А душу, и плоть рвут на части

И заламывают запястья…

***

Тем более что у меня самой к тому времени уже начались большие проблемы, как на физическом, так и на психологическом уровне. Месяцы постепенно стали как бы разделяться для меня на два периода, в один из которых я чувствовала себя более-менее нормально, а в другой – просто невыносимо. В эти ужасные периоды для меня становилось непереносимым само ощущение жизни. Я стала для себя называть эти состоянием адом. Это было ощущение ада внутри себя, которое сопровождалось невыносимым и непередаваемым жжением где-то внутри груди. Причем невозможно было определить, на каком уровне разгорался весь этот ад – на физическом, или душевном. Страдания захватывали все мое естество целиком и полностью, как тот страх, который я испытывала, когда думала, что заболела раком. Только теперь все это было намного мучительнее и ужаснее. Мне очень трудно сейчас передать все это словами, чтобы читатель меня понял, но все это действительно было очень ужасно. Чтобы до конца понять эти состояния и чувства, их нужно пережить самому. Я могу только сказать, что это было совершенно непередаваемое ощущение, в котором смещалось все: жуткий и невероятно мучительный страх, само переживание которого было еще более невыносимее, чем то, что он вызывал, невероятная тоска, боль. Переживание даже нескольких минут этого чувства было просто невыносимым, поэтому я готова была сделать все, что угодно, лишь бы избавиться от всего этого. Исчезнуть, перестать существовать, только бы не чувствовать этого ужаса.

Я начинала рыдать, хваталась за нож, пыталась глотать таблетки – делала все, что угодно, чтобы сию же минуту перестать существовать. Но ирония была в том, что в последний момент я не могла этого сделать: что-то меня сдерживало, что-то не давало сделать последний, решающий шаг и навредить себе. Вот так мучилась и разрывалась на части между этими противоположными чувствами: желанием перестать существовать и невозможностью это сделать, непереносимостью жизни и страхом смерти. Это буквально разрывало меня на части. Эти чувства и ощущения можно сравнить с тем, как в древние времена человека привязывали к двум рядом стоящим деревьям, отпускали и разрывали на части. Вот так же разрывало и меня. Только казненный в конце концов переставал чувствовать свои муки, а для меня это длилось и повторялось из месяца в месяц, из года в год – и так почти всю мою сознательную жизнь. Мама же, вместо того, чтоб хоть как-то успокоить меня, отвлечь, утешить, начинала нервничать, злиться, обвинять меня во всех смертных грехах, говорить, что я неблагодарная, что я специально все это делаю, чтобы помучить ее.

А я не могла понять, почему мама все это воспринимает именно так, почему самый близкий и родной для меня человек отказывает мне в своей любви и понимании именно тогда, когда я больше всего в этом нуждаюсь. Я пыталась ей объяснить, что ни в коем случае не делаю все это ей назло, что мне просто невыносимо больно, жутко и страшно. Но она не то, чтобы не пыталась, она даже не хотела меня понять. Так мы доводили друг друга до полного изнеможения и истощения всех сил. Потом она давала мне таблетку, и я со страшной головной болью и с ощущением полного опустошения засыпала. И, конечно же, я каждый раз давала себе слово, что это больше не повторится, что буду сдерживать себя изо всех сил… и т. д. и т. п. Но приходило время и всё повторялось опять и опять с новой силой и я ничего не могла с этим поделать. Это было сильнее меня… как будто прорывала плотину река и всё затопляло вокруг…