового дипломата Афанасия Орди-на-Нащокина. Молодой человек подавал большие надеж­ды, но иноземные учителя вскружили ему голову рассказа­ми о Западной Европе, и сын подставил отца, нанеся удар по его карьере.

Ордин-Нащокин просил отставки. Что же ответил царь? «Просишь ты, чтобы дать тебе отставку; с чего ты взял про-сжь об этом? Думаю, что от безмерной печали. И что уди­вительного в том, что надурил твой сын? От малоумия так поступил. Человек он молодой, захотелось посмотреть на

Ах, что за стиль! «Ненадобный шпынь» — это стоит того, чтобы запомнить. Думаю, стоит кому-то хоть раз произнести данные слова с парламентской трибуны в адрес того ненадобного шпыня, который это­го заслуживает, - и выражение пойдет гулять по интернету ©. ² То есть министра иностранных дел.

мир Божий и его дела; как птица полетает туда и сюда и, налетавшись, прилетает в свое гнездо, так и сын припомнит свое гнездо и свою духовную привязанность и скоро воро­тится»...

Ну могли после такого «царского разноса» боярин Ордин-Нащокин не положить жизнь за царя, коли потребуется?

День царя

«Свита играет короля» - говаривали французы. Верно, играет. Имидж Государя делает его двор. Алексей Михай­лович при своей простоте и неприхотливости сумел завес­ти двор богатый, красивый и пышный. И еще добрый и хле­босольный.

«Двор московского государя, - писал англичанин Кар-лейль, - так красив и держится в таком порядке, что между всеми христианскими монархами едва ли есть один, кото­рый бы превосходил в этом московский. Все сосредоточи­вается около двора. Подданные, ослепленные его блеском, приучаются тем более благоговеть пред царем и честят его почти наравне с Богом». Вообще, все иноземцы, посещав­шие Москву, поражались величию двора «тишайшего госу­даря». Далее те, кто своими глазами видели Версаль! Алек­сей Михайлович являлся народу не иначе, как самым тор­жественным образом.

Его поведение было образцовым для каждого батюшки-царя. Все знали, что царь чрезвычайно религиозен. В церк­ви Алексей Михайлович порой выстаивал по пять-шесть касов, клал по тысяче земных поклонов, а то и по полторы тысячи. Обычно же у царя на обедню уходило около двух часов. Эта религиозная физкультура производила необы­чайно сильное впечатление на всю Святую Русь. Вот он, на­родный заступник перед Богом!

536

537

Особенности национального пиара

После нее в будни он занимался делами. Сохранилиа собственноручные записи царя — то, как он готовился к за­седанию Боярской думы. Вопросы повестки дня разбиты на три группы. Те, по которым у царя нет своего мнения, и он оставляет их боярам. Те, которые он уже обдумал, но пока требуют обсуждения. И те, по которым он принял реше­ние, и которые теперь надо только утвердить. Вообще, силь­ной стороной его правления было постоянное делегирова­ние полномочий - у Алексея Михайловича всегда были при­ближенные, которым он мог доверить тот или иной учас­ток работы.

По полудни дела оканчивались, начинался царский обеД| Подавалось до семидесяти блюд. Царь часто отсылал их * с царского стола - тем, кому хотел сделать приятное. Но I чревоугодии его было трудно обвинить: Алексей Михайлов вич держал все посты и питался буквально по-монашескИ|

«После обеда царь, как всякий русский человек того врв«мени, должен был спать до вечерни: этот сон входил как бы в чин благочестивой, честной жизни. После сна царь шел к вечерне, а после вечерни проводил время в своем семейном или дружеском кругу, забавлялся игрою в шахматы или слу«шал кого-нибудь из дряхлых, бывалых стариков, которым нарочно держали при дворце для царского утешения. Тот рассказывал царю о далеком Востоке, о Кизильбашскош земле; другой - о бедствиях, какие испытывать довелось ему от неверных в плену; третий, свидетель давно минувши» смут, описывал литовское разорение...», — повествует Кос­томаров. Это было для царя чем-то вроде телевизора.

Под конец своего царствования Алексей Михайлович! имел свой дворцовый театр и по вечерам любовался «коме»] дийными действами» с музыкой и танцами.

Вот это было ново. Он первый начал ослаблять строгость этикета, заведенного при московском дворе. Ездил к при» дворным в гости, входил в их домашние дела, приглашал их

Цари и разбойники пиара

К себе на вечерние пирушки, где поил допьяна вельмож и Духовника, причем некий немчин «в трубы трубил и в орга-иы играл».

Тут что-то знакомое, правда? Ну, конечно, пир Петра Ве­ликого! Ведь Петр I был сыном Алексея Михайловича.

Новизны

Таким образом, Алексей Михайлович прочно держался Православной старины и при том совершенно не чурался ^иноземных новшеств. Среди его собственных детских иг­рушек были конь немецкой работы и детские латы, сделан­ные для царевича немецким мастером. В отрочестве его оде­вали в немецкое платье. Своим детям он дал в учителя за­паднорусского ученого монаха, который учил царевичей ^атинскому и польскому языкам. Царь ездил в немецкой рарете, брал с собой жену на охоту, водил ее и детей на ино­земную «комедийную» потеху.

Все это было ново, и все это были признаки обновления — грядущего и неизбежного. Но западная новизна хлынет на Русь при Петре, а в эпоху Алексея Михайловича все это вы­глядело лишь как доказательство гибкости русского мира и (^гчуть не портило избранного им имиджа.

Царь едет в немецкой карете? Батюшке-царю охота по­будить.

30 лет из 47

Алексей Михайлович вел себя так, будто не был всего лишь вторым представителем новой династии. Этот русский (Юнарх тоже мог про себя сказать, как один французский король: «Государство — это я». Он настолько естественно

538

539

Особенности национального пиара

Цари и разбойники пиара

ощущал себя на троне московских государей, что ни у кого и мысли не могло родиться о том, что в принципе могло быть как-то иначе. И что бы ни творилось в стране, народ знал: в Москве есть царь.

Алексей Михайлович был важнейшим стабилизатором русской жизни XVII столетия. Он оставался ориентиром, который не позволял стране ни при каких обстоятельствах свалиться в пучину новой кровавой смуты. Его автопиар служил всему народу. Его имидж спасало государство.

Тишайший... Это был т^Мд-марк. «Лучше слезами, усер­дием и смирением перед Богом промысел чинить, чем си­лой и славой», - писал он одному из своих воевод. Но сво­их целей русский самодержец добивался жестко, не остав­ляя шансов.

Вот, скажем, воссоединение Украины с Россией... В раз­ное время и в разных местах это воссоединение восхваля­лось, проклиналось, героизировалось и демонизировалось -в любом случае всегда оценивалось эмоционально. Тогда, в XVII столетии, оно было произведено Москвой как будто через силу. Вроде как и не очень хотелось, и боязно было. Алексей Михайлович взял причитающееся России, ее исто­рическую часть, из своей царской милости. Мог и не брать.

«Подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..» О ком эти пред­смертные духоподъемные слова Тараса Бульбы, прослав­ленные в фильме Владимира Бортко?

Прибитый злодеями к дереву, сжигаемый поляками Буль-ба, вроде должен кричать им о Михаиле Романове, обре­тенном царе Русской земли. Но слаб Миша, слаб. По смыс­лу, конечно, ближе Алексей Михайлович - ему уже поко­ряются разные мировые силы. Ужо задаст он вам, ляхи!

Хотя нет, не разбирался козак Тарас Бульба в таких тон­костях. Просто в свой смертный ча& искал и черпал с^рый козак силу в грядущем величии Русской земли.

А Гоголь, я думаю, под русским царем имел в виду всю династию Романовых - и современного ему Николая I в том числе. Повесть не привязана к конкретному историческому периоду — там есть реалии и XVI, и начала XVII столетия, и даже XV. Гоголь так сделал сознательно. Для нащего клас­сика всего важнее было создать образ героического восхож­дения русской земли Украины к подлинному величию, воп-Ирщенному в многонациональной Российской Империи.; Сам писатель к этому пришел не сразу. В первой редак­ции повести, опубликованной в сборнике «Миргород» и сразу ставшей знаменитой, никакого царя не было. Послед­ние слава Бульбы там были такие: ' «"Прощайте, паны-браты, товарищи! - говорил он им сверху. — Вспоминайте иной час обо мне! Об участи же моей не заботьтесь! Я знаю свою участь: я знаю, что меня заживо разнимут по кускам, и что кусочка моего тела не оставят на земле — да то уже мое дело... Будьте здоровы, паны-браты, товарищи! Да глядите, прибывайте на следующее лето опять, да погуляйте, хорошенько!.." Удар обухом по голове пре­сек его речи». (1835)

Нет царя. А во второй редакции (вообще-то Гоголь пе­реписывал повесть 9 раз - от руки), которая и стала «кано­нической», последние слова Тараса Бульбы, те, что прослав­лены вновь в 2009 году Владимиром Бортко и Богданом Ступкой, такие:

«- Прощайте, товарищи! - кричал он им сверху. -Вспоминайте меня и будущей же весной прибывайте сюда вновь да хорошенько погуляйте! Что, взяли, чертовы ляхи? Думаете, есть что-нибудь на свете, чего бы побо­ялся козак? Постойте же, придет время, будет время, уз­наете вы, что такое православная русская вера! Уже и теперь чуют, дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, кото­рая бы не покорилась ему!..

НО

HI

Особенности национального пиара

Цари и разбойники пиара

А уже огонь подымался на^^©стром, захватывал его ноги и разостлался пламенем по дереву... Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы переси­лила русскую силу!» (1842)

Мятежный гетман Богдан Хмельницкий, взволновав Ук­раину, просился под крыло царя. Но в Москве медлили, выжидали. Как подданный Хмельницкий был менее удобен, чем как негласный союзник, но и выдать врагам православ­ную Украину было нельзя. А Хмельницкий грозил, мол, не поддержите, так задружусь с крымскими татарами, а то и с поляками - и приду на Москву. Алексей Михайлович, ви­димо, был хорошо информирован: спокойно ждал, пока дела у Хмельницкого пойдут не так хорошо... Вскоре союз­ники Хмельницкого, крымские татары, ушли к себе и каза­ки стали проигрывать полякам сражение за сражением. Тог­да Алексей Михайлович предложил Богданову войску пе­реселиться на пустовавшие русские земли по рекам Донцу и Медведице, на что они уж и согласились, а потом - взял и забрал себе всю Малороссию.

Конечно, тут же с Польшей началась война, которой не преминула воспользоваться Швеция, и когда Речь Поспо-лита не смогла сражаться на два фронта и оказалась на краю гибели, с ней было заключено перемирие. По его условиям, царь Алексей Михайлович должен был быть избран польским королем после смерти польского короля.

Вот вам и Тишайший — и Украину забрал, и к Польше прицелился. После всех бедствий и кризисов его тридца­тилетнего царствования, к концу его, страна простиралась от Днепра до Тихого океана. И Бог знает, какой бы она стала, проживи Алексей Михайлович столько же, как Ле­онид Ильич. Но он умер в 47 лет. Вероятно, нелегко это давалось щ быть добрым батюшкой-царем.

То, что в русских народных сказках царь всегда пожи­лой, — это дань народа мудрости Алексея Михайловича.

А ведь письмо боярину Ордину-Нащокину писал всего лишь молодой 31-летний человек.

Стенька Разин. «Избирательная кампания» разбойника. Работа с народным подсознанием

Если бы Степан Разин услышал главный лозунг Великой французской революции, он подписался бы под каждым словом: «Свобода. Равенство. Братство». Конечно, если бы кто-то ему перевел, а сам он умел писать. Но в любом слу­чае народный вождь добавил бы: «А кто супротив того - в воду». В смысле - утопить. I В воду он бросил персидскую княжну.

Брови черные сошлися — Надвигается гроза, Алой кровью налилися Атамановы глаза.

— Волга-Волга, мать родная,
Волга, русская река,

Не видала ты подарка От донского казака!

Мощным взмахом поднимает Он красавицу княжну И за борт ее бросает В набежавшую волну.

— Что ж вы, братцы, приуныли?
Эй ты, Филька, черт, пляши!
Грянем песню удалую

На помин ее души!

Н2

ИЗ

Особенности национального пиара

Цари и разбойники пиара

На самом деле утопленная девица персидской княжной не была, но погубить любовни§|у Разин действительно до­думался. О чем до сих пор и поется на определенной ста­дии за каждым русским праздничным столом. Слова рус­ского фольклориста XIX века, сочинившего эту народную песню, глубоко укоренились в нашем подсознании. Типа сегодняшний блатнячок. «И за борт ее бросает в набежав­шую волну». Сколько пьяных слез было пролито на этой строчке. Волга! Волга! Мутер, Волга!