Типичный случай нетипичной демократизации

Центр политических технологий

ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ТРАНЗИТ В РОССИИ

Типичный случай нетипичной демократизации

Предпосылки и стартовые условия трансформации 3

Этап либерализации 5

Основные вехи 5

Движущие силы 5

Вынужденный характер трансформации 6

Некоторые специфические черты 7

Отсутствие этнической консолидации 7

Меньшая роль демонстрационного эффекта Запада 8

Катастрофы 9

Фаза демократизации 9

Периодизация транзита 9

Характер демократизации 11

Фаза консолидации: развитие демократических институтов 12

Выборы и переходы власти 13

Ветви власти 14

Президентство и исполнительная власть 15

Парламент 16

Партии и состояние политического плюрализма 17

Федерализм и многонациональный характер государства 17

«Олигархия» 18

Другие институты 18

Перспективы развития российской политии 19

Рассмотрение особенностей посткоммунистической трансформации России несет в себе многочисленные трудности. Специфика России начинается уже на уровне задания сравнительного контекста.

В глобальном контексте, если считать таковым «третью волну демократизации» по С.Хантингтону, изменение политического режима в Москве послужило непосредственной причиной появления на карте мира 25 (!) новых государств, в той или иной степени охваченных процессами демократизации[1]. Кроме того, именно крушение «советского блока» окончательно сделало демократию единственной легитимной формой правления, альтернативной авторитарным режимам (то, что американский транзитолог Адам Пшеворский называл “the only game in town”).

Таким образом, начало трансформации в Москве оказало косвенное влияние на демократизацию даже в тех странах Латинской Америки и Африки, процессы в которых не имеют прямой связи с падением коммунистической системы. Вместе с тем, трансформационные процессы на широко понимаемом «пост-советском пространстве» в значительной степени отличались от более ранних моделей демократизации, известных по Южной Европе, Латинской Америке или Востоку Азии. Можно говорить о появлении в мировой транзитологии сразу нескольких региональных моделей: центральноевропейской (включая Прибалтику), восточноевропейской (исключая Белоруссию) и фактически провалившуюся модель «исламско-евразийских» стран (Центральная Азия и Азербайджан).

Сыграв центральную роль в инициировании «третьей волны», пост-советское пространство во многом способствовало и ее «затуханию». Во-первых, в самих 25 новых государствах достаточно примеров «захлебнувшейся» демократизации (упомянутые Центральная Азия и Белоруссия, ущербные государства в Боснии и Герцеговине, «новой» Югославии и т.п.) Во-вторых, после начала 90-х новые случаи начала демократизационных процессов оказались связанными почти исключительно с вооруженным вмешательством Запада (те же Босния и Герцеговина, Сербия, с оговорками – Афганистан и Ирак), что более походит на «вторую волну» хантингтоновской демократизации, в основном сводившуюся к навязыванию демократии внешней силой [2]. Достигнув пика легитимности, демократизация вновь столкнулась с жесткими пределами своего распространения.

Сравнение с европейскими странами СНГ специфично тем, что начальный этап трансформации был общим, равно как и с другими пост-советскими республиками. Принципиальную несхожесть России с Прибалтикой, Центральной Азией и Закавказьем легко объяснить различиями в цивилизационном наследии, разницей в экономическом и культурно-политическом укладах. В то же время, из трех гораздо более сходных с Россией по этим параметрам европейских государств, лишь с Украиной у российского транзита можно насчитать больше сходного, чем различного.

Из этих определений российской (да и не только российской) специфики вытекает и важнейшая методологическая проблема: что считать окончанием «транзита»? С точки зрения процедурного подхода, консолидация демократии определяется через «привыкание» всего переходного общества к выборности власти (знаменитый «тест двумя передачами власти того же С.Хантингтона). С точки зрения структурного подхода, консолидацией считается становление и закрепление государственных и общественных институтов, свойственных демократии. Таким образом, по обоим критериям переходное состояние российской (равно как и трех других) политий нельзя считать завершенным. Поэтому осмелимся с самого начала сформулировать собственный критерий, основанный на остроумном определении демократии А.Лейпхартом: «это не такая система власти, которая полностью воплощает в себе все демократические идеалы, а такая, которая в достаточной степени приближается к ним».[3] Соответственно, «демократический транзит» можно определить как вектор постепенного приближения к демократическим идеалам, не прерываемого резким попятным движением и действующего на протяжении достаточно длительного времени. В таком контексте завершение «транзита» становится вопросом формирования общенационального консенсуса, констатации необратимости состоявшихся перемен и декларирования намерения продолжения этого пути.