Примечания

Глава тридцать первая ФАРИСЕИ И УСТНЫЙ ЗАКОН 1. Втор 6, 4-9, 11, 13-21, Числ 15, 37-41, ср. Мк 12, 29-30. 2. Русский текст этой молитвы дан в приложении к переводу Мишны Н.Переферковича, т. I, с. 41 сл. О последовании синагогальной службы см. К.Гейки. Жизнь и учение Христа. М., 1893, т. I, с. 224 сл.; А. Никитин. Ук.соч., с. 215 сл.; И. Троицкий. Библейская археология. СПб., 1913, с. 430сл. Молитвенная и богослужебная жизнь ветхозаветной Общины той эпохивсесторонне освещена в книгах еврейского писателя Робера Арона "Сокрытыегоды Иисуса" (R.Aron. Les annees obscures de Jesus, 1960) и "Так говорил вдетстве Иисус" (Ainsi parlait Jesus enfant, 1968). О синагогах евангельскихвремен см. Ф. Вигуру. Синагоги во времена Иисуса Христа и апостолов. - В кн.А. Лопухин. Библейская история... Новый Завет. СПб., 1895, с. 866 сл.;подборку статей в ВТS, 1971, Э 130. 3. Происхождение "Шемоне-эсре", или 18 благословений, преданиевозводило к эпохе Эзры. См.: А. Никитин. Синагоги иудейские как местообщественного богослужения. Киев, 1891, с. 226. Русский перевод текста дан вт. I Мишны, с. 43 сл. 4. Тосефта Берахот, IV, 4. Эта молитва имела, по-видимому, мессианскийоттенок. Ср. Лк 2, 14, 19, 38. 5. Перевод пасхальных текстов см. в Мишне, пер. Н. Переферковича, т. 2,с. 260. О пасхальной иудейской трапезе как прообразе Евхаристии см. Л. Буйе.О Библии и Евангелии, с. 221 сл., Н.Успенский. Анафора -БТ, Э 13, М.,1975, с. 44 сл. 6. Это нашло отклик в раннехристианских литургиях, в частности в той,которая описана в "Дидахе" (Учение 12 апостолов) и в "Апостольском предании"св. Ипполита Римского (4), ср. Мишна, т. I, с. 42. 7. Авот, IV, 20, V, 21, см. R.Aron. Les annees obscures de Jesus.Paris, 1960, р. 144. 8. Этот титул происходит от слова рав - большой, великий. Его прилагалитакже и ко Христу, иногда в арамейской форме "раввуни" (раббони) (Мф 23, 7,8; Мк 9, 5; Ин 1, 38, 20, 16 и др.). Нередко в евангелиях его заменяетгреческое слово "учитель" (didascalos). Прежде некоторые историкиутверждали, что это наименование не было известно в Иудее I в., но раскопкиобнаружили гробницу того времени с именем человека, который названdidascalos. См.: W.F. Аlbright. Тhe Archaeology of Palestine, р. 244. 9. О влиянии раввинистической традиции на мысль ап. Павла см. Н.Глубоковский. Благовестие ап. Павла по его происхождению и существу, т. IСПб., 1905, с. 143 сл.; Ф. Фаррар. Жизнь и труды св. ап. Павла. Пер. сангл. СПб., 1905, с. 45. сл.; W.P. Davies. Paul and Rabbinic Judaism.London, 1948. 10. Ин 4, 38, Мф 13, 52. В речи против фарисеев Господь ссылается натекст неизвестной иудейской книги, в которой сказано, что книжники, как ипророки, были посылаемы Израилю Богом (Мф 23, 34; ср. Лк 11, 49). 11. Л. Буйе. О Библии и Евангелии, с. 218. Даже в Евангелии от Иоанна,которое считали прежде наиболее "эллинским", обнаружилось множество связей сраввинистической традицией. См. об этом: Сh.Dodd. Тhe interpretation of theFourth Gospel. Cambridge, 1953, р. 74 ff. 12. Общие очертания ветхозаветного канона были установлены еще в началеII в. до н. э., в эпоху Бен-Сиры Александрийская Библия (Септуагинта)включала книги, которые были впоследствии признаны неканоническими. Однако,хотя Септуагинта была Библией первого поколения христиан из язычников, послетого как Синагога в 90-100 годах н. э. не включила эти писания в канон, еепримеру последовала и христианская Церковь (см.: J. С. Тиrrо аnd R. ВrowпCanonicity. - JВС, II, р. 521 ff). Мы оставляем в стороне различия вовзглядах на неканонические (или второканонические) книги у православных,католиков и протестантов. Важно, что все христиане признаютбоговдохновенность тех книг Писания, которые были приняты авторитетамииудаизма в Ямнии. 13. Иерушалми. Хагига, I. 14. Макот, 23в, в Иевамот (49в) говорится, что даже пророки созерцалиБога через тусклое стекло, ср. I Кор 13, 12. 15. Ин 3, 13. 16. И. Флавий. Против Апиона, II, 19. 17. Берешит Рабба, 44, 81в, Шаббат, 1516, Нида, 616. См.: прот. А.Смирнов. Мессианские ожидания и верования иудеев, с. 243. С. Трубецкой.Учение о Логосе..., с. 276, С. Булгаков. Апокалиптика и социализм, с. 88. О"новой Торе", которую принесет Мессия, см.: G. Scholem. Тhe Messianic Ideain Judaism, 1974, р. 20. 18. Эти различия можно видеть, сравнив два произведения, написанные вконце I в. н. э., III Книгу Эзры (7, 29-33) и Апокалипсис Баруха (40, 1-3).В III в. н. э. рабби Доса говорил о "Мессии, сыне Иосифа", которому сужденопогибнуть (Сукка, 52а), а впоследствии некоторые раввины (в частностиСаадия) утверждали, что приход этого Мессии предварит явление "Мессии сынаДавидова" (см.: G. Scholem. Тhe Messianic Idea in Judaism, р. 18). Неисключено, что идея "Помазанника сына Иосифа" есть отголосок мессианизма,сложившегося в Северном Царстве (не признававшем Дома Давидова), посколькуИосиф был героем-эпонимом главенствующего северного колена. Впрочем, вмессиологии самарян следов веры в "сына Иосифа" не находят. Самаряненазывали Мессию Тахебом (см.: В. Рыбинский. Самаряне, с. 370 сл.). Овоззрениях раввинов, касающихся Мессии, см.: А. Эдершейм. Жизнь и времяИисуса Мессии, т. 1, с. 205-228, J. Klausner. Тhe Messianic Idea in Israel,1956. 19. Мф 5, 17. Слово плиросаи происходит от существительного плирома(полнота). Ср. св. Ириней Лионский. Против ересей, IV, 13, 4. 20. I Кор 7, 31; Рим 3, 19-26; 7, 6-11; 8, 3-4; Гал 3, 21-25. 21.Рим 7, 7-25. 22. Деян 2, 47; 5, 34-39; 15, 5; 23, 9, И. Флавий. Арх. XX, 9, 1. 23. Остатки "первой Мишны" сохранились в трактатах Санхедрин, III, 4,Эдуиот, VII, 2; Гиттин, V, 6; Назир, VI, I. 24. Название "Мишна" (Повторение) связано, вероятно, с тем, чтосентенции и правила раввинов повторялись для заучивания наизусть. ЗаписьМишны приписывают рабби Иуде Ханаси (ум. ок. 200 г.). К Мишне примыкаеттолкование ее Тосефта. Гемара (Окончание) есть также комментарий к Мишне.Иерусалимская Гемара (Иерушалми) составлена палестинскими таннаями ок.III-IV вв., а Вавилонская (Бавли)-в Месопотамии ок. V в. Мишна обычноцитируется с указанием названия трактата, главы (латинск. цифра) и параграфа(арабск. цифра). Так же цитируется и Гемара Иерушалми, а Гемара Бавлицитируется с указанием трактата, листа (арабск. цифра) и страницы (латинск.буква); например, Санхедрин, I, 1; 2а. 25. "Живая мораль", с. 8 (см. прим. 40). 26. См.: И. Флавий. Арх. XIV, 9, 2-5; ср. выше, гл. XXVIII, прим. 2. 27. Песахим, 57а. 28. Берахот, 8а; Кетубот, 5; Авот, I, 10. Словом "барство" переведеноздесь слово раббанут, которое можно перевести и как "господство","начальствование". 29. Иома, 35в. 30. Шаббат, 15а. Вероятно, кроме архиерейского Синедриона был и другой,состоящий только из раввинов, который ведал богословскими вопросами. Впервом имели перевес саддукеи (он фигурирует в евангельской историиСтрастей), а во втором фарисеи. 31. Авот, I, 13. 32. Соферим, XVI, 9. 33. Шаббат, 31 а. Ср. Мф 7, 12. 34. Ириней Лионский. Против ересей, IV, 12, 3. 35. Ср. Мф 8, 4; 17, 27; 23, 23; Мк 2, 27; Ин 7, 22; 42, 22. Изуказанных текстов следует, что Христос не отвергал основ иудаизма и егообычаев. По словам ап. Павла, Сам Господь "подчинился Закону" (Гал 4, 4). 36. Шаббат, 31 а. 37. Авот, I, 12; II, 4-5. 38. Шаббат, 31 а. 39. По свидетельству Талмуда (Шаббат, 15а), Симеон стал преемникомГиллеля в Совете. Если принять предание, по которому Гиллель родился за 100лет до н.э. (Сифре на Втор 34, 7), то тогда хронологически вполне возможноотождествить Симеона Богоприимца с сыном Гиллеля. См.: А. Сиtler. Does theSimeon of Luke 2 Refer to Simeon the Son of Hillel? "Journal of Bible andReligion", 1966, Э 34, р. 29-35. 40. Хагига, I; 5а; Шаббат, 10; Менахот, 110; Бава Камма, 8; Авот II,10; Сота, 48в; Дерех Эрец, II; Сота, 14а; Сукка, 49в; ср. Мф 6, 2-4, 7; 5,41-42; 22, 6; 31, 5. Несколько сот талмудических изречений (с параллельнымрусским переводом) собраны в кн.: О. Гурович. Живая мораль, или Сокровищницаталмудической этики. Вильна, 1901. Основные из этих максим по-русски можнонайти также в статье Вл. Соловьева "Талмуд и новейшая полемическаялитература о нем" (Собр. соч. СПб., 1914, т. VI, с. 11-15). 41. Таанит, II, I. 42. Авот, I, 17. 43. Шемот Раба, 22; ср. Мф 5,43-44. 44. Бава Камма, 93. 45. Сота, 14а, Мф 5, 45, 48. 46. Сукка, 52а; Шаббат, 105в; Санхедрин, 43в. 47. Песикто Раба, 22; Иома, 72; Танхума, отд Матэс, Сота, 22в; И ФлавийАрх XIII, 15,5,ср Мф 23, 23, 27 См также Г. Скарданицкий. Фарисеи исаддукеи, с. 65 ел 48. Сифри, отд. Эйкев. 49. Таанит, 22а; Шаббат, 52; ср. Мф 22, 11-12 50. Бава Батра, IIа; ср. Мф 6, 15-20. 51. Макот, 24а; ср. Рим 1, 17. Цифра 613 была результатом вычислений,которые делали таннаи, изучая Пятикнижие. 52. Мк 12, 28-34. 53. Мф 23, 23-24, 28. 54. В трактате "Санхедрин" (XI, 3) сказано, что нарушивший словокнижника несет большую ответственность, чем тот, кто нарушил устав Торы. См.характерный эпизод в "Бава Мециа" (59в), подтверждающий авторитет учителя. 55. Мф 27, 18 См.: Г. Скарданицкий. Фарисеи и саддукеи, с. 65 сл. 56. Шаббат, 31 в. 57. Иома, Тосефта, 4; Сукка, II, 9. 58. Шаббат, 12, 1, 5 сл. 59. Тосефта к Хагиге, II, 9. 60. См.: Л. Каценелъсон. Бет-Шаммай и Бет-Гиллель-ЕЭ, т. IV, с. 421. 61. Эрувин, 13в. 62. Г. Грец. История еврейского народа, т. IV, с. 197. 63. Сота, III, 2, Гемара Бавли, Берахот, IX, 2. 64. Ин 7, 49. См.: Н. Пигулевская. Из истории социальных и религиозныхдвижений в Палестине в римскую эпоху, с. 94 сл. 65. Бава Батра, 1, 5. 66. Песахим, III, 7. 67. Песикта, 80в. 68. Иевамот, 47а. Некоторые язычники желали стать прозелитами, надеясьполучить освобождение от службы в римских войсках, которое распространялосьна иудеев. См.: Тацит. Анналы, II, 35, Светоний. Тиберий, 36. 69. Санхедрин, 94. 70. Мегила, 13а. 71. См.: И. Флавий. Арх. XVIII, 3, 5, Тацит. Анналы, II, 85, Рhilo.Lеgat., 154; Г. Грец. Цит. соч., с. 201. 72. Санхедрин 94а; Хулин, 13в; Санхедрин, 113; Отиот рабби Акибы;Берахот, 58а. 73. Гиттин, 61а. 74. См.: Г. Грец. Цит. соч., с. 529. 75. Санхедрин, XI, 1, 90а, Сота, 49в; Менахот, 64в. См.: Б. Плотников.Отношение иудейства к греческой образованности-ПС, 1884, Э 9, с. 34 сл. Глава тридцать вторая ФИЛОН АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ Египет, 25 г. до н.э.-40-е гг. н.э. Бог Авраама, Исаака и Иакова и Бог философов и ученых - один и тот жеБог. П. Тиллих К концу I века до нашей эры робкие попытки диалога между эллинством иверой Библии сменились в Александрии зрелым философским синтезом.Необходимость его была очевидна всем мыслящим членам иудейской общины, кромесамых закоренелых сепаратистов. Ветхий Завет уже давно ждал человека,который принял бы на себя миссию выразить Откровение в умозрительной форме.Таким человеком стал Филон. Он родился в столице Египта лет за 25 до нашей эры, а умер в 40-х годахI столетия (1). Современник евангельских событий и апостола Павла, Овидия иСенеки, Филон стоял на том перекрестке истории, где сходились иудаизм ихристианство, культуры Европы, Азии и Африки. Вплоть до IX века, до СаадииГаона, Израиль не знал мыслителя, равного Филону. Хотя катастрофа 70 годаотодвинула в тень наследие философа и он как бы выпал из поля зренияединоверцев (его заново открыли лишь в эпоху Ренессанса), нельзя сказать,что труды Филона остались бесплодными. Несправедливо забытый мудрец, онявлялся апостолом прозелитов; гностики, неоплатоники, христианскоемонашество так или иначе испытали на себе его влияние. Экзегеза и богословиеОтцов Церкви-от св. Иустина до св. Григория Паламы-многим обязаны идеямФилона (2). До него Израиль был чужд философии, но успех прозелитизма послужилстимулом к овладению классической античной мыслью. Прежде чем говорить сязычниками о Боге, Филон прошел школу Платона и стоиков. Так впоследствиибудут поступать Климент, Ориген и каппадокийские святители. Филон предпринял первый серьезный опыт решения той задачи, передкоторой вскоре оказалось христианство: найти точки соприкосновения сгреко-римским миром. Несмотря на свой вселенский характер, Библия все жеоставалась книгой Востока. Поэтому евангельское благовестие остро нуждалосьв универсальном языке эллинства. И тогда церковь обратилась к Филону. Он открывал язычникам путь к Писанию, излагая его так, что мог найтипонимание почти во всех цивилизованных странах. И не только иудаизм иантичность легли в основу Филоновой системы,-в ней отразились идеи Египта,Персии и даже Индии. Это было самое смелое из философских дерзаний века. К сожалению, не нашлось современника, который оставил бы нам биографиювеликого александрийца; не было у него и прямых последователей, способныхразвить идеи филонизма. Но зато сам писатель получил редкую возможностьвыразить свое миросозерцание во всей полноте. Его долгая жизнь протекала, по-видимому, ровно, без житейских испытанийи невзгод. Ничто не отрывало его от спокойных дум и литературной работы.Только однажды-уже стариком- он принял участие в общественных делах,возглавив посольство к императору Калигуле, чтобы защитить иудеев от травли(3). Филон принадлежал к одной из самых знатных и богатых фамилий города,которая гордилась своим происхождением от иерусалимского клира. Братфилософа Александр, высокопоставленный имперский чиновник, владел огромнымсостоянием и, будучи набожным иудеем, часто отправлял в Храм щедрые дары.Племянник же Филона отказался от религии отцов. Позднее он стал префектомАлександрии и сопровождал Тита в походе на Иерусалим (4). Родным языком Филона был греческий, и владел он им в совершенстве. Каквсе мальчики в аристократических домах, он изучал риторику и философию,естествознание и математику, историю и музыку. Любимым его поэтом с детствабыл Гомер. Естественно, что у Филона не найти и тени эллинофобии, свойственноймногим законникам. Он преклонялся перед гением Греции. "Эллада,-писалон,-истинное дитя человеческое; она явила миру небесный росток ибожественный побег, точную мысль, тесно связанную с наукой" (5). При этом любовь к классике не отторгла Филона от библейской традиции.Он с благоговением относился к Закону и Иерусалиму. Отступники вызывали сего стороны решительное осуждение. Когда единственный раз ему довелосьпосетить святой город, он счел за честь, что ему-потомственномуиерею-позволили принести жертву на алтаре. Филон изучал труды александрийских раввинов и, хотя плохо зналеврейский язык, был осведомлен в палестинской галахе (6). Эллин и иудей водном лице, патриот и гражданин мира, человек веры, свободный отобскурантизма, Филон следовал заветам Торы, но не желал становитьсяфанатиком. Запад и Восток, которые то влеклись друг к другу, тоотталкивались с ненавистью и презрением, обрели в его возвышенной душеполную гармонию. Он ценил все многообразие мира и призывал благодарить Богане только за создание рода человеческого, но и "за мужчин и женщин, заэллинов и варваров, жителей материка и островитян" (7). Книги Филона запечатлели мысль, свободную от узости. Даже ведяполемику, писатель, как правило, был сдержан и терпим. Доброжелательный ивеликодушный, он завоевал уважение сограждан и любовь близких. Если его женуспрашивали, почему она, богатая женщина, одевается так скромно, онаотвечала, что лучшим украшением для нее служат добродетели мужа. Не случайноалександрийская община обратилась к Филону, когда нужно было ехать сходатайством в Рим. Именно такой человек и такой характер более всего подходили для делапримирения и синтеза. Однако внутренний мир и просветленность достались Филону нелегко. Вюности он вел рассеянную жизнь, мало отличаясь от других богатых молодыхлюдей. Его манили пиры, театры, ристалища. Но уже в те ранние годы серьезныеумственные интересы и тяга к нравственной чистоте помогли ему прийти квыводу: страсть-это рабство. "Поистине,-писал он потом,-свободен тот, у когонет иного повелителя, кроме Бога" (8). Филон сам рассказывает о своей душевной борьбе и частых поражениях. Онметался между книгами и обществом легкомысленных друзей. Изыскивая средстваодолеть искушения, молодой человек хотел последовать примеру ессейскихотшельников, чью жизнь он наблюдал в уединенных рощах предместья. Но вскореФитон понял, что само по себе бегство от мира не поможет, если смутагнездится в сердце. "Нередко,-вспоминает философ, оставив друзей, родителейи родину и отправившись в пустыню, чтобы предаться чему-либо достойномуразмышления, я там не получал ничего; мой разум, разбросанный и ужаленныйстрастью, возвращался к иным предметам" (9). Постепенно духовные устремления стали брать верх, и Филон ощутилрадость близкой победы. Он нашел свое призвание- быть независимымрелигиозным мыслителем. "Разум,-говорил он,- единственное во всем нашемсуществе, что неподвластно распаду и исчезновению. Ибо только разуму Бог,создавший его, повелел быть свободным, порывать оковы принуждения и свободноразмышлять" (10). Выбрав себе дорогу, Филон, однако, не превратился в анахорета инелюдима. Он продолжал жить в обществе, стремясь повсюду оставаться самимсобой. "Истинная стойкость и незыблемый покой есть то, что мы испытываем вприсутствии Бога, Который Сам всегда неизменен",- говорил Филон (11)."Иногда, находясь среди многотысячной толпы, я умиротворялся мыслью. Богизгнал сумятицу из моей души и научил меня, что не от места зависит доброеили дурное расположение, а от Самого Бога, Который движет и влечет колесницумоей души, куда хочет" (12). Этот опыт помог Филону прийти к идее харис,благодати, и в чем-то предвосхитить апостола Павла и Августина. Человек,утверждал он, не в силах справиться с собственным несовершенством, толькорука Господня поднимает его и ведет ввысь. Свои размышления о тайне Бога, о мирах и народах Филон не считалабстрактной игрой ума, он верил в их практическое значение, сознавая себяморалистом и проповедником. Он молился о ниспослании божественноговдохновения, и порой оно внезапно посещало его. Об этом свидетельствуютмногие страницы Филоновых писаний, где под покровом философии чувствуетсямистический жар сердца, навсегда плененного Небом. Путь будущего мыслителя определился годам к двадцати, как раз в тосамое время, когда звезда привела волхвов на родину его предков. Их приходозначал, что Господь призывает к Себе и языческие народы. Об этом событииалександриец не знал, но он стал первым учителем иудейства, который совершилнастоящую переоценку внебиблейского мира. Он не закрывал глаза на светлыестороны иноверных религий. По его словам, персидские маги "получают ипередают откровение божественных добродетелей". Взор Филона простирался ещедальше. "У индийцев, -писал он,-есть "нагие мудрецы", которые приверженыизучению не только природы, но и нравственной философии, с тем чтобы всецелоизменить свою жизнь и сделать ее образцом добродетели" (13). Филон имел ввиду брахманских аскетов и йогов, сведения о которых приносили греческиекупцы и путешественники. Если авторы Сивиллиных книг обрушивали на головы язычников обличения иугрозы, то Филон предпочитал относиться к ним с пониманием. По его словам,"люди, поклоняющиеся звездам и силам природы, сами того не ведая, чтутВладыку неба и земли" (14). Философ, конечно, не одобрял многобожия иидолопоклонства, но отказывался видеть во всех религиях, кроме библейской,одни суеверия. Оставаясь, в отличие от стоиков, строгим монотеистом, Филонуважал всякое неподдельное благочестие. Он не называл храмы богов жилищамизлых духов, поскольку был уверен, что народ, который в них молится, может,пусть даже через грубые символы, приближаться к Богу. О гибели святотатцев,осквернивших Дельфы, философ писал: "Нужно обладать особой любовью ккрючкотворству, чтобы видеть в этом игру случая" (15). Комментарии стоиков, которые отыскивали в мифах сокровенный смысл,помогли Филону подойти к религиозным символам язычества без предубеждения ивполне серьезно. В собственных трудах он, не смущаясь, прибегал к терминам,взятым из ми-стериальной области, давая понять, что и в ней есть зерноистины. Так, Моисея Филон называл "посвященным", который передалэсотерические знания своим преемникам. Моисей не случайно был излюбленным героем писателя. В их судьбах былонечто общее. Оба воспитывались в Египте, где усвоили языческую мудрость.Филон не сомневался, что и Моисей сохранил любовь к этим знаниям. Философия, которая приблизила эллинов к вере в Единого, вызваланаибольшие симпатии Филона. Он высоко ценил "Изречения семи греческихмудрецов", восхищался "дивной мудростью Сократа", называл Платона"величайшим", а орден пифагорейцев- "священным"(16). Все они, по мнениюФилона, руководились разумом-этим драгоценнейшим даром Провидения.Александриец не мог себе представить, чтобы разум как таковой оказалсявраждебным вере. Последним достижением разума в эпоху Филона была греко-римская наука опознании и бытии. Ее анализу и посвятил философ свои первые сочинения. В нихон менее всего оригинален, и поначалу они кажутся простыми компиляциями. Ноэто лишь поверхностное впечатление. В подобных случаях важны не отдельныечасти здания, а то целое, которое они составляют. Платонизму Филон был обязан больше всего. Он настолько вжился в идеи ислог прославленного эллина, что один современник говорил: "Либо Платонфилонствует, либо Филон платонствует". По примеру Посидония, Филон хотелувязать "идеализм" Академии с учением Стои. Кроме того, у него немалозаимствовано из пифагорейства, у Гераклита и Аристотеля. При этом Филонвовсе не считал себя заблудившимся в дебрях систем. Он искал у всехфилософов мысли, подтверждающие его собственные догадки; дорожа не школой, аистиной, он не стремился быть "чистым" стоиком или перепатетиком. ТрудыФилона-не беспорядочный эклектизм эрудита, это попытка привлечь арсеналантичной философии для постройки нового миросозерцания. Однако, бороздя во всех направлениях холодные воды метафизики, Филонпонял, что одно умозрение не служит надежным компасом. Слишком многоспорного и противоречивого обнаружил он в выводах философии, слишком сильнорасходились между собой жрецы разума. "Конечным актом знания, - писалФилон,-является уверенность в том, что мы ничего не знаем" (17). Разум имеетпределы своих возможностей. Следовательно, "мы должны примириться с тем, чтособственными силами можем найти лишь отблеск истины среди хаосавероятностей" (18). Если бы нашим орудием был только интеллект, горизонт нашостался бы навсегда суженным. Но есть и иные пути познания. Рациональная метафизика, по выражениюФилона,-не более чем служанка, подобная библейской Агари, настоящая жегоспожа мудрости обитает по ту сторону рассудочных спекуляций*. Словомудрости содержится в Священном Писании, к которому и должен обратитьсячеловек за решением центральных вопросов бытия. ----------------------------------------------------------------------- * Этот взгляд нашел отражение в средневековом определении философии какancilla theologiae (служанка богословия) Филону, вероятно, не раз приходилось слышать удивленный вопрос: как он,культурный, образованный человек, "эллин" по воспитанию, может совмещать всвоей голове науку и "варварские суеверия" восточных книг? Отвечая на это,философ хотел показать, что в Библии заключено возвышенное божественноеучение, хотя смысл его подчас и скрыт от греков. Если же они дадут себе трудпроникнуть в Писание, то найдут в нем нечто большее, чем у философов, имного созвучного с их самыми глубокими идеями. В наши дни замысел Филона перевести Библию на язык отвлеченных понятиймогли бы назвать "демифологизацией", превращением образов в идеи. В своемэксперименте он действовал как миссионер и апологет, и не его вина, чтопоставленную задачу ему не удалось осуществить полностью. Александрия незнала другого толкования Библии, кроме аллегорического (19). С богословскойточки зрения тогда оно было самым плодотворным, ибо ни ессеи, которыевыискивали в Писании намеки на свою секту, ни раввины-галахисты, которыеизвлекали из него в основном практические правила, ни теологи, понимавшиеего дословно (Филон называл их "софистами буквоедства"), не в состоянии былидать никакого вразумительного комментария. В глазах Филона аллегорический метод был "мудрым архитектором",позволявшим возвести стройный храм библейской философии. Кое в чем экзегетопирался на раввинские мидраши и "предания старцев", но в основном следовалза Аристобулом и стоиками. Исследователи отмечали, что даже у апостола Павлаобнаруживается большая зависимость от традиции законников, чем управоверного иудея Филона. Полагают, что Филон проводил в александрийской синагоге своего родакатехизические беседы, которые и легли в основу цикла его книг, посвященныхПятикнижию (20). Он успел закончить лишь тома, изъясняющие Бытие и частьИсхода, но и в них взгляды философа представлены достаточно ясно. Рассматривая первую главу Бытия, Филон сосредоточивает внимание нарелигиозной доктрине, содержащейся в ней. Смысл сказания в том, что космособязан своим существованием единому Творцу (21). Далее писатель отвергаетбуквальное понимание тех мест книги, где Бог изображен с атрибутамичеловека. Учение Библии о Боге, взятое целиком, исключает мысль, будтоТворец может сожалеть о Своих поступках, что Он обладает очами или руками.Подобные выражения, поясняет Филон, Моисей допускал, приноравливаясь куровню читателей (22). Всюду, где только возможно, толкователь старалсяснять покров со сказаний и картин, чтобы проникнуть в суть библейскогопровозвестия, уяснить нравственный и мистический смысл мифологем Писания.Так, два рассказа о создании человека (Быт 1; 2) Филон считал указанием надвух Адамов-идеально-небесного и облеченного плотью. Плотский, земнойчеловек есть лишь несовершенная проекция духовного "первого Адама". Черезнего все люди связаны между собой и с Самим Божеством. Согласно Филону, Древо Жизни есть высшее богопочитание, а прочиерайские деревья-разнообразие человеческих "мнений". Четыре реки сутьаллегория важнейших добродетелей. Когда страсти (Змей) овладевают разумом,человек отдаляется от Бога. Эти концепции, которые Филон заимствовал из раввинских мидрашей,апостол Павел позднее использовал для разработки новозаветного богословия(23). Филон намеревался создать некую "алгебру" экзегезы, но цели своей недостиг, поскольку оставлял слишком большой простор произвольному исубъективному толкованию. Тем не менее в принципе он взял верный ориентир,желая не просто пересказывать Бытие, а уточнить, что же именно подразумевалсвященный автор под тем или иным образом. Сам дух символизма не был навязанБиблии Филоном, а был органически присущ ей. Как и большинство религиозныхкниг Востока, Писание характеризуется многозначностью, полисемантизмом (24). Современные комментаторы Библии далеко ушли от Филона, и все же ониостаются его продолжателями. Их преимущество в том, что они владеют болеенадежными методами, шире привлекают древневосточную символику, однако Филонбыл одним из первых, кто пытался таким путем избежать рабства букве ифилософски сформулировав основы богооткровенного учения. В трудах Филона настораживают не отдельные домыслы, а одна весьмасущественная особенность его мысли - нечувствие пульса истории. Это кажетсятем более странным, что Филона как жителя Египта со всех сторон окружалинемые свидетели веков. В библиотеке Музея он знакомился с прошлым страныфараонов, уходя в пустыню, мог видеть развалины минувших эпох, в городе накаждом шагу встречались следы владычества Александра и его преемников, аримские знамена, столь недавно поднятые над Египтом, напоминали, чтонаступила новая, Августова эпоха. Но всего этого Филон как бы не замечал,витая в сфере надысторического. Он был слишком "греком", чтобы проникнутьсяисторизмом Библии. Стремясь сделать сказания о патриархах и Моисее доступными эллинскомучитателю, Филон, в сущности, лишал их конкретной реальности. Под его перомистория спасения становилась лишь поводом для религиозно-философскихраздумий писателя. Это были уже не толкования, а скорее "гомилии",аналогичные проповедям Отцов Церкви. Например, поясняя исход Авраама изземли предков, Филон говорил, что эта земля означает плоть и вожделение,которые человек должен преодолеть, взыскуя Бога. Из повествования об Иакове,который заснул на пути в Месопотамию, положив под голову камень, он выводилтребование "избегать изнеженного и роскошного образа жизни" (25). Точно так же и Иоанн Златоуст свою беседу о пасхальном обряде, которыйевреи совершали стоя, торопясь покинуть Египет, заключал словами: "И ты,христианин, вкушая, спеши освободиться от мира". А св. Андрей Критский вВеликом Каноне сделал Библию отправным пунктом для призыва к покаянию.Несомненно, жанр "гомилии" вполне оправдывает подобные приемы. Между темФилон, главной своей задачей считая именно экзегезу, в конце концов свелвесь Ветхий Завет к веренице назидательных притч. Следует подчеркнуть, что раннехристианские толкователи, хотя нередко иподражали Филону, в основном преодолели его крайности. Рассматривая ВетхийЗавет как прообраз Нового, они вернулись к историзму библейского богословия. Говоря об изъянах филоновской интерпретации Библии, нужно учитывать егоцели. Как посредник между эллинством и иудаизмом, философ добился многого. Сего помощью греческий читатель получал ключ хотя бы к некоторым тайнамПисания или в крайнем случае мог отнестись к нему уважительно. Вера и этикаБиблии в трактовке Филона легче усваивались античным сознанием. Но,повторяем, для самого экзегета его метод был не просто тактическим приемом;динамизм Священной Истории действительно ускользал от Филона. В центре еговнимания был не путь народа Божия и не путь человечества, а судьбаиндивидуальной души, устремленной к сверхчувственному. Но именно здесь неожиданно проявилась укорененность философа в Библии."Познание Бога" он понимал не как рациональное постижение, а как подвиглюбви. Никто из античных мыслителей не говорил об этом так, как Филон. У нихбыло и благоговение, и жажда проникнуть в загадки бытия, но толькометафизик, вдохновленный Словом Божиим, увидел в любви самую сущностьбогопознания. Не любопытство, с каким разум изучает природу, а веление сердца влеклоФилона к "верховной цели жизненного пути человека" (26). К ней, говорил он,ведут три дороги, которые олицетворены Авраамом, Исааком и Иаковом. Аврааместь путь "научения", национального исследования, Исаак-путь благодати,даруемой Самим Богом, а Иаков-путь упражнения, аскезы. Первый путь начинается с философской рефлексии и изучения мира. Подобнотому как Авраам, задумавшись над устройством природы, пришел к вере вединого Творца, так и наука способна подвести разум к своего родаестественной теологии*. Небо, и земля, и все, что их наполняет,-это зримыйиероглиф, аллегория, за которыми стоит высшая божественная реальность. ТутФилон в основном повторяет аргументы Анаксагора, Платона, Клеанфа. "Мысль,говорит он,-ведет нас к восприятию Бога как Души Вселенной" (27). ----------------------------------------------------------------------- * Такой взгляд на обращение Авраама Филон заимствовал из раввинскихмидрашей Однако, если Божество было бы только пневмой, одушевляющей мироздание,как думали стоики, интеллект мог бы до конца проникнуть в Его сущность.Начало же, Которое целиком вмещается в рамки человеческих понятий, не естьНачало абсолютное. Писание учит о Боге Живом и Сокровенном ("Святом"). То,что человек воспринимает как Душу мира,-не вся Его полнота. Сущийиноприроден твари. Намеки на это Филон находил у Платона, а если бы зналкниги брахманов, то убедился бы, что в Индии идея непостижимости Божествабыла высказана еще раньше (См. т. III). И все же в западном мире Филон былпервым, кто со всей определенностью утвердил апофатический, "отрицательный"принцип богословия. "Не думаю,-писал он,-чтобы Сущее, каково Оно есть по Своей природе,могло бы быть познано каким-либо человеком... Поэтому нельзя Ему дать дажеимени" (28). Все самые возвышенные определения Бога остаются в пределахчастного, тварного, мыслимого. Бог же все превосходит. "Он лучше блага,прекраснее красоты, блаженнее счастья" (29). Создатель "больше и самойжизни", ибо Он ее источник и начало. Богослов может знать о Нем "только, чтоОн существует, а не то, каков Он есть" (30). Это первая и необходимаяоговорка, предваряющая всякую мысль о Сверхбытии. Здесь сближаются Греция иИзраиль, Китай и Индия. Впоследствии апофатизм Филона был целиком принятОтцами Церкви, которые учили о запредельности Бога почти в тех жевыражениях, что и александрийский философ (31). Но значит ли это, что Сущий безусловно непроницаем для твари? Если Онсоздает космос и открывает Себя людям, следовательно, есть нечто,связывающее "чистое Бытие" с миром, какое-то излияние Его, котороепреодолевает бездну, отделяющую Абсолют от Вселенной. Иначе невозможна былабы и сама Библия. Именно она указывает на второй путь богопознания,доступный, правда, лишь избранникам. Таковым был патриарх Исаак, чье имя впереводе означает "радость", радость, даруемую любовью Божией. Она не можетбыть "достигнута", а свободно изливается в душу человека. Для Филона все это не умозрительные гипотезы. Он сам пережил состояния,которые сравнивал с тем "священным Мраком Синая", куда вступил Моисей(начиная с Филона, Синай станет образом, часто встречающимся у мистиков).Только пройдя через облако Синая, очистившись и поднявшись над тленным, духможет осмыслить свой неизреченный опыт хотя бы частично. "Не видим ли мысвет через него самого? Так и Бог, будучи Своим собственным сиянием,познается только через Себя",-говорит Филон (32). Человек должен быть открытвоздействию небесного света. "Подобно исступленным и корибантам, исполнисебя вдохновенным безумием и даже так, как вдохновлялись пророки. Ибо мысль,охваченная божественным Откровением, уже не принадлежит себе, а прорываетсяиз глубины, внушенная небесной волей, рожденная Реальностью, устремленнаяввысь. Она несет в себе истину, указующую путь и устраняющую все преграды,так что путь становится ровным и по нему можно идти. Таков разум,повинующийся Богу" (33). Это близко к тому, что св. Григорий Назианзинвыразит словами: "Богословие есть молитва". Готовясь облечь в понятия тайну отношения Бога к Его созданию, Филончувствовал великую ответственность и ждал озарения свыше. Однажды, когда ончитал рассказ Книги Бытия о явлении Аврааму трех небесных мужей, егопронзила мысль: не указывают ли ангелы, сопровождавшие Господа, на какие-тоЕго свойства, доступные пониманию человека? Обратившись к толкованиямраввинов, философ нашел утвердительный ответ. Два ангела-это силы Божии. СамСущий "прост", то есть неразделен, но из недр Его, подобно языкам пламени,вырываются два потока. "Единый, реально существующий Бог обладает главнымобразом и прежде всего двумя свойствами: благостью и могуществом. БлагостьюОн создал мир, а правит им по Своему могуществу" (34). В самом деле,бессильная благость не может творить, а сила, лишенная добра, оборачиваетсятиранией. Филон продолжал свои поиски. Внимание его было приковано кБогоявлениям, описанным Библией; в них он хотел найти "звенья", связующиеЕдиного и тварь. Писание говорит об Ангеле Сущего и Премудрости Его, о Словеи Духе. Следовательно, Запредельный каким-то непостижимым образомсоприкасается с нашим миром. Филон принял для этих аспектов Боганаименования "силы" и "энергии". Они нетварны, но пронизывают всю тварь."Через эти-то силы,-утверждал философ,-построен бестелесный мир духа,первообраз мира явлений, состоящий из невидимых эйдосов, подобно тому какмир явлений состоит из тел" (35). Верный принципу универсализма,александриец искал созвучия своей мысли в языческой мудрости. Он сближалбожественные "силы" с идеальным космосом Платона. У стоиков он находилучение об "осеменяющих логосах", которое тоже могло служить параллелью к егобогословию. Признание особой области незримых "энергий" снимало для Филона дилемму:либо Бог пребывает по ту сторону твари, либо - в ней самой. Концепция "сил"помогла философу подняться над деизмом и пантеизмом эллинов, а в дальнейшемона была развита христианской мыслью, особенно в восточно-православнойтрадиции исихастов (36). В умопостигаемом царстве "энергий", согласно Филону, центральное местопринадлежит той, которую он обозначил как Логос. Этот термин был взят им изгреческой метафизики, но в отеческих писаниях-у пророков, в КнигеПремудрости-Слово выступало как творческая сила Божия. О Слове-орудииЗиждителя-Птаха-Филон мог читать также в книгах египетских жрецов (37). Учением о Логосе был отмечен тот уровень иудейского богословия, где оноближе всего подошло к христианскому. Однако Логос Филона отнюдь нетождествен Слову евангелиста Иоанна, отличаясь при этом и от Логосагреческой философии (38). У Филона Логос-сущность вторичная по отношению кБожеству. В то же время Его нельзя назвать и тварью, как делали позднееариане. В трактате "Кто есть наследник Божественного" о Логосе говорится како посреднике, который находится "между двумя пределами". Он-вселенскийПервосвященник, причастный и Небу и земле. Филон, очевидно, сознавал, что пересек границу рационально выразимого.Поэтому он намеренно покидает отвлеченный способ изложения. Он начинаетговорить как поэт и мифотворец, которого не страшат антиномии и свободныйимпрессионизм метафор. "Кормчий Вселенной,-пишет он,-управляет всем, держасьза Логос, словно за руль, пользуясь для блага твари тем же инструментом, спомощью которого Он образовал мир" (39). Вытекает ли из этого, что Филон представлял себе Логос безликойстихией? Иной раз философ дает повод толковать его мысль таким образом, но,если учесть все его высказывания, становится ясно, что Логос Филона не"нечто", а "некто". Ведь именно Слово обращено к человеку в Откровении иименно оно отобразилось в духовном Адаме. "Великий Моисей,пишет Филон,- неуподобил образ разумной души (....................) никакой твари,определив ее как подлинную монету божественного и незримого духа,ознаменованную и запечатленную Божией печатью, начертание которой естьвечный Логос" (40). В определенном смысле Логос-это Сам Сущий, умалившийся ради Своегосоздания. "Логос,- утверждает Филон,- является нашим Богом, Богомнесовершенных людей" (41). Он, с одной стороны, наполняет Вселенную как еедуша, а с другой- неотделим от глубин Предвечного. Вбирая в себя многоликоецарство энергий, Логос одновременно есть "первородный Сын Божий". Филонотваживается называть его даже "вторым Богом" (42). Таким образом, хотя иудейский мудрец не пришел к учению о Троичности,он указал на совместимость монотеизма с идеей саморазличения в природеСущего. Единство Бога переставало пониматься как однозначное и статичное.Откровение и разум постигли динамику в Самом Божестве. Тем самым Филонподготовил христианскую мысль к посильному осмыслению тайны Отца, Сына иДуха... По словам Филона, Логос-"самая прочная и незыблемая опора Вселенной.Распространяясь от центра к периферии и от периферии к центру, он следуетнеобходимому движению природы, стягивая воедино и скрепляя Собой, какпечатью, все ее части" (43). Иначе говоря, Логос не ведет мироздание ичеловека к совершенству, но лишь вращает их по заколдованному кругу. Этосамая значительная уступка Филона языческой философии. Другую уступку он сделал, трактуя проблему материи. Филон пытался убедить себя, что сохраняет верность Библии, но при этомприписывал ей собственные теории. "Моисей,- утверждал он,-достигший вершинфилософии и вместе с тем наученный Откровением многим глубокимистинам,-постиг, что в существующем необходимо различать двепричиныдеятельную и пассивную" (44). Деятельная, по Филону,-это Логос, илиРазум, пассивная же - Первоматерия. В согласии с Платоном александриецполагает, что Бог лишь организовал-бескачественный Хаос, а не создал самовещество. Перед Филоном вставал тот же вопрос, что и перед Фомой Аквинатом,пытавшимся сочетать Откровение и Аристотелеву концепцию вечной Вселенной(45). Чтобы избежать упреков, будто он делает материю совечной Творцу, Филонустранил саму проблему "хронологической" первичности. Предвосхищаяблаженного Августина, он доказывал, что время не существовало преждетворческого "Да будет!". Само же творение произошло в потоке времени."Бог,-утверждал Филон,-не замысливал, прежде чем действовать, и никогда несуществовало такого времени, когда Он бездействовал, так как эйдосыпребывали с Ним с самого начала" (46). Вне активности Логоса материя есть"не-сущее"; подлинное бытие она обретает только будучи сформирована Словом изаключенными в Нем силами. Творец, по выражению философа, "вызывает не-сущеек бытию, создавая стройное из хаотичного, качество-из бескачественного,сходство-из несходного, тождество-из различий, гармонию и связь-изразобщенного и несогласного, равенство-из неравенства, свет-из мрака" (47). Следуя Библии, философ, казалось, был готов признать тварь возлюбленнымдетищем Создателя. "Праведный человек,-пишет он,-познающий природу бытия,делает удивительное открытие, что весь окружающий мир, все вещи естьблагодать Божия" (48). Но тут же, противореча самому себе, Филон оказываетсяво власти платоновского дуализма. Для него, как и для греков, нет космического зла, порожденного волей,восстающей против Создателя. Несовершенство мира вытекает из мертвенностиХаоса, из самой природы "не-сущего". Материя как таковая есть отрицательныйполюс, а гармония достигается освобождением от нее. По мнению Филона, это очевидно из непосредственного опыта человека."Когда разум возносится и растворяется в божественных тайнах, он осуждаеттело как зло и враждебность"(49). "Кожаные одеяния" первых людей, о которыхсказано в Книге Бытия,-не что иное, как тленная плоть. Чем больше в человеке"плотского", унаследованного от материи, тем слабее его связь с Небом."Удаляйся,-восклицает Филон,-прочь от земной вещественности, что тебяокружает, беги из грязной тюрьмы своего тела изо всех сил и беги отсоблазнов похоти, тюремщиков этой темницы! В борьбе с ними не пренебрегайникакими средствами!" (50). Избавляясь от наваждения вещественности, духподнимается в светлую область надмирного, обретает свободу и богопознание. В преображение материи Филон не верил; его идеалом сталаразвоплощенность. Мистическая созерцательность была тем, чего подчас недоставаловетхозаветному благочестию. Проповедуя ее, Филон сблизил иудейство с Индиейи Грецией. Но, как всякий первооткрыватель, он был настолько увлечен новойдуховной перспективой, что невольно впал в резкое противопоставление духа иплоти, в котором уже предчувствовались гностицизм и манихейство, проклявшиематерию. Эта внутренняя позиция проистекала из чувства бессилия; избавиться отсобственной дисгармонии человек, согласно Филону, мог только ценой отсечениявсего плотского. Взгляд философа на материю окрасил и его этику, и его теодицею. Людистрадают только по причине своей порабощенности материей. Она-наш враг, еевоздействие-яд, разлагающий душу. Но Провидение открывает нам путь кблаженству, достичь которого мы можем, лишь порвав телесные оковы. Таковатретья дорога к Небу, ведущая через аскезу. "Бог,-учит Филон,-сотворил человека свободным, чтобы он употребилдарованные ему силы, добровольно и свободно выбирая достойную цель, различаямежду добром и злом, возвышенным и низким, называя своими именамисправедливое и несправедливое, добродетель и порок, выбирая хорошее иизбегая дурного" (51). Тот, кто выберет правый путь, победит страсти иболезни, даже смерть перестанет страшить его. "Для праведника великая благодать совершенно не бояться смерти; это яговорю без колебаний, ибо даже смерть не в силах пошатнуть живущую в немправедность, ибо Провидение его не оставляет. В глазах безбожников смерть,даже на поле боя, доказывает отсутствие Провидения, но тот, кто чтитдобродетель в соответствии с праведностью и принимает свет истины, нетребует от Провидения права не умирать вместе с безбожниками и не придаетэтому никакого значения. Более того, он всегда готов к смерти с мужеством,недоступным пороку, всегда сохраняя невозмутимость души. Желая получить этувеликую благодать, он познает бессмертный совет: стать достойным Провиденияпосредством своей безмятежности" (52). Исповедуя эту героическую мораль, Филон целиком примыкает к стоикам,однако он не может пренебречь и нравственным кодексом Торы. В его намерениявходило объединить и то и другое, невзирая на яростные выпады противиудейского Закона со стороны антисемитов Александрии. Их партия, во главекоторой стоял публицист Апион, начала в те годы активное наступление. Всвоих памфлетах Апион называл обычаи иудеев изуверством, а ихПисание-рассадником зла. Отказ евреев почитать богов Египта и Греции онизображал как государственную измену. Агитация Апиона и его сторонников нераз приводила к кровавым стычкам в Александрии (53). Филон не вступал в прямую полемику с Апионом, как позднее это делалИосиф Флавий, но, работая над комментариями к Закону, он постоянно имел ввиду критиков, враждебных иудаизму. Таким образом, его труд преследовал двецели: синтез Торы и философии, а также апологию отеческой веры. Каждый обряд, каждое предписание, каждая деталь Храма, по объяснениюФилона, имеют внутренний смысл, который можно понять, только прибегая каллегориям. Священные хлебы, например, означают воздержание, частижертвенного животного-добродетели. Пасха знаменует освобождение от страстей,день Кущей-благодарность Богу. Даже число заповедей Декалога Филон связываетс пифагорейским почитанием цифры десять. Закон повелевает приносить жертвы, чтобы воспитывать в людахблагоговение. "Бог,-говорит Филон,-не радуется жертвам, даже если Емуприносят гекатомбы, ибо все вещи принадлежат Ему... но Он радуется, когдапосредством жертвоприношений люди выражают волю любить Его" (54). Поэтому"истинным алтарем Божиим является благодарная душа, исполненнаядобродетелей" (55). Обряды могут объединять и людей просвещенных, и тех, ктоследует им по традиции. Но конечная их цель одна: укрепить в народе любовь кБогу и человеку. Всего уверенней чувствовал себя философ, когда говорил о нравственнойстороне заповедей. Язычники делают субботу мишенью для своих насмешек, норазве не является благословенным этот дар-день отдыха, когда все, даже рабы,получают освобождение от труда? "Разве не достойны,-спрашивает Филон,-высшего уважения Законы, которые учат богатых уделять из своего имуществабедным и утешают бедняков тем, что настанет для них время, когда им непридется просить милостыню у дверей богачей, а получат назад отнятую у нихсобственность?" (56) Раввины верили, что, если Тора будет неукоснительно соблюдаться, этоускорит наступление эры Мессии. Филон нигде не упоминает о Помазаннике, хотяи пишет о некоем "человеке, вожде и воине, приход которого предсказандревними" (57). Мессианские воззрения философа ограничивались надеждой напобеду добродетели, после чего Бог дарует Своему народу мир и благоденствие,собрав его на земле предков (58). Это самое большее, что мог сказать Филон оЦарстве Мессии. Мыслитель, считавший материю злом, не мог принять веру вгрядущее воскресение и преображение мира. Реальным Филон считал только Царство Божие, которое "внутри нас".Скованный дух "блуждает по бездорожью", но в конце концов, ведомыйблагодатью, приходит к заветной цели. Растворение в Боге, экстатическийполет души, охваченной "трезвым опьянением", есть тот предел, который Филонрешается назвать обожением человека (59). Достичь его нельзя без осознаниясобственных грехов. Это тяжкий подвиг, ибо кающийся неизбежно "приходит отсебя в полное отчаяние". Но вслед за тем в результате борьбы с грехом духосвобождается от страстей и иллюзий. Аскетическое учение Филона местами перекликается и с доктриной йоги. Вчастности, философ настаиваег на том, что созерцанию должна предшествоватьдеятельная жизнь в духе добродетели. Истинный мудрец вначале не долженгнушаться житейскими делами. "Гражданская служба есть предмет насмешек для многих,- говорит Филон.-Вероятно, никогда не понимали, какая это полезная деятельность. Начни тогдас какого-либо занятия и практикуйся в делах частной и общественной жизни. Икогда, соединив добродетели главы дома и гражданина, ты достигнешьсовершенства в этих обеих сферах, начинай-как человек уже вполнеготовый-свой переход к более просветленному образу жизни. Ибо деятельностьидет впереди созерцательной жизни" (60). Как и многие стоики, Филон не считал самоумерщвление лучшим средствомаскезы. Она, по его словам, включает в себя "чтение, упражнения, участие вобрядах, размышления о прекрасном, воздержание и исполнение обязанностей,вменяемых человеку" (61). Постепенно парализуя власть чувственного, человек"проходит сквозь видимую природу и устремляется за бестелесным". Авраам узрел Бога при закате солнца. Не значит ли это, чтоНеисповедимый познается только тогда, когда затихает суета мира? Полнаясвобода, слияние с вечной красотой Сущего - вот награда путнику,преодолевшему крутой подъем... Филон постоянно искал практического осуществления своего идеала. Но привсем пиетете к Общине Второго Храма он не мог найти в ней того, что хотел, ипоэтому обратился к ессеям-терапевтам (См. выше, гл. XX). Присматриваясь кним, он все больше утверждался в мысли, что именно эти отшельники воплотилиего мечту. К одной из своих книг Филон приложил небольшой этюд "О созерцательнойжизни", где изобразил скит терапевтов. В Египте они основали небольшиеколонии, центром которых был поселок на берегу Мареотийского озера, кюго-западу от Александрии (62). Филону особенно импонировало, что вступать в секту побуждал людей необычай, а свободное решение. По его словам, терапевтами становятся из любвик Богу. В описании Филона терапевты - настоящие монахи, общины которыхразительно напоминают индийские ашрамы. Каждый отшельник имеет отдельнуюхижину со специальным местом для богомыслия и молитвы - монастерион."Стремясь к бессмертной и блаженной жизни, - говорит Филон, - и считая, чтоземная жизнь уже кончилась, они оставляют имущество сыновьям и дочерям илидругим родственникам, по доброй воле заранее сделав их наследниками" (63).Они считают, что обрели богатство, которое выше всех земных сокровищ, и радинего покидают "мир". Их связывают между собой взаимная любовь и вера. Средитерапевтов немало женщин, которые отказались от брака, предпочтя емуслужение новой духовной семье. Филон не говорит, откуда аскеты получали средства для жизни. Возможно"наследники давали обязательство помогать тем, кто удалился в пустыню.Впрочем, потребности терапевтов были ничтожными: они придерживалисьумеренности в еде и одевались в самые скромные одежды. Большую часть дня монахи проводили в чтении Библии и медитациях.Периодически они устраивали общие собрания, во время которых старейшинытолковали Слово Божие, а все хором пели гимны. Бдение завершалось ночнымтанцем, приводившим всех в состояние экстаза. "Они пребывают в этом чудесномопьянении до утра, - замечает Филон, - не чувствуя тяжести в голове и несмыкая глаз" (64). Сам философ видел в подобном состоянии высшую ступеньаскезы. "Словно неистовые вакханты,-говорит он,-они охвачены восторгом, покане узрят страстно желаемого" (65). Церковный историк IV века Евсевий, излагая книгу Филона о терапевтах,думал, что тот имел в виду христианских иноков (66). Ошибка очевидная, нопоучительная. Сходство действительно большое. К тому же церковное монашествовозникло именно в Египте, и основатели его были родом из Александрии. Неисключено, что ессеи, жившие у Мареотийского озера, явились прямымипредшественниками Антония Великого и Пахомия. Однако следует подчеркнуть, что монашество рассматривалось Церковью вкачестве одной из форм христианской жизни. Пребывание "в миру" былопровозглашено "равночестным" монашеству (67). Между тем для Филона терапевтыстали абсолютным, непревзойденным образцом. К этому его логически привелидуализм и жажда развоплощения. Филон был не одинок. Бегство от мира было последним словом почти всехдохристианских религий. Прежде чем александриец пропел свой восторженныйгимн пустыне, он уже звучал в устах отшельников-даосов и буддийских бхикшу,йогинов и служителей Сераписа, джайнистов и пифагорейцев. Спасение видели вуничтожении плоти, в уходе за грань земного, в царстве чистого духа. Но в те самые годы, когда отрешенность казалась единственной дорогой кБогу, Иисус Назарянин готовился нести людям Благую Весть. Весть о том, чтоСлово стало плотью, что Бог освятил Своим приходом земную жизнь, от которойаскеты с презрением отвернулись...