Смерть мамы и дальнейшая жизнь

Моя мама умерла 14 июля 2003 года. Мне на тот момент был сорок один год, ей исполнилось семьдесят три. Не знаю, были ли у меня в тот день какие-либо особые предчувствия, потому что в постоянном непереносимом страхе за ее жизнь я жила уже много лет. Ведь каждый ее астматический приступ мог закончиться трагедией, пусть даже врачи и говорят, что от астмы не умирают.

Как я уже писала, мне было просто невыносимо смотреть на мамины страдания. Я чувствовала ее боль, как свою собственную. Да, сама я не задыхалась. Но когда я смотрела на ее мучения, меня саму, все мое тело и душу пронзала острая боль. Не скрою, порой я даже желала ее смерти, как единственной возможности избавления ее от этих адских мук. И в то же время я каждый раз со страхом и ужасом ждала наступления этого рокового момента.

Как я внутренне не подготавливала себя к этой трагедии, все равно все произошло как-то внезапно. В тот день я проснулась и долго не хотела вставать. Мама зашла ко мне в комнату, я попросила ее прилечь рядом. Я прижалась к ней так сильно, как только могла. Мне хотелось слиться с ней, буквально втиснуться в нее, чтобы нас невозможно было разъединить. Мне больше всего на свете не хотелось отпускать ее от себя в этот день. Мы с мамой лежали так довольно долго. Но если б было возможно, я бы, наверное, находилась в ее объятиях целую вечность, чувствовала ее тепло, сама гладила ее руки. Не знаю, можно ли это назвать предчувствием.

Потом к нам пришла наша соседка Лиана Филипповна и попросилась посмотреть телевизор – ее собственный в то время был поломан. Нам невольно пришлось встать. Я хорошо помню, что мы тогда все вместе смотрели концерт Надежды Кадышевой. Где-то около шести часов вечера тетя Лиана ушла, и у мамы начался приступ. В последние недели у нее начинались приступы почти через каждые несколько часов. Вначале ей кололи Преднизалон, а потом, видя его неэффективность, назначили какое-то самое дорогое лекарство, которое очень скоро тоже перестало ей помогать.

Мама встала и, как могла, поспешила в туалет – по всей видимости, приступ вызвал выделения. Я в это время сидела и смотрела в одну точку, как всегда в таких случаях сжавшись в пружину. Но ее долго не было, и я заволновалась. Я встала, пошла посмотреть, что с ней, и обнаружила, что она без сознания лежит на полу. Я стала звонить Наде, кому-то еще. Кинулась в подъезд к соседям – тогда я еще могла кое-как выходить из квартиры. Я подумала, что мама в очередной раз просто потеряла сознание. Но когда приехала скорая и ее осмотрели, то оказалось, что мама мертва.

Вначале я просто не могла в это поверить. Как я ни подготавливала себя к ее утрате, мне все равно казалось, что это невозможно. Я не могла себе представить, как я буду существовать без нее. Тогда я думала, что и месяца не смогу прожить самостоятельно.

Меня накололи снотворным, и я забылась. Но даже в этом состоянии я, кажется, рыдала навзрыд. Похороны и поминки тоже прошли для меня в каком-то полусне. Я как бы отделилась от самой себя и находилась в какой-то прострации. Мне казалось, что жизнь окончена и для меня. Сейчас я все чаще и чаще думаю о том, что мне нужно было уйти вместе с ней. Но, увы, мне тогда тоже не хватило на это силы воли.

К тому же в то время во мне еще было много жизни и желания попробовать жить самостоятельно. Вначале, как будто бы, все складывалось к тому, чтобы помочь мне в этом. Были люди, которые мне помогали. Первые два месяца ко мне приходила Любовь Семеновна, о которой я упоминала, когда писала о своем отце. Мне вначале было очень легко и комфортно с этой женщиной. Мне казалось, что она в отношениях со мной такая же искренняя, как и я с ней. До прихода к нам она помогала по дому Миле - общей знакомой Веры и Нади, которая спустя некоторое время решила, что все-таки нуждается в помощи Любов Семеновны больше, чем я. Вместо нее Мила мне прислала другую Любу, совсем другую... Это была женщина с очень энергичным характером и темпераментом, вся какая-то быстрая, резкая…

Нет, она меня не обижала. Но по ее поведению было видно, что она тяготилась возложенными на нее обязанностями, даже несмотря на то, что ей за это платили. Эта женщина всеми правдами и неправдами старалась спровоцировать меня на какой-нибудь конфликт. Я все это хорошо понимала и терпела, как могла. И все же однажды не удержалась и сказала неосторожные слова, которые послужили ее поводом представить меня перед Милой в очень невыгодном свете и обвинить в неблагодарности. Нет, по большому счету я на нее не обижаюсь. Повторюсь, в этой Любе было слишком много энергии, ей было просто невмоготу целый день сидеть в четырех стенах и ухаживать за инвалидом. В общем, она своего добилась.

Но, слава Богу, к тому времени я уже как-то начинала обходиться без посторонней помощи: научилась зажигать печку, кипятить чайник, подогревать еду. Постепенно я стала даже готовить и пару раз пекла пироги. В общем, я как-то приспособилась. К тому же, как я уже писала, тогда еще вокруг меня было много людей, которые, якобы, всеми силами хотели мне помочь.

Здесь хочется отметить, что в тот момент из всех родственников только моя двоюродная сестра Ирина откликнулась на мою просьбу о помощи. Именно Ира помогла мне поменять сантехнику, а также приобрести новую газовую колонку, компьютер и много другое.

В ту пору благодаря друзьям и просто хорошим знакомым я почти не чувствовала себя одинокой. Но постепенно почти все эти люди стали отходить от меня, как это однажды предрекла моя мудрая Полина Михайловна. Как показало время, многих из них двигало алчное желание заполучить мою квартиру, а не какие-то там благородные чувства. Поэтому, увидев, что я могу обходиться сама и не намерена прибегать к помощи опекунов, такие люди быстренько поспешили меня покинуть. К моему большому сожалению, к этой категории моих знакомых относилась и Любовь Семеновна, которая, вернувшись к Миле, продолжала меня изредка навещать и даже предлагала переехать с ней в Киев, но, как оказалось, только лишь затем, чтобы таким образом улучшить жилищные условия себе и своей дочери.

Кто-то из моих знакомых, как та же Полина Михайловна, переехал жить в другой город. А кто-то поступил со мной так, как это сделала Света.

Однажды Светлана пришла в гости и начала говорить ужасные вещи о том, что я не обязана ждать от кого-либо помощи и должна надеяться только на саму себя, что двухкомнатная квартира для меня – непозволительная роскошь, и поэтому мне нужно обменять ее на более скромное жилище. Нет, ее слова, конечно же, в чем-то были и верны, и справедливы. Но я никак не ожидала, что это все мне станет выговаривать именно Света, та, которую на протяжении многих лет я считала своей лучшей подругой. В общем, в конце этого разговора Света заявила, что она умывает руки, и больше я ее не увижу. Как это ни печально, но спустя несколько лет многое из того, что я услышала тогда от Светы, мне стала говорить Надя.

Вслед за Светланой хвостиком вильнула и ушла ее неизменная спутница Лена. Она перестала приходить вообще без каких-либо объяснений. Вторая моя школьная подруга Инна, о которой я тоже уже упоминала, поступила еще проще. Когда я попыталась к ней позвонить, она сделала вид, что не узнает меня и принимает за очередного телефонного хулигана. Ко мне еще заходили по старой памяти дядя Коля и тетя Люба, как я их называла, - очень такая колоритная пара пожилых баптистов. Они были просто сверхзомбированы на Библии. О чем бы мы с ними не говорили, какие бы темы не поднимали, в конце концов, все обязательно сводилось к бесконечным цитированиям и интерпретации библейских текстов.

И вот в один прекрасный день эта тетя Люба пришла ко мне и предложила поселить в моей квартире ее племянницу, приехавшую к ним из села. Естественно, я ей отказала, потому что не могла себе представить жизни под одной крышей с абсолютно незнакомым мне человеком. К тому же, после того ада, через который мне довелось пройти, живя с мамой, я твердо решила, что буду жить только сама, или не буду жить вообще. Конечно же, мой отказ жутко обидел тетю Любу. Но не это занимало меня во время нашего дальнейшего разговора. Было жутко интересно наблюдать, как она обводила глазами мои потолки и стены, и на ее лице слишком явственно читались примерно следующие мысли: «Какая хорошая квартира! Ее бы в порядок привести, ремонт хороший сделать. Жаль, что хозяйкой теперь ее будет Бог знает кто».

Как ни печально, но после смерти мамы оказалось, что даже книги из юношеской библиотеки мне приносили не просто так. До этого несколько лет подряд они ко мне присылали очень милую интеллигентную женщину, которую звали Ольга Николаевна. С ней мы тоже очень часто разговаривали «по душам» на многие интересные темы. Эти встречи меня очень обогащали в интеллектуальном отношении. Я, опять же, сильно привязалась к этой женщине, и была ей за все глубоко благодарна. Но и эти отношения не обошлись без квартирного интереса, правда, не для себя, а для какой-то другой сотрудницы их библиотеки. Этого предательства я уже ну совсем никак не ожидала.

Господи, как же невыносимо было все это видеть и чувствовать! Как больно разочаровываться в людях, особенно в тех, кому доверял, рассказывал свое самое сокровенное, кого считал глубоко порядочным и искренним человеком.

Вот так я осталась практически совсем одна. После всех этих пережитых разочарований в людях мне поначалу даже нравилось мое одиночество, я чувствовала себя так более комфортнее и безопаснее. Тогда у меня еще были силы для борьбы. Я всеми силами стремилась быть самостоятельной и как можно меньше прибегать к посторонней помощи. Как уже было сказано, я кое-как научилась готовить и даже делала такие довольно сложные блюда, как, например, сатэ. Я могла стирать вручную, делала уборку в квартире, самостоятельно купалась. Последнее было для меня таким большим счастьем, которое во всей полноте я могу оценить только сейчас.

К тому же, слава Богу, непорядочными оказались не все мои знакомые. Вера, Надя и Вика меня не бросили и на протяжении всех этих девяти лет помогали абсолютно бескорыстно. Эти женщины, точно также, как Мила и Любовь Семеновна, являются прихожанами православной церкви.

Тогда, в самом начале моей самостоятельной жизни, мне еще не было скучно, потому что, как говорится, для человека с высоким интеллектом всегда найдется занятие. У меня был телевизор и книги, за чтением которых я забывала обо всем на свете. К тому же, ко мне почти что через каждый день - два кто-то да приходил. Два раза в неделю у меня была соцработница, в субботу или в воскресенье приезжала Вера, живущая в другом конце города. Олин раз в неделю или две приходила Аня. Надя, которая живет от меня через дорогу, забегала по мере возможности.

А еще у меня появился компьютер, освоение и работа за которым на какое-то время поглотили меня целиком и полностью. Вначале мне отдала свой старенький компьютер Мила. Потом Ирина привезла из Москвы новый. Если честно, компьютер был и остается для меня каким-то прекрасным чудом. Те, возможности, которые он открывает, вселяли в меня большие надежды. Я серьезно увлеклась фотошопом, и мечтала, что когда мне удастся хорошо его освоить, то этим можно будет как-то зарабатывать.

Вот так я и жила.

Но, к сожалению, время идет только в одном направлении, и если до какого-то момента оно идет в горку, то потом начинает стремительно катиться вниз. Постепенно то одиночество, которое вначале мне так нравилось, стало меня тяготить. Ведь человек не может все время быть один. Да, несколько раз в неделю ко мне приходили люди, но это бы максимум на два-три часа. А все остальное время я была абсолютно одна и не имела возможности даже выйти на улицу.

Наверное, легче всего сойти с ума именно от одиночества. Тишина, царившая в стенах моей квартиры, стала меня угнетать и разрушать. Я начала целыми днями смотреть телевизор, но не потому, что мне все там было так уж интересно, а лишь затем, чтоб хоть как-то почувствовать себя среди людей.

Время шло, и я все чаще и чаще болела, а, следовательно, все больше и больше слабела. Вначале мне казалось, что это все следствия депрессии, вызванной одиночеством. Но, как оказалось, дело было не только в ней. В этот период у меня начался климакс, и те нарушения в организме, которые он с собой несет, наложились на общий гормональный дисбаланс, который у меня был всегда. Все это осложнило мое основное заболевание и вызвало сильное ухудшение здоровья. У меня стали опухать ноги, начались проблемы с мочеполовой системой.

Просиживая ночи напролет за компьютером, сильно напрягая и перенапрягая мышцы, работая в фотошопе, я переоценила свои силы. К сожалению, когда я чем-то увлечена, то забываю и о времени, и о собственном здоровье. Мои мышцы стали слабеть, и в результате этого я сама становилась все более пассивнее и инертнее. Мне все тяжелее и тяжелее становилось справляться со своими хозяйственными обязанностями. Вначале это проявлялось в каких-то мелочах. Допустим, в этот день не у меня было сил сделать то, что я делала вчера. Завтра я уже не могла выполнять то, что мне удавалось сегодня. И так по нарастающей.

Я уже не могла самостоятельно стирать. Слава Богу, в этом отношении мне тогда стала помогать Лиана Филипповна, которая брала у меня грязно белье и стирала его на своей машинке. А для накопления необходимой суммы на приобретение собственной автоматической стиральной машинки мне понадобилось пять лет. Но купить ее мне оказалось тоже сложно, потому что этим просто-напросто не кому было заниматься, пока Надя не уговорила мне помочь своего брата Гришу.

Спустя еще два года мне удалось скопить деньги на пылесос, а совсем недавно у меня появился кухонный комбайн, о котором я так долго мечтала. О, если бы вся эта техника была у меня раньше, когда я еще могла хоть как-то двигаться и что-то делать по хозяйству.

***

Очень сильно повлияла на меня и смерть моей Скарлетки. Да, до недавних пор у меня была еще моя Скарлеточка, которая хоть как-то скрашивала мне жизнь. Это была маленькая, по своему, вредненькая собачка с очень звонким голоском, с которой подчас мне было ох как непросто. Наверно, я все-таки была для нее плохой хозяйкой, ведь временами у меня не было сил даже вовремя покормить ее. Но, несмотря на все это, постепенно Скарлетка стала для меня самым близким, самым родным существом. И путь порой она меня злила и раздражала, но я уже не представляла своей жизни без нее.

Скарлетка прожила шестнадцать лет, и почти до конца была здоровой и бодрой. Жизненные силы начали ее покидать как-то внезапно. Вначале моя собачка стала прихрамывать, потом хромать, потом вообще падать. Ее лапки расползались. В конце концов, она практически перестала ходить, еле-еле доползала до своей кормушки. А в последние дни Скарлетка уже ничего не ела, пила только воду, которую тут же и вырывала. Я не могла без ужаса и содрогания на все это смотреть.

Я долгое время пыталась понять, что же на самом деле является причиной такого резкого ухудшения ее здоровья. А еще меня удивляло, как стойко и мужественно эта маленькая собачка переносила свои страдания. Наверное, я так не смогу. Да и вообще, по-моему мнению, мало кто из нас, людей, на такое способен.

Наконец, моя Скарлетка слегла совсем. Как я уже сказала, все это случилось буквально за считанные дни. Я трое суток над ней сидела, поила водичкой, подтирала все вырываемое ее и горько рыдала, не зная, как ей помочь. Я понимала, что в данной ситуации и для меня, и для моей бедной Скарлеточки будет лучше всего, если ее усыпят, как сейчас это делается. Но в то же время моя совесть и необычайно большая любовь к собаке не позволяли мне даже думать всерьез об этом.

Видя наши со Скарлей страдания, моя соседка Лиана Филипповна, которая очень сильно любит животных, в конце концов, вызвала ветеринара. Осмотрев мою страдалицу, ветеринарный врач сказал, что у нее типичное заболевание суставов, которое возникает у многих старых собак. Потом он ввел ей какой-то тонизирующий укол, причем, сделал это настолько бесцеремонно и безжалостно, что я просто содрогнулась от ужаса. После этого злополучного укола Скарлетка стала вести себя, как зомби. Она встрепенулась, стала пытаться подняться на лапы, залилась каким-то странным лаем… Тогда я спросила: «А не лучше ли ее усыпить и больше не мучить?»

- Нет, что вы! – возмущенно ответил мне этот ветеринар.

Потом он настоятельно стал мне советовать отдать Скарлю на лечение в больницу. Клиника, в которой он работал, была частная, и я сильно испугалась, что у меня не хватить никаких денег на это лечение, пусть даже и Лиана Филипповна обещала мне помочь. Я все это, как могла, старалась объяснить ветеринару, но он все равно убеждал меня отдать ему собаку.

Мне очень тяжело было расставаться со Скарлеткой, я ужасно боялась отдавать ее в чужие руки. И все же, продолжать ухаживать за ней самостоятельно мне не позволяло здоровье. К тому же я боялась, что если все-таки в эти дни Скарлетка умрет, ее даже некому будет похоронить сразу. Поэтому, в конце концов, я была вынуждена сдаться и согласиться на его уговоры. Но, Господи, я до сих пор не могу себе этого простить, и, наверное, не смогу никогда. Меня постоянно гложет мысль, что по отношению к своей самой близкой четвероногой подруге я совершила непростительное предательство.

Признаюсь, вначале я подозревала этого ветеринара в каких-то потаенных корыстных целях. Но потом поняла, что, видя, как мне тяжело ухаживать за больным животным, он, скорее всего, просто пожалел меня, и захотел помочь. Где-то через сутки он позвонил и сообщил, что Скарлетка умерла. Если я не ошибаюсь, это произошло в ночь с 27 на 28 июля 2011 года. Но еще до его телефонного звонка я всей душой чувствовала и знала, что домой Скарля уже никогда не вернется.

Сказать, что я была потрясена и убита этой потерей, значит, ничего не сказать о том состоянии, в которое я тогда впала. Теперь я осталась в своей большой двухкомнатной квартире совсем одна. Одиночество увеличилось до невероятных размеров. Я чувствовала, что вместе со Скарлеткой умерла часть моей души - меня самой.

***

Но был еще далеко не конец выпавших мне в тот год душевных пыток. Буквально через несколько месяцев у меня сгорел компьютер и пропал очень большой объем информации – практически все, что я писала и накапливала несколько лет. А ведь там были дневниковые записи, музыка и редкие книги из интернета, первые страницы этой книги и много чего еще интересного и полезного.

Я долго думала, стоит ли мне покупать новый компьютер, потому что мое здоровье ухудшилось, и я боялась, что вообще не смогу на нем работать. К тому же, у меня тогда и денег достаточно не было на столь дорогую покупку. Но в конечном итоге обстоятельства сложились таким образом, что у меня все-таки появился новый процессор. Я купила его, собрав все свои последние деньги и заняв некоторую сумму у друзей. Да вот только, как я и боялась, что-либо делать на нем я уже не смогла.

Мои мышцы окончательно ослабли, и одной из главных причин этого стало то, что мой стол, на котором стоит компьютер, и кресло крайне неудобны. В частности, стол намного выше положенного, из-за чего я все время очень напрягалась, когда работала, а это, как оказалось, для меня просто губительно. Вторым фактором ухудшения моего состояния здоровья стало то, что я очень часто засыпала прямо в коляске, так как к вечеру у меня уже не оставалось никаких сил даже кое-как добраться до кровати. Но я еще как-то держалась.

Прошедшая зима 2011-2012 года окончательно выбила меня из колеи. Я сильно мерзла, из-за чего почти не вылезала из простуд. Мои мышцы окончательно ослабли.

Потом Вика вызвала мне врача-невропатолога. Он назначил лекарства, которые, которые, по всей видимости, абсолютно мне не подходят и даже противопоказаны, так как после их употребления мои мышцы ослабли еще больше. Однажды я их выпила на ночь и заснула в маленькой комнате. Когда же я проснулась, то почувствовала, что не могу встать.

***

В отличие от рака, или СПИДА, от миозита не умирают. Но я погибаю именно от миозита, потому что в моем случае помочь мне его вылечить просто некому. Мне некому делать массажи и растирки, колоть уколы и выполнять другие, необходимые в таких случаях, процедуры. За мною, прикованной к кровати и почти уже неподвижной, некому будет ухаживать, если я лягу в больницу на обследование и лечение.

Более того, никто из медиков и моего окружения даже не верит, что у меня миозит, а не обострение основного заболевания ДЦП. Но это именно миозит, который и раньше возникал у меня от перенапряжения и переохлаждения мышц.

Как я уже писала, мой нынешний миозит возник где-то полтора года назад, одной из главных причин чего стало то, что мой стол, на котором стоит компьютер, и кресло крайне неудобны для работы. То есть, стол намного выше положенного, поэтому, сидя за ним, я очень сильно напрягалась, и это оказалось для меня губительным. Вторым фактором возникновения миозита стало то, что я очень часто засыпала и спала всю ночь в своей коляске, в очень неудобной позе.

Несколько лет назад у меня уже был миозит от перенапряжения при работе за компьютером, но тогда я как-то смогла путем физических упражнений и массирования затвердевших мышц остановить этот разрушительный процесс и восстановить утраченную на время двигательную способность рук.

Меня иногда так сдавливает, что, кажется, будто бы меня заковали в бетонные плиты и давят со всей силы спину, грудь и руки.

Я уже почти не могу есть. Не могу самостоятельно (без свечки) сходить в туалет. Но мне даже свечку бывает некому поставить.

Одним словом, я медленно умираю, и никто не хочет мне помочь.

Мои мышцы все слабели и слабели, пока в один из ненастных дней ноября 2013 году я проснулась и поняла, что больше не смогу даже встать и пересесть в коляску. До марта следующего года я пролежала, еще немного двигаясь.

Потом Вика опять привела ко мне очередного, знакомого ей, невропатолога. Я дала этому врачу напечатанное описание своего состояния. Она его прочла, посмотрела меня и назначила целый ряд таблеток, которые нужно было принимать по часам, что я, естественно, не всегда могла сделать.

Среди этих препаратов был один сильный невролептик, который окончательно меня угробил. Если не ошибаюсь, его нужно было пить по 1/4 таблетки два раза в день. Вроде бы, не такая уж большая доза, но и она стала для меня убийственной.

Я пропила назначенные таблетки неделю, и мое состояние не то, чтобы улучшилось, а резко ухудшилось. Я окончательно перестала двигаться, и сейчас не могу даже в руки ничего взять самостоятельно, приподнять, или повернуть туловище. А кроме этого у меня начались жуткие боли в желудке, от которых я криком кричу. Они могут длиться до 5-6 часов.

Поэтому я настоятельно прошу и даже призываю всех людей с ДЦП и другими заболеваниями центральной нервной системы не доверять слепо врачам и не принимать расслабляющие невролептики.

В первый раз я прокричала от этих жутких болей почти всю ночь, и никто из соседей не пришел ко мне на помощь. А на следующий день Вика вычитывала мне, что я, видите ли, своими криками мешаю людям спать. Когда же начинаются эти приступы, и я кричу при самой Вике, то она грозится отправить меня в психушку.

Поймите меня правильно, я ни на кого не жалуюсь, а просто хочу рассказать, как в нашем обществе обращаются с больными и немощными людьми.