Рабство нашего времени

На следующий день, когда я вышел на площадку возле дома в Ясной Поляне, моим глазам предстала мирная сцена. Перед домом в тени больших столетних лип стоял длинный стол, покрытый куском серого "солдатского" драпа. На нём лежало много листов бумаги, придавленных камнями, чтобы их не унёс ветер. В конце стола в серой холщовой рубахе и высоких сапогах, с чернильницей в руке сидел Толстой, просматривая рукопись. Добровольцы-переписчики: подстриженная барышня-художница, доктор, Мария, младшая дочь, сын известного художника Н.Н. Гё что-то быстро переписывали. Еще несколько членов семьи сидели и прогуливались вокруг

-- Ну, как вам здесь? -- и Толстой любезно протянул мне левую руку.

Все, кто писал, заканчивали свою работу и приносили написанное.

-- Уже готово? Как быстро!

-- Как будто пятью руками!

-- Я думаю, можно и быстрее переписывать, -- вставила слово подошедшая Софья Андреевна.

Я издали всматривался в написанное. Там было: "Рабство нашего времени".

-- Я очень интересуюсь этим, -- сказал мне Толстой, заметив мой взгляд. Смешно сказать, но, кажется, я нашел нечто новое. Смотри, во-первых, непосредственное рабство, затем -- рабство через владение землёй, дальше когда этого уже будет недостаточно, с помощью машин обесценят труд. Таким образом, рабство прошло все свои возможные формы шаг за шагом, вплоть до сегодняшнего дня. И совершенно незаметно оно возвращается к своей первоначальной форме: непосредственному рабству. Не знаю как..., но, мне кажется, я разобрался в этом. Я так ставлю вопрос, что, кажется невозможным от него отвертеться. Они могут только заткнуть уши, чтобы ничего не слышать, заключил он, закрывая ладонями свои уши. "Они" означало -- вожди человечества.

Французский языки русская графиня

После чая возобновилось чтение статьи вслух, чтобы сравнить написанное вчерне с оригиналом. Несколько человек сели рядом послушать.

-- Я тоже сейчас приду с вязаньем, -- сказала Софья Андреевна, -- хотя всё это я уже слышала от Лёвочки.

Внезапно все зашевелились. Из Парижа приехал французский профессор. Вся наша компания окружила его. В то время я был фанатиком упрощения своей жизни: стыдился и относился с отвращением к тому, что я принадлежу к привилегированному классу, которыйя презирал. Поэтому на публике я никогда не говорил по-французски.

Сейчас я вынужден был отступиться от своих принципов, так как мой соотечественник не говорил по русски.

Услышав, как я говорю по-французски, Софья Андреевна не могла скрыть своего удивления.

-- Как это вы так хорошо говорите по-французски? -- спросила она меня, когда все разошлись.

-- Я -- француз.

-- Француз? Чистокровный француз?

-- Совершенно чистокровный.

-- Тогда почему вы так свободно говорите по-русски?

-- Я учился в России.

Лёд был между нами растоплен. Софья Андреевна тут же заговорила со мной на французском. Вскоре, почувствовав мою огромную любовь ко Льву Николаевичу, она совершенно искренне стала рассказывать мне о своих самых интимных семейных проблемах, с такими подробностями и искренней открытостью, что порою мне становилось неловко.

-- Меня упрекают, что я отослала детей в Москву и поместила их в лицей. Но Лёвочка совершенно не замечает, что здесь творится. Он берёт детей с собой на полевые работы, и пока он с дочерьми Марией и Таней обрабатывает маленькое поле какой-нибудь бедной крестьянки, его сыновья на грязных деревенских улочках развлекаются с деревенскими девчонками. Это отвратительно. Я быстро-быстро забрала детей и уехала. Что же другое я могла сделать? Это действительно ужасно, но Лёвочка ничего не хочет видеть.

-- Софья Андреевна, он ведь так занят! Нельзя от него требовать, чтобы он за всем уследил. Он полностью поглощен крестьянской работой, написанием книг, своими мыслями. Разве можно предъявлять ему претензии, что он чего-то ещё не заметил?

-- Вот вы -- точный человек, -- ответила графиня.

И с этих пор она стала часто приходить ко мне, чтобы рассказать о том, что было, или пожаловаться на что-то только что случившееся.

Графине казалось отвратительным не всё человеческое общество, в котором она выросла и которое губит новое поколение, не обычаи и глупые предрассудки возмущали её. В этой социальной среде чудовищами казались ей только мужчины!

"В своей юности он проиграл в карты огромный дом в Ясной Поляне! Дом был из дерева. Его разобрали и вывезли. Сейчас он сто и т не очень далеко отсюда.

Его дядя Яшка... У него была обезьяна, и он жил с ней как с женой!...

С того дня как мы поженились, Лёвочка никогда не изменял мне... Он жил со мной как с женой до семидесяти...

Вчера Лёвочка снова рассердился и бросил вещи на пол..., и т.д. и т.п.

Я старался ответить на эти жалобы, как можно деликатнее, и Софья Андреевна всегда была со мной вежлива и приветлива.