Искупление мадам де Кулевэн

Граф дон Жуан де ля Фуэнте из Медины, полулежа на кушетке возлеоткрытых кормовых окон в своей роскошной каюте на корабле "Эстремадура",лениво перебирал струны украшенной лентами гитары и томным баритоном напевалвесьма популярную в те дни в Малаге игривую песенку. Дон Жуан де ля Фуэнте был сравнительно молод -- не старше тридцати лет;у него были темные, бархатистые глаза, грациозные движения, полные яркиегубы, крошечные усики и черная эспаньолка; изысканные манеры его дополнялэлегантный костюм. Лицо, осанка, даже платье -- все выдавало в немсластолюбца, и обстановка этой роскошной каюты на большом, сорокапушечномгалионе, которым он командовал, вполне соответствовала его изнеженнымвкусам. Оливково-зеленые переборки украшала позолоченная резьба,изображавшая купидонов и дельфинов, цветы и плоды, а все пиллерсы имелиформу хвостатых, как русалки, кариатид. У передней переборки великолепныйбуфет ломился от золотой и серебряной утвари. Между дверями кают левогоборта висел холст с запечатленной на нем Афродитой. Пол был устлан дорогимвосточным ковром, восточная скатерть покрывала квадратный стол, над которымсвисала с потолка массивная люстра чеканного серебра. В сетке на стенележали книги -- "Искусство любви" Овидия [82], "Сатирикон" [83], сочиненияБоккаччо [84] и Поджо [85], свидетельствуя о пристрастии их владельца кклассической литературе. Стулья, так же как и кушетка, на которой возлежалдон Жуан, были обиты цветной кордовской кожей с тисненым золотом узором, ихотя в открытые кормовые окна задувал теплый ветерок, неспешно гнавшийгалион вперед, воздух каюты был удушлив от крепкого запаха амбры и другихблаговоний. Песенка дона Жуана восхваляла плотские утехи и сокрушалась о тяжелойучасти его святейшества папы римского, обреченного среди окружающего егоизобилия на безбрачие. Дон Жуан исполнял эту песенку для капитана Блада; тот сидел возлестола, опершись о него локтем, положив ноги на стоявший рядом стул. Улыбка,словно маска, под которой он прятал отвращение я скуку, застыла на егосмуглом горбоносом лице. На нем был серый камлотовый, отделанный серебряным,кружевом костюм, извлеченный из гардероба самого, дона Жуана (оба они былипримерно одного роста и возраста и одинакового телосложения), и черныйпарик, добытый из того же источника. Целая цепь непредвиденных событий привела, к возникновению этойсовершенно невероятной ситуации: заклятый враг Испании оказался почетнымгостем на борту испанского галиона, неспешно режущего носом воды Карибскогоморя, держа курс на север, с Наветренными островами милях в двадцати наТраверзе. Оговоримся сразу: томный дон Жуан, услаждавший слух капитана Бладасвоим пением, ни в малейшей мере не догадывался о том, кого именно онразвлекает. Историю о том, как Питер Блад попал на этот галион, пространно идобросовестно, с утомительными подробностями изложенную старательным Джеремив судовом журнале, мы постараемся описать здесь вкратце, ибо -- позволимсебе еще раз напомнить читателю -- в этой хронике мы предлагаем его вниманиюлишь отдельные эпизоды или звенья бесконечной цепи приключений, пережитыхкапитаном Бладом во время его совместного плавания с бессменным шкипером иверным другом Джереми Питтом. Неделю назад на острове Маргарита, в одной из уединенных бухт которогопроизводилось кренгование флагманского корабля "Арабелла", с целью очисткиего киля от наросшей на нем дряни, кто-то из дружественных капитану Бладукарибских индейцев принес ему весть, что в бухту Кариако пришли испанцы --ловцы жемчуга -- и собрали там довольно богатый улов. Противостоять такому соблазну было слишком трудно. В левом ухе капитанаБлада поблескивала крупная грушевидная жемчужина, стоившая баснословныхденег и представлявшая собой лишь незначительную часть фантастическойдобычи, захваченной его корсарами в подобного же рода набеге наРио-дель-Хача. И вот, снарядив три пироги и тщательно отобрав сорок наиболееподходящих для этой операции людей, капитан Блад однажды ночью неслышноминовал пролив между островом Маргариты и Мэйном и простоял на якоре подприкрытием высокого берега почти весь день, а когда свечерело, неслышнодвинулся к бухте Кариако. И тут их заметила испанская береговая охрана, оприсутствии которой в этих водах они и не подозревали. Пироги повернули и помчались что есть духу в открытое море. Носторожевое судно в еще не сгустившихся сумерках устремилось за ними впогоню, открыло огонь и разбило в щепы утлые челны. Все, кто не был убит ине утонул, подали в плен. Блад всю ночь продержался на воде, уцепившись забольшой обломок. Свежий южный бриз, подувший на закате, гнал его вперед всюночь, а на заре его подхватило приливом и, вконец измученного, окоченевшегои хорошо просоленного после столь долгого пребывания в морской воде, как врассоле, выбросило на берег небольшого островка. Островок этот, имевший не более полутора миль в длину и меньше мили вширину, был, в сущности, необитаем. На нем росло несколько кокосовых пальм икустов алоэ, а населяли его лишь морские птицы да черепахи. Однако судьбебыло угодно забросить Питера Блада на этот остров именно в то время, когдатам нашли себе пристанище еще двое людей -- двое потерпевших кораблекрушениеиспанцев, бежавших на парусной пинассе из английской тюрьмы в СентВинсенте.Не обладая никакими познаниями по мореходству, эти горемыки доверилисьморской стихии, и месяц назад их случайно прибило к берегу в тот момент,когда, истощив все свои запасы провизии и пресной воды, они уже видели себяна краю гибели. После этого они не отваживались больше пускаться в море икое-как влачили свои дни на острове, питаясь кокосовыми орехами, ягодами идиким бататом, вперемежку с мидиями, крабами и креветками, которых ловили наберегу между скал. Капитан Блад, не будучи уверен в том, что испанцы, даже находящиеся встоль бедственном положении, не перережут ему глотку, узнав, кто он такой,назвался голландцем с потерпевшего кораблекрушение брига, шедшего с Кюрасао,и" помимо отца-голландца, присвоил себе еще и мать-испанку, дабы сделатьправдоподобным не только имя Питера Вандермира, но и свое почти безупречноекастильское произношение. Пинасса казалась в хорошем состоянии, и, загрузив в нее изрядный запасбатата и черепашьего мяса, собственноручно прокопченного им на костре, инаполнив имевшиеся на ней бочонки пресной водой, капитан Блад вышел в моревместе с обоими испанцами. По солнцу и по звездам он держал курс на восток кТобаго, рассчитывая найти пристанище у тамошних голландских поселенцев, неотличавшихся враждебностью. Впрочем, осторожности ради он сказал своимдоверчивым спутникам, что они держат путь на Тринидад. Но ни Тринидада, ни Тобаго им не суждено было увидеть. На третий день,к великой радости испанцев и некоторой досаде капитана Блада, их подобралиспанский галион "Эстремадура". Делать было нечего, оставалось толькоположиться на судьбу и на то, что плачевное состояние одежды сделает егонеузнаваемым. На галионе он повторил ту же вымышленную историюкораблекрушения, снова назвался голландцем, снова добавил себе испанскойкрови и, решив, что если уж нырять, так поглубже, до самого дна, и раз онвыбрал себе в матери испанку, то почему бы не выбрать ее из самых именитых,заявив, что ее девичья фамилия Трасмиера и она состоит в родстве с герцогомАркосским. Смуглая кожа, темные волосы, надменное, спокойное выражение тонкогогорбоносого лица, властная манера держаться, невзирая на свисавшие с плечлохмотья, а превыше всего -- довольно беглая и утонченная кастильская речьзаставили поверить его словам. А так как единственное желание этогоиспанского гранда сводилось к тому, чтобы его высадили на берег в одной изголландских или французских гаваней, откуда он мог бы возобновить своепутешествие в Кюрасао, не было никаких оснований подозревать его вчрезмерном бахвальстве. На командира корабля "Эстремадура" -- дона Жуана де ля Фуэнте, ссибаритскими наклонностями которого мы уже успели познакомиться, рассказыэтого потерпевшего кораблекрушение испанского гранда о его могущественныхсвязях произвели сильное впечатление; он оказал ему радушный прием,предоставил в его распоряжение свой богатый гардероб и каюту рядом со своейи держался с ним на равной ноге, как с человеком, занимающим столь жевысокое положение, как он сам. Этому способствовало еще и то обстоятельство,что Питер Вандермир явно пришелся по сердцу дону Жуану. Испанец заявил, чтобудет называть Питера -- дон Педро, как бы желая подчеркнуть этим егоиспанское происхождение, и клялся, что кровь Трасмиеров, без сомнения,должна была полностью подавить кровь каких-то Вандермиров. На эту тему онпозволил себе несколько вольных шуток. Шутки такого сорта вообще обильносыпались у него с языка, а четверо молодых офицеров знатных испанскихфамилий, обедавшие за одним столом с капитаном, охотно их подхватывали. Питер Блад снисходительно прощал распущенность языка еще не оперившимсяюнцам, считая, что, поумнев с возрастом, они и сами остепенятся, но вчеловеке, уже перешагнувшем рубеж третьего десятка, она показалась емуотталкивающей. За элегантной внешностью и изысканными манерами испанцаугадывался повеса и распутник. Однако Питер Блад должен был затаить этичувства в своей груди. Безопасности ради ему нельзя было испортить хорошеевпечатление, произведенное им на капитана, и, приноравливаясь к нему и к егоофицерам, он держался столь же развязного тона. И все это привело к тому, что пока испанский галифе, почти заштилевшийу тропиков, еле-еле полз К северу, поставив всю громаду парусов, частосовсем безжизненно свисавших с рей, между доном Жуаном и доном Педрозавязалось нечто вроде дружбы. Многое восхищало дона Жуана в его новомприятеле: сразу бросавшаяся в глаза сила мышц и крепость духа дона Педро;его глубокое знание света и людей; его остроумие и находчивость; его чуточкуциничная философия. Долгие часы вынужденного досуга они ежедневно короталивместе, и их дружба крепла у росла со сказочной быстротой, подобно буйнойфлоре тропиков. Вот как случилось, что Питер Блад уже шестой день путешествовал наположении почетного гостя на испанском корабле, который должен был бы везтиего закованным в кандалы, догадайся кто-нибудь о том, кто он такой. И покакомандир корабля, стараясь его развлечь, докучал ему своими игривымипесенками, Питер Блад забавлялся в душе, рассматривая с юмористическойстороны немыслимую эту ситуацию и мечтая вместе с тем при первой жевозможности положить ей конец. Когда пение оборвалось и дон Жуан, взяв из стоявшей рядом серебрянойшкатулки перувианскую конфету, отправил ее в рот и принялся жевать, капитанБлад заговорил о том, что занимало его мысли. Динассу, на которой онспасался вместе с беглыми испанцами, галион тащил за собой на буксире, иПитер Блад подумал, что настало время снова ею воспользоваться. -- У нас сейчас на траверзе Мартиника, -- заметил он. -- Мы находимся вшести-семи лигах от берега, никак не больше. -- Да, и все из-за этого проклятого штиля. Я бы сам мог надуть парусакрепче, чем этот бриз. -- Я понимаю, конечно, что вы не можете ради меня заходить в порт, --сказал Блад. Франция и Испания находились в состоянии войны, и Бладдогадывался, что это было одной из причин, почему дон Жуан оказался в этихморях. -- Но при таком спокойном море я легко могу добраться до берега в тойже пинассе. Что вы скажете, дон Жуан, если я распрощаюсь с вами сегоднявечером? Дон Жуан был явно огорчен. -- Почему вдруг такая спешка? Разве мы не договорились, что я доставлювас на Сен-Мартен? -- Да, конечно. Но, подумав хорошенько, я вспомнил, что корабли редкозаходят в эту гавань, и когда-то еще мне удастся найти там судно, котороеидет в Кюрасао, в то время как на Мартинике... -- Нет, нет, -- капризным тоном прервал его хозяин. -- Вы прекрасноможете сойти на берег и на Мари-Галанте, куда я должен зайти по делам, или,если хотите, на Гваделупе, что, мне кажется, даже лучше. Но, клянусь, раньшеэтого я вас не отпущу никуда. Капитан Блад перестал набивать трубку душистым табаком из стоявшего настоле сосуда. -- У вас есть дела на Мари-Галанте? -- Он был так удивлен, что насекунду отвлекся от основной темы разговора. -- Что может связывать вас сфранцузами в такое время, как сейчас? Дон Жуан загадочно улыбнулся. -- Дела военные, друг мой. Я же командир военного корабля. -- Так вы собираетесь напасть на Мари-Галанте? Испанец ответил не сразу. Пальцы его мягко перебирали струны гитары.Полные яркие губы все еще улыбались, но в этой улыбке промелькнуло что-тозловещее, а темные глаза блеснули. -- Гарнизоном Бассетерре командует некая скотина, по фамилии Кулевэн. Уменя с ним свои счеты. Вот уже год, как я собираюсь разделаться с этимгосподином, и теперь день расплаты близок. Война открыла передо мной этувозможность. Одним ударом я устрою свои дела и сослужу службу Испании. Питер Блад молча раскурил трубку. Использовать большой военный корабль,для того чтобы напасть на такое незначительное поселение, как Мари-Галанте,с его точки зрения, это была совсем плохая услуга Испании. Но он не выдалсвоих мыслей и не стал настаивать, чтобы его высадили на Мартинике. -- Я еще никогда не был на борту судна во время военных действий -- эторасширит мой кругозор. Думаю, что запомню это надолго... Если, конечно,пушки Бассетерре не пустят нас ко дну. Дон Жуан рассмеялся. При всей своей распущенности он вместе с тем,по-видимому, не был трусом, и предстоящее сражение его не пугало. Мысль онем скорее даже вдохновляла испанца. Он пришел в отличнейшее расположениедуха, когда к заходу солнца ветер наконец посвежел и корабль прибавил ходу.В этот вечер в капитанской каюте "Эстремадуры" царило шумное веселье, то идело раздавались взрывы хохота, и было выпито немало хмельного испанскоговина. Капитан Блад пришел к заключению, что велика должна быть задолженностьфранцузского управителя Мари-Галанте дону Жуану, если предстоящее сведениесчетов вызывает такое бурное ликование испанца. Личные же симпатии Бладаоставались на стороне французских поселенцев -- ведь им уготовано было одноиз тех чудовищных нападений, коими так прославились испанцы, возбудив к себезаслуженную ненависть в Новом Свете. Но он был бессилен пальцем пошевельнутьв их защиту, бессилен даже поднять голос; он вынужден был принимать участиев этом дикарском веселье по поводу предстоящей резни, вынужден был подниматьтост за то, чтобы все французы вообще и полковник де Кулевэн в частностипровалились в тартарары. Утром, выйдя на палубу, капитан Блад увидел милях в десяти --двенадцати по левому борту длинную береговую линию острова Доминика, авпереди на горизонте неясно выступали из туманной дымки очертания серогомассива, и он догадался, что это гора, возвышающаяся в центре круглогоострова МариГаланте. Значит, ночью, миновав Доминику, они вышли изКарибского моря в Атлантический океан. Дон Жуан в отличном настроении -- ночное бражничание, по-видимому,нисколько его не утомило -- присоединился к Бладу на корме и сообщил ему всето, что Блад уже знал сам, хотя, разумеется, и не подавал виду. Часа два они продолжали держаться прежнего курса, идя прямо по ветру сукороченными парусами. Милях в десяти от острова, который теперь уже зеленойстеной вырастал из бирюзового моря, отрывистые слова команды и пронзительныесвистки боцмана привели в действие матросов. Над палубами "Эстремадуры"натянули сети для падающих во время сражения обломков рангоута, с пушексняли чехлы, подтащили к ним ящики с ядрами и ведра с водой. Прислонясь к резным поручням на корме, капитан Блад с интересомнаблюдал, как мушкетеры в кирасах и шлемах выстраиваются на шкафуте, астоявший рядом с ним дон Жуан тем временем все продолжал разъяснять емузначение происходящего, не подозревая, что оно понятно его собеседникулучше, чем кому-либо другому. Когда пробило восемь склянок, они спустились в каюту обедать. Дон Жуантеперь, перед приближающимся сражением, был уже не столь шумен. Лицо егослегка побледнело, движения тонких, изящных рук стали беспокойны, вбархатистых глазах появился лихорадочный блеск. Он ел мало и торопливо,много и жадно пил и еще сидел за столом, когда несший вахту офицер, плотныйкоренастый юноша по фамилии Верагуас, появился в каюте и сообщил, чтокапитану пора принимать команду. Дон Жуан встал. Негр Абсолом помог ему надеть кирасу и шлем, и онподнялся на палубу. Капитан Блад последовал за ним, не обращая внимания напредостережение испанца, советовавшего ему не выходить на палубу бездоспехов. Галион находился уже в трех милях от порта Бассетерре. Корабль невыкинул флага, не желая по вполне понятным причинам лишний раз оповещать освоей национальности, которую, впрочем, и без того нетрудно было установитьпо линиям его корпуса и оснастке. На расстоянии мили дон Жуан уже могобозреть в подзорную трубу всю гавань и заявил, что не обнаружил там ниединого военного корабля. Значит, в предстоящем поединке им придется иметьдело с одним только фортом. Ядро, ударившее точно в нос "Эстремадуры", показало, что комендантфорта как-никак знает свои обязанности. Невзирая на это ясно выраженноетребование лечь в дрейф, галион продолжал идти вперед и был встречен залпомдвенадцати пушек. Не получив особых повреждений, корабль не уклонился откурса и не открыл огня, и дон Жуан заслужил в эту минуту молчаливоеодобрение капитана Блада. Продолжая двигаться навстречу второму залпу,корабль выдержал его и открыл огонь лишь после того, как Приблизился нарасстояние, с которого он мог бить Прямой наводкой. Тогда он дал бортовойзалп, искусно сделал поворот оверштаг, дал второй бортовой залп и, держаськруто к ветру, отошел, чтобы перезарядить пушки, стоя к французскимканонирам кормой и тем уменьшив возможность попадания. Когда он развернулся, чтобы атаковать снова, за его кормой, кромепинассы, сослужившей службу капитану Бладу, покачивались еще три шлюпки,спущенные на воду с утлегаря. На этот раз во время атаки на "Эстремадуре" была повреждена бизань-реяи красивые резные украшения полубака разбиты в щепы. Но это нимало нерасстроило капитана, и он, продолжая весьма искусно управлять кораблем ивести бой, обрушил на форт два мощных бортовых залпа, из двадцати пушеккаждый, и притом с таким точным прицелом, что заставил форт на какое-товремя умолкнуть. Затем галион снова отошел на безопасное расстояние, а когда вернулся, влодках, которые он тянул на буксире, уже находились мушкетеры. Корабльостановился в сотне ярдов от высокого утеса, закрывающего от форта частьбухты, и, став под таким углом, чтобы пушкам было несподручно по нему бить,остался там, прикрывая высадку мушкетеров на берег. Отряд французов,устремившийся из полуразбитой крепости к берегу, чтобы помешать высадке, былскошен, как косой, картечью с корабля. Через несколько минут испанцы былиуже на берегу и взбирались по отлогому склону с целью напасть на форт ссуши, а шлюпки повернули назад к кораблю за новым подкреплением. Галион тем временем снова продвинулся вперед и дал еще один бортовойзалп по форту, чтобы отвлечь внимание от нападающих с суши и увеличитьпанику. Ему ответил огонь четырех-пяти пушек, и двадцатифунтовое ядрорасщепило фальшборт. Но галион тут же отошел снова, не получив большеникаких повреждений, и двинулся на сближение со своими лодками. Лодки еще небыли полностью загружены, когда мушкетная перестрелка на берегупрекратилась. Затем над морем разнеслись ликующие крики испанцев, и почтивслед за этим резкие удары молотов по металлу возвестили, что пушкибеззащитного порта выведены из строя. До этой минуты капитан Блад был лишь бесстрастным наблюдателем событий,о которых он мог судить с большим знанием дела. Но теперь мысли его невольнообратились к тому, что должно было последовать за победой, и этотбесстрашный, закаленный в боях корсар содрогнулся, зная, как ведет себяиспанская солдатня при подобных набегах и что за человек ее командир. Войнабыла профессией капитана Блада, и в жестоком бою с беспощадным противникомон сам мог быть беспощаден. Но когда поселения мирных колонистов предавалисьбезжалостному разграблению грубой, разъяренной солдатней, возмущение и гневсжигали его душу. Однако было совершенно очевидно, что изнеженный испанский гранд донЖуан де ля Фуэнте ни в какой мере не разделяет щепетильности капитана Блада.Дон Жуан с загоревшимся взором сошел на берег вместе со своим новымпополнением, чтобы самолично руководить нападением на город. Он со смехомпредложил своему гостю принять участие в столь редком и увлекательномразвлечении, утверждая, что это чрезвычайно обогатит его жизненный опыт.Самообладание не изменило капитану Бладу, он остался внешне совершенноспокоен. -- Моя национальность делает это для меня невозможным, дон Жуан.Голландия не воюет с Францией. -- Да кому будет известно, что вы голландец? Станьте на минутунастоящим испанцем, дон Педро, и повеселитесь вместе с нами вволю. Кто будетоб этом знать? -- Я сам, -- ответил Блад. -- Это вопрос чести. Дон Жуан посмотрел на него, как на смешного чудака. -- Что ж, придется вам пасть жертвой вашей чрезмерной щепетильности, --сказал он и, продолжая смеяться, спустился по забортному трапу в ожидавшуюего шлюпку. Капитан Блад остался на юте, откуда ему был хорошо виден весь городок,раскинувшийся на берегу всего в какой-нибудь миле от корабля, уже бросившегоякорь на рейде. Из офицеров на борту остался один только Верагуас и с нимчеловек пятнадцать матросов. Но порядок соблюдался, матросы несли вахту, иодин из них, опытный канонир, в случае чего готов был открыть огонь. Дон Себастьян Верагуас, оставленный на корабле, проклинал своюнесчастную судьбу и со смаком расписывал развлечения, которых он лишился.Это был невысокий, крепко сбитый мужчина лет двадцати пяти, с мощным,мясистым носом и не менее мощным подбородком. Он молол языком не умолкая, счрезвычайно самонадеянным видом, а капитан Блад не сводил глаз с небольшогопоселения на берегу. Даже на таком расстоянии до корабля долетали крики ишум -- в городе уже бесчинствовали ворвавшиеся в него испанцы, и многие домастояли объятые пламенем. Капитану Бладу было слишком хорошо известно, чтотворят там руководимые испанским грандом солдаты, и он дорого бы дал, чтобыиметь сейчас под рукой сотню своих корсаров, с которыми он мог бы в двасчета смести с лица земли всю эту испанскую нечисть. Он смотрел на город, илицо его было мрачно и хмуро. Как-то раз он уже был свидетелем такого набегаи поклялся тогда, что ни один испанец не будет знать у него пощады. Оннарушил эту клятву, но теперь давал себе слово, что отныне всегда будет ейверен. А тем временем стоявший рядом с ним молодой испанец, которому он срадостью свернул бы шею, клял на чем свет стоит всех богов и все небесноевоинство за то, что они лишили его возможности повеселиться там, на берегу,в этом аду. Грабители вернулись под вечер той же дорогой, какой ушли -- мимоумолкнувшего порта, -- и лодки доставили их по изумрудно-зеленой воде кстоявшему на якоре кораблю. Они возвращались шумно, с песнями, с ликующимивозгласами, разгоряченные вином и ромом; некоторые щеголяли окровавленнымиповязками, и все, как один, были нагружены трофеями. Они отпускали мерзкиешутки, рассказывая о произведенном ими опустошении, и похвалялись своимиомерзительными подвигами. Никакие пираты на свете, думал капитан Блад, не смогли бы состязаться сними в грубости и жестокости. Набег их увенчался полным успехом; потерялиони не больше пяти-шести человек и беспощадно отомстили за их смерть. Наконец в последней лодке возвратился на корабль дон Жуан. Впереди негопо трапу поднялись двое матросов; они несли на плечах какой-то узел. Когдаони спрыгнули на палубу, капитан Блад увидел, что они несут женщину,закутанную с головой в плащ. Из-под темных складок плаща выглядывал крайшелковых нижних юбок и брыкающиеся ноги в шелковых чулках и изящныхтуфельках на высоком каблуке. С возрастающим изумлением капитан Бладубедился, что похищенная женщина, по-видимому, дама из высшего общества. Следом за матросами по трапу поднялся дон Жуан. Потное лицо его и рукибыли черны от пороха. Стоя на верхней ступеньке трапа, он скомандовал: -- Ко мне в каюту! Блад видел, как женщину пронесли по палубе мимо скаливших зубы,отпускавших шутки матросов, и она скрылась на плече одного из своихпохитителей на продольном мостике, ведущем к внутреннему трапу. По отношению к женщинам капитан Блад был всегда истинным рыцарем безстраха и упрека. Отчасти, быть может, во имя некой прелестной дамы сБарбадоса, для которой он, по его мнению, был ничем, но память о которойвдохновляла его на самые благородные поступки, никак, казалось бы, несовместимые с его пиратской деятельностью. Этот рыцарский дух заговорил внем сейчас с новой силой. Ослепленный гневом, он готов был броситься на донаЖуана, но обуздал свой порыв, понимая, что этим сразу лишит себя возможностиприйти на помощь несчастной пленнице. Ее присутствие на корабле не осталосьтайной ни для кого. Она была личным трофеем испанского повесы, командиракорабля, и при одной мысли об этом капитан Блад похолодел. Тем не менее, когда он, спустившись с юта, шагал по палубе кпродольному мостику, лицо его было спокойно, на губах играла улыбка. В этомузком проходе он столкнулся со старшими офицерами, из которых троесопровождали дона Жуана в его экспедиции на берег; четвертый был Верагуас.Все они громко смеялись и перебрасывались шутками по адресу твоегораспутного капитана. Они с шумом ввалились в капитанскую каюту. Блад вошел последним.Негр-слуга накрыл к ужину стол, поставив, как всегда, шесть приборов, изажег большую серебряную люстру, ибо солнце уже село и быстро сгущалисьсумерки. Дон Жуан появился на пороге одной из кают левого борта. Затворив засобой дверь, он несколько мгновений продолжал стоять, прислонившись к нейспиной, взглядом, исполненным подозрительности и недоверия, окидываяпожаловавших к нему в каюту офицеров. Их присутствие, по-видимому, побудилоего запереть дверь боковой каюты и положить ключ в карман. Из каюты, где,как нетрудно было догадаться, находилась похищенная дама, не доносилось низвука. -- Она утихомирилась наконец, благодарение богу, -- со смехом произнесодин из офицеров. -- Должно быть, устала визжать, -- сказал другой. -- Боже милостивый!Это же какая-то дикая кошка! Как она сопротивлялась! Бешеный характер, судяпо всему. Настоящий маленький бесенок, которого стоит приручить. Я завидуютебе, Жуан. Верагуас заявил, что столь блестящий флотоводец, как дон Жуан, достоинвысокой награды, и среди терпких шуток и поддразниваний командир корабля сдовольно угрюмой миной предложил всем сесть за стол. -- Мы поужинаем сегодня на скорую руку, если вы ничего не имеетепротив, -- сказал он, снимая свои доспехи, чем вызвал новую бурю веселья поповоду его торопливости и новый град шуток по адресу несчастной жертвы,которую он держит под замком. Когда все уселись за стол, капитан Блад позволил себе обратиться к донуЖуану с вопросом: -- Ну, а как ваши дела с полковником де Кулевэном? Красивое лицо капитана омрачилось. -- А, будь он проклят! Его не было в Бассетерре -- он организуетоборону в Ле Карм. Капитан Блад, подняв брови, сказал тоном легкого соболезнования: -- Значит, вам так и не удалось свести с ним счеты, несмотря на всювашу решимость и отвагу? -- Не вполне, не вполне. -- Клянусь небом, ты не прав! -- крикнул кто-то со смехом. -- Мадам деКулевэн воздаст тебе за все сторицею. -- Мадам де Кулевэн? -- переспросил капитан Блад без особой нужды, ибовзгляды, устремленные на запертую дверь маленькой каюты, делали подобныйвопрос праздным. Блад рассмеялся. -- Вот оно что... Не знаю, какое вам былонанесено оскорбление, дон Жуан, но отомстили вы весьма тонко и умело. -- И,посылая его в душе в преисподнюю, он негромко рассмеялся с деланнымодобрением. Дон Жуан пожал плечами и вздохнул: -- Тем не менее я жалею, что не поймал его и не заставил заплатить мнеза все сполна. Капитан Блад продолжал развивать эту тему: -- Если ваша ненависть к нему столь велика, подумайте, на какую муку выего обрекли, предполагая, разумеется, что он любит свою жену! Могильныйпокой -- ничто по сравнению с этими терзаниями. -- Может быть, может быть. -- Дон Жуан был сегодня несловоохотлив. Толи его сжигало нетерпение, то ли он был не в духе из-за своей частичнойнеудачи. -- Налей мне вина, Абсолом. Боже праведный, какая жажда! Негр налил всем вина. Дон Жуан одним глотком осушил свой бокал. Бладпоследовал его примеру, и бокалы были наполнены снова. Блад произнес цветистый тост в честь командира корабля. Не будучибольшим знатоком морских сражений, сказал Блад, он все же после того, чтоему пришлось наблюдать сегодня, позволяет себе думать, что ни одинфлотоводец на свете не мог бы более искусно провести бой, чем сделал это донЖуан. Командир корабля улыбкой выразил свою признательность. Тост былвстречен шумным одобрением, и бокалы снова наполнились вином. Все болтали,смеялись, а капитан Блад задумался. Вот сейчас, размышлял он, как только ужин закончится, дон Жуан разгонитих всех по своим каютам. Капитану Бладу была отведена каюта по правомуборту, смежная с каютой капитана. Но допустит ли сейчас капитан, чтобы гостьнаходился там, в столь непосредственной близости от него? Если ему дадутвозможность остаться в своей каюте, думал Блад, он еще может вызволить этунесчастную женщину из беды. У него даже созрел уже план, как это сделать. Ночто, если его переместят в другую каюту на эту ночь? Он заставил себя встряхнуться и пустился в оживленный разговор; потомшумно потребовал еще вина, а когда оно было выпито, повторил своетребование, в чем его охотно поддерживали все, изнывая от жажды после жаркойсхватки. Затем он снова принялся превозносить до небес искусство и отвагудона Жуана, причем было замечено, что язык у него слегка заплетается, речьстала не совсем внятной; раза два он икнул и, глупо ухмыляясь, несколько разповторил одно и то же. Это вызвало насмешки окружающих, что чрезвычайно раздосадовало Блада,и, обратясь к дону Жуану, он попросил его объяснить этим захмелевшим и не вмеру развеселившимся господам, что он-то, сам по крайней мере, вполне трезв.Эти свои протесты он излагал все более и более косноязычно. Когда Верагуас заметил капитану Бладу, что он пьян, Блад пришел вярость и напомнил всем присутствующим, что он как-никак ирландец, аследовательно, принадлежит к нации великих выпивох. Он берется перепитьлюбого моряка на всем пространстве Карибского моря, заявил Блад. Продолжаякуражиться, он потребовал, чтобы подали еще вина, дабы он мог доказать имэто на деле, выпил бокал и внезапно замолчал. Отяжелевшие веки егоопустились, тело обмякло, и, к шумному удовольствию всех бражников, этотбахвал свалился со стула и остался лежать на полу, не делая ни малейшихпопыток подняться. Верагуас презрительно и грубо пихнул его ногой. Капитан Блад не подавалпризнаков жизни. Он лежал неподвижный, как бревно, и вскоре раздалсяоглушительный храп. Дон Жуан порывисто поднялся из-за стола. -- Отнесите этого болвана в постель. И вы все убирайтесь тоже. Всепошли вон. Бесчувственного дона Педро со смехом и не слишком деликатно оттащили вего каюту. Развязав его шейный платок, чтобы он не задохнулся, офицеры ушлии притворили за собой дверь, после чего, подчиняясь снова повторенномуприказу командира убираться ко всем чертям, с грохотом полезли вверх потрапу, и дон Жуан запер за ними дверь своей каюты. Оставшись один, он медленно подошел к столу и постоял с минуту,прислушиваясь к оживленным голосам и нетвердым шагам офицеров. Потом взялсвой до половины наполненный бокал и выпил. Поставив бокал на место, он неспеша вытащил из кармана ключ от каюты, в которой была заперта пленница. Оннаправился к двери, вставил ключ в замочную скважину и повернул его. Нопрежде чем он успел отворить дверь, какой-то шорох за спиной заставил егооглянуться. Пьяный гость стоял в дверях своей каюты, прислонившись к переборке.Одежда его была в беспорядке, глаза смотрели тупо, он едва держался наногах, и казалось, при малейшем крене судна того и гляди рухнет на пол. Онсделал гримасу, словно его тошнило, и прищелкнул языком. -- К... который час? -- задал он идиотский вопрос. Напряженно-сердитый взгляд дона Жуана смягчился. Он даже улыбнулся,хотя и чуточку нетерпеливо. Пьяный гость продолжал лепетать: -- Я... я... я что-то не помню... -- Он умолк. Потом качнулся вперед.-- Тысяча чертей! Я... я хочу пить! -- Ступайте в постель! В постель! -- крикнул дон Жуан. -- В постель? Да, да... разумеется, в постель. Куда же еще... Верно? Носначала... стакан вина. Он двинулся к столу, покачнулся, увлеченный вперед собственнойтяжестью, и, чтобы не упасть, уперся руками в стол как раз напротив испанца,который смотрел на него злобно и презрительно. Капитан Блад взял бокал итяжелый серебряный, инкрустированный эмалью кувшин с длинным горлышком идвумя ручками, напоминавший по форме амфору, налил себе вина и выпил. Ставябокал на стол, он опять покачнулся, и правая его рука, ища опоры, опустиласьна горлышко серебряного кувшина. Выть может, дон Жуан, нетерпеливо и высокомерно наблюдавший за ним,успел в какую-то долю секунды уловить холодный, жесткий блеск светлосинихглаз под темными бровями, только что глядевших бессмысленно и тупо. Но вследующее мгновение, прежде чем сознание успело осмыслить то, что запечатлелвзгляд, серебряный кувшин со страшной силой обрушился на голову капитана"Эстремадуры". Капитан Блад, все опьянение которого как рукой сняло, быстро обошелвокруг стола и опустился на одно колено возле поверженного им человека. ДонЖуан лежал недвижим на пестром восточном ковре; его красивое лицопомертвело, из раны на лбу сочилась струйка крови. Капитан Блад созерцалдело своих рук, не испытывая ни сожаления, ни раскаяния. Ведь не за себястрашился он, нанося испанцу внезапный удар, которого тот не ждал, -- онпоступил так из страха за беспомощную женщину. Из-за нее он не могрисковать, не мог позволить дону Жуану поднять тревогу, что тот навернякасделал бы, предложи ему Блад встретиться в честном поединке. Нет, этотжестокий, распутный повеса не заслуживал лучшей участи. Капитан Блад наклонился над безжизненным телом испанца, просунул рукиему под мышки и подтащил к открытому кормовому окну, за которым плылатеплая, бархатистая тропическая ночь. Подняв дона Жуана на руки, словноребенка, он встал вместе со своей ношей на крышку ларя и, наклонившись,резким рывком бросил тело за борт. Ухватившись за пиллерс, он далекоперегнулся вперед и проследил глазами падение тела. Негромкий всплеск заглушило журчание волн в кильватере корабля. Когдатело коснулось фосфоресцирующей поверхности моря, его силуэт на какойто мигрезко очерченным темным пятном лег на сверкающую воду. Затем пенистыекильватерные струи сомкнулись, фосфоресцирующие пузыри поднялись наповерхность и лопнули, и море за кормой приняло прежний вид. Капитан Блад все еще стоял, наклонившись вперед и глядя на воду, словностремясь проникнуть взглядом в глубину, когда позади него раздался голос,заставивший его вздрогнуть. Он выпрямился и насторожился, но не обернулся.Вернее, он уже хотел обернуться, но замер, держась левой рукой за пиллерс,по-прежнему стоя спиной к каюте. Он услышал голос женщины, и голос этот звучал нежно, мягко, призывно: -- Жуан, Жуан! Где же ты? Что ты там делаешь? Я жду тебя, Жуан! Словаэти были произнесены по-французски. Изумление капитана Блада сменилось раздумьем. Он стоял не двигаясь,выжидая, стараясь понять, что произошло. Женщина заговорила снова, болеенастойчиво на этот раз: -- Жуан! Ты слышишь меня, Жуан? Капитан Блад обернулся и увидел, что она стоит на пороге своей каюты:высокая, очень красивая женщина лет двадцати пяти; распущенные золотистыеволосы пышным плащом окутывали ее полуобнаженные плечи. Воображению капитанаБлада эта женщина рисовалась объятой ужасом, беспомощно скорчившейся на полув углу каюты, быть может, связанной по рукам и ногам. Его рыцарственнаянатура не вынесла этой душераздирающей картины, и он совершил то, чему мыбыли свидетелями. А теперь несчастная пленница появилась перед ним,свободно, по собственной воле перешагнув порог каюты, и призывала к себедона Жуана так, как призывают только возлюбленного. Капитан Блад оцепенел от ужаса. От ужаса при мысли о том, что онсодеял, какую чудовищную Ошибку совершил, поспешив в своем донкихотскомугаре сыграть роль провидения и убив человека. А затем мысли капитана Блада обратились К женщине, чья душа неожиданнораскрылась перед ним, и ужас, еще более глубокий, заглушил все остальныечувства. Этот страшный набег на Бассетерре был организован только для того,чтобы под его прикрытием совершилось похищение этой женщины, и, быть может,она даже была всему зачинщицей. Да и самое это насильственное похищение былолишь отвратительной комедией, которую она разыграла -- разыграла на фонепожаров, убийств и насилий, оставаясь при этом столь бездушно жестокой, чтоспокойно могла теперь ворковать подобно голубке, нежно призывающей к себеголубка! И ради этой фурии, равнодушно шагающей к своей цели по крови и трупамсотен людей, он обагрил кровью руки! Рыцарский его поступок превращался внизкое, подлое деяние. Дрожь пробежала по его телу. А женщина, внезапно увидев перед собой этосуровое горбоносое лицо и светлые, холодные, как сталь, глаза, ахнула и,отпрянув в смущенье, порывисто запахнула на груди тонкое шелковое одеяние. -- Кто вы такой? -- изумленно спросила она. -- Где дон Жуан де ляФуэнте? Капитан Блад спрыгнул на пол. Женщина всматривалась в его хмурое лицо,и в душу ее заползал безотчетный страх: изумление сменялось тревогой. -- Вы мадам де Кулевэн? -- спросил капитан Блад по-французски. На этотраз не должно было быть осечки. Женщина кивнула. -- Да, конечно. -- Она говорила нетерпеливо, но в глазах ее стоялстрах. -- Кто вы такой? Почему вы допрашиваете меня? -- Она топнула ногой.-- Где дон Жуан? Капитан Блад знал, что путь истины -- кратчайший путь, и он избрал его.Жестом показав на открытое окно, он сказал: -- Минуту назад я бросил его за борт. Онемев, она глядела в это красивое, холодное лицо, отчетливо читая внем приговор столь грозный, столь беспощадный, что у нее не зародилосьсомнения в правдивости его слов. Крик отчаяния вырвался из ее груди. Но он не смутил капитана Блада, нетронул его. Он заговорил снова, и, подчиняясь нестерпимо пронзительномувзгляду этих холодных глаз, она слушала его, притихнув. -- Вы, по-видимому, принимаете меня за одного из соратников дона Жуана.Возможно, даже думаете, что я убил его, позавидовав захваченной им ценнойдобыче, чтобы самому завладеть ею. Это очень далеко от истины. Обманутый,как и все остальные, разыгранной вами комедией, поверив, что вы доставленына борт этого корабля силой, и считая вас несчастной жертвой распутника исластолюбца, я проникся глубоким сочувствием к вам и убил его, чтобы спастивас от уготованной вам страшной участи. А теперь, -- добавил он с горькойусмешкой, -- я вижу, что вас вовсе не следовало спасать, что я покарал васне меньше, чем его. Вот что происходит, когда человек присваивает себе рольпровидения. -- Вы убили его! -- воскликнула женщина. Она пошатнулась, побелев какполотно; казалось, она вотвот лишится чувств. -- Вы убили его! О боже! Выубили моего Жуана! -- Она тупо повторяла это снова и снова, словно стараясьуяснить себе то, что не укладывалось в сознании. Потом внезапно ею овладелаярость. -- Убийца! Грубое животное! -- взвизгнула она. -- Вы ответите заэто! Я подниму тревогу на корабле! Видит бог, вы поплатитесь за это... Метнувшись к двери капитанской каюты, она принялась колотить в неекулаками. Рука ее уже поворачивала ключ в замке, но капитан Блад опередилее. Она сопротивлялась, как дикая кошка, стараясь вырваться из его крепкихрук, и громко взывала о помощи. Он оттащил ее от двери и отшвырнул от себя.Затем отобрал у нее ключ и положил его в карман. Она лежала на полу возле стола, куда он ее отбросил, и издавалаотчаянные вопли, надеясь поднять тревогу на корабле. Капитан Блад холоднонаблюдал за ней. -- Ну что ж, поупражняйте свои легкие, моя прелесть, -- насмешливосказал он. -- Вам это пойдет на пользу, а мне не причинит вреда. Он сел на стул, ожидая, когда ее силы иссякнут Я она утихнет. Но егослова уже отрезвили ее. Она подняла на него расширенные от ужаса глаза. ОнКриво усмехнулся, отвечая на ее немой вопрос. -- Ни один человек на корабле пальцем не пошевельнет, чтобы помочь вам,даже не обратит внимания на ваши крики -- разве что они кого-нибудьпозабавят. Уж таких людей подобрал в свою команду дон Жуан де ля Фуэнте. Отчаяние, отразившееся в ее глазах, подтвердило капитану Бладу, чтоженщина поверила его словам. Он кивнул головой, и губы его снова скривилагорькая ироническая усмешка, от которой у женщины захолонуло сердце. -- Да, да, мадам. Вот как обстоит дело. Советую вам трезво обдуматьваше положение. Она поднялась с пола и стояла, прислонившись к столу. Ее глаза,устремленные на него, горели жгучей ненавистью. -- Если они не придут ко мне на помощь сегодня ночью, то придут завтра.Рано или поздно они должны прийти. Я не знаю, кто вы такой, но знаю, что,когда они придут, вам несдобровать. -- Вероятно, так же, как и вам, -- спокойно произнес капитан Блад. -- Почему мне? Я никого не убивала. -- Вас и не будут в этом обвинять. Но в лице дона Жуана вы утратилиединственного защитника на этом корабле. Вам должно быть понятно, какаяучасть ожидает вас, когда вы, одинокая, беззащитная женщина, окажетесь вовласти этих веселых испанских молодчиков? Ведь вы для них -- военный трофей,добыча, захваченная в жестоком набеге. -- Боже милостивый! -- Женщина в ужасе прижала руки к груди. -- Успокойтесь, -- презрительно сказал капитан Блад. -- Я не затемспасал вас от одного хищника, чтобы бросить на растерзание целой стае.Ничего с вами не случится, если, конечно, вы сами не предпочтете такуюучасть возвращению к вашему супругу. -- К моему супругу?! -- вне себя вскричала женщина. -- О нет, нет!Никогда! Никогда!.. -- Ну что ж, либо ваш супруг, либо... -- Он кивнул на дверь. -- Либоэта шайка. Я не вижу для вас другого выбора. -- Кто вы такой? -- спросила женщина. -- Вы сатана! Почему вы погубилимою жизнь да еще продолжаете мучить меня? -- Я не губил вас: наоборот, я вас спас. Ваш супруг будет считать --так же как считают все остальные, -- что вы были похищены против вашей воли.Это, между прочим, необходимо и для его душевного покоя. Он нежно приметстрадалицу-супругу в свои объятия, радуясь, что кончились его терзания, ипостарается вознаградить вас за все муки, которые вы, как будет думать этотбедняга, претерпели. Женщина истерически расхохоталась. -- Нежные объятия моего супруга? О боже! Если бы он хоть сколько-нибудьбыл нежен ко мне, я бы не очутилась на этом корабле! -- Внезапно, кудивлению капитана Блада, ей захотелось что-то объяснить ему, как-тооправдать себя: -- Человек, за которого меня выдали замуж, -- тупое, грубое,бездушное животное. Вот что такое мосье де Кулевэн. Это тупица, который,промотав все свое состояние, вынужден был принять пост здесь, в этой дикойглуши, куда он притащил с собой и меня. Вы, конечно, думаете обо мне оченьхудо. Вы считаете меня легкомысленной женщиной, утратившей добродетель. Но яхочу, чтобы вы знали правду. Через несколько месяцев после свадьбы, когда я была уже в полномотчаянии, в нашем доме в По, в Гасконии, на родине моего мужа, появился донЖуан де ля Фуэнте, который в то время путешествовал по Франции. Мы полюбилидруг друга с первого взгляда. Дон Жуан понял, как я несчастна, ибо это былоясно каждому. Он молил меня бежать с ним в Испанию, и, видит бог, каксожалею я сейчас, что не уступила тогда его мольбам, -- ведь это положило быконец моим страданиям. К несчастью, я осталась непреклонной. Чувство долгане позволило мне изменить данному мной обету. Я рассталась с доном Жуаном. Стех пор чаша моих страданий и позора переполнилась, и когда уже здесь, вБассетерре, накануне войны с Испанией, я получила от дона Жуана письмо яузнала, что его благородное, преданное сердце попрежнему мне принадлежит,что он любит меня и верен мне, я ответила ему и в своем отчаянии попросилаего приехать как можно скорее и увезти меня... Она умолкла. Слезы струились по ее щекам, полный муки взгляд былприкован к лицу капитана Блада. -- Теперь вы знаете, что вы натворили: вы погубили меня, разбили моюжизнь. Взгляд капитана Блада смягчился, и голос его, когда он заговорил,звучал уже менее сурово: -- Ваша жизнь не погублена, мадам, вам это только кажется. Вы мечталииз ада попасть в рай, в действительности же вы только сменили бы один ад надругой, еще более страшный. Вы не знаете этого человека, не знаете"благородного, преданного сердца" дона Жуана де ля Фуэнте. Его показнойблеск ослепил вас, и за этим блеском вы не разглядели гнили. А душа этогочеловека прогнила насквозь, и, доверив ему свою судьбу, вы обрекли бы себяна позор и бесчестье. -- Чью совесть хотите вы убаюкать -- мою или вашу, клевеща на человека,которого убили? -- Я не клевещу на него, мадам, о нет! Все, что я говорю, не требуетдоказательств. Разве вы не видели, что творилось в Бассетерре сегодня? Вы жене могли не заметить, что кровь лилась там ручьями, что там убивалибеззащитных людей, издевались над женщинами... Она перебила его неуверенно: -- Но это же... Война есть война... Капитан Блад вскипел: -- При чем тут война! Не обманывайте себя. Взгляните правде в глаза,даже если вы прочтете там приговор вам обоим. Для чего нужен ИспанииМариГаланте? И ведь, напав на город, испанцы даже не подумали удержать его всвоих руках. Это нападение было нужно только вашему возлюбленному, и толькокак предлог. Он бросил свою оголтелую матросню на этот почти беззащитныйостров, лишь потому, что получил от вас письмо и шел навстречу вашимжеланиям. Все эти мужчины, которые были убиты сегодня, все женщины,подвергшиеся надругательствам, спокойно спали бы сейчас в своих постелях,если бы не вы и не ваш жестокий возлюбленный. Только ради вас... Женщина не дала ему договорить. Она слушала его, закрыв лицо руками, итихонько стонала, раскачиваясь из стороны в сторону. Внезапно она вскочила ипоглядела на него с яростью. -- Замолчите! -- закричала она исступленно. -- Я не желаю вас слушать!Все это ложь! Вы выворачиваете все наизнанку, чтобы оправдать свой мерзкийпоступок! Блад пристально смотрел на нее; лицо его было сумрачно и сурово. -- Люди такого сорта, как вы, -- с расстановкой произнес он, -- всегдаверят только тому, что для них выгодно. Мне кажется, что я не долженсочувствовать вам. Я знаю, что не причинил вам никакого зла, и вполнеудовлетворен тем, что вам предстоит теперь искупить свои заблуждения. Высами изберете себе форму этого искупления. Хотите вы, чтобы я вас оставилздесь, в обществе этих молодцов, или предпочтете отправиться вместе со мнойк вашему супругу? Она растерянно глядела на него; грудь ее бурно вздымалась. Она началабессвязно молить его о чемто, но он ее прервал: -- Не мне решать вашу судьбу. Вы уготовили ее себе сами. Я лишьуказываю вам два пути, а вы свободны сделать свой выбор. -- Но как... каким образом можете вы доставить меня в Бассетерре? --спросила она вдруг. Это он тут же объяснил ей и, не спрашивая более ее согласия, знаятеперь, что оно последует, быстро принялся за дело. Собрав остатки еды всалфетку, он взял небольшой бочонок пресной воды и бурдюк с вином, связал ихвместе веревкой, которую разыскал у себя в каюте, и спустил на веревке впинассу, подтянув ее за буксирный канат к кормовому свесу судна. Укоротив буксирный канат и захлестнув его за один из пиллерсов, онпредложил мадам де Кулевэн спуститься с его помощью по канату в пинассу. Мадам де Кулевэн пришла в ужас. Но он все же заставил ее побороть страхи стать на край окна. Затем, соскользнув вниз, он повис, держась за канат,она, повинуясь его приказу, вся трепеща, тоже уцепилась руками за канат истала ему на плечи, а потом, не отпуская каната, скользнула ниже, и он,цепко обхватив ее одной рукой, стал осторожно спускаться в пинассу. С палуб доносились крики, шум и пение матросов, распевавших хоромкакую-то разудалую испанскую песню. Наконец нога капитана Блада нащупала планшир пинассы. Он подтолкнулпинассу ногой ближе к корпусу корабля и спрыгнул на форлюк. Его спутницависела, уцепившись за канат. Подтянув пинассу еще ближе к кормовому свесу,Блад осторожно помог мадам де Кулевэн спуститься в лодку. После этого онодним ударом перерубил ножом буксирный канат, и корабль, шедший под свежимветром в крутой бейдевинд, начал быстро удаляться, сияя во мраке яркоосвещенным кормовым окном и тремя большими трюмовыми фонарями и оставивпинассу тихонько покачиваться на его кильватерной волне. Капитан Блад, немного отдышавшись, усадил мадам де Кулевэн на кормовойлюк, поднял парус, обрасопил его по ветру и, бросив взгляд на яркосверкавшие в темном тропическом небе звезды, взял курс на Бассетерре, кудапри попутном ветре он рассчитывал попасть до восхода солнца. Женщина, сидевшая на корме, тихонько всхлипывала. Час искупления длянее уже настал.