Глава восьмая 5 страница

—Нет, я уже слишком стара для этого. И потом, я ведь обручена с тобой. Как ты можешь так жестоко разрушать свое обещание?

Сайхун попытался что-нибудь ответить. Страстное желание побыстрее уйти все сильнее бурлило в груди. Он попытался рассуждать логически. Если бы его жизнь текла заведенным путем, то сейчас он уже был бы пятнад­цатилетним мужем этой девицы, которую он даже не знает. Ему захотелось получить какие-нибудь новые объяснения, но девушка совершенно разрыда­лась и ничего не могла добавить к своим бессвязным просьбам.

Как заставить девушку прекратить лить слезы — такого предмета в об­ширной программе обучения Сайхуна просто не было. Вместе с чувством жалости Сайхун ощутил с новой силой желание поскорее убраться из родо­вого поместья. Несколько раз он просил было несчастную невесту успоко­иться, но она продолжала плакать в три ручья. Тогда отчаяние вконец овла­дело им:

— Ты совершенно свободна, можешь выйти замуж за кого угодно. Над­еюсь, ты будешь счастлива со своим избранником!

Он неуклюже выбрался из комнаты, в растерянности хлопнув решетча­тыми дверями, словно надеясь, что это избавит его от воплей и плача. Да, сегодня для него было многовато эмоций. Сайхун тут же бросился собирать свои пожитки.

Он выходил из ворот имения под гневные вопли, насмешки и обвинения в предательстве, которые неслись ему в спину. Ни один член клана не по желал хотя бы даже поддержать его в трудную минуту. Еще миг — и тяжелые ворота навсегда захлопнулись за спиной. Сайхун остался наедине со всеми своими тревогами и сомнениями.

Д

ве недели спустя Сайхун стоял преклонив колени в главном молельном зале Храма Южного Пика. Этот зал назывался Залом Трех Чистых (даос­ской святой троицей были Лао-цзы, Нефритовый Император и Изначальное Существо). Это было большое, роскошно убранное помещение с высоким потолком. Внутри зал освещали сотни тонких молельных свечек. Простые деревянные колонны поддерживали резные своды зала, частично позолочен­ные, частично расписанные сценками из жизни Царя Обезьян на небесах, а также иллюстрациями его борьбы прошв демонов. В главной части зала сто­ял высокий, до самого потолка, алтарь, весь покрытый затейливой резьбой! позади него находились три статуи Чистых. Наконец, за статуями откры­вались живописные изображения других богов. Все святые были изображены так, что смотрели прямо в глаза входящего, а искусная перспектива создавала впечатление, будто боги парят в воздухе. В результате у молящегося создава­лось ошеломляющее чувство, что боги спускаются с небес в определенную точку зала. Сайхун как раз находился в этой точке.

На тяжелом алтарном столике красного дерева стояли все необходимы? в таких случаях дары; но было там и несколько предметов, отличавших его от других таких же алтарных столиков: пояс-кушак, символ отречения от мирского; метелка из конского волоса — эмблема даосского мастера; и церемониальный гребень.

Сайхун ожидал обряда инициации, все еще мучаясь смутными сомне­ниями. Но отступать было поздно — на церемонию уже собрались все мо­нахи Храма Южного Пика, два товарища служки, Великий Мастер, а также дедушка с бабушкой. Время от времени, оглядываясь на них, Сайхун букваль­но впадал в панику. С самого начала церемонии они неотступно были с ним. Сайхун доверял им и надеялся, что вера поможет ему.

Представители старшего поколения хранили торжественное выражение на лицах и стоически восседали позади посвящаемого. Безусловно, их не­подвижность была недолгой, однако подчеркнутая серьезность только уси­ливала смущение и неуверенность Сайхуна. Только оба служки, которые сами еще были юными, позволяли себе изобразить на лице доброту и сострадание. Они улыбались и во время церемонии иногда украдкой бросали на Сайхуна ободряющие взгляды. Они явно симпатизировали юноше, хорошо понимая раздиравший его внутренний конфликт.

Наконец церемония началась. Под руководством Великого Мастера соб­равшиеся принялись старательно читать древние религиозные тексты под ритмичное позвякивание ритуального колокольчика, гонга и деревянных до­щечек. Дым от курящихся благовоний наполнял зал, а множество трепетных огоньков от масляных светильников и свечей наполняли зал золотистым ма­ревом. Сайхун читал писания в одиночку, и неясное ощущение принадлеж­ности к другому миру дурманом кружило ему голову.

Потом он девять раз поклонился алтарю, предлагая богам курительные благовония, столько же поклонов отвесил ушедшим великим даосским мас­терам и наконец девять раз поклонился Великому Мастеру. Настал черед предложить богам в жертву другие дары — пищу, чай и вино.

Великий Мастер подошел к Сайхуну сзади и принялся расчесывать риту­альным гребнем длинные черные волосы юноши. Таким образом он «выче­сывал» все прошлые минь-хуань Сайхуна — все привязанности к прошлой жизни и их последствия. Продолжая читать священные тексты, Великий Мастер завязал волосы Сайхуна в плотный узел на макушке, ловко сколов его Деревянной булавкой. Теперь Сайхун навсегда покинул своих родных.

Великий Мастер поведал Сайхуну его новое даосское имя и строфу свя­щенного стихотворения, которая ему соответствует. Строфа была взята из «Книги Тысячи Слов». Последовательность букв была такова, что Сайхун тут же обрел связь с остальными даосами. Это был своеобразный код, в котором хранились сведения о ранге членства, родовом поколении, сане в соответст­вующей секте и ранге самой секты.

Два служки преподнесли Сайхуну аккуратно сложенные серые одежды, Толковые сандалии, молитвенный коврик, медную чашу для сбора пода­яний и особую сутру, которую надлежало читать в течение ближайших две­надцати лет обучения. Далее следовало чтение других канонических писаний, а потом Сайхун самостоятельно отправился в пять различных храмов, чтобы там возносить хвалу богам, бессмертным и аскетам — особенно, представителям его школы. В конце концов новообращенный присоединился к остальным участникам церемонии на большом вегетарианском празднике в его честь.

Даже после посвящения в душе Сайхуна не успокоились волновавшие его страхи. Неуверенность и отсутствие внутреннего спокойствия постоянно заставляли его думать, действительно ли он бесповоротно выбрал путь, кото­рый многие считали несчастливым. Правда, он уже повидал Китай и безус­ловно знал, что творилось в семейном особняке. — ничто из этого не привле­кало его. Сайхун понимал, что сделал единственно возможный выбор.

Глава четырнадцатая

Внутренняя алхимия

в

качестве новообращенного даоса Сайхун приступил к изучению эзо­терических техник своей секты. Занятия по внутренней алхимии, куда входила гигиена, терапевтические движения н медитация, должны были привести к совершенно необычному результату.

Специальные навыки гигиены отражали стремление даосов к очищению своего тела, освобождению его от токсинов, угнетающих духовный рост человека. Несмотря на скрупулезно подобранную диету и занятия цигун, даосы чувствовали, что организм накапливает ядовитые вещества.

— Каждый день в процессе дыхания твое тело накапливает пыль, грязь и прочие ненужные частички, витающие в воздухе, — учил Сайхуна Великий Мастер. — Когда ты спишь, эти вещества остаются в твоих легких и про­никают в кровь. Кроме того, твое тело образует вредные газы. Все это необ­ходимо ежедневно очищать.

Великий Мастер научил Сайхуна еще более сложным упражнениям по системе цигун, а также показал особые травы для промывания всего организ­ма. Травяной настой из пяти различных цветков способствовал очищению органов пищеварения; определенное сочетание корней и листьев помогало привести в порядок кровь. Существовали также рецепты для удаления кро­вяных сгустков, растворения нежелательных скоплений ци и нормализации работы вышедших из строя внутренних органов.

После очищения следовало тонизировать организм с помощью отвара из женьшеня и других трав. Эти растения действовали еще более эффек­тивно, чем те, которые Сайхун привык употреблять в начале обучения. Их использовали не только для поддержки и укрепления организма, но и для изменения важных функций тела. Использование трав в сочетании с заня­тиями медитацией было составной частью техники внутренней алхимии, ко­торой в совершенстве владели даосы секты.

— Бессмертия в буквальном понимании не существует, — утверждал Великий Мастер. — На самом деле бессмертие — это умение жить долго. Используя особые приемы, ты можешь продлить свою жизнь до невооб­разимых пределов, никогда при этом не болея. Но помни: никто не может жить вечно. Даже боги вынуждены умирать.

Мы можем лишь прикоснуться к бессмертию, но прерывать занятия нельзя. Никогда не пренебрегай своим телом. Если ты будешь тренировать ^свой разум, забывая о теле, оно атрофируется; если ты будешь заниматься только телом, забывая о разуме, то никогда ничего не достигнешь. Секрет в том, что тело и разум должны быть одним целым — тогда ты сможешь объе-^Д11нить их энергию, чтобы преодолеть нынешнее состояние смертного.

Сайхун изучал внутреннюю алхимию в небольшой хижине, которую ис­пользовали только для занятий медитацией. Он должен был оставаться там в течение сорока девяти дней, чтобы научиться открывать свои энергетические меридианы, выполняя упражнение под названием «Орбита микрокосмоса». Хижина представляла собой убогую глинобитную лачугу с черепичной кры­шей, единственным подслеповатым окошком и дощатой дверью, состоящей из двух частей. Из утвари там была лишь кровать, подсвечник и низкая квад­ратная скамья. Когда великий мастер впервые привел сюда Сайхуна, юноша подумал: вот отличное место, чтобы заболеть боязнью закрытого простран­ства. Помещение было таким крошечным, что он мог коснуться руками про­тивоположных стен, стоя посреди хижины.

Сайхун бросил на скамью циновку, сплетенную из травы, постелил по­верх нее оленью шкуру, а сверху положил молельный коврик. Травяная ци­новка служила для утепления, шкура оленя придавала занимающемуся пси­хическую энергию этого животного, а коврик был необходим Сайхуну для занятий медитацией. В течение всего срока Сайхун должен был ежедневно по нескольку часов проводить на этом месте.

Великий Мастер показал Сайхуну правильную сидячую позу. Сайхун сел на краю скамьи, уперевшись ступнями в пол. Он полностью расслабился, держал спину совершенно прямо; голова была приподнята, а подбородок немного прижат к шее. Руки Сайхун сложил в специальном молитвенном жесте.

Потом Великий Мастер оставил юношу в одиночестве. Старый учитель закрыл дверь и снаружи приклеил на нижней стороне двери бумажную по­лоску. Эта печать служила талисманом против злых духов и одновременно гарантировала, что ни Сайхун не сможет выйти наружу, ни кто-нибудь из монахов — зайти внутрь. Сайхун мог лишь открывать верхнюю половину двери, чтобы внутрь проникало солнце и можно было передать ему пищу.

Уединенная жизнь, посвященная чтению священных книг, постоян­ным тренировкам и упражнениям, регулярный прием простой пищи и лекар­ственных трав, а также медитации — все это привело Сайхуна к внутреннему равновесию. Он не ощущал никакой боязни закрытого пространства, да его и не было, этого закрытого пространства. Всепоглощающие обязательные занятия и сила внутреннего видения открывали Сайхуну поразительные не­виданные картины. Его мир вывернулся вовнутрь, и теперь юноша понимал! что имел в виду Бессмертный Инь: внутренний мир также может быть беско­нечен.

Овладев медитацией на микрокосмической орбите, Сайхун продолжал регулярно заниматься ею, нисколько не чувствуя себя при этом суперменом' Напротив, это скорее можно было назвать совершенствованием человечес­ких возможностей. Юный даос чувствовал себя очень сильным и способный Как раз в этот период, если верить древним манускриптам, он должен был подойти к «созданию золотого тела» — комбинации из здорового разума? тела, которая практически неподвержена никаким заболеваниям или естест­венным, природным процессам.

Утром сорок пятого дня Сайхун сидел, размеренно вдыхая чистый гор­ный воздух. Он полностью справился со своим заданием. Да, ему было трудно все это время, но он чувствовал в себе какое-то вознаграждение. Ему удалось изменить себя, совершить прорыв вперед. Сайхун был в приподнятом наст­роении.

Когда пришел Великий Мастер, Сайхун как раз пытался выглянуть нару­жу через свободную верхнюю половинку двери. Потом были улыбки и при­ветствия, когда Великий Мастер торжественно сломал печать на нижней час­ти двери и выпустил Сайхуна наружу. Впервые за много недель Сайхун смог заговорить, рассказывая учителю о пережитом. Великий Мастер слушал уче­ника н одобрительно кивал.

Потом они покинули хижину для медитаций и направились высоко в горы. И вновь природная красота Хуашань поразила Сайхуна в самое сердце. Дух захватывало от живописных скал, сосен и облаков; пейзажи подчерки­вались шелковистыми струями горных водопадов и мягкими порывами лас­кового ветерка. Все вокруг, казалось Сайхуну, несет ему свои поздравления. Он высоко ценил свое достижение, и оно по праву принадлежало только ему одному.

Мастер провел своего ученика через ворота Восточного пика к Пещере Двух Бессмертных. Там, в священной глубине, Сайхуну предстояло встретить свое видение.

Двумя Бессмертными называли двух мальчуганов, резвых и шаловли­вых; они были служками в Хуашань. Как-то утром они весело носились по горной тропе. Вскоре им повстречался высокий, мускулистый светловолосый мужчина в крестьянской одежде. Он нес на плече ветвь, на которой росли несколько невероятно больших персиков.

То был Дун Фэншуй, один из учеников Бессмертного Северного Моря. До того как стать учеником бессмертного, Фэншуй был вором. Иногда ему было невероятно трудно подавить в себе наклонности своей прошлой про­фессии. Страстно желая обрести бессмертие, устав от трудностей жизни от­шельника и не желая тратить годы на занятия внутренней алхимией, Дун Фэншуй в тот день пробрался в священный сад Царицы Запада и украл там несколько персиков бессмертия. Возвращаясь из сада, он как раз встретился с двумя мальчиками. Ребята настолько понравились Фэншую, что он весь День проиграл с ними. Они изумляли его своей сметкой и умом, разгадывали любые его загадки, словно орешки щелкали.

— Эй, малыши, — под конец, собираясь уже уходить, сказал мальчикам Фэншуй, — вы мне изрядно понравились, но мне нечего подарить вам на прощание. Хотя... не возьмете ли один из этих персиков? Укусите его и про­живете сорок тысяч лет!

Вне себя от радости мальчишки захлопали в ладоши и как только Дун ушел, съели персик целиком. В ту же секунду оба они стали бессмер­тными и души их полетели в рай.

Завидев мальчуганов, Нефритовый Император немало удивился.

––Как это получилось, что вы, такие маленькие, умудрились стать бес­смертными? — спросил их он.

—Случайный прохожий угостил нас волшебным персиком, — похва­лились ему ребята.

—Что ж, очевидно звезды напророчили вам такое счастье, — сказал тогда Нефритовый Император и отправил своих министров расследовать это дело. Вернувшись, министры принесли своему господину, подробный отчет: мол, все верно, в Книге Жизни записано, что этим двум мальчикам уготовано бессмертие.

—Я подтверждаю это, — издал приказ Нефритовый Император. — Раз вы стали бессмертными в детском возрасте, оставайтесь навечно детьми; ну а поскольку вы неразлучные друзья, отныне вас будут называть Двумя Бес­смертными.

Император коснулся третьего глаза у каждого мальчика, чтобы в них проснулась возможность воспринимать, и наградил их превеликой мудрос­тью. Наконец, Нефритовый Император снабдил каждого из них строфой из священного текста и приказал маленьким бессмертным возвращаться на зем­лю — учить человечество.

Итак, Два Бессмертных вернулись в Хуашань и жили с тех пор в той самой пещере, куда только что вошли Сайхун и Великий Мастер. Даосы счи­тали, что оставленная чудесными мальчиками в пещере психическая энергия — а может, и действительное присутствие их самих — могла помочь другим новообращенным в выполнении назначенных им испытаний.

Глубокая и широкая пещера представляла собой туннель со сталакти­тами и сталагмитами. Эти каменные наросты образовывались там не одно столетие. Сквозь солевые наросты проступали на поверхность небольшие кристаллы, которые отсверкивали удивительной феерией цветовых оттен­ков. В пещере царил вечный мрак, который немного разгоняли лишь све­тящиеся столбы.

Сайхун нес в руке факел. Неровное пламя отбрасывало на стены пещеры уродливые тени. Но даже при свете разглядеть настоящие размеры пещеры было невозможно. В какой-то момент Сайхун увидел впереди легкое мер­цание. Это оказалась подземная река, в которой, как в зеркале цвета индиго, отражался сталактитовый свод. Река была глубокой, с мощным течением, и неслась она мимо, не издавая ни малейшего всплеска.

Сайхун и Великий Мастер взобрались на небольшой плотик из расщеп­ленных бамбуковых ветвей, который был кем-то услужливо привязан у кромки воды. Воткнув факел в голове плота, Сайхун подхватил длинный шест и с силой оттолкнулся.

Абсолютную тишину пещеры нарушал лишь равномерный всплеск шес­та. Они плыли глубоко внутрь земли, куда не доносилось ни звука и где таинственная река несла свои воды, словно гигантская артерия неведомого организма.

По дороге им часто встречались ответвления, по которым можно было заплыть в другие пещеры; однако Великий Мастер ни на йоту не сбился с курса. Мерцание факела, странные бегущие тени, неясные блики на воде и вспышки кристаллов на скалах сливались в феерическую фантасмагорию, и утлый плот мчался вдоль туннеля в окружении поразительных цветовых пе­реливов.

Наконец они добрались до небольшого грота. Великий Мастер и Сайхун сошли с плотика и отправились вглубь. Приблизительно через пятьдесят фу­тов Сайхун увидел что-то вроде каменного ложа. На спинках ложа красо­вались странные рисунки, изображающие похожих на человека существ; между рисунками затейливой вязью тянулись непонятные письмена. Вели­кий Мастер жестом отдал приказ Сайхуну, и тот послушно сбросил на ложе свои оленьи шкуры и молельный коврик, а потом лег сверху. После этого Великий Мастер поправил тело Сайхуна так, чтобы оно соответствовало осо­бой процедуре сновидения. Сайхун лежал на левом боку, положив голову на локтевой сгиб левой руки; ладонью он накрыл ухо. Правая рука, сложенная в виде чаши, прикрывала половые органы. Левая нога была выпрямлена, а пра­вая согнута так, что ее щиколотка приходилась точно на левое колено. Вот в таком положении Сайхун должен был дожидаться видения.

Великий Мастер ушел. Он должен был вернуться на следующее утро, чтобы вывести Сайхуна из подземелья, а потом объяснить ему смысл ви­дения, До этого времени Сайхун должен был находиться в сновидении.

Каждый, кому приходилось ложиться на это ложе, испытывал видения — так было всегда. В этих видениях людям являлись самые разные знаки. Например, бывали случаи, когда видение давало понять новообращенному, что дальше изучать аскетизм ему нет смысла и что ему надлежит вернуться к жизни обычного человека. Другие видели ужасные картины будущих катаст­роф, которые им предстояло пережить. Кто-то получал особое задание. Глав­ное было одно: и новообращенный, и его учитель должны были смириться с предсказанием. Как правило, такое видение превращалось в своеобразный оселок, на котором правилась жизнь адепта. Это было богатство, драгоцен­ность, предназначенная лишь для одного и призванная направлять его сквозь все жизненные преграды.

Сайхун лежал совершенно неподвижно. Постепенно его дыхание стало спокойным и размеренным. Ощущение таинственности окутало его, и он быстро заснул.

На следующее утро в воде цвета индиго вновь появился утлый плотик. Великий Мастер приплыл за своим учеником. Когда Сайхун рассказал ему о ^своем видении, тот согласно закивал:

— Это действительно твое видение. Это вершина; чтобы добраться до нее, тебе понадобятся годы самоотверженных усилий. Никому не говори об этом. Видение станет твоим секретным источником силы; оно будет вдохнов­лять тебя и направлять всю твою нелегкую жизнь. Оно будет поддерживать тебя в минуту сомнений.

С

айхун перешел жить в общину таких же новообращенных, как и он сам; все они были такого же возраста и достигли примерно одинакового уровня в своем обучении. Он продолжал выполнять определенные обязан­ности, связанные с повседневной жизнью общины, хотя основным заданием все же оставалась религиозная подготовка. Сайхун читал различные рели­гиозные книги и древние тексты, продолжал совершенствоваться физически, изучал методы исцеления болезней, а в довершение всего овладевал более сложными медитативными техниками.

Здание, в котором жила монашеская община, представляло собой пря­моугольную группку строений, прилепившихся одним боком к общей глино­битной стене. Перед зданиями раскинулся огромный луг в форме подковы. Из расселин в каменных стенах тянулись вверх кривоватые сосенки. Воду монахи брали из горного источника, который с шумом извергал свои струи на кучу галечника и скальных обломков. Поверхность возвышавшейся по­зади строений скалы покрывали каллиграфические надписи; в самой скале можно было без труда рассмотреть многочисленные пещеры, в которых мо­нахи занимались медитацией.

Главными в общине были несколько монахов: они не только руководили учениками, но и присматривали за их поведением. Днем они учили своих подопечных, а вечерами проводили беседы о толковании канонических тек­стов, о великих даосах прошлого и о том, насколько успешно занимаются ученики.

Каждый новообращенный имел своего учителя и занимался по индиви­дуальной программе. Вместе с тем община давала молодым монахам общие, базовые знания, приучая их к взаимной поддержке и чувству товарищества. Благодаря этому юные даосы действительно чувствовали себя одной боль­шой семьей.

Одним из самых главных предметов, которым учили всех без исклю­чения, была медицина. Ее преподавал Мастер Изменчивый Ветер. Сам он питался исключительно травами, позволяя себе иногда съесть горсточку ри­са. К учительским обязанностям Мастер Изменчивый Ветер относился не­обычайно ревностно, каждый день открывая занятия пламенной молитвой во славу Шэнь Нуна. Мастер постоянно подчеркивал, каким обширным запа­сом знаний он обладает. Книгами мудрый старец не пользовался, поскольку давно выучил их наизусть. Медицинская наука основывалась на знании ме­ридианов, органов тела и особенностей его строения. Поскольку занятия по медитации предусматривали сосредоточение на определенных активных точ­ках, изучение медицины отлично помогало медитационному совершенство­ванию за счет навыков внутренней визуализации органов и активных зон.

Прежде чем нести свое знание другим, монахи обязаны были доскональ­но изучить себя. Еще император Шэнь Нун исследовал влияние лекарствен­ных растений исключительно на собственном теле; поэтому новообращен­ным предписывалось все медицинские познания проверять на себе. Сайхун черпал свою осведомленность в траволечении, массаже и акупунктуре в воз­действии на своих товарищей, а также в собственном опыте как пациента.

Его обучение медицине началось с массажа, поскольку до этого юноша представлял себе только приемы воздействия одного тела на другое. Он также узнал, что даже при использовании лекарственных растений и акупунктурных игл самым основным способом лечебного воздействия остается непос­редственное взаимодействие врача и пациента. Между тем самые опытные врачеватели применяли исключительно медитативные приемы.

Изучая массаж, Сайхун стал лучше разбираться в анатомии, располо­жении активных точек и энергетических меридианов. Например, он научил­ся направлять свою ци в кончики пальцев рук, чтобы усилить силу кисти. В идеале ему предстояло добиться полного энергетического контроля над па­циентом, научившись расслаблять его за счет методического надавливания на необходимые точки. Если пациент был внутренне напряжен, недоверчив или не стремился помочь врачу в лечении, Сайхун использовал методы, которые немедленно открывали кости скелета и мышцы для прохождения энергии; после этого тело больного становилось восприимчивым к надавливаниям, похлопываниям, постукиванию и другим массажным приемам.

С помощью массажа можно было излечить множество заболеваний. Сайхун научился лечить переломы (даже такие, которые были связаны со смещением обломков кости), глубокие порезы, ушибы, некоторые виды кро­вотечений, спазмы мускулатуры, расширение вен. Он знал, как очистить кровь больного от ядовитых и вредных веществ, как удалить кровяные сгуст­ки, восстановить разрушенные нервы, избавить от невралгии или вернуть смещенные органы на прежние места.

Вторая часть обучения искусству массажа требовала умения направлять свою ци прямо внутрь тела пациента. Это оказалось исключительно сложным делом, зато в результате врач мог поднять кровяные сгустки и ядовитые ве­щества из глубины тела к поверхности кожи, откуда удалить их было гораздо проще; этим же способом целитель мог изменить направление движения внутренней жизненной силы пациента, что нередко было равнозначно воз­вращению к жизни. Сайхун имел возможность прочувствовать это, когда старый мастер, который преподавал медицину, взялся показывать массаж на "ем. Под воздействием рук мастера юноша ощутил на своей коже жаркое покалывание от некоего электрического поля. Потом Сайхун попытался про­делать то же самое со своим соучеником, но у него ничего не получилось. Когда Мастер Изменчивый Ветер приказал Сайхуну не убирать руки с тела товарища, а сам положил свои ладони на плечи Сайхуна, проецируя через руки юноши свою ци в тело ученика, изображавшего пациента. Сайхун сразу почувствовал, как вдоль его руки стремится сильный поток энергии. Потом Мастер посоветовал ему запомнить это ощущение и в дальнейшем стараться воспроизводить его — так можно заставить ци собираться в кончиках пальцев.

Диагноз — эту важнейшую часть врачебной работы — даосы учились определять в основном по пульсу. Только для овладения этим искусством требовалось десять лет непрерывного обучения. Определение диагноза по качеству пульса возникло на основе холистического подхода даосов к по­ниманию человеческого организма. В частности, они полагали, что здоровье в основном определяется состоянием пяти внутренних органов и шести внут­ренних полостей; при этом даосские врачи обнаружили, что состоянию этих органов соответствуют шесть различных пульсов, которые можно измерить на запястье правой или левой руки больного.

Определить различные варианты пульса было очень сложно: для этого была необходима исключительная чувствительность, умение тонко соразме­рять давление на кожу запястья и способность направлять свою ци через кончики пальцев в кровеносные сосуды пациента. При этом ци врача превра­щалась в электроакустический локатор, потому что легкость прохождения энергии через ткани и количество отраженных волн ци, вернувшихся в паль­цы врача, значительно помогали в определении правильного диагноза. Опре­деляя здоровье каждого из основных органов и полостей, целитель пользо­вался системой «Восьми Стандартов». Получая сведения о том, наполнен ли орган энергией Инь или Ян, твердый он или мягкий, внешний или внут­ренний, горячий или холодный (или органу вообще свойственна комбинация этих крайностей), врач пытался установить правильный диагноз.

Вначале учитель измерял пульс у пациента, затем предлагал ученикам проделать то же самое, а после поставить диагноз. В этом Мастер Измен­чивый Ветер проявлял большую строгость и жесткость. Безусловно, это было вызвано ошибками, которые допускали ученики, поскольку система диаг­ностики строилась на хрупком равновесии объективных и субъективных све­дений о больном. И все же Мастер Изменчивый Ветер постоянно обвинял учеников в том, что они либо фантазируют, либо лгут ему; а если вспомнить, что при этом мастер был и знатоком боевых искусств, то станет понятно, насколько болезненными были его подзатыльники. Сайхун не припоминал даже из дней своего детства, чтобы его так часто обидно называли черепа­шьим яйцом и шлепали по затылку.

Излечению болезни даосы всегда предпочитали предупреждение заболе­вания. Это достигалось за счет употребления тонизирующих трав. Классичес­кие трактаты по медицине учили, что лечить уже начавшуюся болезнь — все равно что «дожидаться, пока умирающий от жажды выкопает себе колодец» или «подавлять революцию, которая уже началась». За годы ученичества Сай­хун успел познакомиться с методами предупреждения болезней, но в серьез­ных случаях было не обойтись без акупунктуры, хирургического вмешатель­ства, лечения с помощью талисманов и (наиболее совершенного и порази­тельного способа из всех, что видел Сайхун) лечения с помощью разума.

О

днажды в Хуашань привели дородного мужчину, который умирал. ОВ был необычайно бледен, распухший язык едва помещался во рту и, казалось, вот-вот задушит его. Умирающий был невероятно богатым аристок­ратом, но при этом он не мог найти ни одного лекаря, который смог бы спасти ему жизнь. В отчаянии богач повелел, чтобы его отнесли в горы Хуа-шань, где и начал умолять монахов помочь ему.

К больному вышел Мастер Изменчивый Ветер. Изучив симптомы забо­левания, он пришел к выводу, что аристократа отравили; после беседы с боль­ным он утвердился в мысли, что это было делом рук соперника.

— Вы погибнете от удушья, а если яд доберется до сердца, то от сердеч­ного приступа, — сообщил он свое мнение испуганному аристократу.