Глава восьмая 2 страница

—Бессмертная Летучая Мышь занимается совершенствованием энер­гии инь в особо сильной форме. Вот почему он получил это имя; вот почему он спит в гробу, избегает солнечного света, всегда отыскивает для себя лишь прохладные места и никогда не ест ничего горячего. Он вырабатывает в себе Великий Инь — вот в чем источник его духовности.

—По-моему, с этими темными кругами под глазами и движениями, как у привидения, он скорее напоминает злого волшебника.

—Напрасно ты думаешь, что он злой, — возразил Сайхуну учитель. — Он пугает тебя, потому что ты не знаешь его. Ничего удивительного: ведь он бессмертный, а увидеть бессмертного доводится совсем нечасто.

—Но, Гунгун, я не понимаю, почему ты кланяешься ему. Ведь все и всегда кланяются только тебе.

—Понимаешь, Сайхун, всегда можно встретить мастера, который гораз­до совершеннее тебя, и к такому мастеру всегда следует проявлять уважение.

—Но почему он тоже великий?

—Бессмертная Летучая Мышь — один из главных знатоков даосских канонических писаний. Он может помочь с трактовкой любой их части. В принципе, его непогрешимая память хранит все священные тексты без ис­ключения.

Сайхун вспомнил о сотнях даосских канонических свитков и понял, что ему что-то не очень нравится такой вид даосизма.

—Но разве ты, Гунгун, еще не выучил всех писаний?

—Мое понимание еще очень далеко от того, что знает Бессмертная Летучая Мышь. Даос обязан постоянно учиться, и если ему требуется наставление, он должен искать того, кто в состоянии просветить его. Впрочем, я тебе сейчас все объясню на примере. Когда мы поручили тебе присматривать за грядками с овощами, ты поначалу ничего не знал об этом. Тебе пришлось
использовать личную инициативу и спрашивать совета у других, так?

Сайхун кивнул в знак согласия.

— Точно таким же образом даже мастера должны работать над устранением своего незнания. Все мы — искатели знания, и все мы должны наши знания совершенствовать и обогащать. В Хуашань всегда можно найти ответ на любой интересующий тебя вопрос. Если нам нужен умный совет, мы спpaшиваем у старого мастера. Если и он не знает ответа, то всегда найдется еще более старый мастер.

П

озже Сайхуна познакомили еще с двумя бессмертными, каждый из ко­торых не только избрал свой собственный путь к знанию, но и делился этими знаниями с другими мастерами Хуашань, устраивая нечто вроде пуб­личных лекций. Оба мастера жили в небольшом храме и всегда были нераз­лучны; их так и называли — Бессмертные Инь и Ян.

Как-то по случаю одной из их лекций Великий Мастер привел к ним в храм Сайхуна. Два мастера сидели рядышком на подставке для сна. Один из них был смуглым, темноволосым и сидел с закрытыми глазами. Другой — огромного роста, светлокожий — вперил в собравшихся пронзительный взгляд.

—Какая странная парочка! — не сдержавшись, воскликнул Сайхун.

—Ты, черепашье яйцо! — возмущенно одернул его учитель, для убе­дительности отвесив Сайхуну подзатыльник. — Не забывай об уважении!

Сайхун обиженно потер затылок и снова посмотрел на Бессмертных Инь и Ян. Инь вообще не походил на китайца: слишком уж темной была его кожа, а черные волосы, даже свернутые в тугой узел, все равно оставались кудря­выми. Кудрявой была и его большая необрезанная борода. Он сидел скрестив ноги в своем свободном одеянии серого цвета. Переброшенный через левое плечо белый шнурок по диагонали опоясывал его туловище. Раньше Сайхун никогда не видел ничего подобного.

В противоположность своему товарищу Бессмертный Ян был высоким здоровяком с бело-розовой кожей. Грубые и прямые волосы цвета вороньего крыла были также собраны на макушке, но лицо у него было гладко вы­бритым. Казалось, что его серая одежда вот-вот лопнет на груди под напором массивных мышц. Еще немного поглядев на богатыря, Сайхун узнал в нем незнакомца, неоднократно встречавшегося ему на горных тропах Хуашань, по которым Бессмертный Ян шагал всегда крепко и уверенно.

Великий Мастер объяснил Сайхуну, что Бессмертные Инь и Ян всю жизнь неутомимо исследовали постоянно меняющийся поток Дао, но делали они это каждый по-своему. Бессмертный Инь считался мастером внутренне­го даосизма. Он исследовал глубины сознания с помощью полного погру­жения в медитацию, а потом, возвратившись в этот мир, сообщал о резуль­татах. Бессмертный Ян изучал внешние проявления даосизма. Прогуливаясь по горам, он наблюдал за всевозможными явлениями, за изменениями в по­ложении звезд, природе или погоде, а потом рассказывал в деталях другим даосам о том, что должно произойти. Оба мастера в совершенстве изучили даосские канонические тексты, что не мешало им неуклонно совершенство­вать и исследовать весь спектр даосизма.

Лекция должна была вот-вот начаться, так что Великий Мастер предс­тавил Сайхуна Бессмертным Инь и Ян, а после отослал его прочь в компании двух служек.

— Никогда не следует торопиться в постижении Дао, — произнес Ве­ликий Мастер, предлагая им уйти. — Нужно продвигаться постепенно, пере­ходя на следующую ступень лишь после того, как полностью овладеешь пре­дыдущей. Не стоит хаотично перепрыгивать с одной ступени на другую. Если изучающий даосизм будет кропотливо справляться со своими заданиями и настойчиво заниматься изучением дао, тогда переходы на следующий уро­вень будут происходить сами собой. Ты еще молод, Сайхун, и на сегодня тебе достаточно просто знать, что существуют такие великие люди, как Бессмерт­ные Инь и Ян.

Нередко прогулки были долгими и утомляющими, потому что Великий Мастер был поджарым, энергичным и длинноногим; и все-таки для Сайхуна в этих прогулках всегда находилось что-то полезное и поучительное. Великий Мастер обращал внимание мальчика на различные явления природы, кото­рые нередко отличались от того, что показывали ему служки. Например, он мог показать своему ученику какую-нибудь тропинку, сообщив при этом: «Там, в конце этой тропинки есть таинственный дворец. Если ты отправишься туда, то уже никогда не вернешься обратно». В другой раз Великий Мастер останавливался подле иной тропинки, показывая куда-то в сторону скрытого в тумане обрыва: «Это — путь к бессмертию».

Во время одной такой прогулки он обратил внимание Сайхуна на одино­кого даоса, который нес на голове большой узел с вещами: «Это — Бессмер­тный Мастер Сунь. Он видел взлеты и падения многих династий».

На обратном пути из похода в горы Великий Мастер привел Сайхуна к Райскому Водоему, расположенному на Южном пике. Там им встретился мужчина: он сидел на корточках, запрокинув голову назад. Это был один из самых странных Бессмертных, которых только приходилось видеть Сайхуну. Даос был крупным и высоким; он сидел, опираясь на выставленные вперед руки, и это напомнило Сайхуну позу лягушки. Однако служки как-то гово­рили ему, что лягушки занимаются медитацией, а этот странный отшельник, казалось, просто спал. Судя по всему, Великого Мастера нисколько не волно­вало это обстоятельство: он уважительно стоял в стороне, скрестив руки и готовый ждать столько, сколько потребуется. Тогда Сайхун подошел ближе к плотной фигуре. Через несколько минут он почувствовал, что не в состо­янии сдержаться. Тогда он крикнул:

—Эй! Эй, ты! Мой учитель пришел повидаться с тобой! Проснись же, глупец!

—Сайхун! Ты ведешь себя совершенно непочтительным образом! — укоризненно произнес Великий Мастер.

—Но Гунгун! Он же спит, как убитый, и сидит на корточках, как навоз­ная куча. Он действительно похож на огромную жабу. Да уж, преогромная жаба из него получилась! Послушай, Гунгун, а как нам приготовить жаркое из этой жабы?

— Прекрати, Сайхун! Закрой свой ехидный рот!
Сайхун осторожно приблизился к неподвижной фигуре: ну и здоровая же у него голова! Лицо было совершенно плоским, а челюсти были самой широкой его частью. Нос у странного незнакомца был широким и толстым, а складка тонких губ, казалось, тянулась от уха до уха; при этом глаза челове­ка-жабы были плотно закрыты. Лицо у него было безбородое, а лысеющий череп по форме напоминал пушечное ядро.

«Да он действительно крепко спит, — подумал Сайхун. — Интересно, почувствует ли он вот это». И он тут же постучал костяшками пальцев по лбу незнакомца. Никакой реакции. Проказник собрался было повторить экспе­римент, как вдруг почувствовал сильную руку Великого Мастера, которая действительно мастерски отвесила ему подзатыльник.

— А ну веди себя порядочно, ты, черепашье яйцо! — гневно выкрикнул учитель.

«Ну почему он всегда попадает по одному и тому же месту!» — обиженно проворчал Сайхун, потирая голову. Зато если нельзя было трогать, то смот­реть все-таки было можно, и Сайхун наклонился к фигуре поближе. Он уже почти касался своим носом кончика носа человека-жабы, как вдруг с боль­шим волнением заметил, что незнакомец открыл глаза и внимательно смот­рит на него. Потом лицо задвигалось, словно резиновое, изобразив гримасу неудовольствия. Сайхун поспешно отскочил назад.

— Гунгун, он проснулся! У него зеленые глаза!

Великий Мастер молча преклонил колени перед человеком-жабой; Сай­хун незамедлительно последовал его примеру.

—Приветствую тебя, Бессмертная Лягушка! — торжественно произнес Великий Мастер.

Бессмертная Лягушка неохотно вернул приветствие, зычно прочистив глотку. Потом на лице бессмертного мимолетно мелькнуло раздражение и тут же исчезло. Человек-жаба снова замер, словно погрузился в спячку. Во­царилась долгая тишина.

— Когда мастер достигает вот такой стадии совершенства, — шепотом сказал Великий Мастер Сайхуну, — он становится «Бессмертным Духом», полностью теряя ощущение самого себя. Он избавляется от любых чувствен­ных ощущений. Он находится в совершенном единстве с духовным началом. Бессмертная Лягушка достиг наивысшей ступени даосизма, долгое время за­нимаясь цигун и медитацией. Теперь он слился с Великой Пустотой. Нам кажется, что он спит, потому что он постоянно находится в стадии самоосоз­нания.

Но вот Бессмертная Лягушка вновь открыл свои глаза. Великий Мастер поклонился ему и произнес:

— Вот перед тобой мой ученик, о Бессмертный.

Бессмертная Лягушка зашевелил горлом, вроде он жевал что-то, потом вдруг одним прыжком скакнул прочь от надоедливых пришельцев, покрыв расстояние в добрых двадцать футов. Он приземлился в той же позе сидящей лягушки, на мгновение замер, а потом таким же внушительным прыжком вернулся обратно, мягко и беззвучно приземлившись перед испуганным Сайхуном. Внимательно осмотрев Сайхуна с ног до головы, Бессмертная Лягуш­ка недовольно прохрипел:

—И ты действительно пришел, чтобы повидаться со мной?

—Да, Бессмертный, — неуверенно пробормотал Сайхун.

—П-с-с-с! Ты даже не понимаешь этого!

—Но это выглядит как-то странно.

—Странно?! — возмущенно проквакал Бессмертная Лягушка. — Стран­но, говоришь?! Да это моя медитация! Я могу прыгать так высоко и далеко потому, что мое тело наполнено ци. Я могу сделать свое тело легче воздуха. Потом, я еще медитирую около воды или сидя на деревянном кругу, который плавает по воде. Вода — это мой элемент. Она несет в себе электричество. Тело тоже обладает электричеством. Внешнее электричество пробуждает внутреннее электричество. Понял?

—О да, Бессмертный!

—Ничего ты не понял! — прокричал Бессмертная Лягушка. Сайхун с невинным видом потупил взгляд. Какое-то мгновение бессмертный все еще клокотал от возмущения, потом немного успокоился.

—Что ж, малыш, может быть, однажды я научу тебя чему-нибудь. — Пробормотав эти слова, Бессмертная Лягушка вновь неподвижно замер.

Вскоре после этого Сайхун начал ощущать на себе влияние Бессмертной Лягушки, и Бессмертных Инь и Ян, и Бессмертной Летучей Мыши. Они стали Постоянно приходить к нему во сне, разговаривая с мальчиком о сложных вещах, которые Сайхун потом не мог даже вспомнить. Но он чувствовал, что они каким-то образом направляют его жизненный путь. Тогда Сайхун решил поговорить об этом с двумя служками, но те ничего ему не сказали. Сайхун несколько раз подходил с этим вопросом к Великому Мастеру, но тот сразу резко отворачивался и молча уходил прочь.

Глава десятая

Поворотная точка

Н

есмотря на то что отношения между Сайхуном и Великим Мастером стали более близкими и теперь скорее напоминали отношения между дедушкой и внуком, все же для мальчика учитель оставался непререкаемым авторитетом и источником мудрости. Великий Мастер был добр и терпелив, но мог стать также жестким и требовательным. Как и все патриархи в Китае, Великий Мастер держал Сайхуна, что называется, в ежовых рукавицах, на­правляя каждую ступеньку развития и строго наблюдая, чтобы ничто из по­тенциала ученика не осталось нетронутым в процессе его роста. Великий Мас­тер не допускал никаких сомнений в отношении собственного авторитета; точно так же нетерпимо он относился к расспросам об истории его жизни. Он был мастером-даосом, а значит, его личные дела и жизнь не подлежали об­суждению. Великий Мастер ни словом не обмолвился ни о дате, ни о месте своего рождения, ни о том, где он учился, ни о местах, где довелось побывать. Таинственное молчание окутывало даже периодические исчезновения Вели­кого Мастера, когда он вдруг без всякого предупреждения уходил куда-то, иногда на несколько месяцев подряд.

Единственным, что по мнению Сайхуна являлось точным в отношении его учителя, были его слова о том, что он-де вырос и был воспитан здесь, в Хуашань. Как же удивился Сайхун, когда однажды старый монах сообщил ему по секрету, что таинственный «Гунгун» родился совсем не в Хуашань, а пришел сюда из других мест.

В тот раз Сайхун и старый монах работали на храмовой кухне. Сайхун что-то щебетал старику о своем учителе.

—Гунгун говорит, что он с детских лет жил и воспитывался здесь, на горе. А ведь теперь ему девяносто!

—Ш-ш-ш, тихо! — прошептал ему в ответ монах. — Нельзя, чтобы он узнал, что мы говорим тут о нем.

—Но ведь Гунгун далеко-далеко отсюда.

—Нет, нет! Он обязательно узнает! Разве ты не слышал об этом? Великий Мастер знает все и про всех!

Потом старый монах знаком показал Сайхуну на удаленный закуток, где стояли мешки с рисом и висели вязанки овощей и целебных трав. Поняв, мальчик подошел в угол. Взволнованно оглядевшись по сторонам, старый -монах склонился к самому уху Сайхуна:

—Никогда не говори учителю о моих словах, но он пришел сюда изда­лека.

—Издалека? А ты уверен в этом?

— Я был одним из тех мальчиков, которые выросли здесь, в горах Хуашань. Посмотри на меня: я превратился в седого и дряхлого старика. Когда твой учитель пришел сюда, он уже был седым, а мне тогда было только двадцать. Теперь я стал совсем немощным, а твой учитель выглядит все так же. Говорят, что Да Си объездил весь Китай, побывал даже в Индии, на Тибете и в Персии. Никто не знает ничего ни о его жизни даоса, ни о ратных подвигах, но, судя по всему, он не одно десятилетие путешествовал по разным странам. Теперь старый монах говорил так тихо, что его нос почти воткнулся в ухо Сайхуна:

— Запомни: никогда и никому не говори о том, что услышал от меня. Если мои слова дойдут до Великого Мастера, он не на шутку рассердится на меня.

К

огда Сайхуну исполнилось двенадцать, Великий Мастер пригласил его в свою келью. Три года монашеской жизни в горах Хуашань во многом изменили подростка: теперь он был не такой упрямый и болтливый. Теперь Сайхун был более склонен доверять мудрости своего учителя. Служки вся­чески поддерживали в юном монахе стремление к учебе и знаниям, напо­миная, что он должен использовать любую возможность, чтобы приобщать­ся к мудрости Великого Мастера. Настало время Сайхуну решительно опре­делиться с направлением своего совершенствования.

— Жизнь человека, — говорил Великий Мастер, — проходит различные
стадии, в соответствии с движением двенадцати небесных сфер. Люди счи­тают, что человек формируется под влиянием общества. В действительности же на человека оказывает влияние положение звезд и судьба — рок. Жизнь заранее предопределена на небесах и твоя судьба заключается в том, чтобы прожить на этой земле отпущенный тебе срок; правда, у тебя остается неко­торая свобода выбора. На протяжении всей твоей жизни тебе будут встре­чаться новые решения и возможности: таким образом небеса станут испыты­вать тебя. Как следует поступать в таком случае?

Человек напоминает колесо повозки, и каждая стадия жизни похожа на спицу в этом колесе. Когда на пути колеса попадается камень, оно либо оста­навливается, либо ломается, либо перекатывается через него, но избежать этого камня оно не может. То же предстоит и тебе: что бы ни произошло в твоей жизни, ты должен встречать это достойно, с открытым забралом.

И ты должен естественно переходить от одной стадии к другой, так же как вращаются спицы колеса. На каждом этапе ты будешь познавать нечто новое. Ты сможешь выполнить предназначенное тебе судьбой только тогда, когда будешь использовать это новое знание, бесконечно следуя всем пово­ротам в твоей жизни.

Эмоции совершенно естественны. Но нужно идти вперед, изменяться, избегать застоя. Не сожалей ни о чем. Вспомни: вначале ты принес сюда с собой пальмовую трещотку. В то время ты ни за что не согласился бы рас­статься с нею, Теперь же она исчезла из твоей жизни. Придет время и ты забросишь все, что связывало тебя с детством, но ни ты сам, ни заброшенные вещи не должны чувствовать огорчение, потому что расти — это естествен­но.

На границе между двумя жизненными стадиями ты будешь чувствовать вдохновение, любопытство и стремление удовлетворить это любопытство. Тебе захочется новых знаний, и чем больше ты их приобретешь, тем сильнее будет эта жажда нового. И это правильно. Ты — человек, а человеку свойст­венно стремиться к знаниям. Следовательно, без колебаний и раздумий стре­мись к новому.

Но помни, Сайхун, каждая стадия длится строго определенное время — так же точно устроены спицы в колесе. Если ты попытаешься пропустить одну из стадий, избежать ее или станешь слишком торопиться к следующей, то твоя личность будет совершать опасно большие перемещения. Если же ты будешь задерживаться на какой-либо стадии, значит, у тебя наступит задер­жка в развитии. Итак, стадии развития нельзя ни затормозить, ни ускорить — их надо проживать. Чтобы научиться этому, необходимо воспользоваться опытным руководством. Только мастер может направлять тебя, только он может ощущать смену жизненных стадий, только он в состоянии довести тебя до такого совершенства, чтобы ты преуспел в жизни. Теперь, Сайхун, ты уже не мальчик. Настало время уверенно ступить в пору юности.

И Сайхуна отправили в монашеское общежитие при школе монастыря Южного Пика, где он жил вместе с остальными учениками. Он учился, обща­ясь со своими сверстниками и посещая уроки многочисленных наставников; он ходил на занятия по различным дисциплинам в соседние храмы. При этом Сайхун продолжал выполнять свои обязанности в Храме Южного Пика, куда, в частности, входила рубка дров, доставание воды из колодца, пошив и стир­ка одежды, прислуживание Великому Мастеру и готовка пищи. Теперь юный даос уже не позволял себе капризных выходок и больше не пытался пренеб­регать своими обязанностями. Каждый вносил свою лепту в существование храма, так что Сайхун видел: преодолеть нищенские условия и трудности горной жизни монахи могут только совместными усилиями.

Однажды вечером Сайхун принес Великому Мастеру ужин. Учитель одо­брил действия ученика и тут же пояснил ему причину своего удовлетворения.

— Как-то ты отказался от своих обязанностей. Потом случалось, что ты ^вел себя неправильно. Тогда мы наказывали тебя, лишая ужина. Теперь ты все понимаешь: если не работаешь, то не ешь. Работа и вознаграждение жи-вут рука об руку.

В храме все должны работать и воспитывать в себе смирение. Тот, кто работает и служит другим, не в состоянии поставить себя выше других. Это очень важно, потому что, умея подчиняться, ты никогда не вызовешь отвра­щение к себе. Как бы высоко ни взобрался ты по тропе знаний, ты никогда не станешь злоупотреблять своей силой; напротив, ты будешь помогать другим, через работу и подчинение ты можешь познать смысл сострадания.

Кроме того, благодаря этому ты сможешь выжить. Если, спускаясь с горы, ты встретишься с трудностями, ты должен знать, как выйти невре-димым из этих испытаний. Только тогда ты сможешь браться за любую работутолько тогда ты будешь обладать ценными качествами, Работа — это неотъемлемая часть твоего обучения. Она учит тебя сотрудничеству, под­чинению, состраданию и навыкам. Итак, Сайхун, ты должен работать тяжело и самоотверженно.

Работа была тяжелой обязанностью; однако куда более тяжелой для Сай-хуна была необходимость изучать работы классиков и соблюдать моральные принципы ученичества. Он ходил школу вместе с пятью сотнями других мальчиков. Все занятия сурово контролировались храмовыми монахами. О начале занятий возвещал главный колокол храма; в это время каждый ученик должен был своевременно войти в класс, поклониться статуе Гун Мина — даосского стратега времени эпохи Трех Царств — и занять свое место в ряду учеников, сидящих на полу со скрещенными ногами. Мальчикам не разреша­лось разговаривать друг с другом или смотреть куда угодно, кроме как вперед. Учителя сидели на специальных подставках и требовали от учеников абсо­лютного внимания в течение всех утомительных часов прилежного право­писания, чтения, изучения истории, географии, математики, классики или этики.

Основными предметами, безусловно, было изучение классических трак­татов и даосских канонических текстов. Из конфуцианских текстов исполь­зовались «Четверокнижие» и «Пять классических трактатов», которые Сай-хуну приходилось ежедневно читать, переписывать, пересказывать наизусть и обсуждать. Даосские книги — такие, как «Нефритовый трактат желтой палаты» — излагали теоретические основы даосизма. Монахи-учителя ни­сколько не веря в возможность конфликта между даосизмом и конфуциан­ством, требовали от своих подопечных совершенного овладения классичес­кими произведениями обеих школ, настаивая на первенстве морально-эти­ческих соображений.

— Никогда не лги, — наставлял мальчиков учитель этики, — зачем тебе лгать? Мудрые говорят: «Никому не делай дурного, если он не сделал дурного тебе». Вот вам пример: представьте, что вы идете ночью по горам Хуашань. У вас есть с собой фонарь. По дороге вам встречается потерявшийся мальчик, у которого, ко всему, нет фонаря. Из озорства вы указываете ему непра­вильную дорогу. И что же? Мальчик падает с обрыва и погибает только пото­му, что вы обманули его.

Итак, не думайте злого — и вы никогда не будете поступать плохо. Люди совершают плохие поступки потому, что они поддаются искушению. Если же мы перестанем даже думать об искушении, если мы даже не позволим себе замечать существование самой возможности искушения, — тогда в нас не будет ни одной слабости.

Легко сказать, думает про себя Сайхун. Если искушение налицо, от него никуда не денешься. Он вспомнил о добрых старых временах, когда он жил в доме у дедушки и привязал косичку своего наставника к...

— Сайхун! — слышен суровый окрик учителя. — Опять ты думаешь о недостойном?

О

бучение этике происходило и за пределами монастырского класса. Храм представлял собой изолированную систему, в которой обучение про­исходило все двадцать четыре часа в сутки. Ни о каких искушениях буквально не могло быть и речи. Никакие влияния извне не могли помешать работе монахов-учителей, так что они, в совершенстве владея искусством саморе­ализации и применяя свои психические способности, согласованно работали над обучением занимающихся. Монахи старались учить на основе примеров и прилежного отношения, жестоко карая лжецов, обманщиков, воришек и лентяев — недостойных учеников, как правило, пороли и в редких случаях могли прогнать из школы.

Такая строгость в воспитании и жесткие академические рамки обучения приводили к тому, что в большинстве своем ученики превращались в смыш­леных и толковых юношей. У Сайхуна было немало скрытых способностей, которые быстро в нем развивались. Как-то Великий Мастер в разговоре с подопечным вновь вернулся к теме подчинения.

— Чем больше ты изучишь, тем больше должен использовать получен­ные знания на благо других, — наставлял он Сайхуна. — Чем мудрее ты станешь, тем более щедрым ты должен будешь быть к окружающим. По мере того как твой опыт — и способность подчиняться — будет увеличиваться, ты сможешь постигнуть непостижимость глубины истинного знания. Чем боль­ше ты осознаешь, насколько скромны твои возможности по сравнению с самыми большими мастерами, тем меньше у тебя шансов стать неприятным в общении и ограниченным человеком.

Помни: свои знания всегда нужно использовать во благо других, ничего н никогда не ожидая взамен. Никогда не стремись получить вознаграждение за свои труды, ибо это великий грех.

Ты не всегда был — и не всегда будешь — собой в том смысле, в котором под «тобой» понимается это физическое тело. Ты приходишь в этот мир с ворохом нерешенных проблем, которые тебе придется решать как наказание за неправильные переходы в прошлых жизнях или за то, что в прошлых своих ипостасях ты оставался неудовлетворен. Вот почему именно в своей тепереш­ней жизни ты должен разрешить все существующие проблемы, разрушить все препятствия. Сожги все свои привязанности к мирским целям; очисти себя от желаний; удовлетворяй страсть к знаниям. Никогда не отказывайся от возможности обрести дополнительный опыт; преодолевай все препятствия на своем пути. Только так ты сможешь покинуть этот мир в состоянии завер­шения и отправиться в высшие сферы духа.

Это называется очищением личной мин-хуань, или кармы; чтобы со­вершить это, ты обязан сохранять собственное здоровье и жить столько, сколько потребуется. Ты должен убедиться не только в том, что в состоянии очиститься от всех последствий своих прошлых жизней, но и в том, что не создаешь себе новых препятствий. Правильный метод состоит в очищении собственного тела, проникновении в область духовного и возвращении к пер­еданной пустоте. Вначале необходимо тренировать свое тело.

— Да Си, — вежливо обратился к учителю Сайхун (ведь теперь он был уже полноправным учеником), — почему ты остался на этой земле? Разве ты не достиг своего освобождения?

—Некоторые из тех, кто достиг духовности, покидают землю после того,
как освобождаются от своих прошлых деяний. Но даосы также верят в необ­ходимость сохранять добытое знание, чтобы передать его грядущим поко­лениям.

—Значит, ты мог бы покинуть землю?

—Наверное, нет, — пошутил Великий Мастер, и озорные огоньки за­плясали в его глазах. — Наверное, нет, потому что мое наказание в жизни — ты.

— Неужели это правда, Да Си?— Сайхун покраснел от стыда.
Великий Мастер рассмеялся и успокаивающе похлопал подростка по плечу.

—Я учу тебя, потому что в этом заключается моя обязанность. В этой жизни у меня есть задание, и я смогу уйти только после того, как выполню его.

—А у меня в жизни есть задание?

—Безусловно, Сайхун.

—Какое оно, скажи!

От умиления Великий Мастер зашелся громким хохотом.

— Ты торопишься. Пока что тебе еще не нужно это знать. Если хочешь
знать, в чем оно заключается, — начни сначала.

Глава одиннадцатая

Уданшань

Е

два став подростком, Сайхун начал много путешествовать, чтобы поу­читься у разных мастеров боевых искусств. «В них есть что-то уникальное — сказал ему как-то по этому поводу Великий Мастер. — Они дей­ствительно мастера боя; но они буквально умирают без достойного против­ника. Настало время тебе поучиться у них. Навыки рукопашного боя улучшат и твои духовные способности, и твое умение драться».

Влияние как Великого Мастера, так и деда, Гуань Цзюиня, которые сами по себе были известными и высоко уважаемыми людьми в мире боевых ис­кусств, дало Сайхуну возможность брать уроки у многих сильнейших масте­ров. Боевые искусства вызывали у него страстное желание самому стать вели­ким бойцом; это желание становилось почти таким же сильным, как стрем­ление познать даосизм, и Сайхун часто отправлялся на различные провин­циальные турниры. Учителя рукопашного боя, у которых занимался Сайхун, учили его жестко. Юный даос учился как в различных классах, так ичастным образом. Одним из важнейших мест учебы стал Уданшань — существовав­ший в Китае центр даосских боевых искусств.

Уданшань — так называлась священная тора даосской секты «Полярная звезда»; жившие на ней даосы специализировались на исследовании внутрен­ней алхимии в соединении с боевыми искусствами. За несколько веков из школ, расположенных на семидесяти двух горных вершинах в окрестностях Уданшань, вышли многие великие бойцы и духовные гиганты — такие, как Чжан Саньфэн, боец четырнадцатого века, разработавший систему тайцзи­цюань; и Бай Мэй, превратившийся в черного ангела мести для монастыря в Шаолине. Практикуемые в Уданшань стили единоборств были известны сво­ей эффективностью, так что Сайхун занимался сразу у четырех основных мастеров.

Эти четыре мастера были не монахами, а бойцами, которые в свое время отыскали на Уданшань свое убежище. Мучаясь угрызениями совести за годы жестокостей и убийств в мире боевых искусств, они в поисках духовного Успокоения и просветления пришли на эту священную горную вершину, что­бы изучить даосизм. В обмен на благосклонность даосских монахов воины, ^среди которых были мастера стилей Железного Лоханя, Журавля, Обезьяны и Змеи, обучали даосских учеников своему искусству.