Е. П. Славскии — ровесник века

Будем же, товарищи, трудиться,

Засучив по локоть рукава,

Чтобы не пытались расходиться

С добрым делом мудрые слова.

Р. Гамзатов

«Не словами, а делами»

Девиз герба Демидовых

Различие в возрасте между мною и Ефимом Павловичем Славским (далее Е.П.) составляет почти четверть века. Особенно в молодости, впервые его увидев, да и потом, узнав ближе, я ощутила, насколько велика эта разница. Он ассоциировался для меня не только с высоким положением в то время — заместитель начальника 1-го Главного управления, заместитель директора комбината № 817, министр среднего машиностроения, но и с легендарным прошлым. Е.П. принадлежал к тому известному мне лишь из книг поколению, которое революция подняла на гребне крутой своей волны. В его прошлом — и батрачество (у помещика!), и сабельный поход по Ставрополью и Крыму в составе Конармии, о чем он так колоритно рассказывал мне, и трудное студенчество, прямо из которого он шагнул на посты главного инженера — начальника цеха и директора цинкового завода в г. Орджоникидзе.

Организационный талант, инженерный склад мышления, обращенного в будущее, спаянность со своим народом и страной, подкрепляемые смелостью и богатырским здоровьем, позволяли Е.П. выносить эти безмерные многолетние физические и психологические перегрузки.

Считаю щедрым подарком судьбы возможность прикоснуться к этом удивительному человеку. В отличие от многих других своих «знакомств» с И.А. Курчатовым, Б.Л. Ванниковым, А.П. Александровым, Б.Г. Музруковым, А.А. Бочваром я никогда не была нужна Е.П. как врач. Иногда он был посредником между мною — молодым тогда врачом и одним из этих «великих пациентов», иногда о ком-то обыкновенном — рядовом труженике отрасли конкретно спрашивал или просил ему помочь. Очень скупо и с иронией говорил о своих болезнях, когда они уже стали посещать его, но всегда интересовался моим мнением о состоянии физического и душевного здоровья профессионалов и населения, вовлеченных в орбиту атомной отрасли промышленности или применявших изделия. Так было все годы — от первой встречи на Урале на ученых советах и секциях советов и до грустных и трудных дней — ухода с поста министра на почетную пенсию. В памяти моей о Е.П. остались очень разные этапы общения. Сугубо официальные, но всегда неординарные по его манере держаться — на комбинате во время его приездов или работы там. Я видела его чаще в окружении соратников — достаточно ярких личностей. Это был богатырски сложенный, склонный к полноте человек, однако легко двигался, обладал громким голосом, очень выразительной речью, иногда гневной, иногда шутливо-грубоватой. Из его рук я получила очень дорогую для меня единственную награду на комбинате — медаль «За трудовую доблесть». Он одним из первых в Георгиевском зале Кремля поздравил нас с присуждением Ленинской премии в 1963 г.

Удивительная доступность и конкретные решения были итогом встреч в период работы Е.П. министром. Все эти решения тактично и четко реализовались его помощниками и секретарем, никогда не подчеркивавшими величины дистанции, несомненно отделявшей меня от Е.П. все эти годы.

Удивительные 2,5–3 недели жизни «совсем рядом» в специальном вагоне с ним и с тяжело больным Б.Л. Ванниковым (я в качестве врача) во время инспекционной поездки по уральским комбинатам (Озерск — Верх-Нейвинск — Тура) — совсем особый этап близкого повседневного общения.

И наконец, последние 5 лет — смею сказать, уже дружеских встреч в доме, где, по словам Е.П., он «доживал век бобылем» вместе со своей умненькой очаровательной внучкой Женей. Могу только пожалеть, что из-за неизжитой стеснительности бывала там реже, чем надо бы... Всегда было так интересно общаться с Е.П., да и он, как мне кажется, радовался моему приходу и доверительно беседовал подолгу на самые разные темы.

В это время Е.П. уже «отошел от дел», но, судя по всему, еще больше думал и размышлял о прошлом и будущем дела, которому отдал большую часть своей длинной жизни.

Не могу судить о Е.П. как об инженере — говорят, и здесь он был талантлив и находил неординарные эффективные технические решения. Об этом расскажут те, кто с ним работал.

Но государственный масштаб его личности неизменно впечатлял меня. Конечно, Е.П. был представителем власти той эпохи: авторитарной, не останавливавшейся перед жесткими и нелегкими для людей решениями, но и к себе он был высокотребовательным, умел подчинять все интересам страны — так, как он это понимал. Удивительно масштабно охватывал Е.П. всю сложную панораму событий и множество объектов, размещенных на огромной территории страны, и в их сегодняшнем облике, и в перспективе.

Е.П. не употреблял модного ныне выражения «системный подход». Но в его рассказах о городах-рудниках, городах-заводах отрасли, в переплетении решений — чисто технических и кадровых, с очень высокими социальными требованиями к обеспечению жизни людей, вовлеченных в эту особую отрасль, я видела воочию существование системы — сложной, гибкой, взаимовлияющей в своих структурах.

Е.П. очень гордился размахом строительных работ, особенно любил такие города, как Навои, Шевченко и, конечно, Озерск, считал их «родными» для себя. Он смело «переставлял» на огромных пространствах страны людей, которым доверял, посылая их то на созидание нового, то на устранение неожиданно возникших трудностей и бед на старом объекте. Позднее он зачастую брал их к себе в аппарат министерства. Со многими из своих пациентов, успевших поработать на «Маяке» и в Томске, Красноярске, Верх-Нейвинске, Дмитровграде и других объектах, я говорила об этих переездах: люди воспринимали их как трудные, но обоснованные и мудрые решения, гордились оказанным им доверием. Я видела, как росли и обучались люди в отрасли — от юных техников на «Маяке» до главных инженеров и руководителей, и это не только в отрасли, но и на других предприятиях энергетики, металлургии, машиностроения. Отрасль стала отличной школой кадров для страны.

Е.П. думал и о будущем наших закрытых городов и предприятий. Он очень хотел, чтобы люди знали как можно больше и раньше о возможности эффективного использования некоторых специальных технологий отрасли в мирных целях. Очень гордился Е.П. применением мирного взрыва для гашения горящего нефтяного фонтана и огорчался, что не получил разрешения на своевременную публикацию об этом огромном успехе. Как это было бы актуально и сегодня, я ощутила на чтениях в Думе материалов о возможностях использования мирных ядерных взрывов для решения злободневных проблем, например экологически бережной разведки недр (безоговорочно отвергаемой невежественными политиками!).

Далеко не всегда мог Е.П. как руководитель «Маяка» оградить людей на первом атомном предприятии в годы его становления от реальной опасности облучения. Он мог только разделить ее с другими (что и делал всегда, включая последний обход промышленной площадки Чернобыльской АЭС после аварии, о чем он мне тоже подробно рассказывал).

Были и у нас — врачей острые схватки с Е.П. за вывод людей с опасных участков. Но то, что из 2500 больных на «Маяке» 90% восстановили свое здоровье благодаря своевременному переводу, — лучшее свидетельство того, что в этих схватках не было побежденных и каких-то приемлемых решений мы добивались вместе и реализовали их. Но уж зато делалось все, чтобы жизнь этих героев-тружеников стала лучше — хотя бы вне сферы их напряженной и небезопасной профессиональной деятельности. Во многом благодаря Е.П. отрасль законно гордилась медицинскими, культурными учреждениями городов — спутников объектов, сетью санаториев-профилакториев, обеспечением людей жильем, образованием, продуктами, овощами.

Об этом вспоминают и руководители заводов, и строители отрасли. Е.П. с гордостью рассказывал мне, как лично договорился с председателями колхозов в Средней Азии о поставках овощей и фруктов на комбинаты и рудники, чего не удавалось достичь без его активного непосредственного участия. Е.П. всегда щедро помогал учреждениям, о нуждах которых узнавал при контактах, иногда случайных. В его представлении это тоже была помощь стране — будь то камера гипербарической оксигенации в Институте хирургии РАМН, или современное оснащение детской больницы города, или нужное сельскохозяйственное орудие.

Будучи очень здоровым человеком, Е.П. с искренним (хотя и скрываемым часто за шуткой) сочувствием относился к болезням и бедам своих соратников и товарищей. Вспоминаю его удивительную тактичность и бережное отношение к тяжелобольному Б.Л. Ванникову во время нашего совместного путешествия по Уралу, его деятельную заботу о Б.Г. Музрукове, тревогу и огорчения за И.В. Курчатова, постоянную житейскую помощь пострадавшему при аварии А.А. Каратыгину и многим, многим другим.

Вот уж поистине как у В. Маяковского: он «к врагу вставал железа тверже, а к товарищу милел людскою лаской». Однако Е.П. умел резко и категорично отвергать надуманные претензии, необоснованный поиск привилегий и льгот — помню, на мой вопрос о его решении в одном таком случае обращения к нему «на дому» он лаконично ответил: «спустил с лестницы».

Е.П. дорожил вниманием друзей по работе. Как об этом говорил А.Г. Мешков, у него остались в качестве ценностей к моменту ухода из жизни только ордена и сувениры (чаще шутливые), памятные по работе отдельных комбинатов. Да еще именное оружие — саблю, фотографии, поздравления он показывал мне в своем «домашнем музее» с соответствующими теплыми комментариями.

Отдыхал он активно — лыжные прогулки, азартная охота, рыбная ловля, о чем вспоминают люди, разделявшие с ним эти развлечения. Я лишь раз была спутницей Е.П. в Уральской тайге, где мы заблудились, взволновав этим Б.Л. Ванникова. В последние годы появилась у него возможность и потребность обратиться к другому виду отдыха — книгам. Интересно, что, возможно, впервые в жизни в размышлениях обо всем пережитом его привлекла поэзия. Выбор его был закономерен: он показывал мне и читал (в книгах были закладки — свидетели повторного обращения к тексту) стихи Фета, Тютчева, Апухтина.

С большим интересом Е.П. расспрашивал меня о городах и «атомных» учреждениях Америки, в которых мне удалось побывать. Вместе с ним мы сопоставляли «их Окридж и Лос-Аламос» с «нашими ЗАТО». Он листал мои альбомы с фотографиями городов-«первооткрывателей» за рубежом, так похожих на первые годы наших объектов, и их поселков-спутников. А одну книгу на английском языке об Окридже попросил оставить, чтобы внучка Женя ему еще «из нее повычитывала что-то для размышления».

Рассказывать ему было очень приятно: вопросы были такие заинтересованные и обращали мое внимание на что-то очень, наверное, существенное и, может быть, не всегда мною оцененное до конца; сквозила и явная гордость: «А мы до этого дошли своим умом», «сделали не хуже», а «что-то и у них не сразу получилось».

Хочется сказать еще об одном смелом (режим!) и добром для меня поступке Е.П. и Б.Л. Ванникова. Во время нашего путешествия по Уралу впервые за 1,5 года моей разлуки с семьей они на несколько часов отпустили меня домой в Тагил. А когда папа, мама и сестра провожали меня на вокзал, тепло и сердечно пообщались с ними. Особый (и длительно сохранившийся) интерес у Е.П. вызвала работа моей сестры — историка Т. К. Гуськовой над проблемами становления горнозаводской промышленности на Урале и роли в этом ряда поколений семьи Демидовых.

Может быть, какие-то исторические параллели возникали у Е.П. при этом, но он позднее очень детально расспрашивал меня о том, как удалось в XVIII и первой половине XIX века сделать уральский металл лучшим в мире. От сестры через меня Е.П. с гордостью узнал о прочности уральского железа, покрывавшего своды Вестминстерского аббатства в Великобритании, об уральской меди в статуе Свободы в США. Важно это было и нужно Е.П. в его любви к «великой державе» и гордости за нее. Наверное, так можно любить только то, во что вложена частица души и сердца, чему отдана жизнь.

Думаю, что память об этом человеке и его великих заслугах перед страной должна быть передана новым поколениям.

Убеждена: в наше трудное время закономерного переосмысления предшествующего этапа истории и безусловной необходимости как критического анализа ее горького опыта, так и проявления законной гордости за великие свершения, имя Ефима Павловича Славского должно занять прочное, почетное место.

И это не только дань уважения его достойной жизни, его прошлому, но и полезные уроки для решения не менее сложных задач страны в будущем — создания новых отраслей промышленности, сохранения и приумножения науки государственной значимости.