Глава 9

Убрав со стола, они сложили посуду в посудомоечную машину. Пайпер поразилась тому, как уютно, по-домашнему они чувствовали себя вдвоем. Вейд весь вечер веселил и развлекал ее — он был таким же, как тогда, до ее ухода из дому.

— Ты не хочешь выпить рюмочку на ночь? — поинтересовался Вейд.

— Не откажусь. Что ты предлагаешь? — спросила она.

— Как насчет золотистого портвейна двадцатилетней выдержки?

— Звучит заманчиво. Пойдем в библиотеку?

— Нет, я предлагаю разместиться в моей гостиной.

Пайпер удивленно приподняла брови:

— В твоей гостиной? Я не знала, что она у тебя есть.

— Когда этот дом был переписан на меня, я произвел некоторую реконструкцию в гостевой зоне наверху.

Гостевая зона. Раньше это была спальня ее родителей, пока мать не умерла, а после этого отец переселился в комнату в конце коридора.

— С удовольствием посмотрю, что ты сделал, — произнесла Пайпер.

Одно дело было обедать в интимной обстановке на нейтральной территории, и совсем другое — остаться с Вейдом наедине в его гостиной.

— Пойдем, — сказал Вейд, жестом приглашая ее следовать за ним.

Они поднялись по лестнице, и, когда оказались на площадке, ведущей в его комнаты, Пайпер почувствовала еще большее волнение.

— Входи и располагайся поудобнее, — сказал Вейд, открыв перед ней дверь.

Пайпер остановилась как вкопанная, когда вошла в помещение. Комната была совсем не такой, как она думала. Ей почему-то казалось, что Вейд обставит ее темной массивной мебелью — такой же, какая была у ее отца. Но все здесь было светлым, комфортным и изящным, и Пайпер мгновенно расслабилась, усевшись на темно-желтый кожаный диванчик, поставленный перед камином.

Даже сам воздух в комнате, казалось, был пропитан чувственной роскошью и ощущением благополучия. Вейд прошел вперед и зажег свечи в канделябрах, стоявших на камине. За старинной каминной решеткой тепло мерцали угли. Вейд положил в камин полено, и угли ярко вспыхнули, рассыпав искры вокруг себя.

— Я отремонтировал камин и почистил трубу, когда вселился в эти комнаты. Мне показалось недопустимым не использовать его, особенно в такие холодные ночи, как эта, — сказал Вейд, слегка отряхивая руки.

Пайпер пересела на другой конец дивана, поближе к камину, и вытянула руки к языкам пламени, которые уже лизали полено. К своему удивлению, она заметила, что руки ее дрожали. Пайпер сжала их в кулаки и положила на колени. Она пришла сюда выпить «рюмочку на ночь», так почему же так волнуется? За своей спиной Пайпер услышала звон хрустальных рюмок: Вейд наливал в них золотистый портвейн.

Она сразу заметила поднос с рюмками, когда вошла в комнату, будто Вейд уже заранее приготовился принять ее здесь. Пайпер повернулась к нему, принимая от него напиток, и постаралась проигнорировать сладкую дрожь в своей руке, когда Вейд случайно прикоснулся к ней пальцами.

— Вейд? Ты сегодня выполнил свой план?

— Не понимаю, о чем ты. — Он внимательно взглянул в ее глаза.

— Я просто... я не знаю. Мне кажется, что на сегодня у тебя был составлен план действий, который ты еще не выполнил.

— План действий... — повторил он, будто смакуя эти слова. — Да, действительно.

Пайпер замерла, когда он засунул руку в карман и достал оттуда какой-то помятый листок. Вейд протянул его ей. Поставив свою рюмку на край стола, Пайпер взяла листок. В глазах ее зарябило, когда она попыталась прочитать слова, напечатанные на листке. Заморгав, она сделала еще одну попытку. На этот раз ей удалось их понять.

Подняв голову, она взглянула на Вейда, комфортно расположившегося напротив нее, на таком же кожаном диване. Откинувшись на спинку, он вытянул ноги, положив одну на другую. Вся его поза выражала расслабленность и непринужденность, однако Пайпер заметила морщинки в уголках глаз и рта, свидетельствовавшие о некотором напряжении. Он ждал ее ответа.

— Значит, наши анализы в полном порядке, — сказала она, и голос ее сорвался, выдав ее с головой.

— Да, в порядке.

Она ждала — вот он скажет что-нибудь, но Вейд просто смотрел на нее и ждал. Пайпер почувствовала, как по коже ее пробежали мурашки, но вряд ли это можно было назвать неприятным ощущением. Оно было скорее возбуждающее.

Сглотнув, она потянулась за рюмкой портвейна, сделала глоток, потом поставила рюмку на место.

— И когда ты предлагаешь приступить к...

Она не могла закончить предложение. Не могла произнести эти слова вслух.

Вейд, очевидно, совершенно не смутился.

— К зачатию нашего ребенка? Можно прямо сейчас.

Пайпер замерла:

— С-сейчас?

— В чем дело, Пайпер? У тебя есть какие-то возражения?

Поднявшись со своего места, он уселся на диване рядом с ней. Мгновенно ей стало жарко с одной стороны. Этот жар распространился по плечам, когда Вейд небрежно положил свою руку на спинку дивана позади нее.

— Нет, — сказала она, хотя все внутри ее кричало: «Да!»

— Значит, ты не против того, чтобы я сделал это, — тихо произнес Вейд.

Подняв руку, он повернул к себе ее лицо, а затем поцеловал ее в губы так, чтобы она больше не сомневалась в его решении.

Губы его были ласковыми, нежными, соблазняющими. Не грубыми, как она предполагала. Пайпер почувствовала, как тело ее расслабляется с каждой долей секунды. Этот мужчина знал, как надо целоваться.

Он нежно провел пальцами по ее подбородку, затем его пальцы скользнули за ухо.

— Я так давно мечтал об этом, — простонал он.

Губы Вейда приступили к новой атаке, на этот раз — на ее длинную гибкую шею.

«О, — подумала она, когда огонь пронзил ее, воспламенив все чувства и затуманив мозги, — он помнит».

Шея ее была самой чувствительной эрогенной зоной. Особенно то место позади...

— Тебе по-прежнему нравится это? — глубоким, низким голосом спросил он.

В ответ Пайпер склонила голову набок, подставляя ему свое заветное место. Вейд поцеловал его, в то время как руки его приподняли край ее кофточки, а пальцы потянулись к ее грудям. Пайпер изогнулась под этими прикосновениями. Тело ее жаждало, чтобы он прикоснулся к другим чувствительным местам.

— Давай снимем это, хорошо? — сказал Вейд, обеими руками взявшись теперь за край ее кофточки и начиная тянуть ее вверх.

Пайпер помогала ему, насколько могла, и дыхание ее застыло в горле, когда Вейд, остановившись на секунду, взглянул на ее обнаженную грудь.

— И ты тоже, — выдохнула она. — Ты тоже все с себя снимай.

Вдвоем они сняли с Вейда черный свитер, который плотно облегал его мускулистые плечи и торс. И какой торс! Если мужчину можно было бы описать словом «прекрасный», то Вейд был именно таким мужчиной. Под бледно-золотистой кожей угадывалась недюжинная сила.

Пайпер взялась за его ремень, протестующе забормотав, когда он остановил ее руку. Но протест ее превратился в глубокий горловой звук, выражающий полное удовлетворение, когда Вейд поставил ее на ноги и продолжил раздевать. Сначала стянул эластичные облегающие брюки, затем — крошечные кружевные трусики.

А когда Вейд, расстегнув свой ремень и молнию на брюках, снял их, вместе с трусами, одним плавным движением, Пайпер не сдержала восхищенного вздоха. Теперь он предстал перед ней во всем своем блеске — само воплощение мужской красоты.

Наклонившись, Вейд взял подушки с дивана, разложил их перед камином и подтолкнул к ним Пайпер.

Она думала, что он тут же присоединится к ней, но он сначала пересек комнату и выключил все лампы. Теперь единственным источником света остался огонь, тлеющий в камине, и отблески свечей, стоявших на каминной полке.

Пайпер растянулась на подушках и улыбнулась, когда он подошел к ней.

Не сказав ни слова, Вейд лег рядом с ней и стал гладить ее — сначала легко, чуть касаясь, будто дразнил. И действительно дразнил! Она почувствовала, что соски ее превратились в твердые бугорки, и влага выступила между ног. Пайпер захотела отдаться ему полностью, до потери памяти и разума.

Но затем Вейд изменил тактику. Он осторожно лег на нее, закинув ей руки за голову. Одной рукой сжав ее запястья, другой он оперся на подушку, чтобы не придавить Пайпер всем своим весом.

— Позволь мне прикоснуться к тебе, — прошептала она. — Я хочу тебя погладить.

— Нет, еще рано. Я еле сдерживаюсь, а мне хочется доставить удовольствие нам обоим.

Услышав о том, что он едва сдерживает себя, Пайпер еще больше возбудилась. Она изогнулась под ним, ощутив его эрекцию, и подумала о том, насколько он заведен и долго ли сможет терпеть. Ей не пришлось долго гадать. Его тело содрогнулось, когда она стала волнообразно двигаться навстречу ему, приподнимая свои бедра.

— Мне не легко, — прорычал Вейд.

— А я не хочу, чтобы тебе было легко. — Пайпер улыбнулась ему. — Я хочу, чтобы ты чувствовал то же, что и я.

— О, поверь мне, я чувствую...

Вейд впился в ее губы и поцеловал глубоко и страстно, и тогда она поняла, как близок он к капитуляции. Она ответила ему на поцелуй так же страстно, взяв в рот его язык и пососав его. Пайпер использовала любые средства, чтобы он сдался. И тогда — о боже! — Вейд отпустил ее руки.

И мгновенно она стала ласкать его — гладить его плечи, его грудь, легко теребя его соски. Он ответил ей тем же. Пайпер опустила руки ниже, к его бедрам, а затем — к его паху. Она почувствовала, как Вейд снова содрогнулся.

Раскинув ноги, Пайпер открылась ему. Вновь сжав рукой ее запястья, Вейд медленно стал входить в нее. Глаза его, сверкающие, как серый гранит, заглянули в ее глаза. Она приподняла бедра, когда он продвинулся чуть глубже внутрь ее. Тихий вскрик сорвался с губ Пайпер. Она снова прижалась к нему, желая, чтобы он вошел глубже, но его рука остановила ее.

Пайпер пришла в отчаяние. Она жаждала полностью отдаться ему.

— Вейд, пожалуйста! — взмолилась она, и бедра ее по-прежнему вжимались в него, насколько он позволял.

— Да, — ответил он, и это короткое слово повисло в воздухе между ними.

Он отнял свою руку, и она вцепилась в его бедра двумя руками. И тогда он мощным толчком до конца проник в нее.

Казалось, весь воздух испарился из ее легких, а мысли исчезли из головы. С каждым толчком Вейда она взлетала на пик блаженства. Чувственный всплеск захлестнул ее тело, перед закрытыми глазами вспыхивали яркие круги.

Удовольствие, волна за волной, накатывало на Пайпер, и наконец наслаждение стало таким нестерпимым, что взорвалось внутри ее, сотрясая ее тело. Вся дрожа, Пайпер откинулась на подушки, изнемогая от сладостного утомления, проникшего в каждую клеточку ее тела.

Вейд взорвался через секунду, прижавшись к ней. Она чувствовала, как он ритмично пульсировал в ней, испуская горячую жидкость в ее лоно.

Пайпер никогда не испытывала такого ощущения единения, такого блаженства — даже с Вейдом восемь лет назад. То, что сейчас произошло между ними, можно было назвать катаклизмом. Даже с затуманенным от блаженства сознанием она ощущала, как бешено бьется ее сердце в груди, а кровь пульсирует в венах. И с Вейдом происходило то же самое. Дыхание его было прерывистым, и она ощущала его учащенный пульс.

— Я не сделал тебе больно? — спросил он приглушенным голосом, уткнувшись лицом в ее шею.

Пайпер тихо рассмеялась:

— Больно... мне? Ты, должно быть, шутишь.

Вейд хотел подняться, но она обхватила его бедра ногами, а руки ее, обхватившие его талию, еще крепче прижали его к себе. Он по-прежнему находился в ней, словно в ловушке.

— Я очень тяжелый, — запротестовал он.

— Нет, не тяжелый. Останься, я не хочу расставаться с этим ощущением.

Вейд вздохнул в ответ, и его теплое, влажное дыхание коснулось ее нежной кожи.

Пайпер никогда не чувствовала себя такой счастливой и умиротворенной. И она не хотела лишаться этого ощущения. Глаза ее были закрыты, она продолжала прижимать к себе Вейда, наслаждаясь его тяжестью и теплом и надеясь на то, что они зачали ребенка, несмотря на все преграды, существовавшие между ними.

Ведь у них не было ничего общего, разве лишь надежды на то, что в конце концов все будет хорошо.

Пайпер проснулась от звука дождя, стучавшего в окна. Свечи в канделябрах давно потухли, а тлеющий в камине огонь едва освещал комнату.

Вейд всем своим весом придавил ее к подушкам и к ковру, на котором они лежали. «Не самая лучшая поза, в которой я когда-либо спала, — подумала Пайпер, — но и не самая худшая».

Она погладила Вейда по спине. О, как ей нравилась его кожа! И его сила и жесткость сочетались с глубоко спрятанной нежностью. Это был мужчина контрастов.

Он будет прекрасным отцом!

Эта внезапная мысль шокировала Пайпер. Она никогда не думала о Вейде как об отце. И вообще-то он вынудил ее подписать с ним договор.

Вынудил?

Задумавшись, она наморщила лоб и заставила себя признаться в том, в чем долго не хотела признаваться. Ведь она могла отказаться. У нее не было денег. У нее не было дома. И ни один суд в мире не мог бы заставить Пайпер выплатить то, чего у нее не было.

Так почему она думает, что он вынудил ее подписать договор?

Может быть, она подписала его потому, что все еще любит его?