Глава седьмая

Не позволяя себе поддаться панике, Никки доверилась отработанным навыкам. Страх не поможет выжить. Надо бороться. Она должна быть находчивой и решительной. Подавив испуг, Никки сосредоточилась на действии. Повторила про себя: «Оценивай, импровизируй, приспосабливайся, побеждай».

Тот, кто перекладывал инструменты, находился рядом. Где-то в двух метрах. Один? Прислушавшись, Хит решила, что один. И этот человек был очень занят своими побрякивающими инструментами.

Не желая привлекать внимания, не делая резких движений, Хит напрягла мускулы, медленно натягивая ленту. Порвать ее не удастся, но, может, обнаружится слабое место. Хотя бы полусантиметровый зазор на запястье или на лодыжке – чтобы было, с чего начать.

Бессмысленно. Ее крепко привязали к креслу, обмотав предплечья, запястья и лодыжки. Натягивая ленту, она вспомнила Лорен Пэрри, тычущую указкой в схему тела. Те самые точки.

На первый взгляд положение плачевное.

И тут звяканье прекратилось, и раздались шаги. Это был стук каблуков, но походка тяжелая, не женская. Кто-то приближался к ней. Никки попыталась вспомнить расположение мансарды Рука – если она все еще в мансарде. У него всюду ковры, за исключением ванной и кухни, – там плитка. А здесь, судя по звуку, дерево. Возможно, это зал, где они играли в покер.

Рядом зашуршала ткань. Никки почувствовала запах лосьона «Old Spice» раньше, чем услышала над ухом голос. Мужской голос. Ники предположила, что мужчине лет сорок, и говорил он растягивая слова, как техасец, что при других обстоятельствах могло бы звучать приятно. Такой простой располагающий голос, каким предлагают купить билетик благотворительной лотереи или просят последить за лошадью. Голос мягко и спокойно спросил:

– Где они?

Никки невнятно промычала сквозь кляп. Она понимала, что не сможет говорить, но, возможно, если техасец решит, будто ей есть что сказать, он сбросит мешок и расклеит рот и хоть что-то изменится. Нужно было создать благоприятную возможность.

Но мужчина тем же спокойным ровным голосом произнес.

– Что, говорить не можете? Давайте сделаем так. Если готовы сказать где, просто кивните.

Никки кивнула, понятия не имея, о чем идет речь. И он тут же стукнул ее ладонью по больному месту на голове. Никки заскулила – скорее от удивления, чем от боли. Уловив движение, приготовилась к новому удару, но только запах лосьона ударил ей в нос. И снова прозвучал голос. Такой же спокойный и кажущийся даже более зловещим из-за техасского акцента.

– Простите, мэм. Но, я вижу, вы хотите меня обмануть, этот номер не пройдет.

Эта фраза в духе доктора Фила^[53] должна была показать, кто здесь хозяин, и Никки знала, как на нее ответить. Она мотнула головой на голос и попала лбом в лицо. Хит напряглась в ожидании удара, но его не последовало.

Мужчина только прокашлялся и отступил на два шага. Снова послышался гулкий стук каблуков. Теперь понятно – это ковбойские сапоги. Звякнул металл, и каблуки простучали ближе.

– Думаю, стоит напомнить, что я не шучу, – произнес мужчина, и что-то вроде кончика карандаша укололо Никки в левый локоть. – Это вам поможет.

Он не разрезал кожу, а провел острием по руке, пока не наткнулся на ленту, обхватившую ее запястье. Здесь острие задержалось и нажало сильнее, причинив боль, но не повредив кожу. Потом боль исчезла, незнакомец отошел, но тут же вернулся и встал над Никки. Что-то щелкнуло, и над ухом, взвизгнув, зажужжал моторчик, как у бормашины или аккумуляторных аппаратов, которые, согласно рекламе, могут разрезать гвоздь пополам. Никки инстинктивно дернулась в сторону, но сильная рука удержала ее голову. Незнакомец медленно подносил свой инструмент все ближе и ближе к уху. Когда острие коснулось ткани мешка и завибрировало, разрывая нити, техасец выключил моторчик. Тишина. И снова голос у самого уха:

– Оставляю тебя поразмыслить. А когда вернусь, не ври мне, слышишь?

Снова застучали каблуки, но теперь звук удалялся. Он стал мягче, когда незнакомец ступил на ковер, но шаги не стихали, пока он не скрылся, как догадывалась Никки, в дальней комнате. Хит прислушалась, пытаясь определить, далеко ли он ушел, а потом, насколько могла, согнулась и резко выпрямилась, на пару сантиметров сдвинув мешок. Прежде чем повторить попытку, она снова прислушалась. Шаги опять приближались. Зацокали по паркету, потом прошуршала ткань – техасец прошел мимо. Задержался, и Никки затаила дыхание: не заметил ли он, как сдвинулся мешок?

По-видимому, нет, потому что вслед за этим раздался звон ключей, и шаги застучали по кафельном полу. Теперь Никки очень хорошо представляла, что находится в зале, соединенном с кухней. Открылась и закрылась входная дверь, щелкнул ключ в замке. Едва услышав этот щелчок, Никки снова принялась извиваться, сбрасывая с головы мешок.

Ничего не получалось. Мешок свободно висел, но спускался слишком далеко на плечи. Без рук не снимешь.

Никки замерла, задержала дыхание, прислушалась. Вдалеке загудел и скрипнул, останавливаясь, лифт. Услышав, как открылась складная металлическая дверь, Никки принялась отчаянно трясти плечами. Сосредоточив усилия на правой стороне, она умудрилась захватить складку ткани, прижав ее подбородком к плечу, и резко дернула головой, сдвинув мешок еще на пару сантиметров. Никки повторяла это движение, пока снизу не стал пробиваться свет. Не будь у нее заклеен рот, она прихватила бы материю зубами, но сейчас была вынуждена обходиться тем, что есть.

Еще один рывок – и нижний край мешка поднялся над глазами, повиснув на лбу. Никки стряхнула мешок с головы и огляделась, переводя дыхание. Ее кресло находилось в промежутке между кухонной стойкой и восточным ковром, где располагался стол, за которым Рук ежедневно собирал игроков в покер.

Немного успокоившись, Никки принялась продвигаться к стойке. Главное – не опрокинуться, тогда она оказалась бы на полу, прижатая креслом, как панцирем. Никки осторожно раскачивалась всем телом, перемещая кресло на несколько сантиметров. Забеспокоившись, что техасец вот-вот вернется, качнулась слишком сильно и стала заваливаться набок. Огромным усилием ей удалось со стуком опустить кресло на все четыре ножки. Испуг заставил ее вернуться к медленному размеренному движению. «По сантиметру за раз, – твердила Никки, задавая ритм. – По сантиметру за раз».

Добравшись до стойки, приходившейся вровень с ее подбородком, она принялась тереться щекой о край столешницы. Один раз кожа прямо-таки скрипнула о полированный гранит. Щеку жгло, зато и край ленты, заклеивавшей рот, с каждым разом немного отставал. Чтобы отогнать мысль о боли, Никки сосредоточилась на трофее, ожидавшем ее совсем рядом: на столешнице лежали аккумуляторная бормашина и полдюжины стоматологических зондов.

Лента начала подаваться с левой стороны. Никки помогала себе языком, движением челюсти и мышц щеки, пока не освободила самый уголок губ. Затем, вытянув шею и приподняв голову над стойкой, Хит прижалась к ней щекой и надавила. Отклеившийся край прилип к граниту, и Никки, не отрывая лица от столешницы, поворачивала голову слева направо до тех пор, пока весь отрезок ленты не оказался на стойке.

Руки и лодыжки по-прежнему оставались привязанными к креслу, но талия не была перехвачена, и это позволило Хит приподняться. Ближе всех лежал маленький зонд. До бормашины было дальше, но требовалась именно она – это сэкономит время. Никки рванулась к ней, но ударилась плечом о стойку и рухнула на прежнее место. Осторожными толчками придвинув кресло поближе к стойке, Хит уже не рванулась, а всем телом потянулась к бормашине через остальные инструменты.

Рукоять была цилиндрической, но имела маленький резиновый упор, поэтому кнопка оказалась сверху. Никки нацелилась на нее подбородком и нажала – раз, другой, третий. На четвертый бормашина включилась. Спина ныла от напряжения, но Никки не отступала, захватила рукоять бормашины губами, а потом крепко зажала зубами. Осторожно, чтобы не выронить инструмент, Хит мягко опустилась на место и изогнулась, срезая ленту на правом запястье, привязанном к подлокотнику кресла.

Дело шло быстро. Выгнув кисть, Никки так натянула ленту, что та разошлась при первом соприкосновении с бором. Высвободив правую руку, Хит вытащила бормашину изо рта и еще быстрее освободила левое запястье. Хотелось поскорее отвязать лодыжки – тогда к возвращению незнакомца она могла бы двигаться, но перехваченные предплечья не позволяли нагнуться, и Никки взялась за правую руку. Освободив ее, она услышала какой-то звук и выключила мотор.

Это был гул поднимающегося лифта.

Никки изогнулась и, перерезав ленту на правой лодыжке, перешла к левой. В спешке задела кожу под штаниной и поморщилась, но, подавив боль, продолжила работать. У нее было слишком мало времени, левая нога оказалась свободна и Никки встала в тот самый момент, когда на этаже Рука лязгнул остановившийся лифт. Она еще была привязана к креслу за левое предплечье, когда открылась складная дверь. Пришлось выключить бормашину, чтобы техасец, услышав из-за двери мотор, не насторожился.

Ногти никак не могли нащупать край ленты, а все инструменты были остроконечные, без лезвий. Звякнул ключ. На кухне должны быть ножи. Замок начал открываться. Никки подняла кресло и зашла за стойку. До деревянной подставки с ножами было слишком далеко. Но около раковины, прямо перед носом, лежала открывалка рядом с погнутой пробкой. Хватая ее, Никки услышала, как скрипнула дверь.

Вместе с креслом Хит попятилась в глубь комнаты в надежде выиграть несколько секунд. Пригнувшись за стойкой, она попыталась перерезать последнюю ленту с помощью острого края открывалки. Сапоги ступили на кухонный пол и остановились.

Никки еще резала ленту, когда техасец, перепрыгнув через стойку, обрушился на нее.

Сила удара отбросила Никки вбок, под обеденный стол. Мужчина схватил ее сзади за шею, норовя придушить, и бороться она не могла. Правая рука оказалась придавлена ее собственным весом вместе с зажатой в ней открывалкой, а левая осталась привязанной к креслу, волочившемуся следом.

Никки дернулась и перевернулась так, что противник оказался под ней. Техасец в ответ усилил хватку, но Хит, освободив правую руку, ткнула в него открывалкой. Когда острие вонзилось ему в бедро, мужчина взвыл и расслабил руки. Никки скатилась с него и, вскочив на ноги, яростно резанула последнюю полоску ленты. Техасец мгновенно выбрался из-под стола и прыгнул.

Проклятое кресло наконец пригодилось. Никки взмахнула левой рукой, примотанной к креслу, навстречу нападающему. Тот, защищаясь, вскинул руки, но деревянное кресло оказалось достаточно тяжелым, чтобы отбросить мужчину в сторону. Он пролетел мимо цели, рука застряла между перекладиной и ножками, и тут лента лопнула. Кресло отправилось вслед за сбитым с ног человеком. Никки была свободна.

Хит не стала дожидаться, пока он оправится от падения, и бросилась на него, но у техасца оказалась хорошая реакция. Он извернулся, защищаясь все тем же креслом. Открывалка вылетела из рук Никки и звякнула о батарею в дальнем конце кухни. Хит подумала было подобрать ее, но техасец уже поднялся на ноги и наступал. Никки ушла чуть в сторону, правой рукой схватила его за горло, а левой ударила в лоб, толкая назад и вниз. Этот прием крав-маги^[54] заставил мужчину шлепнуться на задницу. Никки заметила на полу под окном свой пиджак и торчащий из-под него пистолет. Она повернулась, чтобы рвануться к оружию, но у техасца, как видно, тоже был неплохой тренер. Развернувшись на бедрах, он взял в ножничный захват колени Хит, опрокинув ее на пол вниз лицом. Отрабатывая этот прием с Доном, Никки запомнила, что следующим шагом будет попытка блокировать ее движения, поэтому она вскинула локоть, попав техасцу по щеке, и, когда он отпрянул, вставая, врезала ему ногой по ребрам.

Поднявшись, мужчина запустил руку под пиджак и вытащил нож. Жуткое оружие, из разряда боевых клинков с рукоятью в виде кастета и кровотоками на обеих сторонах лезвия. Никки поежилась, заметив, как удобно этот нож лежит в ладони мужчины. Техасец взглянул на нее и улыбнулся. Как будто что-то знал. Как будто держал в руке главный козырь.

Тренировки и опыт внушили Никки: участвовать стоит только в тех драках, где ты можешь победить, – причем быстро. Только этим утром Дон повторил свою неизменную мантру: «Защищайся и нападай одновременно». А сейчас она стояла с пустыми руками перед опытным вооруженным бойцом.

Техасец не дал ей времени обдумать тактику. Его тоже учили заканчивать схватку быстро. Он прыгнул на нее, намереваясь воспользоваться преимуществом своего роста. «Защищайся и нападай», – вспомнила Никки, бросилась ему навстречу и, отбивая кисть с ножом, в то же время нацелилась коленом ему в пах. Но на деле все происходит не так, как на тренировке. Мужчина предвидел удар коленом и подался всем телом вбок. Мало того, что Никки промахнулась, так он еще сумел придать ей дополнительное ускорение, свободной рукой толкнув в спину.

Никки споткнулась, но удержалась на ногах. Она развернулась, встречая атаку, которая, разумеется, не заставила себя ждать. Новый выпад был направлен ей в живот. На сей раз Никки даже не пыталась отразить удар. Пора было отобрать у подонка нож. Перехватив его руку, она потянула ее в сторону, одновременно врезав кулаком по открывшейся ключице. Треснула кость, и мужчина заорал.

Но кастет удержался у него на пальцах, даже когда рука обмякла. Пока мужчина боролся с болью, Никки обеими руками пыталась высвободить рукоять ножа, но удар по затылку сбил ее с ног и слегка оглушил. Никки приподнялась на четвереньки, в глазах было темно, а до слуха доносился стук сапог по кухонной плитке. Тряхнув головой, она глубоко вздохнула. Зрение прояснилось, и детектив Хит встала. Подавив тошноту, подошла к стене, подняла свой пиджак и достала пистолет.

Пока она пересечет кухню, техасец доберется до входной двери. Никки метнулась в обратную сторону, к дальней стене зала, откуда просматривалась часть прихожей. Она помнила об этом с лета, когда, сидя за покерным столом, с тоской посматривала на дверь.

Хит засекла техасца у самой двери. Открывая ее, мужчина задержался, чтобы прихватить что-то с полки. Конверт, тот самый, который Никки оставила в багажнике. Опершись локтем на стойку, Хит выкрикнула: «Стоять, полиция!» Но вместо того чтобы остановиться, он проворно выскользнул наружу. Никки выпустила одну пулю ему вслед, и дверь захлопнулась.

Детектив Хит пинком распахнула дверь на лестницу и выскочила на площадку, сжимая пистолет двумя руками. Убедившись, что техасец не затаился в углу, она прикинула, куда он мог податься: вверх, на крышу, или на семь этажей вниз – на улицу. И тут снизу раздался лай большой собаки и стук каблуков. Никки понеслась по лестнице, перепрыгивая через ступеньки; уже на третьем этаже снова услышала лай из-за квартирной двери. «Молодец, Бастер!» – подумала она, пробегая мимо, и тут же раздался гулкий удар входной двери.

Помедлив мгновение, Никки взялась за ручку и с пистолетом наизготовку выскочила на улицу. Техасца не было, но он кое-что после себя оставил. В пятне света от натриевой лампы, подвешенной над черным ходом, виднелись брызги крови. Мостовые Трайбеки были заполнены людьми, собравшимися на коктейль или на ужин. Наскоро оглядевшись, Хит не увидела своего ковбоя или кровавого следа, по которому можно было бы сориентироваться. Но тут детектив услышала разговор проходившей мимо пары. Женский голос сказал:

– Клянусь тебе, милый, у него была кровь на плече.

– Полиция, – остановила их Никки. – Куда он направился?

Парочка присмотрелась к ней.

– А значок или удостоверение у вас есть? – спросила женщина.

Время шло. Никки опустила взгляд, но значка на поясе не было.

– Он убийца, – заявила она и продемонстрировала свой пистолет, подняв ствол вверх, чтобы в жесте не увидели угрозы.

Мужчина и женщина тут же указали на другую сторону улицы. Никки велела им позвонить в «девять-один-один» и побежала.

– По Варик-стрит к подземке! – крикнула вслед женщина.

Хит со всех ног мчалась на север по Варик-стрит, огибая прохожих, оглядывая на бегу каждую подворотню и каждый открытый подъезд. На перекрестке, где сходились Варик-стрит и Франклинн-стрит, упираясь в Финн-парк, она остановилась и заглянула в окно кофейни, проверяя, не затерялся ли беглец среди посетителей. Мимо прогрохотал грузовик, и, пропустив его, Никки перебежала улицу, направляясь ко входу в метро в южную сторону. У прилавка, заполненного газетами и рекламными брошюрами клубов знакомств и центров досуга, она снова увидела кровь. Развернулась к ступенькам спуска в подземку и в свете фонарей разглядела своего техасца. Его голова тут же скрылась из вида. Судя количеству людей на станции, поезд должен был вот-вот подойти. Никки перепрыгнула через турникет и присмотрелась к толпе. На платформе слева кто-то расталкивал пассажиров – туда она и направилась, пробираясь мимо бранящихся людей, которые спрашивали друг у друга: «Что это с парнем?»

Но, добравшись до конца платформы, Никки не увидела беглеца. Зато услышала чей-то крик: «Его задавит!» – и повернулась к путям. Техасец был там, внизу, он перебирался на северную сторону. Его правое плечо было опущено из-за сломанной ключицы, по рукаву пиджака текла кровь – как видно, туда угодила пуля. В здоровой руке мужчина держал конверт из манильской бумаги, испачканный кровью. Никки прижалась к стене, выбирая момент для выстрела, но платформу залил яркий свет, раздался гудок, и на станцию, загораживая беглеца, прибыл поезд.

Хит рванулась обратно к выходу, обгоняя пассажиров. Оказавшись наверху, она чуть не попала под такси, пробегая через Варик-стрит ко входу в метро в северную сторону. Капли крови на верхних ступенях подсказали, что она опоздала. Хит все же спустилась, чтобы убедиться, что это не уловка. Но нет, техасец давно ушел.

Детективу Хит достался только утешительный приз. Повернувшись обратно к лестнице, она увидела на грязном полу под нижней ступенькой единственную катушку с лентой от пишущей машинки.

Должно быть, та парочка вызвала полицию, потому что улица возле дома Рука была заполнена людьми в форме и в штатском. Никки пробилась сквозь кольцо зевак, отыскала сержанта и представилась.

– Преследовали кого-то? – спросил тот.

– Да. Но упустила.

Никки дала описание и назвала место, где в последний раз видела техасца, чтобы объявить его в розыск, и, пока один из подчиненных сержанта говорил по рации, направилась к входной двери, объяснив полицейским, что Рук, может быть, там. При этих словах на нее накатила волна страха, в глазах потемнело.

– Вы в порядке? Врач не нужен? – забеспокоился сержант. – Того и гляди упадете в обморок.

– Нет, – ответила Никки, собираясь с силами.

В дверях квартиры Рука Никки указала шестерым следующим за ней копам на кровь ковбоя, оставшуюся на косяке. Хит провела их через кухню, мимо опрокинутого кресла в дальнюю часть квартиры, повторяя путь техасца. Никки цеплялась за надежду, что тот ходил туда, чтобы проверить Рука, – а значит, журналист еще жив.

Дверь в кабинет стояла открытой, и было видно, что внутри царит беспорядок. Полицейские достали оружие – на всякий случай. Но Никки, совсем забыв о себе, бросилась вперед с криком:

– Рук?

В дверях кабинета у нее перехватило дыхание.

Рук лежал лицом вниз под креслом, также примотанный к нему клейкой лентой. И на голове у него была черная наволочка – такая же, как недавно у Никки. Под его лицом на полу растекалась лужица крови.

Никки рухнула на колени рядом с ним.

– Рук, это Хит. Ты меня слышишь?

И уловила стон. Слабый, но ведь у него тоже заклеен рот.

– Давайте его поднимем, – обратилась она к копам.

В комнату вошли двое медиков.

– Осторожнее, – предупредил один. – Возможно, у него перелом шеи. – И у Никки внутри снова сжался комок.

Они медленно и осторожно перевернули Джеймсона Рука и разрезали ленту. К счастью, кровь текла всего лишь из разбитого при падении носа. К тому времени как Никки вернулась из ванной с мокрым полотенцем, фельдшер убедился, что переломов нет. Рук вытирал кровь и рассказывал детективу Нгуену из Первого участка, как было дело.

Из офиса судебно-медицинской экспертизы Рук поехал прямо к себе, чтобы напечатать заметки для статьи. Прихватив бутылку пива, он прошел в кабинет и увидел, что здесь все вверх дном.

– Как у Кэссиди Таун, – обратился он к Никки, – правда, у меня, в отличие от нее, есть современная техника. Я хотел тебе позвонить, но мобильник завибрировал у меня в руке, и высветился твой номер. Только ответить я не успел, этот мерзавец бросился на меня сзади и натянул на голову наволочку.

– Вы сопротивлялись? – спросил детектив.

– Шутите? Как сумасшедший! – ответил Рук. – Но наволочка сидела на голове очень уж плотно, а он держал меня в удушающем захвате.

– Он был вооружен? – спросил детектив.

– Ножом. Сказал, что у него нож.

– Вы сами видели?

– Ничего, кроме наволочки. Но в прошлом году я побывал заложником в Чечне и запомнил, что дольше проживет тот, кто не просит показать ему нож.

– Разумно, – признал Нгуен. – А потом?

– Ну, он посадил меня в кресло, велел не двигаться и принялся приматывать.

– Но все-таки вы его видели? Хотя бы сквозь наволочку?

– Нет.

– А как звучал голос?

Рук призадумался.

– Южанин. Вроде Уилфорда Бримли.^[55] – И тут же пояснил: – Только не тот Бримли, который мелькает на экранах сейчас. Моложе. Как в фильмах «Без злого умысла» и «Самородок».

– Так… южанин. – Нгуен сделал пометку.

– Но думаю, проще будет составить словесный портрет преступника, чем пересматривать фильмы с Уилфордом Бримли. В общем, южанин.

Никки повернулась к Нгуену и уверенно сообщила:

– У него был выговор жителя Северного Техаса.

Нгуен весело взглянул на Никки. Она в ответ улыбнулась и пожала плечами. Детектив переключился на Рука.

– Он вам что-то говорил, объяснил, что ему нужно?

– До этого не дошло, – ответил журналист. – У него зазвонил телефон, и он тут же вышел, оставив меня в кресле.

Никки вмешалась.

– Вероятно, у него на улице был сообщник, который предупредил о моем появлении.

– Значит, имеется и сообщник. – Нгуен сделал еще одну пометку.

Рук продолжил рассказ:

– Пока его не было, я попытался придвинуть кресло к столу, у меня там ножницы и нож для бумаг. И перевернулся. Так и застрял. Он заходил ненадолго и вышел, а потом я услышал за дверью шум. И выстрел. И после ничего, пока вы не появились.

Рук молча выслушал Хит, которая объяснила детективу Нгуену, как решила заехать за журналистом и попала в засаду. Затем она в общих чертах описала схватку в зале и погоню.

Дослушав, детектив попросил ее заехать в участок для составления фоторобота. Никки пообещала, и Нгуен вышел, оставив криминалистов собирать образцы и снимать отпечатки.

Дожидаясь лифта, Никки отыскала в кармане пиджака значок и прицепила его на ремень. Обернувшись к ней, Рук спросил:

– Так ты решила заехать, не предупредив? А если бы я кого-то «развлекал»?

Когда двери лифта закрылись, Никки ответила:

– Мечтаю посмотреть, как ты кого-то «развлекаешь». Кроме самого себя.

Рук взглянул на нее и расхохотался, и Никки тоже засмеялась. Успокоившись, они продолжали смотреть друг на друга, и Никки подумала, что дело идет к поцелую. Она стала судорожно соображать, как реагировать, но тут лифт остановился.

Открывая перед ней складную дверь, Рук заметил:

– Еще немного – и…

Никки решила отнести эти слова на счет нападения.

– Да. Но мы его поймаем.

Художник-криминалист уже ждал их в Первом участке. Ждали и Таррелл с Каньеро – чтобы забрать у Никки ленту из машинки и отвезти на экспертизу. Таррелл поднял пакет с катушкой.

– Думаешь, техасец искал это?

Хит снова услышала тягучий голос: «Где они?» – и в ухе неприятно закололо. Разгромленная квартира колумнистки, исчезновение картотеки, украденный мусор и пропавшие ленты из машинки… Кто-то очень хотел прибрать к рукам материал, над которым работала Кэссиди Таун. И, пока не получит то, что ищет, этот человек будет убивать и дальше.

Во всей нью-йоркской полиции осталось трое художников. Никки попала к тому, который составлял фотороботы на компьютере, используя специальную графическую программу. Работал он быстро и четко. Задавал конкретные вопросы, а если Никки колебалась, помогал подобрать наиболее точный ответ, опираясь на свой опыт и ученую степень по психологии поведения.

В результате получился портрет худощавого, подтянутого мужчины с короткими темно-рыжими волосами, зачесанными налево, узкими настороженными глазами и острым носом. Тонкие губы и запавшие щеки придавали лицу серьезность.

Фоторобот добавили к описанию преступника, которое дала Хит: «Немногим старше сорока, метр восемьдесят пять, от семидесяти пяти до восьмидесяти килограммов (мускулистый, но худой, отметила Никки, скорее Билли Боб,^[56] чем Билли Рэй).^[57] В последний раз видели в коричневом пиджаке с пятнами крови, белой ковбойской рубахе с перламутровыми пуговицами, коричневых брюках и коричневых остроносых ковбойских сапогах». Никки отыскала в базе изображение его ножа: нож «Роббинс и Дадли» с алюминиевой рукоятью в виде кастета на три пальца.

Потом Рук ждал в вестибюле, пока Никки разговаривала с экспертами по баллистике с Полис-плаза.^[58] Беседа не затянулась, и Никки вышла все еще с пистолетом на бедре. Детектив Нгуен предложил развезти их по домам на служебных машинах, и Рук забормотал:

– Слушай, я помню, что мы собирались выпить, но если ты предпочтешь нырнуть под одеяло, я все пойму.

– Вообще-то… – Никки посмотрела на стенные часы. Почти половина десятого. Она перевела взгляд на Рука. – Я сегодня не в настроении сидеть в баре.

– Значит, отменяем?.. Или тот факт, что мы обманули смерть, обрекает нас на свидание наедине?

Полчаса назад Никки пришло сообщение от Дона, «персонального» тренера: «Планы на ночь без изменений? Да/Нет?» Она вертела мобильник в руках и разглядывала Рука – помятого, как и следовало ожидать после встречи с убийцей. А вот ее посттравматический стресс объяснялся не только схваткой с техасцем. Никки еще не отошла от приступа паники, накатившей, когда она шла к кабинету Рука и не знала, что там увидит.

– Мы могли бы обменяться соображениями по делу, – предложил Рук.

Никки изобразила колебания.

– Пожалуй, можно. Оценить факты свежим взглядом…

– У тебя найдется вино?

– Сам знаешь. – Никки нажала на телефоне клавишу «Н» и обратилась к Руку. – Только не у тебя. У меня нет настроения глазеть на желтые ленточки и графитовый порошок.

Она дала водителю в форме свой адрес и вместе с Руком села в машину.

Ники протянула Руку бокал с «Сансерром».^[59] Журналист стоял в гостиной перед репродукцией Джона Сингера Сарджента,^[60] которую подарил ей летом.

– Ты не слишком меня возненавидела, раз мой Сарджент все еще висит на видном месте.

– Не льсти себе, Рук. Просто я люблю искусство. Твое здоровье. – Они чокнулись и пригубили вино. Никки добавила: – Чувствуй себя как дома. Расслабься, посмотри телевизор, а я приму ванну, смою с себя пот погони.

– Конечно, никаких проблем. – Рук нашел пульт от телевизора. – Не спеши. Кажется, сегодня «Античное шоу»^[61] в Галсе.^[62]

Никки показала ему средний палец и скрылась в коридоре. В ванной поставила бокал на туалетный столик и открыла кран. Она уже потянулась за пеной, когда Рук постучал по косяку.

– Эй, а если бы я кого-то «развлекала»? – откликнулась Никки.

Он ответил хитрой улыбочкой.

– Чем? Пони-плей?

– Кому что, – огрызнулась Никки.

– Просто хотел спросить: ты не хочешь есть?

– Теперь, когда ты предложил, – хочу. Забавно, как адреналин подавляет голод. Закажешь что-нибудь?

– Ну, если не возражаешь, я бы порылся у тебя на кухне. Надеюсь, капканов нет?

– Ни одного, – ответа Никки. – За дело! Мне приятно, что ты будешь трудиться, пока я отмокаю.

– Обожаю такие штуки, – произнес Рук, подходя к ванне на львиных лапах. Постучал по краю костяшками, и чугун зазвенел, словно церковный колокол. – В случае падения астероида ныряй под нее.

Через полчаса Никки, в халате, расчесывая волосы, вышла из ванной.

– Пахнет вкусно! – сказала она, но в кухне Рука не было. Не было его и в гостиной. – Рук?

Только теперь Никки заметила на ковре дорожку из коктейльных салфеток, ведущую к открытому окну и пожарной лестнице. Сходив в спальню за тапками, она шагнула через подоконник на стальную площадку и выбралась на крышу.

– Что ты здесь затеял?

Рук поставил карточный столик и два складных кресла. Накрытый стол освещали горящие свечи.

– Несколько эклектично, но, если назвать это тапас,^[63] будет неважно, из чего все приготовлено.

Журналист придвинул ей кресло. Никки поставила бокал с вином на столик и села.

– Вообще-то, выглядит потрясающе.

– Это, если ты не слишком проголодалась и не разглядишь в темноте, как все пригорело, – отозвался Рук. – В основе кесадильи,^[64] а на них копченый лосось с каперсами, которые я обнаружил в глубине буфета. С глаз долой, из сердца вон, знаешь ли. – Похоже, он нервничал, потому что никак не мог остановиться. – Здесь не слишком холодно? Я на всякий случай принес плед с дивана.

– Нет, вечер хороший. – Никки подняла взгляд. Из-за городских огней не было видно звезд, зато на расстоянии нескольких кварталов светились башня Нью-Йорк-Лайф и Эмпайр-стейт-билдинг. – Блестяще, Рук! Приятное завершение для такого дня.

– Со мной бывает, – признал он.

За едой Никки разглядывала его в свете свечей и размышляла: «Что я здесь делаю?» Внизу по улице прокатила машина, гремя басами классического рока. Никки была слишком молода, но слышала песни Боба Сигера^[65] в клубах. Рук поймал ее пристальный взгляд, когда хор прокричал, что их объединяет только пожар внизу.

– Что-то не так? Я перестарался со свечами? – спросил он. – При свете пламени во мне появляется что-то мефистофельское.

– Нет, свечи в порядке. – Никки откусила от кесадильи. – Но у меня к тебе серьезный вопрос.

– Спрашивай, хотя сегодня необязательно обсуждать серьезные вещи. Я понимаю, это неизбежно, но можно отложить. Я уже почти забыл, как ты растоптала мое достоинство.

– Но мне нужен ответ, и нужен прямо сейчас.

– О'кей.

Никки вытерла руки салфеткой и заглянула ему в глаза.

– Кто использует черные наволочки? – Не дав ему ответить, она продолжила: – Этот вопрос не дает мне покоя весь вечер. Это твои черные наволочки?

– Прежде всего, они не черные.

– Значит, твои. Повторяю вопрос: кто их использует? Кроме Хью Хефнера^[66] или, я не знаю, торговцев оружием.

– Они не черные. Они темно-темно-синие, называется «полуночный синий». Ты бы сама убедилась, если бы пробыла со мной достаточно долго, чтобы увидеть мое холостяцкое осеннее постельное белье.

Никки расхохоталась:

– Осеннее?

– Да, я его меняю согласно времени года. И между прочим, там очень плотная ткань.

– Вижу, я много потеряла.

– Еще бы… – Он перешел на серьезный тон. – Ты знаешь, что потеряла, – и я тоже знаю.

Рук смотрел не на нее, а в самую душу, отражения пламени плясали в его глазах.

Он достал бутылку из ведерка со льдом и подошел подлить Никки вина. Когда бокал наполнился, она поймала его за руку, а другой отняла и отставила подальше бутылку. Подняв взгляд, Никки посмотрела ему в глаза и направила его руку себе под халат. Вздрогнула, когда холодная ладонь легла ей на грудь. И осталась там, согреваясь.

Рук медленно склонился, чтобы поцеловать ее, но Никки словно подстегнули изнутри. Она вцепилась в его рубашку и потянула к себе. Ее возбуждение передалось Руку, он страстно поцеловал ее, прижал еще теснее.

Никки застонала, чувствуя, как жар расходится по жилам, и выгнулась, прижимаясь к Руку всем телом. Она соскользнула с кресла и распростерлась на ровной крыше. Их языки сплелись. Рук развязал пояс ее халата, она расстегнула ему ремень. А потом Никки Хит тихо простонала:

– Сейчас! – и задвигалась в страстном ритме «Пожара внизу».