2015-07-03
757
Первым промышленным предприятием по производству металлического урана в стране стал завод № 12 в г. Электросталь (1945 г.). За год до этого проводились только лабораторные плавки в Государственном институте редких металлов. Был получен 1 кг урана высокой чистоты. Завод № 12 ранее производил боеприпасы и располагал довольно большой промышленной площадкой со значительным (400!) числом относительно небольших изолированных зданий. Из около 4,5 тыс. работающих было лишь 650 инженеров и техников, преимущественно практиков (до 75% не имели высшего образования). Перепрофилирование завода потребовало организации специальных строительных работ в 1946–1949 гг. (Н.Н. Волгин).
Были определены все основные этапы технологического процесса: переработка руд до концентратов, получение чистых солей урана, плавка и обработка деталей до нужной конфигурации, герметизация их в алюминиевую (или из сплава циркония с ниобием) оболочку. Предусматривались регенерация отходов, в том числе со специальной цепочкой выделения радия, а также отдельное производство металлического кальция, который прежде получали для технологических целей с других заводов. Из этого следует важный вывод о многофакторном и многообразном воздействии на персонал прежде всего различных химических соединений, а также и особо неблагоприятных условий технологического процесса, а отнюдь не радиационных факторов и в том числе урана.
Потребность в чистом металлическом уране была очень высокой: в 1946–1947 гг. она составляла до 200 т, из которых 150 т шли на изготовление блоков для первых реакторов, а позднее (1948–1949 гг.) и для ядерных боеприпасов в виде сфер и полусфер. До 1950 г. в основных и вспомогательных производствах микроклиматические условия были весьма неблагоприятными — высокая влажность, загазованность токсичными веществами (хлорэфир, фториды и др.). Постепенно значительно изменилась технология получения урана для ТВЭЛов, его исходное сырье. Первоначально на заводе № 12 перерабатывался трофейный черный порошок, относительно богатый ураном, позднее стали использовать отечественное сырье с низкой концентрацией урана.
Помимо этапов химико-металлургической переработки, на заводе № 12 были сборочные цеха, испытательные стенды, установки для резки ТВЭЛов и растворения композиции. Производство было многопрофильным и достаточно сложным.
Вначале бедное ураном сырье перерабатывалось на заводе в г. Днепродзержинске. Первые технические условия были разработаны И.В. Курчатовым в 1944 г. для производства блоков реактора Ф-1 и в 1946 г. для промышленного реактора.
Трудности получения чистого урана были огромными. В процессе литья в графитовых изложницах он оседал на стенках, при обработке металлическим кальцием загрязнялся еще и железом. Требовались повторение всех манипуляций и огромная аналитическая работа по установлению причин и устранению его загрязнения. Возникали и реальные аварийные ситуации (пожары при опытных плавках). Очень неблагоприятными были операции с использованием в металлургическом производстве фтора. Имелись и другие источники загрязнения производственной среды металлами. Специальные работы по промышленному профилированию блоков урана с изготовлением полусферических деталей проводились на высокочастотных печах, что определяло свой комплекс неблагоприятных факторов. В условиях неполноты информации медицинские работники в клинике ИБФ знали лишь об одном повреждающем факторе — уране. Был выполнен ряд клинических (в том числе неврологических) и гигиенических работ, обосновывавших развитие так называемой урановой интоксикации (О.С. Андреева, Г.Н. Гастева, В.В. Малахова, А.Ф. Наумова). Только с ураном связывали многообразные изменения в состоянии здоровья работающих. Лишь позднее сформировалась более реальная оценка по данным о количестве поступавшего в организм урана. Р.Д. Друтман, В.В. Мордашева установили практически полное отсутствие случаев превышения предельно допустимого содержания урана в организме. Это касалось даже людей, оставивших работу непосредственно к моменту исследования. Были определены основные характеристики распределения урана в органах человека и его всасывания из желудочно-кишечного тракта и легких.
Результаты специальных исследований, предпринятых в 70-е годы в клинике ИБФ, заставили подвергнуть обоснованной ревизии как саму возможность поступления в организм клинически значимых количеств урана (В.В. Мордашева, Р.Д. Друтман), так и реальность его действия с развитием урановой интоксикации (А.К. Гуськова и др.). Неспецифические картины и синдромы без поражения типичных для токсического действия урана критических органов (почки) были обоснованно интерпретированы как проявления либо ряда общих соматоневрологических заболеваний, либо действия сопутствующих урану токсичных веществ и в первую очередь фторидов.
У части рабочих, занятых на плавках, удавалось различить и клинические проявления, характерные для перегрева в сочетании с воздействием двуокиси и окиси углерода. Выделялись незначительными изменениями картины крови ограниченные группы работниц, задействованных на радиевой цепочке.
Позднее детально изучалось действие урана-фтора-6 (UF6). Дана критическая оценка значимости уровней его токсической экспозиции при разных путях поступления (через кожу, легкие). Были разработаны критерии диагностики, система неотложных и последующих мероприятий по оказанию помощи пострадавшим при авариях на заводах, производящих UF6.
В.И. Бадьин, Г.Н. Гастева, А.Ф. Шамордина (клиника ИБФ) принимали непосредственное участие в работах по ликвидации последствий аварий с UF6. Их опыт достаточно полно отражен в руководстве по радиационной медицине (2002 г.) и ряде других публикаций. К сожалению, детального анализа отдельных своеобразных профессиональных групп на заводах, производящих ТВЭЛы, в клинике ИБФ не проведено до сих пор. В частности, следовало бы особо проанализировать небольшую группу испытателей (около 50 человек), работавших в особо неблагоприятных условиях в плане контакта с ураном, а не рассматривать суммарно весь персонал завода № 12 или других комбинатов со сложным многолетним профессиональным прошлым и совокупным воздействием различных факторов.
После отдельных попыток Г.Н. Гастевой удалось выделить признак, пусть и не строго специфичный, но все же представляющийся маркером воздействия урана на критический орган — почки. Это периодическая микропротеинурия. Симптом обнаружил некоторую зависимость от стажа и периода работы в контакте с соединениями урана. Несомненно, в настоящее время в клинике ИБФ укрепилось (в соответствии с общепринятым, высказывавшимся еще первыми исследователями) положение (Hollaender и др.) о действии урана как токсичного, а не радиационного агента. Тем не менее гипноз терминов «уран» и «радиация» длительное время довлел и при изучении здоровья работников газодиффузионных заводов, получавших при разделении разные по изотопному составу соединения урана.
Конфликтная ситуация по вопросу диагностики интоксикации ураном у персонала еще в 70-е годы привлекла внимание руководителей МЗ СССР (А.И. Бурназяна). Она была успешно разрешена в социально-правовом, но (увы!) далеко не полностью в научном плане. Недостаточно представлены эти разделы и в руководстве по радиационной медицине (т. I, 2002 г.).
Как уже говорилось, еще одним аспектом «урановой проблемы» являлось получение обогащенного урана-235 по газодиффузионной технологии. С 1949 г. это делалось на заводе № 813 в г. Верх-Нейвинск при участии нескольких конструкторских бюро (в Синопе и г. Горьком). В дальнейшем до 1992 г. почти 50% разделительных работ по получению обогащенного урана-235 проводилось и на других заводах: в Томске 7, на Ангарском электролизно-химическом комбинате и Красноярске 45. В 1988 г. было принято решение о прекращении производства урана для военных целей (компактные реакторы ПЛА и др.). Обогащенный уран был полностью переадресован на нужды атомной энергетики как внутри страны, так и на экспорт.
Несмотря на токсичность исходного рабочего газа всех этих предприятий (уран-фтор-6), немногие случаи профессиональных заболеваний, в том числе тяжелых острых отравлений, как уже говорилось, имели место только на заводах-изготовителях UF6, но не на предприятиях по обогащению изотопом урана-235.
Вместе с тем не получили глубокого научного освещения некоторые специфические проблемы предприятий газодиффузии. Отработка их технологии была сопряжена с крайней сложностью конструкционных решений по системе каскадов. При их наладке отказывали отдельные секции ввиду коррозии трубопроводов и металлических частей электродвигателей, на которых скапливались осадки.
Нужно было срочно определить отдельный дефектный узел, затем отключить всю секцию, откачать рабочий газ и вновь провести монтаж. Нервная и физически тяжелая работа шла днем и ночью в срочном, жестком режиме форсирования администрацией (В.А. Малышев, М.Л. Первухин) и прессинга ведомства Берии, подозревавшего вредительство и саботаж в задержке ввода в эксплуатацию цехов. Предприятие было высокоэнергоемким, протяженность цехов достигала километров. Иными словами, работа, включая вынос и смену оборудования, была сопряжена с тяжелой физической нагрузкой на квалифицированный персонал и психологическим стрессом.
Именно об этой группе исследователей американские ученые говорили как «о людях, заслуживающих особых наград за творчество и... храбрость!»
Нужно (пока еще не поздно!) разыскать или хотя бы оценить здоровье и причины смерти в этой группе персонала. В сложившейся для них затяжной и сложной ситуации эти специалисты пытались прибегнуть к консультации немецких коллег. Однако находившиеся в это время в СССР ведущие немецкие ученые не смогли им помочь в такой критической ситуации. В то же время они убедились в высоком профессионализме советских коллег.
Лишь позднее — к 1950 г., после серии технологических усовершенствований (И.К. Кикоин), была налажена эксплуатация завода и обеспечен выпуск конечного продукта с необходимым (75–90%) обогащением уже без его дополнительного дообогащения на предприятиях электромагнитного разделения (Л.А. Арцимович).
Что пережили первопроходцы в работе — и не только от безмерной сложности и крайней срочности конструктивно-технологической задачи, но и, главное, от системы «пристрастных» персональных допросов в вагоне Берии и от его угроз, можно только догадываться!
Наверное, именно такие психологические нагрузки и страшное переутомление, а отнюдь не пресловутый уран были главными этиологическими факторами и непосредственных, и отдаленных последствий для их здоровья, свидетелями чего были врачи (С.Б. Ханина). Заслугой персонала пускового периода (A.M. Чурин [разночтение инициалов с подписью к фото. Прим подготовившего e-версию ], М.П. Родионов, А.И. Савчук, A.M. Еляен, П.А. Халилеев, И.А. Морохов и др.) является обеспечение ими возможности спокойной, практически безаварийной (0,2% отказов в год) работы каскада. Отдадим этим людям должное!
Другие проблемы, связанные с деятельностью МСЧ № 31, обслуживающей главный газодиффузионный завод № 83, ввиду отсутствия серьезных дефектов техники безопасности были преимущественно общемедицинскими. Публикации о неспецифическом влиянии условий труда на кардиоваскулярную систему были редкими и не вполне убедительными в интерпретации этиологии заболеваний. А вот встретиться с весьма сложной ситуацией в один из повторных приездов в МСЧ № 31 мне пришлось. Ситуация была порождена явно необоснованно расширенным установлением случая диагноза рассеянного склероза у полутора сотен персонала невропатологом МСЧ. По указанию 3-го ГУ (П.П. Лярский) был проведен осмотр всех этих пациентов и оценена степень их тревоги «за исход диагностированного тяжелого заболевания». В части случаев были распознаны другие — нетяжелые неврологические заболевания. Подавляющее же большинство обследованных при комиссионной проверке были признаны практически здоровыми, не имеющими противопоказаний для дальнейшей работы в цехах.
