Примечания

Глава шестнадцатая ВИДЕНИЕ ГРАДА БОЖИЯ 1. Многие толкователи видят в этом тексте Исзскииля пророчество овоскрешении мертвых, однако эта точка зрения разделяется далеко не всеми.Так, например, ее отрицает блаженный Иероним (бл. Иероним. Творения, т. II,с. 127). 2. Конкретное значение слова "руах" в том или ином месте Библии можетбыть понято только из контекста. Из-за отсутствия четкой терминологии вБиблии нередко трудно различить, что подразумевается, ветер, дыхание или дух(см.: Rоbert Koch. Geist. - B. Bauer. Bibel Theologisches Worterbuch, 1967,b. I, S. 447). 3. Пророк точно датирует видение 25 г. пленения началом года (40,1). Ноо каком месяце идет речь неясно, т.к. гражданский год начинался с тишри(сентябрь), а церковный-с нисана (март). В гл. 29, 17-21 дано краткоепророчество о Навуходоносоре, которое датируется мартом 571 г., то естьчерез два года после видения Нового Иерусалима. 4. Ж. Даниелу, отмечая наличие социального элемента в пророчествеИезекииля, пишет: "Он идеалист, которому представляется возможнымосуществить на земле совершенный порядок. Тем самым пророк сближается свеликими социальными реформаторами всех времен, от Платона до Фурье иМаркса. Это одна из составных частей его мессианизма. И все же этотсоциальный реформатор прежде всего священник... Земной Град и Град Божийникогда не сливаются и никогда не теряют связи между собой.. На каком быэтапе мы ни взяли Град Небесный или земной, они всегда останутся ГрадомБога, так как сущность всякого Града в том, чтобы Закон Божий был признан ими имя Божие святилось в нем" (см. ^J.Dаniе1ои. Lа Jerusalem nouvelle. -"Вulletin st. Jean Baptiste", 1965, t. v-7, mai, р. 307, 311). 5. Комментаторы нередко расходились в том, что нужно подразумевать подкартиной Нового Иерусалима. Одни видели в ней утопию, другиеновозаветнуюЦерковь, третьи-чисто эсхатологическую панораму. Наиболее основательнымпредставляется толкование православного библеиста Скабаллановича, которыйвидит здесь прежде всего образ послепленного Израиля. По его мнению, главы40-46 Книги Иезекииля изображают, чем будет Бог для будущего Израиля, какнеизменно твердо и ново будет отношение к нему народа. Трудно было для стольотвлеченной идеи дать столь соразмерное и в то же время столь осязаемоевоплощение (см.: М.Скабалланович. Книга пророка Иезекииля, с. 458-459). 6. Окончательную форму священническая История (Р) приобрела, какполагает большинство библеистов, между VI и V вв. до н э. К этому источникуобычно относят следующие места Пятикнижия: БЫТ 1, 2, 1-4а; 5, 1-28, 6, 9-22,7, 6-11, 13-16а, 18-21, 24; 8, 1-2а, 3б-5, 13а, 14-19; 9, 1-17, 28-29; 10,1-7, 22-23, 31-32, 11, 10-27, 31-32;12,4б-5;13,6, 11б-12а; 16, 1а, 3, 15-16;17, 19, 29; 21, 16, 2б-5, 23, 25, 7-11а, 12-17, 19-20, 26б; 26, 34-35; 27,46; 28, 1-9, 29, 24, 29; 31, 18б; 33, 18а; 34, 1-2а, 4, 6, 8-10, 13-18,20-24, 27-29; 35, 9-13, 15, 22б-29; 36 + 1; 37, 1-2а, 4б, 5б-27; 47, 7-11,27б-28; 48, 3-7; 49, 1а, 28б-33; 50, 12-13. ИСХ 1, 1-5, 7, 13-14; 2, 23б-25;6, 2-30; 7, 1-13, 19-20а, 21б-22; 8, 1-3, 11б-15; 9, 8-12; 11, 9-10; 12,1-20, 28, 37а, 40-51; 13, 1-2, 20; 14, 1-4, 8-9, 15-18, 21а, 21в-23, 28-27а,28-29; 16, 1-3, 6-14, 16-18, 22-28, 31-36; 17, 1а, 19, 1-2а, 24, 15б-18а,25-30, 31, 1-18а; 34, 29-35; 36-40. ЛЕВИТ целиком. ЧИСЛ 1-9; 10, 1-28; 13,1-17а, 21-25-26а, 32а; 14, 1-2, 5-7, 10, 26-30, 34-38; 15; 16, 1а, 26-11,16-24, 27а, 32б, 35-50; 17-19; 20,1а, 3б-4, 6-13, 22-29; 21,4а, 10-11, 22,1; 25, 6-18; 26; 27-31; 32, 18-19, 28-32, 33-36. ВТОР 4,41-43; 32,47-52;34,1а, 7-9. См. таблицу у Р. Еllis. Тhе Маn аnd the Меssage of the OldTestament, р. 57. 7. Например, указанная в Книге Левит (3; 7, 32) доля священников вжертвенной трапезе совпадает с принятой в доизраильском Ханаане, какпоказали раскопки ханаанских городов (см.: G.Е. Wright. ВiblicalArchaeologу, р. 115). Христианского читателя сам этот факт заимствованийязыческих обычаев не должен смущать. "Бог,-писал св. Иоанн Златоуст, дляспасения заблуждающихся с небольшим изменением допустил в служении Себе то,что наблюдали язычники при служении демонам, дабы, понемногу отвлекая отязыческих привычек, возвести к высокому любомудрию" (св. Иоанн Златоуст.Беседы на Ев. Матфея, VI, 3). 8. Некоторые авторы полагают, что места в Книге Иезекииля, касающиесяположения духовенства, написаны не им, но вставлены священниками -составителями Истории. Они представляли интересы рода Садокитов, которыйсчитал себя единственным свободным от языческих влияний (43,19; 44,6-31;46,19-24 и пр.). См.: А. Соdу. А Нistorу оf Оld Теstament Рriesthood, р.106. 9. См.: Л.Буйе. О Библии и Евангелии, с. 93 сл. 10. Весьма возможно, что Гексамерон (Шестоднев) предназначался дляантифонного исполнения, когда он звучал в устах двух хоров или двух чтецов.Это и определило двойной ряд поэмы, в которой первые три "дня" творенияявляются параллелями ко второй триаде "дней". Об этом параллелизме см.Р.Еllis. Тhе Маn аnd thе Меssаgе..., р. 75; Е.Gаlbiati, А.Рiazzа. Мieихсоmprendre la Bible, р. 79-85. Глава семнадцатая "ВЕТХОЗАВЕТНЫЙ ЕВАНГЕЛИСТ" Халдея, 562-550 гг. Оба Завета взирают на Иисуса Христа: Ветхий - как на свою надежду, Новый - как на свой образец, оба - как на свое средоточие. Б. Паскаль В октябре 562 года после сорокалетнего правления умер Навуходоносор.Вскоре же после этого началась борьба между вавилонской знатью и правящейдинастией халдеев. Сын Навуходоносора, Амель-Мардук, став царем, пыталсязавоевать популярность и шел навстречу всем недовольным, особенно впровинциях. По его приказу Ехонию освободили из тюрьмы, куда его бросилНавуходоносор после разгрома Иерусалима. Иудейский царь получил теперьпочетное место среди иностранных заложников. Согласно Библии, Амель-Мардукокружил Ехонию вниманием и "поставил престол его выше престолов царей,которые были у него в Вавилоне" (4 Цар 25,28). Вероятно, он даже решилвернуть иудеев на родину. Пленники воспрянули было духом, но радость их длилась недолго: черездва года после воцарения Амель-Мардук был свергнут. Соперничествопретендентов на престол длилось несколько лет, пока весной 556 года к властине пришел вавилонский вельможа Набонид. Приняв корону, новый царь женился на вдове Навуходоносора и призналнаследником его сына Валтасара. Это была уступка халдейской партии; востальном Набонид обещал поддерживать партию вавилонской знати и чтитьМардука - национального бога Вавилона. Вступление Набонида на царский престол сопровождалось бурнымиманифестациями, его называли "отцом страны" и падали ему в ноги. Вавилонскиеаристократы, многим из которых принадлежали жреческие права, и неподозревали, что вручили власть человеку, который станет их заклятым врагом(1). В вавилонской истории Набонид - одна из самых своеобразных фигур, но, ксожалению, скудость источников не позволяет составить о нем достаточнополного представления. В чем-то он отдаленно напоминает Эхнатона,египетского царя-реформатора. Приверженец Сина, лунного бога, исстарипочитавшегося на его родине, в Харране, Набонид попытался сделать этот культглавенствующим в империи и оттеснить Мардука. Возможно, что сказания КнигиДаниила о приказе халдейского царя поклоняться только его богу являютсяотдаленным эхом времен Набонида. Естественно, что в ответ на это столичная знать и жречество объявиливойну своему ставленнику. Вавилон впервые оказался охваченным религиознымираспрями. Относящиеся ж этой эпохе документы свидетельствуют о том, чтоНабонид неотступно проводил свою линию, оказывая сильное давление насоперников и облагая храмы большими налогами. Однако добиться победы царю неудалось. Быть может, это было одной из причин перенесения дворцовойрезиденции на юг, в Тейму. Этим Набонид достигал сразу трех целей: создавалплацдарм для походов в Аравию, ограждал себя от враждебных действий иослаблял значение Вавилона как столицы. Наместником в городе царь оставилВалтасара. Вполне можно предположить, что Набонид пытался навязать свою религиюсамым различным слоям населения. А если так, то иудеям неизбежно пришлосьстолкнуться с попытками оторвать их от веры отцов. Сколь бы ни былилегендарны рассказы Книги Даниила о религиозных гонениях, в основе своейони, видимо, отражают действительные события: насаждение среди евреевязычества и расправу над непокорными(2). Но, как это нередко бывает, преследования лишь усилили сплоченностьгонимых. Община с честью пережила это трудное время, к которому ее хорошоподготовили Иезекииль и духовенство.

X x x

Новые испытания становятся боевым крещением Израиля и приближают его кпоре духовной зрелости. Он уже не может и не желает быть обломком, носимымпо волнам без смысла и цели, а стремится осознать себя, понять свое прошлоеи настоящее. В этом процессе самоопределения немалую роль начинают игратьсоферим - книжники. С удивительным трудолюбием они собирают и систематизируют все, что уцелело после разгрома Иудеи:переписывают псалмы и притчи, законы и летописи, составляя иногда из малыхотрывков целые книги. Работа их нелегкая и ответственная, ибо в этихбесчисленных свитках, табличках и папирусах запечатлелось вечное наследиенарода Божия, воплотилась душа его. К писаниям священников и историков добавляются теперь обширные рукописипророческих книг. Снова оживают для народа слова Амоса, Осии, Исайи, Михея,Наума, Софонии, Аввакума и Иеремии. Дело царя Иосии продолжено: СвященнаяКнига становится осью духовной жизни Общины. В строках Писания Израильстремится теперь прочесть свою судьбу и определить свое место в мире. Плодом этих размышлений является четвертая Священная История, которуюобычно принято называть Второзаконнической (3). Автор ее или группаавторов-книжников всецело проникнуты духом Торы, обнародованной при Иосии.Сам текст Торы обрамляется теперь рассказом о последних годах Моисея, ккоторому и примыкает История, начинаясь временем после смерти пророка. В нынешней Библии она обнимает книги Иисуса Навина, Судей и Царств.Собиратели Писания включили ее в число пророческих книг и сделали этосознательно. Хотя Второзаконнический цикл есть историческое повествование,но не сами по себе события являются в нем главным, а их толкование в светепрофетизма. Перед нами-библейская философия истории, отвергающая какгорделивую мысль об автономии человека, так и пассивный фатализм, всевыводящий из действия высших сил. Выраженная в краткой формуле, этафилософия выглядит как парадоксальное утверждение: "Все от Бога, но и все отчеловека". На достижении указанной Богом цели люди должны сосредоточить все усилиясвоей нравственной воли, но конечный результат-целиком в руках Предвечного.Логически эти два положения соединить трудно. Но оба они с разных сторонотражают единую истину. Второзаконническая История иллюстрирует свою формулупримерами из прошлого, превращая эмпирические факты в религиозный урок. Бытие народа рисуется там как нечто подобное жизни отдельного человека;стержень его - диалог с Богом. В самих событиях звучит Слово Божие,обращенное к людям, а люди так или иначе отзываются на него. Отсюда ибросающаяся в глаза двойственность исторических книг Библии. С однойстороны, мы видим в них этапы становления, роста и расширения Завета: Богполагает начало Своему Царству среди Израиля и шаг за шагом подготавливаетего. Он чудесным образом вводит народ в Обетованную Землю. Он руководит импосредством вдохновенных судей, вождей и пророков и, наконец, дает ему Сионкак религиозный центр. Народ же со своей стороны призван углублятьБогопознание, осуществлять заветы Торы в конкретной жизни, предваряя темсамым последнее и полное явление Бога в мир. Но на фоне этого движения к Царству Божию история Израиляпредставляется как провал: он постоянно сворачивает с предначертанного пути,увлекаемый многообразными искушениями. Это идолопоклонство и обрядоверие,угнетение одних людей другими и слепой национализм, зачарованностьмогуществом империй и блеском внешней цивилизации. Одним словом, здесь данполный набор грехов, сопровождающий историю народов. Израиль оказываетсяуниверсальным прототипом любого из них. При этом История показывает, куда уводят ложные дороги. НеверностьЗавету влечет за собой внутренние неурядицы, приход врагов, распадение игибель Давидова царства. Таким образом, для второзаконнических авторов история- не толькопроявление воли Божией, но и арена деятельности человека. И если Бог сделалвсе для того, чтобы Его народ пришел к заветной цели, то сам народ слишкоммного сделал для того, чтобы свести на нет небесную помощь. Поскольку народ духовно болен уже в течение долгого времени, для тогочтобы исцелить его, нужно было как можно точнее определить недуг. Икнижники, оглядываясь на прошлое Израиля, выносят ему приговор. Они хотятдовести дело покаяния до конца и поэтому действуют с решительностью хирурга.Они не ищут причин неудач в случайных факторах, не хананеи, не язычники, незавоеватели повинны в разложении и падении народа Божия, но он сам, враги жеего были лишь орудиями для вразумления заблудших. Тут проявилось беспримерное мужество и честность авторов Истории;нелегко было, преодолев национальное самолюбие, открыто объявить народу: вынаходились во власти химер, вы предали свое дело, вы отвергли словоБожие-вот разгадка вашей печальной участи. Все, в чем укоряли Израильпрежние пророки, было подтверждено панорамой семи веков-от смерти Моисея досмерти Навуходоносора. Не Бог изменил своим людям, а люди изменили Богу-вотглавная идея четвертой Священной Истории, подытожившей годы жизни Израиля вЗемле Обетованной. Воспитательную роль этой боговдохновенной книги, полученной пленниками,трудно переоценить. Наглядные примеры показали им, что воистину отцы их былинедостойны Божиего милосердия. Призыв к покаянию, с которым обращался кИзраилю Иезекииль, был подкреплен уроками Истории. Этот призыв, звучавший ив годы притеснений, возбудил новый порыв религиозного духа. Отроки,брошенные халдеями в печь за отказ поклониться идолу,-вот символ истинногоОстатка, сохраненный последующими поколениями от времени плена (4). Но если в катастрофах прошлого Израиль отныне видел справедливоевозмездие, то как было понять новые невзгоды, выпавшие на его долю? О том, что Бог карает за грехи отцов, не могло быть и речи, ибоИезекииль недвусмысленно отверг эту древнюю идею. Оставалось признать, чтопродолжение бед имеет иной смысл, нежели простая кара. Эта мысль не былановой, ее высказывал еще пророк Осия. И вообще, разве не знала историяслучаев, когда страдал именно праведник? Как объяснить с точки зренияформулы "грех-наказание" трагические страницы в жизни Иосифа, Моисея, Илии?Ведь и в самом их страдании Бог был с ними! Здесь Израилю надлежало взойти на новую ступень религиозного сознания.Прежде благоволение Божие казалось ему неотделимым от "шалома", полнотыземного благоденствия. Налитые виноградные гроздья, зреющий хлеб,благодатные облака в чистом воздухе-вот постоянные образы, к которымобращались пророки, когда желали зримо представить Царство Бога среди Егонарода. И в самом деле, не рождает ли радость бытия ощущениебогоприсутствия? Не приносит ли она с собой небесное касание, окрыляющеедушу, наполняющее жизнь красотой? Но вот приходит иной опыт, скрылосьсолнце, сгустилась мгла. И все-таки в самой этой мгле голос Божийпо-прежнему не умолкает. Слова "Бог посетил" могут означать даже наступлениедней скорби. Незабываемые строки псалмов свидетельствуют об этом: ониговорят, что в ночи Бог может являть Себя не менее ощутимо, чем вбезоблачные дни. Рядом с Ним страдание перестает быть лишь унизительноймукой, испытания порой даже содействуют внутреннему росту человека, очищаютего веру от низменных, корыстных мотивов, пронизывая ее жертвенной любовью ибеззаветной отдачей. Эта мысль нашла свое выражение в притче о древнеммудреце Иове, сложенной, вероятно, среди изгнанников (5). Сатана,ангел-искуситель, утверждал, что праведность Иова-это лишь законная платаБогу за земное благополучие, что если Иов лишится даров Неба, то от егоблагочестия не останется и следа. Но Сатана оказался посрамлен: потеряв все,человек не поколебался в верности Богу. И еще одна сторона страдания стала очевидной для Израиля в те дни: естьособые муки и особые мученики. Почему Иеремия, избранник Божий, был подобен"агнцу, ведомому на заклание"? Потому что он нес на себе бремя грехов своихбратьев. И не только Иеремия, но и многие другие пророки прошли в своем путичерез "долину смерти". Моисей, столько претерпевший от своего народа, готовбыл пожертвовать собой за него (Исх 32,32), да и само пророческое призваниенередко было для посланников Божиих пыткой, добровольно принятой радиспасения других. Не в этом ли жертвенном крестоношении заключена роль"святого Остатка" и "бедняков Господних", которые, претерпев мучения,принесут миру Божию правду? Тут мы приближаемся к самому таинственному месту Ветхого Завета и в тоже время самому возвышенному, где более всего он связан с Евангелием. В унылом затишье плена раздается голос нового избранника Господня,который возвещает Израилю "новое и сокровенное" (Ис 48,6). Речи его подобнысвежему ветру, внезапно подувшему над раскаленной пустыней. Ни прежде, нипосле него в дохристианском мире мы не встретим такой глубины прозрения,силы и свободы духа. Он-величайший учитель, богослов и поэт Израиля. НедаромСвою первую проповедь к жителям Назарета Христос начнет словами этогопророка, а Отцы Церкви назовут его "ветхозаветным евангелистом".

X x x

Но кто же он, этот человек? Казалось бы, в Ветхом Завете о нем должнобыть сказано больше или хотя бы не меньше, чем об Исайе и Иеремии. Но тут, как ни трудно этому поверить, обнаруживается поразительныйфакт: непроницаемая завеса скрывает лицо пророка, даже имя его остается намнеизвестным. Его проповеди и гимны включены в Библии в Книгу Исайи, и долгое времяих из-за этого приписывали иерусалимскому пророку. Но даже и тогда, когдавыяснилось, что это-ошибка, загадка безымянного провидца осталасьнеразрешенной. Условно его принято теперь называть Исайей Вторым илиВтороисайей (6). О многих других пророках, проповедовавших короткое время, мы не знаемничего, кроме имени. Но не говоря уж о том, что Второисайя был личностьюисключительной, его служение обнимало почти четверть века и не могло пройтинезамеченным. Быть может, он носил то же имя, что и пророк VIII века, а впоследствииих отождествили? Но это предположение нечем подтвердить. Есть мнение, что пророк намеренно укрылся за авторитетным именем.Подобные примеры Ветхий Завет знает. И не только Ветхий: достаточновспомнить апокрифические евангелия или великого церковного философа V века,писавшего под именем Дионисия Ареопагита. Но против того, что мы имеем делотолько с псевдонимом, говорит поразительное сходство в словаре и стиле междуИсайей, сыном Амоца, и Второисайей. Такая близость не может быть случайной. Скорее всего перед нами не просто псевдоним, а свидетельство духовнойпреемственности, глубокой ученической связи. "Владыка Ягве,-говоритВтороисайя,-дал мне язык учеников, чтобы я мог укреплять словомизнемогающего. Он каждое утро пробуждает мой слух, чтобы я мог внимать, какученик" (Ис 50,4). Учениками ("лимудим") иерусалимский пророк называл своихпоследователей, и в этом смысле, кроме Книги Исайи, слово "лимудим" в Библиинигде больше не употребляется (7). Вероятно, анонимный писатель принадлежалк Исайевой школе и сознавал себя продолжателем дела учителя. Этимобъясняются и общие черты стиля обоих пророков, и то, что речи Второисайибыли вставлены в антологию Исайевой традиции. Если основателя школы мы называли вестником спасения, то егонаследника, жившего на два века позже, можно с еще большим основаниемименовать так. Почти вся его проповедь являлась радостной вестью обизбавлении. И сама по себе анонимность этого глашатая Царства знаменательна.Слово Предвечного звучит в его устах с такой покоряющей мощью, что емусамому как бы приходится отступить в тень. По-видимому, пророк сознательностремился к тому, чтобы личность его стушевалась, чтобы все вниманиеслушателей было сосредоточено на его Провозвестии. Тем не менее нам слишком трудно отказаться от желания проникнуть втайну Второисайи и, пусть хотя бы в общих чертах, представить себе этубесконечно привлекательную фигуру Ветхого Завета. Первое, что можно сказать о нем с известной долей вероятности,-это то,что он был "сыном изгнания" и родился среди пленников (8). Следовательно,основные годы деятельности пророка падают на его молодость. И в этом он несоставляет исключения в библейской истории. Правда, под влиянием позднейшейиконографии мы привыкли рисовать себе пророков в виде длиннобородыхстолетних старцев. Между тем и Исайя, и Иеремия, и Иезекииль были призванына служение в возрасте от двадцати до тридцати лет. Они были так же молоды,как Иисус, когда Он выступил на проповедь (Лк 3,23). Сами их писания, полныеюношеского огня и энтузиазма, представляют резкий психологический контрастсо старческими сентенциями Притч и Экклезиаста. Когда же читаешь ИсайюВторого, то еще явственнее, чем у других пророков, слышишь звуки молодоговдохновенного голоса. Из какой среды вышел Второисайя? Об этом можно судить по его языку. В период плена, когда еврейский языкстал вытесняться арамейским наречием, только наиболее образованные людипродолжали говорить на нем свободно. Второисайя же не только виртуозновладел им, но мастерски углубил и раскрыл новые возможности в классическойеврейской поэзии. Итак, пророка следует отнести к людям утонченной культуры, однакосомнительно, что он принадлежал к тем кругам колонии, которые, променявпервородство на чечевичную похлебку, добились безбедного существования.Очевидно, он рано познал горечь жизни и столкнулся с тяготами и невзгодами,человек, которого они не коснулись, вряд ли сумел бы так говорить острадании. Одно из немногих мест книги, где можно найти намек на его судьбу,есть свидетельство мученика, гонимого за правду: Владыка Ягве отверз мне слух, и я не противился, не отступил назад. Я отдал спину мою бичующим и ланиты мои-рвущим волосы, Не отворачивался я от плевков и глумления. Но Владыка Ягве помогает мне, и не стыжусь я, Я сделал лицо свое как камень, и я знаю, что посрамлен не буду. (Ис 50, 5-7) Стал ли пророк жертвой борьбы соперничающих группировок среди иудеев,терпел ли он от язычников-гонителей, ясно одно: жизнь его не была мирной ибезмятежной. Сын пленения, Второисайя был также сыном Писания. Подобно Иеремии, онцеликом вырос на духовном наследии Израиля. Мы находим у него упоминания оТворении и Потопе, Аврааме и Исходе; Синай и Сион-оба дороги его сердцу. Онучился у пророков, особенно у Исайи; он изучал былое их глазами. В его лицене меньше, чем в лице своих историков, народ Ягве осознавал себя и своюсудьбу. Из всех наименований Израиля Второисайя предпочитал слово эвед(служитель), и это вполне понятно, ибо для него народ Божий был прежде всегомиссионером Ягве, Его посланником в мире (9). Из Второзаконнической Историии пророков Второисайя должен был вывести печальное заключение: "служитель"не выполнил своего предназначения. Так говорит Владыка Ягве: Кто столь слеп, как служитель Мой, и глух, как посланник Мой? Многое видел ты, но не сберег, открыты уши твои, но ты не слушал. (Ис 42, 19-20) Но вслед за Иезекиилем пророк говорит о том, что близко прощение Божие.Осененный высшим вдохновением, он чувствует наступление новой эпохи, эпохинадежд: Дух Владыки Ягве на мне, ибо Он помазал меня Благовестить кротким послал Он меня, исцелять сокрушенных сердцем, Объявлять пленникам свободу и освобождение узникам, Возвещать желанный год Ягве и День воздаяния Бога нашего, Утешать всех опечаленных. (Ис 61, 1-2) Ветхозаветная Церковь стала бездомной странницей, однако это не значит,что ее ждет жалкий жребий: Бог воздвигнет ее и умножит, как некогда умножилсынов Авраама. Но не была ли то тщетная греза? Не обнаружил ли Израиль своейнеспособности выполнить волю Сущего? Не остался ли он "жестоковыйным имеднолобым", как называл его сам пророк? И тут выясняется, что для ИсайиВторого "Израиль" - понятие не однозначное. Есть два служителя Господня.Один действительно часто отпадал от Бога, но существует и иной Израиль:Израиль пророков и боговидцев, Израиль верных и стойких, Израиль "кротких" и"бедняков Господних". Он-то и явится подлинным Эвед-Ягве - исполнителем наземле небесной воли. Отделив этого истинного Служителя от эмпирического Израиля, пророк идетдальше: в какой-то момент он начинает различать во главе избранного народатаинственное Лицо, воплощающее в Себе высшее призвание Израиля. То - великийПророк, на Котором почиет Божественное помазание: Вот Служитель Мой, Которого воздвиг Я, Избранник Мой, желанный души Моей! Даровал Я Ему Дух Мой, Он принесет справедливость народам. (Ис 42, 1) Еще Второзаконие предрекало явление в мир нового Моисея, а у ИсайиВторого этот Пророк носит к тому же явно мессианские черты. Тот, через Когосвершится спасение, будет Помазанником, Мессией, Христом (10). Уже Исайя Иерусалимский сознавал, что Мессия должен действовать вИстории иначе, нежели земные цари, а последователь его говорит об этом сясностью, не оставляющей места сомнениям. Мессия, по его пророчеству, будетсовершать свое служение как бы незаметно, в нем не будет и следа внешнеговеличия: Не станет кричать Он и не возвысит голоса, не даст услышать Его наулицах, Надломленной тростинки не сломит, теплющегося огонька не потушит. (Ис 42, 2-3) Его миссия не ограничится спасением народа Господня, она охватит весьмир. На это указывают слова Ягве, обращенные к Его Посланнику: Мало того, что Ты будешь Слугой Моим для восстановления колен Иакова и возвращения остатков Израиля, НО Я СДЕЛАЮ ТЕБЯ СВЕТОМ НАРОДОВ, ЧТОБЫ СПАСЕНИЕ МОЕ ДОШЛО ДО КРАЕВ ЗЕМЛИ. (Ис 49, 6) Пределы раздвинуты, светильник вышел из-под спуда! Мы не знаем,насколько осведомлен был пророк о духовной ситуации в тогдашнем мире, ноинтуитивно он мог угадывать, что повсюду начинается великое духовноепробуждение. И в самом деле, современниками Второисайи были Ксенофан,учивший о "едином Боге", и Пифагор, искавший божественную Монаду. То быловремя зарождения буддизма, конфуцианства, заратустризма. И пусть даже всеэти движения оставались вне поля зрения пророка, но он со свойственной емупрозорливостью видел, что мир вступает в эпоху напряженных духовных поисков.Поэтому благовестие о мировой миссии Слуги Господня обрело для Второисайиособое значение. В то время как Иезекииль и духовенство радели об ограждении Общины,новый пророк, поднимаясь над временным и частным, торжественно провозглашаетуниверсальную цель Израиля и всечеловеческое дело его Мессии. СветБогопознания, озарявший дотоле лишь избранных, должен отныне статьдостоянием всего мира. Но Мессия, как Его видит пророк, станет не просто наставником народов.Одними поучениями исцелить греховную болезнь невозможно; для этого нуженособый подвиг Слуги Господня. Кроткий Учитель будет, подобно Моисею,заступником, Ходатаем за человечество. Это слово, кроме одного случая, вВетхом Завете употребляет только Второисайя, ибо яснее всех других постиг онбогочеловеческую роль Слуги Ягве. Мессия разделит участь гонимых пророков, и Его страдания за людейтаинственным образом принесут им спасение. Как это будет? Пророк не знает, но он видит почти воочию Чистейшего извсех на земле, Который отдает Себя в руки злых сил лишь затем, чтобы статьИскупителем грешников. Зрелище поруганного Слуги ужасает самого провидца. Он стоит перед нимпотрясенный, вместе с земными царями и народами изумляясь добровольнойжертве Страстотерпца: Кто поверит слышанному нами? И кому открылась сила Ягве? Перед Ним Он взошел как росток, как побег из корня в земле сухой. Не было в Нем ни вида, ни величия, что к Нему нас влекли бы, Ни благолепия, что пленило бы нас. Презираем и отвергнут людьми был Он, Муж скорбен, изведавший мучения. И как человека отверженного мы ставили Его ни во что. (Ис 53, 1-3) Таков был тернистый путь Иеремии и других посланников Божиих, агрядущий Спаситель как бы соберет в Себе все их страдания. Для плотскоговзгляда это - предел уничижения, но на самом деле страсти Помазанника - Егослава, ибо Он пройдет через них ради людей: Он же взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; Думали мы, что Он поражен, наказан и унижен Богом, а Он изранен был за грехи наши и мучим за беззакония наши. (Ис 53, 4-5) Это не растерянная, ничего не понимающая жертва, а Мученик, свободно исознательно приносящий Себя на заклание: Он принял на Себя кару для спасения нашего, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, каждый своею дорогой, но Ягве возложил на Него грехи наши. Истязуем был Он, но в муках не отверз уст, как агнец, ведомый назаклание, и как овца перед стригущими ее-безгласна, Так и Он не отверзал устСвоих. (Ис 53, 5-7) При чтении этих строк кажется, что пророк присутствует в преторииПилата. Еще одно слово - и он заговорит о тайне Креста, о Боге, страдающемвместе с миром и за весь мир... Но этих слов пророк не произнес и не мог произнести. Здесь порог играница Ветхого Завета. Только побеждающая реальность Воплощения совершилапереворот в сердцах учеников Христовых, заставив их перешагнуть немыслимуюгрань и вместить невместимое.

X x x

И тем не менее Новый Завет, говоря о мистерии Искупления, обращается кобразам и языку Второисайи. Евангелисты и апостол Павел принимают егосимволы Агнца и Жертвы, которые отныне становятся неотделимы от попытоквыразить тайну Спасения. Искупительное деяние в сознании Церкви тесно связано с понятием Жертвы.Прежде всего это - Жертва Божия: "Так возлюбил Бог мир, что Сына Своегоединородного отдал, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизньвечную". Сам Сущий входит в мир, который отпал от Него и оказался во властизла. Сам Творец принимает участие в муке твари, чтобы открыть ей путь квысшей жизни. Это божественное Жертвоприношение начинается уже на заребытия, когда свет Логоса загорается во тьме падшего мира. Поэтому апостолИоанн называет Слово "Агнцем, закланным от создания мира" (11). Но нельзя обойти молчанием и то, что агнец в Ветхом Завете был также ижертвой, приносимой людьми. Именно с этим непорочным агнцем сравниваетВтороисайя Слугу Предвечного. И здесь во всей остроте встает вопрос: имеем ли мы право переносить наевангельскую тайну этот древний образ кровавой жертвы? Ведь она понималаськак "выкуп" и, следовательно, сделка! Не мыслим ли мы в таком случае Бога ввиде деспота, требующего крови для того, чтобы смыть оскорбление? Тень этогокощунственного понимания тайны витала над страницами многих теологическихкниг. Древние и средневековые богословы, видевшие в жертвенном обряде лишьумилостивление, задабривание, почти что подкуп грозного Божества, приходилипорой к чудовищным и абсурдным толкованиям догмата, вроде того, что крестнаякровь была выкупом дьяволу за человека (12). Но если таков смысл Искупления, то как совместить его с евангельскойЛюбовью, которую предчувствовал уже и Ветхий Завет? Если же это пониманиеневозможно, то для чего был сохранен символ Агнца и Жертвы? Соблазн порождается здесь главным образом узким, одностороннимтолкованием жертвенной символики вообще. Верно, что в жертве был имагический аспект, мотив подкупа и сделки, но этой низменно-лубочнойстороной смысл ее не может исчерпываться. Более того, не кто иной, какпророки, с крайним негодованием говорили о таком недостойном "служении"Богу, и тем не менее саму жертву как принцип они не отвергли. Почему? НеОзначает ли это, что они усматривали в ней нечто более серьезное ивозвышенное, нежели суеверная толпа? Библия указывает на жертву как на древнейшее проявление благочестия(Быт 4,3). И действительно, ее искони знали все народы, поэтому именно вдревнейших преданиях человечества следует искать ответ на вопрос, в чемсущность жертвенной символики. С отдаленнейших времен кровь означала для людей принцип жизни. Ритуалыс участием крови знаменовали закрепление "кровной", жизненной связи ихсовершителей. Приносимое на алтарь животное почиталось в первобытном миревоплощением божества. Своею кровью оно соединяло участников обряда. Инымисловами, главным в жертве был знак сопричастия Высшему, сочетания людей сНим и через Него-между собой. Это относится и к другому аспекту жертвы, о котором уже было сказановыше, - аспекту трапезы. Вкушая во время священнодействия плоть сакральногоживотного, древние искали все того же: обретения единства с Богом, ощутимогоотождествления с Ним. Следовательно, идея кровавой жертвы имела в основе своей не столькосделку, сколько жажду подлинного богообщения. Мистерия алтаря былапрообразом богочеловеческих уз (13). В свете этого становится понятным, почему величайший пророк ВетхогоЗавета, а вслед за ним и Новый Завет дорожили этим символом и обращались кнему, когда говорили о спасении мира. Существует мнение, что, отождествляя искупление с жертвой Страдальца,Второисайя мог находиться под впечатлением мифа о страждущем божестве, скоторым познакомился в Халдее (14). Однако вавилонский бог Таммуз не изображен в мифе добровольной жертвой,и поэтому фигура его лишь внешне напоминала образ Мессии-Страстотерпца. К преддверию центрального события мировой истории пророка подвели неязыческие мифы, но крестный путь служения лучших сынов Израиля, апостоловЯгве. За их скорбными и героическими силуэтами он различал в дали вековобраз Пророка и Ходатая, Который перекинет мост над пропастью, отделяющейчеловека от Бога.

X x x

В библейском мессианизме, начиная с Исайи Иерусалимского, яснонамечаются две линии, сходящиеся воедино только в Евангелии: чаяниеПомазанника Ягве и вселенская Теофания. Второисайя сказал о Мессии самоебольшее, что мог сказать о Нем Ветхий Завет, и он же из всех пророковнарисовал самую яркую и полную картину Царства Божия. Это Царство всегдабыло живым средоточием его проповеди. Следуя Иеремии и Иезекиилю, пророк видел в освобождении Израиля знакприближения Царства. Исход из Вавилона как бы сливался в его глазах совсеобщим спасением. Здесь сказалось то сокращение исторической перспективы,которое было столь свойственно многим провидцам. Но и сама ошибка пророкаимела значение для его современников. Вера в то, что искупительное деяниеБога должно свершиться сегодня же, придавала словам Исайи Второго особуюсилу. Вскоре после его первых выступлений до пророка дошли взволновавшие еговести с Востока. Над народами и царствами поднималась фигура, в которойВтороисайя увидел вершителя Божиих судеб. То был Куруш Ахменид, или Кир, персидский царь, перед которым одно задругим склонялись государства Азии. В отличие от прежних покорителей мира,он не оставлял после себя сожженных городов, не угонял людей на чужбину, неразрушал храмов. Многие приветствовали Кира как желанного освободителя. Ненесло ли и Израилю его появление долгожданную свободу? Была и другая причина, по которой события, в Иране могли привлечьвнимание пророка. Около этого времени в персидских землях зародилось новоерелигиозное, учение, созвучное библейскому. Мы вынуждены будем прервать наше повествование об израильских пророкахдля того, чтобы в главных чертах обрисовать эти новые силы политической идуховной истории Востока.