Глава семнадцатая

Рук подкрепил первую утреннюю чашку кофе порцией эспрессо и спросил:

– Мама, ты уверена, что справишься?

– Справлюсь с чем – с ролью богатой светской львицы? Справлюсь – не то слово. Вернее будет сказать, что я рождена для нее, деточка.

Никки сняла с Южной Доски Убийств полицейскую фотографию Алехандро Мартинеса и сказала:

– Обдумайте все еще раз, Маргарет, прежде чем соглашаться. Вам предстоит встретиться с этим человеком. Он крупный торговец наркотиками, недавно вышел из тюрьмы. Он утверждает, что покончил с прошлым, и в то же время отмывает деньги через церковь. Возможно, он даже стоит за пытками и убийством священника.

– Какой аристократический подбородок, а? – ответила Маргарет Рук. – Если вы думаете, что я упущу шанс посмотреть, как эти глаза ощупывают меня из-за букета мимозы, то сошли с ума.

Когда Рук высказал идею попросить Эмму Кэрролл устроить встречу Мартинеса с «жертвователем», готовым расстаться с крупной суммой денег, Хит сразу согласилась. Наличные должны были послужить приманкой, а затем можно было выследить деньги и выяснить, куда они в конце концов попадают. Когда Никки поняла, что завтракать с Мартинесом предстоит матери Рука, было уже поздно: дело было на мази, Эмма позвонила «казначею».

– Еще не поздно отказаться, – предупредила Никки. – Не надо ложной гордости, если вас что-то волнует, отменим встречу.

– Больше всего меня сейчас волнует то, какую светскую львицу выбрать из всех ролей, что мне пришлось исполнять за свою карьеру на Бродвее. Может быть, Эльзу Шредер из «Звуков музыки»?^[118]

– Это та, которую фон Трапп променял на Марию? – переспросил Рук.

– О… – Маргарет поморщилась. – Слишком много раз мужчины уходили от меня к гувернантке, я не в силах вынести это снова. Можно попробовать Веру Симпсон из «Приятеля Джои».^[119] – Она снова присмотрелась к снимку. – Нет, такой на нее не отреагирует, слишком уныло. Что у нас есть еще… Ага! Придумала! Мюриэл Юбэнкс из «Отпетых мошенников».^[120] Та, которую соблазнил жулик. Превосходно.

– Делай как тебе удобнее, мама, но на этот раз соблазняешь ты.

– А как?

– Вот этим. – Рук положил на стол большую сумку «Луи Виттон». – Здесь десять тысяч долларов из моего гонорара за будущий фильм о Чечне. Мы с Никки всю ночь переписывали серийные номера, так что смотри, никаких чаевых, и не вздумай прикарманить что-нибудь из этой сумки.

– Джеймсон, ты твердо решил испортить мамочке развлечение, да?

Они приехали во взятой напрокат машине за час до назначенного времени, чтобы занять удобное для наблюдения место поблизости от ресторана «Кассис» на Коламбус-авеню. Хит и Рук выбрали это заведение потому, что оно было небольшим и вокруг было довольно спокойно, так что, сидя в машине, они могли слышать разговор, происходящий за столиком.

– И как это будет выглядеть? – спросила Маргарет с заднего сиденья. – В кино обычно обматываются проводами.

– Вот! – воскликнул Рук. – Я достал это у своих новых друзей в магазине шпионского оборудования. – И он протянул матери смартфон.

– И все? Дорогой, а я надеялась на провода.

– Тогда снимайся в сериале «Джамп-стрит, двадцать один».^[121] У этой детки имеется самое современное устройство подавления помех и сверхчувствительный микрофон. Положи ее рядом с собой на диван, и мы будем слышать все. Здесь также есть навигатор. Надеюсь, нам не придется тебя искать, но, даже если что-то пойдет не так, хочу быть уверен в том, что мы тебя выследим.

– Превосходно, – произнесла Никки. – То, что надо.

– Ты еще не все видела. – Он протянул ей мобильный. – Поскольку враги взломали мою почту, я волнуюсь за наши телефоны. В шпионском магазине я заодно купил нам по новому сотовому. Я уже настроил навигаторы и кнопки быстрого набора.

Хит нажала на кнопку на своем новом телефоне. Мобильный Рука зазвонил.

– Алло?

– Зануда, – сказала она и повесила трубку.

Сидя в машине, они наблюдали за тем, как миссис Рук устраивается за столиком у окна, который они велели ей занять. Также по указанию Хит Маргарет уселась лицом к залу – так с улицы можно было наблюдать за Мартинесом и его руками.

– Знаете, я вам вот что скажу, – донесся из динамика ее голос, – вам, может, так и удобно, но мне – не очень-то; из окна ужасно дует.

Рук, проверив, не включен ли микрофон, пробормотал:

– Актеры, что поделаешь.

Пока они молча сидели и ждали появления торговца наркотиками, телефон Хит зазвонил, и Рук спросил:

– Уверена, что не хочешь воспользоваться тем телефоном, что я тебе купил?

– Это звонят из ФБР; думаю, на этот раз можно поговорить.

Приятельница Хит из Национального центра расследований уголовных преступлений в Квантико начала с извинений за задержку.

– У меня не сразу получилось раздобыть сведения о Серхио Торресе, потому что я уперлась в стену, и мне потребовалось получить несколько официальных разрешений. – Хит ощутила прилив адреналина. – Но ради тебя я теребила начальство до тех пор, пока мне не дали доступ. Досье на этого человека засекречено, так как он был сотрудником правоохранительных органов и работал под глубоким прикрытием.

– Так Серхио Торрес был копом?! – воскликнула Никки, и Рук, прекратив барабанить пальцами по рулю, резко обернулся к ней.

– Точно, – подтвердила аналитик из ФБР. – Все сведения о правонарушениях, тюремный срок – все это по-настоящему. Часть легенды, придуманной, чтобы помочь ему втереться в доверие к бандитам.

– Где именно он работал?

– Торрес был сотрудником отдела по борьбе с наркотиками вашего Департамента, а конкретно – Сорок первого участка. Это в…

– В Бронксе, – перебила Хит. – Я знаю, где это. – В этот момент она заметила элегантно одетого Алехандро Мартинеса, идущего по тротуару по направлению к их машине. Никки быстро поблагодарила сотрудницу ФБР, повесила трубку и вцепилась в Рука. – Давай целоваться.

Она притянула его к себе и впилась поцелуем в его губы, а затем так же внезапно отстранилась.

– Это для того, чтобы Мартинес меня не заметил.

– А я и не жалуюсь. – Пока они смотрели, как Мартинес целует руку Маргарет и садится, Рук сказал: – Если я правильно понял, то наш Человек-Чупа-чупс на самом деле оказался Копо-чупсом?

В ресторане за столиком шла обычная светская болтовня, и Хит быстро передала Руку содержание телефонного разговора. Затем прислушалась и пробормотала:

– Ну-ка, ну-ка, мне это не нравится.

Из динамика доносился голос Мартинеса, предлагавшего перейти за столик в глубине ресторана.

– Я некомфортно себя чувствую, сидя у окна.

– Надо скорее вытаскивать ее оттуда, – сказала Хит.

– Нет. – Она никогда не видела Рука таким испуганным. – Ты не знаешь маму. Если я вмешаюсь, когда она играет роль, я об этом сильно пожалею.

Маргарет быстро сообразила, как выкрутиться, и повела себя в соответствии с ролью.

– О, но вы не понимаете. Это мой обычный столик, я люблю смотреть на людей и люблю, когда они на меня смотрят, – особенно в компании такого приятного мужчины, как вы, мистер Мартинес.

– Ну что ж, очень хорошо, – послышался спокойный голос. – Но только если вы будете называть меня Алехандро.

– Это означает «Александер», верно? Обожаю это имя. У меня есть сын, и его второе имя – Александер.

Никки насмешливо покосилась на Рука.

– Ты права, Никки, надо вытаскивать ее оттуда.

– Нет-нет, – возразила Хит. – Я узнаю столько интересного.

Поздний завтрак Маргарет и Алехандро проходил подобно любому первому свиданию – то есть состоял из легкого разговора и историй из жизни, выслушиваемых с притворным интересом.

– Меня всегда в дрожь бросало, когда я слышал интимные разговоры матери с мужчинами, – заметил Рук. И тут же поспешил исправить промах: – Только не подумай, что я подслушивал. Никогда. – И он резко сменил тему. – Мне кажется, что информация о том, что Торрес занимался наркотиками в Сорок первом, превосходно укладывается в нашу картину.

– Рада слышать.

– Сначала дослушай до конца, – проворчал он. – А уж потом можешь разносить мою теорию в пух и прах. – Она жестом ведущей телешоу велела ему продолжать. – Первое: кто еще работал в этом же отделе и участке? Стелджесс. Второе: кого убили на этой территории? Хаддлстона. Третье: кто в те времена был здесь крупнейшим торговцем наркотиками? Собеседник моей матери. Тот же самый джентльмен, чьи деньги, полученные от Управления по борьбе с наркотиками, найдены на чердаке отца Графа. Поэтому да, Никки Хит, парочка фактов связана друг с другом.

Никки улыбнулась ему:

– Мне очень не хочется признавать твой успех, но продолжай. И на что же указывают эти связанные друг с другом факты?

– Чувствую, что речь идет об организованной банде наркодилеров, действующей в Бронксе. Я себе представляю это так: дилеры сумели обойти Управление и с помощью государственных денег подкупили продажных копов, чтобы те, в свою очередь, не мешали им зарабатывать дальше. Я бы сказал, остроумно. Погоди-ка… – Он прислушался к разговору за столиком в «Кассис» – Мартинес смеялся над рассказом Маргарет о том, как она нагишом купалась в фонтане в Линкольн-центре. Рук пробормотал: – Если бы только она сделала это ночью…

– Твоя теория не совсем нелепа, Рук. Но как сюда вписывается Граф? И «Justicia a Guarda»?.. Или они не вписываются?

– Я как раз думаю об этом. Помнишь, мой человек в Колумбии, Ти-Рекс, рассказал, что Паскуаль Гусман из «Justicia» несколько недель назад получил какой-то тайный груз? Что же это за тайна такая? Наркотики? Как говорит Чарли Шин, «А то!». И я вот что думаю… точно так же, как наш друг, сидящий вот там в ресторане и чья рука сейчас лежит на колене моей матери… Гусман занимался отмыванием грязных денег через отца Графа, который ни о чем не подозревал и считал, что это пожертвования от филантропов для la raza justicia. ^[122] Но в конце концов священник обнаружил, что на самом деле это деньги от продажи наркотиков, и все, гуд-бай, падре.

Никки задумчиво рассматривала дома напротив.

– Ну, допустим. Тогда зачем им связываться со всякими Эммами Кэрролл и Маргарет Рук?

– Элементарно, – бросил Рук. – Во-первых, дополнительные деньги на взятки. И, что еще важнее, это помогает поддерживать видимость законности. Вероятно, именно поэтому отец Граф не интересовался подробностями.

– До тех пор, пока…

Рук нахмурился, обдумывая ответ. Внезапно лицо его просветлело.

–…до тех пор, пока он не услышал о существовании видеозаписи. Точно, готов поспорить. Уверен, что это видео, из-за которого они готовы в лепешку разбиться, – компромат на продажных копов из Сорок первого.

– Возможно, – снизошла Никки.

– Я тебя не убедил?

– Ты убедил меня лишь в том, что у нас есть версия. И неплохая – наконец-то. Но нам не хватает веских доказательств. Я не могу идти в Департамент со сказочкой. Особенно если вспомнить о том, что меня отстранили с вынесением выговора.

– И что нам теперь делать? – спросил он.

– То же, что и сейчас: ждать, пока появятся деньги.

После завтрака, состоявшего из moules frites ^[123] и салата frisee au lardon,^[124] который Маргарет объявила превосходным, она оплатила счет. Хит, наблюдавшая за ними в бинокль, отметила, что Мартинес даже не посмотрел в сторону чека. Когда официант забрал деньги, наступила неловкая пауза, означающая переход к истинной цели встречи. Пауза оказалась недолгой. Алехандро Мартинес был отнюдь не из застенчивых.

– Эмма сказала, что вы готовы поддержать наше дело.

– О, разумеется. Я очень заинтересована. Вы искренне в него верите?

– Конечно. Сам я не из Колумбии, но, как сказал великий Чарльз Диккенс: «Милосердие начинается дома, а правосудие – по соседству».^[125]

Рук обернулся к Хит:

– Вот тебе польза тюремной библиотеки.

Мартинес продолжил:

– Но, как и все ценное, оно не достается даром. – Он помолчал. – Оно требует денег. – И затем спросил: – Вы принесли наличные, я правильно понял?

Когда они вышли на улицу, Никки сказала:

– Умно. Твоя мать умудрилась встать так, чтобы Мартинес оказался к нам спиной.

– Поверь мне, за тридцать лет на Бродвее она сумела научиться тому, как представить собрата-актера в невыгодном свете.

Мартинес взял у Маргарет сумку «Луи Виттон», склонился над ее рукой, и они расстались. Она направилась на юг, как и было задумано; Мартинес, закинув ремень сумки на плечо, пошел на север. Никки подняла большой палец, когда миссис Рук проходила мимо, и Маргарет едва заметно кивнула ей с торжествующим видом актрисы, вызванной на поклон.

Они решили взять машину напрокат, потому что сочли это лучшим вариантом для слежки за Мартинесом. Так они могли разделиться в случае, если бы он спустился в метро, но Алехандро Мартинес, избегающий сидеть в ресторане у окна, был не из тех, кто пользуется общественным транспортом. На 72-й он уселся на заднее сиденье поджидавшего его черного седана, и слежка началась.

Время ланча давно миновало, на улицах было достаточно машин, чтобы затеряться в их потоке, но до часа пик было далеко, так что им везло. Приближаясь к 112-й, водитель Мартинеса нажал на правый поворотный сигнал – собирался сворачивать на восток. Рук немного притормозил, прежде чем свернуть следом за ним, и всю дорогу до 1-й авеню, в Испанский Гарлем, держался на расстоянии нескольких десятков метров от «линкольна», за другими машинами. Когда преследуемая машина неожиданно свернула вправо на Марин-бульвар и остановилась между магазином автомобильных колпаков и похоронным бюро, Рук проехал мимо, чтобы не вызывать подозрений. Через несколько сотен метров он тоже припарковался и взглянул в зеркало заднего вида. Никки отстегнула ремень и встала на колени на свое сиденье, чтобы посмотреть в заднее окно: Мартинес быстро перешел тротуар и юркнул в дверь штаба «Justicia a Guarda», держа в руках сумку с деньгами.

Впереди, напротив ресторанчика мексиканской кухни, освободилось место для парковки, и Рук поспешил его занять; теперь тротуар был хорошо виден в оба зеркала. Пока они ждали и наблюдали за зданием, телефон Рука завибрировал.

– Ведь ты ни за что не ответишь на звонок по этому взломанному телефону, у тебя же есть новый, – усмехнулась Никки.

– Помолчи, а?

– Сам помолчи.

– Это Рук, – сказал он в трубку. – Ага… – Он знаком показал, что ему нужна ручка. Хит подала ему ручку и поднесла блокнот. Он быстро нацарапал какую-то дату: 31 мая 2004 года. – Послушайте, спасибо, я… – Он отнял телефон от уха и уставился на него. – Осел. Бросил трубку.

– Твой приятель из «Готэм аутсорс»? – Рук кивнул, и Хит сказала: – Ага. Я сразу увидела, что вы понравились друг другу.

Они снова посмотрели в зеркало заднего вида. Мартинеса не было видно, хотя водитель, припарковавшийся во второй ряд, не выключал двигатель. Рук заговорил:

– Тридцать первого мая две тысячи четвертого года был День памяти.^[126] Мистер Счастливчик сообщил мне, что Алан Барклей скрылся и бросил его в критическом положении в канун национального праздника, когда у большинства штатных сотрудников телекомпаний выходной и услуги его фирмы особенно востребованы.

Хит заметила:

– И, что не менее важно, в тот же день, когда полиция обнаружила тело Хаддлстона в его «БМВ».

– Я вот что никак не могу понять. – Рук снова взглянул в зеркало и продолжил: – Электрические ожоги на теле Хаддлстона. Хорста Мюллера и отца Графа пытали затем, чтобы выяснить, где находится видео. Но зачем было мучить Джина Хаддлстона-младшего?

Хит пожала плечами:

– Может, он тоже имел какое-то отношение к видео?

– Пожалуй, мне это нравится, – согласился Рук. – Он же был сыном знаменитого актера, так? Допустим, они с Аланом Барклеем тайно сняли некое компрометирующее видео, – скажем, на котором копы из отдела по борьбе с наркотиками берут взятку? – Когда она с сомнением покачала головой, он добавил: – Не потому, что они были такими уж сознательными гражданами. А скорее для шантажа: чтобы получать наркоту подешевле, пользуясь этим видео как рычагом давления.

– Таких парней опасно шантажировать – себе дороже.

– Согласен, – кивнул Рук. – Я думаю, он понял это слишком поздно, а его видеограф ускользнул незамеченным. Видео было его страховкой на случай, если бы эти копы его когда-нибудь обнаружили.

– Мне прямо страшно, – призналась Хит. – Даже не знаю – то ли ты становишься умнее, то ли я глупею, работая с тобой.

Рук приложил ладони ко рту и захрипел, подражая Дарту Вейдеру:

– Никки… Переходи на Темную Сторону…

Она вытащила телефон и, прокручивая список контактов, спросила:

– Уверен, что сможешь продолжать наблюдение и не упустишь нашего друга?

– Ха, там же мои десять кусков. Конечно нет.

– И еще, как думаешь, сможешь устоять перед искушением влипнуть в историю и позвонить мне, когда он отсюда отъедет?

– А что, – удивился он, – ты куда-то уходишь?

– Испробуем политику «разделяй и властвуй». – Она нашла нужный номер и нажала на зеленую кнопку. – Привет, Петар. Это Никки, как у тебя дела?

Слушая, как бывший бойфренд выражает восторг по поводу ее звонка, Никки смотрела в зеркало заднего вида. После Хит случайно взглянула в сторону Рука и встретила взгляд, выражавший страх и неприязнь. Во время ее последнего дела Рук познакомился с парнем, с которым она вместе жила во время учебы в колледже, и с тех пор ему с трудом удавалось скрывать ревность. Несмотря на то что Никки раз и навсегда пресекла попытки Петара возобновить их отношения, она видела, что «зеленоглазая ведьма» не оставляет Рука в покое.

– Послушай, Пет, – сказала она. – Хочу попросить тебя об одном одолжении. Ты ведь был внештатным сотрудником в журналах светской хроники где-то в две тысячи четвертом или пятом, да? Если я приглашу тебя сегодня выпить кофе и расспрошу о Джине Хаддлстоне-младшем, у тебя не найдется для меня грязных сплетен?

Когда она закончила разговор, Рук проворчал:

– Этот мерзкий хорват ни черта не знает о Джине Хаддлстоне-младшем, он просто хочет затащить тебя в постель. – И когда она вышла из машины, добавил: – Эй, ты забыла вот это. – Рук протянул ей недавно купленный сотовый телефон и спросил: – Ты мне потом позвонишь?

Хит нагнулась и взяла телефон.

– Может, тебе будет спокойнее, если я возьму с собой дуэнью? Думаю, Там Швайда согласится за мной присмотреть.

И Никки, улыбаясь, направилась к станции метро.

Полтора часа спустя, когда Рук все еще дежурил в Испанском Гарлеме, его телефон зазвонил.

– Есть движение? – спросила Никки.

– Ничего. Водитель даже выключил двигатель. Послушай, что-то вы быстро напились кофе.

– Я получила все, что мне требовалось, а Петару нужно было срочно ехать на совещание, готовить выпуск. – Ее бывший бойфренд был помощником продюсера в программе «Еще позже» – одного из бесчисленных ток-шоу, развлекавших страдающих бессонницей телезрителей после Дейва,^[127] Джея^[128] и Джимми.^[129]

– Это хорошо, – сказал Рук.

– Рук, я вижу тебя насквозь, ты такой ребенок. Даже не спросив, что я от него узнала, ты думаешь только о том, что мы с ним совсем недолго просидели в кафе.

– Ну, хорошо. Скажи мне, что ты у него узнала.

– Нечто такое, что, по-моему, объясняет убийство Хаддлстона и его связь с нашим делом.

– Ну, расскажи.

– Мне нужна еще кое-какая информация, а чтобы ее получить, придется съездить в другой город.

– Сейчас? – удивился он.

– Я еду туда потому, что это очень важно. Именно поэтому Бог создал отделы расследования убийств: чтобы мы могли разделять обязанности. Сейчас ты работаешь в моем отделе, Рук; ты справишься со своим заданием? Я вернусь ближе к вечеру; если повезет с поездами – в четыре, полпятого.

Он помолчал.

– Конечно. А куда ты едешь? Только не говори, что в Диснейуорлд.

– В Оссининг, – ответила Хит.

– А что там интересного в Оссининге, тюрьма?

– Не «что», Рук, а «кто».

Найдя в «бардачке» небольшой полиэтиленовый пакет для мусора, Рук размышлял о том, сколько мочи может туда поместиться. Представив себя в нелепой позе: на водительском сиденье, с мешком, из которого вот-вот все выльется, – он захихикал, отчего его мочевой пузырь едва не лопнул. Рук подумал: наверное, именно так чувствуют себя дядьки средних лет в той рекламе, когда им приходится пропускать решающий гол, вскакивать и бежать в сортир. Он уже начинал серьезно подумывать о визите в мексиканское кафе, как вдруг заметил движение в зеркало заднего вида.

Мартинес вышел из дверей «Justicia a Guarda». За ним следовал человек в камуфляжной куртке, с бородой, как у Че Гевары; в руке у незнакомца была сумка фирмы «Луи Виттон» с деньгами. Рук узнал Паскуаля Гусмана, фотография которого висела на Южной Доске Убийств.

Как и прежде, Рук старался не приближаться к преследуемым, рискуя потерять их, хотя водителя, по-видимому, совершенно не волновал «хвост». После нескольких поворотов он направился на юг по 2-й авеню, пересек Восточную 106-ю, включил сигнал остановки, и Рук немного отстал, остановился на углу и подождал – автомобиль Мартинеса припарковался через несколько домов от него. Гусман вышел без черной сумки и нырнул в небольшую farmacia. ^[130] Сидя в машине, Рук набрал номер Хит, сразу же наткнулся на автоответчик и поведал о последних событиях. Когда Рук повесил трубку, Паскуаль Гусман вышел на улицу с небольшим белым пакетиком, в такие обычно кладут лекарства, проданные по рецепту. Не оглядываясь по сторонам, он сел на заднее сиденье «линкольна», и путешествие продолжилось.

Какое-то время они ехали по 2-й, затем преследуемая машина показала правый поворот на 85-ю, и в итоге они очутились на дороге, пересекающей Центральный парк, вроде той, на которой несколько дней назад Никки попала в засаду. Когда они проехали парк, Рук едва не потерял колумбийца и его «казначея» на Коламбус-авеню, – такси, за которым он прятался, внезапно остановилось, чтобы подобрать пассажира. Рук резко крутанул руль и обогнул такси, затем встал на светофоре на перекрестке с Амстердам-авеню. Загорелся зеленый свет, но впередистоящая машина не тронулась с места. Мартинес и Гусман вышли и скрылись в каком-то баре. Гусман нес черную кожаную сумку. Машина отъехала, а Рук свернул на стоянку для разгрузки, расположенную за углом от паба.

Рук очень хорошо знал бар «Медный гарпун». Во-первых, это был один из легендарных баров старого Манхэттена, где любили собираться знаменитые писатели. Вот уже несколько десятков лет накачанные спиртным гении, от Хемингуэя до Чивера^[131] и от О'Хары^[132] до Эксли,^[133] оставляли следы от своих бокалов на стойке бара и столиках «Гарпуна». Бар волшебным образом выжил во время «сухого закона» благодаря давно заброшенным потайным дверям и подземным туннелям, по которым в заведение проносили алкоголь, а пьяных посетителей выводили прочь, на соседнюю улицу. Рук хорошо запомнил это место и по другой причине: название бара было выведено аккуратными прописными буквами на Южной Доске Убийств – название любимого заведения отца Джерри Графа. Рук поразмыслил над тем, где мог пропадать священник полтора часа между встречей с Мюллером, отдавшим ему видео, и появлением в пьяном виде в штаб-квартире «Justicia a Guarda», – и теперь понять это оказалось нетрудно.

Рук напряженно думал над тем, что же теперь делать. Ему ответил мочевой пузырь. По дороге к двери бара Рук сказал себе, что ни Мартинес, ни Гусман никогда его не видели, и поэтому он практически не рискует быть узнанным. Если он поторопится и войдет в заведение в сухих штанах, то не привлечет особого внимания. Хотя, с другой стороны, это был «Медный гарпун», и мокрые штаны здесь, скорее всего, были нормой. Так что Рук решил, что не рискует в любом случае.

Было начало пятого, и в баре оказалось всего шесть посетителей. Когда Рук вошел, все шестеро обернулись в его сторону. Двоих, за которыми он следил, не было видно.

– Что вам угодно? – спросил бармен.

– «Джеймсон», – ответил Рук, разглядывая бутылку «Катти Сарк», красовавшуюся на верхней полке, под небольшим «святилищем», отведенным памяти отца Графа.

Фото в рамке, на котором был снят смеющийся священник, было обернуто траурной пурпурной лентой, а под ним на зеленой бархатной подушечке стоял бокал с выгравированным именем. Рук положил на стойку деньги и сказал, что сейчас вернется.

Ни в одной кабинке мужского туалета не было видно ног. Рук поспешил заняться делом, ради которого, собственно, сюда пришел, и достиг райского блаженства, читая надпись на вышитой салфетке, висевшей над писсуаром: «„Пиши пьяным, редактируй трезвым“. Эрнест Хемингуэй».

Вдруг он услышал голос, к которому прислушивался еще сегодня утром во время завтрака в ресторане: Алехандро Мартинес смеялся и шутил с кем-то. Рук застегнул молнию, однако на слив нажимать не стал; вместо этого он начал прохаживаться по туалету, чтобы разобрать, откуда раздаются голоса. Но голоса доносились не через стену. Они проникали через пол.

Осторожно приоткрыв дверь туалета, Рук осмотрел бар и увидел, что ему уже налили «Джеймсон», но никого, казалось, не интересовало, куда подевался он сам. Пятясь, Рук скрылся в коридоре, миновал офис менеджера и наткнулся на кирпичную стену. Он читал легенды, связанные с этим местом, – а какой писатель, напивавшийся здесь, их не читал? Он прижался к стене, ощупывая ее, словно медвежатник – сейф. И Рук оказался прав: один из кирпичей по цвету слегка отличался от других, края его были захватанными и серыми от грязи.

Рук было подумал позвонить Никки, но вдруг услышал чьи-то шаги. Возможно, человек шел в туалет, а может, это был менеджер. Рук зацепил кирпич большим и указательным пальцами и потянул. Стена отъехала в сторону – и за ней открылась дверь. Навстречу Руку устремилась волна прохладного воздуха, запахло плесенью и пролитым пивом. Он скользнул в проем и закрыл за собой дверь. В тусклом свете он с трудом различил какую-то деревянную лестницу. Ступая на цыпочках, он начал спускаться, держась ближе к стене, чтобы ступеньки не скрипели. Добравшись до нижней ступеньки, Рук замер и прислушался. Внезапно его ослепил свет фонаря, затем кто-то схватил его за ворот куртки и швырнул на стену.

– Заблудился, дружище? – Это был Мартинес.

Рук почувствовал запах «Хлое» – духов своей матери.

– Совершенно верно. – Рук попытался рассмеяться. – Ты тоже искал сортир?

– Какого черта ты здесь делаешь? – рявкнул какой-то человек, стоявший рядом с Мартинесом; Рук решил, что это Гусман.

Рук прищурился.

– Слушайте, может, хватит светить мне в глаза? А то я ослепну.

– Выключите фонари, – приказал третий, незнакомый голос.

Лучи фонарей опустились – Рук смог открыть глаза. Он услышал щелчок выключателя – над головой зажглись лампочки. Рук еще моргал, пытаясь привыкнуть к свету, когда перед ним появился третий человек – он вплыл в его поле зрения, словно призрак. Рук узнал его – видел в новостях и на обложках книг.

Перед ним, посреди секретного подземелья, превращенного в квартиру, окруженный старыми бочонками и коробками, стоял сам Фаустино Велес Аранго – колумбийский писатель, объявленный вне закона у себя на родине.

– Знаете, кто я такой; вижу это по выражению вашего лица, – произнес Велес Аранго.

– Простите, нет. Просто пытаюсь разобрать хоть что-нибудь вокруг себя после того, как ваши друзья любезно осмотрели мое глазное дно. – И Рук начал пятиться к лестнице. – Вижу, что помешал милой вечеринке, поэтому, с вашего позволения, исчезаю.

Гусман схватил его за плечи, швырнул на старый холодильник и быстро обыскал.

– Оружия нет, – сообщил он.

Алехандро Мартинес спросил:

– Кто вы такой и зачем пришли сюда?

– Говорить правду? Ну, хорошо, сегодня утром за завтраком моя мать передала вам десять тысяч долларов моих денег, которые лежат сейчас вон в той черной сумке и которые я хочу получить обратно.

– Алехандро, он следил за вами? – Паскуаль Гусман взволнованно начал осматривать подвал, словно подозревая, что Рук прибыл в сопровождении отряда ниндзя.

Возможно, это была грубая тактическая ошибка, но Рук заключил, что писатель здесь главный, и решил, что из него удастся кое-что выудить. Следовало рискнуть.

– Спокойно. Здесь больше никого нет, я один.

Гусман забрал бумажник Рука, открыл его и взглянул на водительские права.

– Джеймсон А. Рук.

– «А» означает «Александер», – объяснил журналист, глядя на Алехандро Мартинеса в надежде на то, что это утверждение добавит правдоподобия его истории о деньгах. – Милое имя. – Взгляд Рука упал на Фаустино Велеса Аранго, который смотрел на него пристально, нахмурив брови. Когда колумбиец приблизился, Рук, стиснув зубы, приготовился к удару.

Но колумбиец вместо этого остановился в нескольких сантиметрах от него и спросил:

– Вы Джеймсон Рук, писатель? – Рук осторожно кивнул. Неожиданно Фаустино Велес Аранго схватил его правую руку, сжал ее и в восторге затряс. – Я читал все ваши статьи. – Обернувшись к своим спутникам, он воскликнул: – Это один из самых замечательных ныне живущих журналистов! – И, обращаясь к Руку, добавил: – Какая честь для меня.

– Спасибо. То есть я рад похвале из ваших уст… особенно мне понравилось слово «живущих», потому что я намереваюсь оставаться таковым как можно дольше.

Атмосфера в комнате заметно изменилась. Велес Аранго жестом пригласил Рука сесть в удобное кресло, сам пододвинул к нему плетеный ивовый стул и устроился на нем. Остальные двое держались настороженно, но после несколько успокоились.

– Должен заметить, мистер Рук, вы проявляете незаурядную храбрость – осмеливаетесь взглянуть на события с разных точек зрения, преодолеваете всевозможные опасности и выставляете жестокую правду на суд общественности.

– Вы говорите о моей статье по поводу дня рождения Мика Джаггера, да?

Велес Аранго рассмеялся и ответил:

– Я имел в виду, скорее, ваши статьи о Чечне и аппалачских угольных шахтах; однако согласен, Мик в Портофино – это было замечательно. Прошу прощения. – Писатель взял с тумбочки флакон, стоявший рядом с пакетиком из аптеки, и вытряхнул на ладонь таблетку. Рук прочитал надпись на флакончике: «Адефовир дипивоксил» – странное лекарство, найденное в аптечке отца Графа. Итак, теперь стало ясно, для кого оно предназначалось. Граф добывал таблетки для Велеса Аранго. – Дополнительное удовольствие от пребывания в правительственной тюрьме, – произнес Аранго, завинчивая крышечку. – Сокамерник пырнул меня ножом, и я подцепил гепатит В.

– Должно быть, ужасно вести жизнь Салмана Рушди.^[134]

– Я надеюсь стать таким же великим писателем, как он, и прожить такую же долгую жизнь, – ответил колумбиец.

– Но как вы здесь оказались?

Паскуаль Гусман демонстративно откашлялся:

– Фаустино, этот газетчик…

– Мистер Рук – больше чем газетчик. Он журналист. А это означает, что ему можно доверять. Могу я довериться вам, попросить не раскрывать моих секретов, если я расскажу их вам… как же это… не для печати?

Рук обдумал это предложение.

– Разумеется, не для печати.

– Паскуаль и его герои из «Justicia a Guarda» спасли меня от верной смерти. Наемный убийца пришел за мной в тюрьму – это тот человек, кто ранил меня ножом, – и за ним должны были прийти другие. Как вы понимаете, подобный побег представляет собой довольно сложное и весьма дорогое мероприятие. Сеньор Мартинес, претерпевший настоящее перерождение, собирает здесь, в Нью-Йорке, деньги для организации по защите прав человека в Колумбии; он также обеспечил мне безопасное путешествие и комфортабельное изгнание. – Он хмыкнул и обвел подвал рукой.

– Когда вы сюда приехали?

– Три недели назад. Я прибыл в Нью-Джерси из Буэнавентуры, знаете это место? Я плыл на корабле в деревянном ящике. – Рук кивнул и подумал о тайном грузе, предназначавшемся Гусману, о котором сообщил ему Ти-Рекс. Это оказалась не взрывчатка, а Фаустино Велес Аранго! – Моя жизнь в подвале, возможно, кажется вам убогой и отвратительной, но это рай по сравнению с Колумбией! Мне очень помогли добрые жители Нью-Йорка, особенно местный священник одной из ваших церквей.

Велес Аранго сунул руку за ворот рубахи и вытащил большой медальон на тонкой металлической цепочке.

– Это медальон святого Христофора – покровителя путешественников. Только в прошлый понедельник замечательный человек, священник, который помогал нашему делу, пришел сюда и подарил его мне. – Лицо писателя помрачнело, лоб прорезали морщины. – Насколько я понимаю, бедняга был убит; однако какой благородный жест, вы не находите?

– Отец Граф подарил вам это в понедельник? – Рук понял, что это произошло после встречи священника с Хорстом Мюллером у агента.

– Si. Святой отец сказал мне: «Это самый подходящий медальон для того, кто скрывается».

Рук молчал. Он мысленно повторил фразу, глядя, как медальон покачивается на цепочке. Звонок сотового испугал его – звонила Хит.

– Можно, я отвечу? Это моя подруга, знаю, что это очень важно… Послушайте, я не буду говорить, где я.

Мартинес и Гусман покачали головой, но Велес Аранго обладал здесь большей властью.

– Хорошо, только на громкоговорителе.

Рук успел ответить прежде, чем включился автоответчик.

– Привет, – произнес он.

Никки сказала:

– Что-то ты долго не брал трубку. Где ты?

Мартинес шагнул к Руку.

– Сначала ты скажи, – ответил Рук, и Мартинес немного отступил.

– Я только что приехала на Центральный вокзал и пытаюсь поймать такси. В Оссининге я узнала кое-что очень важное, Рук. Теперь мне все ясно. – Он волновался и боялся ляпнуть что-нибудь не то. Пока он размышлял, она воскликнула: – Рук, ты в порядке?

– Ага, мне так хочется с тобой все обсудить. Но только не по телефону.

– Точно; я думаю, ты просто описаешься от восторга, когда услышишь. Мне приехать к тебе? Все еще следишь за своей сумкой с деньгами? – Вдруг в трубке послышалось какое-то шуршание, и она воскликнула: – Эй, что вы?.. – Никки начала пронзительно кричать.

А затем раздались короткие гудки.