Лунная серенада

В прохладной тени православного храма святых Константина и Елены неспешно прогуливался подтянутый молодой человек. Временами он останавливался, доставал мобильный телефон и делал с него фотографии.

Церковь и правда была великолепна: её мягкие, совершенные контуры делали её настоящей жемчужиной греческого зодчества. Один взгляд на этот храм вызывал в памяти образ Собора Святой Софии в славном граде Константинополе, который фанатичные турки не постеснялись превратить в мечеть.

Площадь, на которой стоял храм, с обеих сторон омывалась бурным транспортным потоком. Глифада – это прекрасное место для того, чтобы прожить здесь жизнь. Может быть, однажды я смогу купить здесь квартирку. И тогда каждый вечер я буду приходить сюда.

Элина опаздывала на полчаса. Наверное, стоило оценить свою платёжеспособность, для этого я заглянул в свой кошель. Развлечение вышло посредственным. За прошлую ночь я спустил четыреста евро (100 евро суточных плюс триста собственных сбережений), о чём напоминала одинокая, сиротливая двадцатка. Оставалась надежда на кредитную карточку, но она небезосновательно считалась неприкосновенным запасом.

«Да, слабая подготовка у Вас к предстоящему свиданию, юноша!», - подумал я.

Ресторан со всей очевидностью отменялся, и мне срочно был нужен запасной план. Мозг заскрипел на полную катушку.

- А ты совсем другой, когда без костюма, - раздался голос из-за спины.

Элина незаметно подкралась сзади. Она сменила экипировку туриста на строгие брюки, чёрную блузку и закрытые туфли на каблуке.

- Привет! А где майка с кисками?

- В номере. Она решила, что не подходит для сегодняшнего вечера.

- О, это она зря! – сказал я, беря девушку за руку. – Так как сейчас мы едем на пикник!

- На пикник? – удивилась Элина. – Ты шутишь?

- Отнюдь. Ты давно пила вино на берегу моря?

В её взгляде вспыхнуло любопытство.

- По-моему, я никогда этого не делала, - задумчиво произнесла она.

- Вот и славно! Тогда пошли в магазин.

По дороге Лина рассказала мне, что она врач-ординатор последнего года. Специализируется на заболеваниях ушей или что-то вроде того. В отличие от многих её коллег, осуществляющих манипуляции, ногти у неё были хоть и короткие, но при этом чрезвычайно ухоженные. Элина показалась мне очень серьезной, спокойной и рассудительной и, возможно, даже чуточку зажатой. Последнее я отнёс за счёт нашего слишком короткого по времени знакомства.

Неподалёку от площади мы обнаружили большой двухэтажный супермаркет. На втором этаже располагался скромный по местным понятиям винный отдел, в котором не было ни одного иностранного бренда. Из-за того, что все маркировки на этикетках были на греческом языке, я наугад схватил две бутылки белого вина, на которых, как мне показалось, была надпись, сильно похожая на «Chardonnay». В том же отделе мы купили штопор, стоивший почти пятнадцать евро, то есть даже дороже, чем сами напитки, и упаковку недорогих стеклянных бокалов для белого вина. Сырное ассорти, шоколадки и сдобные печеньки полагались на закуску. При выборе сладостей Элина проявила недюжинный азарт, видимо это была её маленькая слабость.

К счастью, на кассе принимали карточку, которую я заранее положил к себе в карман, так что мне не пришлось «светить» кошельком со своей жалкой синюшной двадцаткой! С двумя беременными, весело звенящими пакетами мы прошли сквозь небольшую наземную парковку и повернули обратно к набережной. На тротуарах росли лимонные и апельсиновые деревья, источавшие неимоверно прекрасный аромат. Странно, но плоды были на месте, видимо среди местных жителей не находилось энтузиастов разжиться этим ничейным урожаем, хотя я слышал, что некоторые греки варят из этих цитрусовых достаточно неплохой джем.

На набережной я поймал машину, и через десять минут мы покинули городскую черту. Таксист получил чёткие указания ехать как можно медленнее, а я, прилипнув к окну, старался найти наиболее удобное место для нашей романтической стоянки. Дважды мы останавливались, я выходил из машины, внимательно осматривал местность и каждый раз находил веские основания для критики. В первом случае самые лучшие места в партере уже были заняты здешними лобызающимися парочками, а в другом месте спуск к воде показался мне слишком крутым. Не то, чтобы мы собирались купаться, но все жё…

Наконец, наши поиски увенчались успехом. Дорога резко свернула влево, и нашему взору открылось широкое пространство живописной морской бухты. В двадцати метрах от нас, у самого обрыва, там, где Эгейское море без устали штурмовало отвесные скалы, я увидел небольшую каменистую площадку, на которой могло поместиться только два человека.

Вниз вела узкая, петляющая тропа. Я пошёл первым, крепко сжимая Линину руку, ведь обувь девушки была совершенно не приспособлена к лазанью по горам. Один раз она чуть не оступилась, и только моё оперативное вмешательство спасло её от ссадин и синяков. По обеим сторонам тропинки росли низкие колючие кустарники и редкие заросли местной греческой флоры, сумевшей приспособиться к жизни на этих каменистых склонах.

Перед самой площадкой тропинка обрывалась. Дальше – только на лифте. Скатившись по камням на спине, я первым вступил на вожделенный пятачок и, галантно поддерживая Элину за талию, помог ей спрыгнуть. При этом ей пришлось обнять меня за шею, и этот вынужденный жест на секунду создал зыбкую иллюзию близости. Однако надо было как-то обустраиваться, и я понял, что мы забыли взять подстилку. Я уже начал подумывать над тем, что сейчас нам придётся выпотрошить все пакеты и воспользоваться ими не по назначению, но моя спутница достала из сумки махровое гостиничное полотенце с маркировкой «President Hotel» и расстелила его у нас под ногами. Я сел рядом с Линой, достал порционный сыр, сласти и откупорил вино с помощью своего «дорогущего» штопора.

- Ну, давай, - произнёс я, намереваясь почокаться.

Она осторожно приблизила свой бокал к моему.

- А я думала, что наши дипломаты более красноречивы, - насмешливо сказала она.

- Всё верно. Просто нам так часто приходится произносить официальные речи и протокольные тосты, что в своём кругу мы позволяем себе немного расслабиться. – К тому же, - сказал я, поигрывая маслянистым вином в бокале, - я не совсем обыкновенный дипломат.

Вечернее солнышко потихоньку падало за остроконечные силуэты гор, а пока мы наслаждались красными отблесками заката, окрасившими наши бокалы с греческим вином в тёплый янтарно-рубиновый цвет. Это продолжалось не более двадцати минут. А потом внезапно наступили сумерки, и солнце, шипя и раскидывая вокруг себя солёные брызги, с размаху окунулось в море под раскатистые крики серебристых чаек. Заворожённые, мы наблюдали, как красноватая полоска неба, темнеющая горизонталь моря и далёкие туманные горы смешиваются в однообразную художественную палитру. Будто бы нет ни воды, ни суши, а есть только прекрасный монотонный пейзаж, написанный художником, признающим лишь один цвет – серый. И по какой-то причуде он, сжигаемый муками творчества, нарисовал в центре картины крошечную розовую точку – единственное цветное пятно на этом странном тёмно-пастелевом полотне.

- Ты говорил, что ты не обычный дипломат. Это как? – спросила меня Элина, пригубляя терпкий, ароматный напиток.

Я решил перевести разговор из плоскости профессиональной в область творческую.

- Просто я не только дипломат, но ещё и музыкант.

- Ты играешь в группе? – усомнилась моя собеседница, посмотрев на меня, как на существо с другой планеты.

- И играю и пою! – с готовностью откликнулся я, одновременно вытаскивая из заднего кармана джинс мобилу и проводя пальцем по экрану.

Я быстро нашёл нужный трек и нажал на иконку «Play». Начала играть запись с нашей последней репетиции: простая песня под акустическую гитару с басом, бонгами и шейкером.

Чудесный вечер

Сумерки нас укроют

Ночь нас наполнит страстью

Чувства твои откроет

Эхо шагов умолкнет

В скверах и переулках

Слышишь, как сердце бьётся?

Раны своей не помнит

Барабанов в этой композиции не было, поэтому я вывел слабые динамики на максимум, чтобы был лучше слышен припев.

Тёплым ливнем

Небо на нас прольётся

Грани сотрёт, размоет между тобой и мною

Наших судеб нить переплетется

Утро лучом багряным тайны любви раскроет

На втором куплете я стал чуточку подпевать самому себе, стараясь попасть в терцию. Говорят, что голос у меня неплохой. Может и не выдающийся, зато чистый, без тошнотворно-вымученных потуг на эстрадность или академичность.

Зелёным светом

Твои глаза искрятся

В Старой Москве под утро сумерки растворятся

Наши шаги пробьются сквозь тишины объятья

Вместе идём навстречу радуге новой жизни

Когда закончился второй, а потом и третий припев, я поставил трэклист на «shuffle», так как дальше шла какая-то несусветная ахинея, связанная с поисками нами нового, не похожего на другие группы звучания.

- Красивая песня. Твои слова? – спросила меня Элина, пока я обновлял ей бокал.

- Мои! – с гордостью объявил я.

- Здорово! А как называется твоя группа?

- Мы ещё не придумали название, - ответил я, отправляя в рот кусочек овечьего сыра, посыпанного сухими ароматными травами. - Сейчас думаем над вариантами «Социальный протест» или «Сопли Ильича».

- Мне кажется, вам эти названия не подходят.

- Почему?

- Музыка у вас довольно спокойная, скорее даже лирическая. Мне кажется, что для «Социального протеста» вам нужно играть в более брутальном стиле.

- У нас есть и другие песни.

- Всё равно! Думаю, Вам стоит поискать что-нибудь более созвучное.

Мы немного помолчали. Звучало клавишное соло из «Light my fire»[15]. Я чувствовал тепло её плеча, но на фазу активных действий до поры, до времени не решался.

Стало настолько темно, что совсем скоро мы перестали ощущать разницу между сушей и морем. Земля и Вода, подобные философским Инь и Янь, слились воедино, и только шелест редкой выгоревшей травы, приятно щекочущей наши спины, мог убедить нас в том, что мы пока ещё находимся на грешной Земле. Хотя мимолётное, всепоглощающее чувство восторга убеждало нас в обратном.

Я совершенно точно знал, что это невысказанное вслух ощущение наполняет нас как сладкий наркотический дурман и, безусловно, является взаимным. Но невидимая стена первого свидания всё же существовала, при этом мне очень хотелось надеяться на то, что мы оба жаждали её разрушить.

- Можно тебя обнять? – спросил я.

- Можно, но разве только что обнять – ответила Элина.

Так, с наскоку не получилось, но так даже интереснее! Я вновь обновил наши бокалы и обнял Элину за плечи. Внезапно, с той стороны залива, где среди череды далёких дорожных огней виднелась узкая полоска шоссе, стало подниматься нечто большое, яркое и красное.

- Что это? – спросила Элина, прижимаясь к моему плечу.

Я прищурил свои близорукие глаза.

- Не знаю, похоже на воздушный шар или дирижабль с подсветкой. Может быть, это реклама ресторана или казино?

На наших глазах загадочный «дирижабль» рос и увеличивался в объёме, настырно пробиваясь сквозь вязкий сумрак, словно мощная осветительная ракета или маленькое ядерное солнце. Внезапная догадка пришла к нам одновременно:

-Да ведь это луна! - в один голос воскликнули мы, откровенно радуясь этому привычному на первый взгляд явлению как какие-нибудь маленькие дети.

Море немного успокоилось, и на его волнистой поверхности появилась широкая лунная дорожка, из-за своих размеров скорее похожая на широкополосную лунную магистраль.

Вот он, нужный момент! Я повернул к себе лицо Элины и поцеловал её в губы. Она холодно, словно нехотя ответила на поцелуй. Ох уж эти наши северные женщины, вечно они корчат из себя ледяной Эверест, на поверку оказываясь огненным Везувием. И как любому пробуждающемуся вулкану, им нужно время, чтобы как следует раскочегаритьтся. Постепенно она стала проявлять больше чувственности. Несколько раз она открывала глаза и пугливо оглядывалась вокруг, не подсматривает ли кто-нибудь за нами с вершины холма. Как глупо! Назовите меня испорченным, но с моей точки зрения, мы ничего предосудительного не делали.

Тем временем луна набрала нужную высоту и теперь освещала наши тела привычным бледновато-жёлтым цветом. Я запустил пятерню в её ароматные шелковистые волосы и поцеловал её в ушко. Она не сопротивлялась. В перерывах между поцелуями мы распили последнюю бутылку вина, и тогда нам стало совсем хорошо. Единственным неудобством были греческие комары, которые открыли на нас, иноземцев, настоящую охоту. Все незащищённые участки тела зудели от многочисленных укусов этих кровожадных насекомых, расплодившихся у побережья в совершенно неимоверных количествах.

Не знаю, сколько времени мы провели на горном склоне: может быть три часа, а может гораздо больше. Наконец, Элина легонько высвободилась из моих объятий и заглянула в мобильный телефон.

- Ого, сейчас уже четыре часа!

- Ночи?

- Боюсь, что утра.

- Ну, хотя бы по московскому времени?

- Не хочу тебя огорчать, но это местное время.

Она ласково погладила меня мне по щеке.

- У меня через четыре часа самолёт. Я должна ехать.

- Неужели так скоро? – с досадой произнёс я, перехватывая Линину руку и покрывая её поцелуями.

- Всё хорошее когда-нибудь заканчивается.

И опять судьба сажала нас на поезда, идущие в разные стороны.

- Ты знаешь, мне кажется, что я никогда не забуду этот вечер, - сказал я, передавая Элине пакет с недоеденными шоколадками, когда она садилась в такси.

- Никогда не говори никогда, - грустно улыбнулась она, подумала и добавила правильную фразу. - Я тоже. Кстати, в Москве у меня тот же телефон, что и здесь.

- Я обязательно позвоню тебе.

- Я буду ждать, - ответила она и захлопнула заднюю дверь.

Элина уехала. А я ещё долго смотрел на мерцающую лунную дорожку, захваченный в водоворот самого прекрасного и удивительного чувства, которое существует в этой реальности.

Теперь я совершенно точно знал, как назвать нашу группу.