Знать, что ты - совершенство

знать, что ты – идеал!

Прежде чем продолжить свое повествование дальше и начать говорить о «моих мужчинах, которых у меня никогда не было», и о многом другом, я хочу немного вернуться назад и рассказать о себе некоторые подробности, без которых, возможно, будет непонятно многое из того, о чем пойдет речь в дальнейшем.

Я начала осознавать себя довольно рано. Поэтому я помню себя лет так с трех. Моим самым первым осознанным желанием была жажда красоты во всех ее проявлениях, в том числе и в себе самой. Но, конечно, тогда я еще не могла осознать, красива я, или нет.

Я завидовала своей двоюродной сестре Ларисе, которая носила красивые платья, сшитые руками ее мамы, и имела длинные волосы. Но ее платья спустя какое-то время переходили ко мне. А вот роскошная коса, которая тогда казалась мне неотъемлемым атрибутом девичьей красоты, долгое время оставались для меня самой сильной несбыточной мечтой. Ведь меня постоянно стригли: и дома, и уж тем более в санатории, где это происходило где-то один раз в месяц, или в два.

Сейчас это довольно забавно вспоминать, но тогда каждый приход в нашу группу парикмахера воспринимался мною, как настоящая трагедия.

. Все остальные детки спокойно шли к нему на стрижку, а вот я, едва увидев этого человека, начинала рыдать навзрыд и закатывать ужасные истерики, как будто меня хотели не стричь, а казнить. У самого же этого парикмахера была густая, роскошная шевелюра, и меня, естественно, сильно расстраивало и обижало, что себе он позволяет носить богатые волосы, а другим – нет.

Мне удалось отрастить длинные волосы только к четырнадцати годам. Они были у меня ниже пояса и довольно густые. Многие ими восхищались, что я, в свою очередь, воспринимала, как самый восхитительный комплимент в мой адрес. Но, увы, уже к шестнадцати годам мое девичье богатство начало сыпаться, редеть, и мне снова пришлось постричься.

Таким образом, можно сказать, что у меня с детства была большая потребность в красоте, обуславливающаяся, может быть тем, что я по натуре художник. В свое время я очень прониклась мыслью Чехова о том, что в человеке должно быть прекрасно все. Но я к этому еще бы добавила, что и вокруг человека все должно быть красиво.

Мне и мама прививала чувство красоты. Так, она часто говорила, что девочка, или кто-либо еще не должен одеваться, как попугай, и поэтому учила меня, какие цвета сочетаются друг с другом, а какие – нет. Потом, как известно, мода изменилась, и пестрые одежды стали, так сказать, высшим шиком. Но мои вкусы остались неизменными. Я, как и прежде, старалась подбирать вещи из своего скромного гардероба так, чтобы они максимально сочетались друг с другом по цвету, что однажды восхитило даже работников санатория, в котором я отдыхала.

***

Я все это говорю к тому, что на самом деле, кроме всех тех мучений, которые так сильно заставляли меня страдать в этой жизни (одиночество, непонимание, безответная и безнадежная любовь и др.), меня еще очень огорчало и угнетало осознание собственной неполноценности и ущербности.

Помните, как пела Мери Попинс про себя в фильме: «Ах, какое блаженство, ах, какое блаженство, знать, что ты - совершенство, знать, что ты – идеал»! Мне же всегда хотелось перефразировать эти ее слова и сказать: «Господи! Какая же это мука осознавать, что ты не совершенство и не идеал, тогда как вся твоя душа, все твое существо стремится к идеалу во всех его проявлениях и, прежде всего, в самом себе». Успешная и прекрасная часть человечества во все времена пыталась оградить себя от всего неприглядного и несовершенного. Да только вот как нам – ущербным в этом отношении людям, но имеющим точно такие же эстетические чувства, ограждаться от самих себя?!

Лично я никогда не могла и не смогу принять себя такой, какая я есть. Наверное, именно поэтому я всю свою сознательную жизнь, особенно в молодости, всеми силами стремилась перебороть злой рок, несмотря ни на что стремилась к красоте и совершенству. Совершенству как духовному, так и телесному, потому что для меня эти два рода идеала равнозначны и, в принципе, неразделимы, так как внешняя оболочка, не всегда, но, как правило, является показателем внутреннего содержимого.

От того юношеского периода, когда у меня были длинные волосы, осталась одна единственная фотография, которая всегда привлекала внимание всех моих друзей и знакомых, и которой я сама очень сильно дорожу. На этом фото, как мне кажется, удалось запечатлеть мою истинную глубинную сущность, мой внутренний образ. А значит, я, уже в детстве смогла почувствовать свой глубинный образ и всей душой хотела и стремилась ему соответствовать.

Но, повторяюсь, мои роскошные волосы очень быстро начали портиться и ломаться, поэтому мне пришлось постричься, то есть, потерять свою идентичность, расстаться с внешним выражением своей внутренней, глубинной сущности.

Тогда мне, волей-неволей, пришлось искать новый идеал самой себя. И вот таким идеальным образом для меня и стала Мирей Матье.

Здесь, конечно же, можно долго рассуждать на тему «Не сотвори себе кумира». Я сама в свое время не понимала и смеялась с публикуемых в советских молодежных изданиях историй девочек, которые стремятся быть похожими на каких-нибудь знаменитых певиц, или кинозвезд. Но когда я увидела Мирей Матье, то сразу же поняла, что ее образ – это и мой образ тоже, что именно такой я сама себя вижу и ощущаю.

После этого внутреннего открытия я всеми силами и средствами начала пытаться хотя бы подойти к этому идеалу, что, в свою очередь, тоже стало для меня крайне мучительно и в свое время вызывало массу душевных терзаний. Ведь я прекрасно понимала, что никогда не смогу полностью воплотить в себе этот прекрасный идеал женственности и красоты.

Но, как ни странно, я стала восхищаться этой удивительной женщиной и певицей далеко не сразу. Мне навсегда запомнился вечер, когда я впервые ее увидела. Тогда мне было лет девять. В тот вечер к нам пришла моя сестра Лариса и мы втроем, вместе с моей мамой, стали смотреть телевизор, что бывало далеко не часто. Нужно сказать, что это был один из тех немногих вечеров, когда Лора пребывала в хорошем настроении - много разговаривала, рассказывала что-то интересное из своей школьной жизни, шутила, что уже само по себе для меня всегда было большим праздником.

По телевизору шел какой-то концерт, на который мы из-за оживленного и интересного разговора почти не обращали внимание. И вот на экране показалась и стала петь невысокая, подстриженная под мальчика, молоденькая девочка. Возможно, я бы и на нее тогда не обратила особого внимания, но Лора вдруг начала говорить, что у этой девушки необыкновенно красивый, как она выразилась, золотой голос, который удивительным образом вплетается в кружево оркестра.

Меня эти Лорины выражения просто очаровали. Возможно, это произошло потому, что я их, по своей, еще детской наивности, восприняла буквально. Я пыталась и не могла понять, как голос может быть золотым, как он вплетается в кружево оркестра, и что вообще из себя представляет это загадочное кружево…

Вот таким было мое первое впечатление от этой французской певицы. То есть, вначале мне запомнились только Лорина характеристика М. Матье. Сама же она особого впечатления на меня не произвела.

Но прошло несколько лет. И вот однажды, когда я уже вступила в подростковый период, я снова ее увидела и услышала. Тогда-то меня поразила уже сама Мирей.

Она была уже совершенно другая – повзрослевшая, со своей знаменитой прической… Прослушав ее знаменитую песню «Чао, бамбино, сори!», я теперь уже смогла до достоинству оценить всю красоту ее потрясающего голоса. Но меня поразило даже не это, а весь ее образ. В нем было сочетание чего-то совершено не сочетаемого – живой непосредственности озорной девчонки и величественной гордости королевы, что покорило меня на всю жизнь.

Быть может, именно поэтому образ Мирей Матье стал для меня идеалом женственности и красоты.

Однако, как бы там ни было, восхищение М. Матье дало мне очень много, во многом стало знаковым и определяющим. Ведь Джони Старк, на самом деле, гениальный продюсер, который смог создать шедевр идеального образа для маленьких и, на первый взгляд, неприглядных женщин, которые не могут похвастаться, например, ни ногами «от ушей», ни красивыми длинными волосами. Образом Мирей Д. Старк показал, что такие женщины тоже могут быть прекрасными и совершенными.

Поэтому-то я и заболела ею в буквальном смысле этого слова. Но для меня, в отличие от многих других, создающих себе кумиров, девочек, этот идеал не был только лишь обычным внешним подражанием. Увлеченность знаменитой французской певицей и ее песнями дала мне очень много и в плане интеллектуального, духовного развития.

Во-первых, благодаря этому я полюбила Францию и всерьез заинтересовалась французской, да и всей западноевропейской литературой и культурой, занялась изучением французского языка. Я с необыкновенным интересом начала читать европейских писателей, пытаясь воспринять и понять до самых глубин западноевропейский менталитет, культуру, историю….

Я слушала ее песни с необычайным наслаждением и… мукой! Да, я не понимала, слов. Но, тем не менее, я жила этими песнями. Я улавливала и чувствовала то, чего мне не хватало для понимания песен, в самом голосе Мирей, тембр и красота которого уже сами по себе передавали содержание ее романтических шедевров, выражали заложенные в них чувства и эмоции.

Я же, в свою очередь, жадно улавливала и применяла к себе все чувства и даже их оттенки. Ведь проживание этих песен стало для меня единственным способом ощущать то, что есть в жизни каждого здорового человека: любовь, счастливая, или не счастливая, встречи и расставания, понимание и непонимание – все¸ чем живут все, но чего не было у меня.

Как это ни удивительно, но через какое-то время даже те люди, которые ничего не знали о моем увлечением Мирей Матье и ее творчеством, стали говорить, что я на нее похожа. А я, признаться честно, даже не знала, как воспринимать эти слова: как комплимент, или же нечто прямо противоположное, потому что мне вовсе не хотелось быть второй Мирей Матье, или даже просто ей подражать. Как я уже сказала, в ее образе я увидела правильный образ самой себя. Мне казалось, что она – это я, что именно такой я должна была бы быть, если бы родилась здоровой.

Сказка об аленьком цветочке, или
о том,
как опасно иногда любить сказки

Сказка - ложь, да в ней намек –
Добрым молодцам урок.
А девицам – наставленье,
Жизненное предупрежденье…

***

Любите ли Вы сказки?! Как и каждый ребенок, я в детстве очень любила сказки, тем более, что мне их много читали. Сказки – это наши первые учебники жизни, которые в доступной форме знакомят ребенка с миром людей, отношений, чувств, объясняют, что такое хорошо, что такое плохо, что есть добро и зло. Но особенно меня почему-то пленяла сказка об аленьком цветочке. Возможно, я уже тогда чувствовала и понимала, что для меня самое главное в человеке – доброта, доброе и отзывчивое сердце.

Было время, когда я часто задумывалась над тем, смогла бы я сама полюбить доброе чудовище?! И до определенного момента мне казалось, что смогла бы, если бы оно действительно было таким добрым и благородным, как в сказке. Но, к сожалению, тогда я еще не знала, как опасно иметь любимые сказки, как они могут на нас влиять и буквально осуществляться в нашей собственной жизни, становиться ее сценарием. Недавно в одном журнале я прочла рассказ о трех девушках, друживших с детства. Они были абсолютно разными, и, естественно, имели разные любимые сказки. И вот оказалось, что каждая из них посредством любимой сказки выбрала, или, так сказать, смоделировала сценарий своей собственно жизни. Поэтому, наверное, в этом действительно что-то есть. Да вот только беда в том, что жизнь все-таки – далеко не сказка.

***

Однажды я получила странное письмо от совершенно незнакомого мне мужчины, который представился Николаем. Я, конечно же, очень сильно удивилась, прежде всего, тому, откуда он обо мне узнал и где взял наш адрес. В письме же по этому поводу было написано, что ему дали мои координаты в каком-то реестре, который, как оказалось, существует в санатории в Саках, где я отдыхала еще при Советском Союзе. Для меня это стало полной неожиданностью. Я даже не подозревала, что такая база данных существует. Вполне возможно, что этот реестр существовал специально для того, чтобы помогать больным людям находить себе пару, не знаю.

В первом письме этот Коля описывал мне свою жизнь, какие-то собственные увлечения. Писал, например, о том, что коллекционирует марки, что у него есть видеомагнитофон и большая коллекция советских фильмов, которые ему очень нравятся. Если честно, я сразу не поняла, зачем он мне все это пишет и чего, собственно говоря, от меня хочет.

А еще кроме всего прочего в этом письме было написано, что у него есть дочь и была жена, которая его била, вследствие чего они и расстались. Это меня ну совсем поразило. Я спрашивала себя, как может допустить уважающий себя мужчина, чтобы его била женщина. Уже один этот факт с самого начала не позволил мне отнестись к этому человеку с должным уважением.

В следующих письмах он стал просить разрешения прийти к нам в гости и познакомиться со мной лично. Я, честно говоря, не собиралась ему отвечать вообще. И не только потому, что по письмам этот человек не вызвал у меня симпатии. Как я уже писала, в то время у меня дома была очень тяжелая обстановка с мамой. Поэтому я не представляла, как могла бы вообще пригласить к себе кого-нибудь, а тем более мужчину. Я просто сгорела бы от стыда за свою убогую квартиру. А еще я жутко боялась маминой реакции на все это. Но мама в этот раз ничего категорически не запрещала, а заняла нейтральную позицию.

Как ни странно, этот Николай оказался очень настойчивым человеком. Он стал мне звонить, а я, даже не то, чтобы не хотела, а просто не могла с ним разговаривать по той простой причине, что мне вообще очень сложно говорить по телефону, тем более, когда я общаюсь с незнакомым человеком и сильно волнуюсь. Но я ему и не отказывала прямо, потому что по своей природе я очень деликатный человек и не могу грубо оттолкнуть от себя кого-либо.

И вот однажды, а точнее, на мой день рожденья, этот настойчивый молодой человек пришел к нам с тортиком и букетиком аленьких цветочков - тюльпанов, так сказать, без приглашения. Нет, он предупредил, конечно, что придет. Но с моей стороны приглашения не было.

И вот, представьте себе, такая сцена. Я сижу у себя в комнате на кровати. Раздается звонок в дверь. Мама пошла открывать, а потом зашла ко мне ужасно бледная и перепуганная, держась за сердце, еле стоя на ногах. Было такое впечатление, что она вот-вот потеряет сознание, а на лице ее был такой ужас…

Мама отошла немного в сторону и прислонилась к шкафу, давая пройти нашему гостю. И тут вошел он.

Когда я сама увидела Колю, то пережила то же самое, что и мама. Сказать, что это был шок, нервное потрясение – это ничего не сказать. Я почувствовала, что у меня тоже все поплыло перед глазами, закружилась голова. Я чувствовала, что сама вот-вот упаду в обморок, или же со мной случится жуткая истерика. В общем, все это кончилось тем, что я действительно на какое-то время потеряла способность говорить и двигаться.

Коля сел на стул и стал пытаться завязать со мной разговор. Но я ничего ему не отвечала. Для меня действительно все происходило, как в тумане. Я пыталась на него смотреть, но делала это с ужасом – настолько обезображенным было его лицо.

Да, в одном из своих писем Николай написал мне, что у него редкое кожное заболевание, которое называется эхтиоз, или, говоря простым языком, рыбья чешуя, и что во всем Советском Союзе им болеет всего лишь два человека – одна девушка (в легкой форме) и он. Но тогда это мне ни о чем особом не сказало, потому что ранее я ни с чем подобным не сталкивалась. Он писал, что его кожа просто немного красная и шелушится. Я думала, что его болезнь что-то типа псориаза. Но то, что было у него в действительности, невозможно вообразить даже в самом страшном сне…

Представьте себе мужскую широкоплечую фигуру в довольно-таки приличным костюме и при галстуке. На этих плечах сидит маленькая, высушенная, ужасно сморщенная головка в обрамлении очень пышных, длинных до плеч белых, но при этом каких-то совершенно безжизненных волос. На этом лице сидели маленькие, красненькие, буквально кроличьи глазки. Потом уже, после ухода Николая, немного отойдя от пережитого шока, я поняла, что его облик что-то мне напоминает, что нечто подобное я где-то уже видела, но никак не могла вспомнить, где именно. А потом вспомнила. Как-то по телевизору я смотрела фильм о немецких нацистских концлагерях. В частности, там показывалось, как фашисты в этих концентрационных лагерях делали себе сувениры из человеческих голов. Каким-то дикарским способом, позаимствованным, скорее всего, у туземцев, они высушивали эти головы, вследствие чего последние становились маленькими, примерно с кулак, и высушенными, словно мумии. Но те головы были мертвыми. А эта голова покоилась на плечах живого человека.

И до, и после ухода Николая мое сердце буквально разрывалось от сочувствия и сострадания к нему. Я искренне, всей душой его жалела, но смотреть на него было выше моих сил – наверное, сказывалось мое неприятие всего безобразного, вытекающие из безудержной жажды красоты во всех ее проявлениях.

Коля еще немного посидел у нас, потом, по всей видимости, наконец-то понял, в каком мы с мамой состоянии, и ушел. Как ни странно, после этого он еще несколько раз нам звонил – вероятно, еще надеялся завязать со мной какие-то отношения. Наверное, этот человек тоже, как и я, был очень сильно одинок. Но я, в силу всех вышеуказанных причин, не то, чтобы не хотела, а просто не могла с ним говорить. Я не знала, о чем с ним разговаривать, и в то же время мне очень много хотелось сказать Коле, и прежде всего то, как сильно я ему сочувствую.

Не знаю, сможет ли кто-нибудь понять меня. Нам бывает очень трудно понять даже самих себя в другом времени и состоянии. Я чувствую, что и сейчас, и до конца моей жизни, это будет, пожалуй, один из самых больших моих грехов. Я никогда не смогу себе простить, что у меня не хватило сил, чтобы хотя бы поговорить с Николаем. Не знаю, смог бы он меня простить, и простит ли меня Бог, но я себе этого никогда не прощу. Ведь в этой ситуации мне было дано испытание, но я его не выдержала.

Но на этом, как ни удивительно, данная история не закончилась. Самое интересное, что в ней, как и в моей любимой сказке об аленьком цветочке, осуществилось превращение чудовища в прекрасного принца. Правда, не на моих глазах – я его не заслужила. Это было в баптистский период моей жизни. Среди баптистов, которые тогда к нам приходили, была одна удивительно добрая и понимающая женщина – Полина Михайловна, или тетя Поля, как я ее называла. Как-то мы с ней разговорились, и я ей рассказала об этой истории с Николаем. Как ни странно, тетя Поля, которая удивительным образом все обо всех знала, сказала мне, что тоже знакома с Николаем, или, по крайней мере, видела его несколько раз.

Как оказалось, Коля приходил к ним в церковь с просьбой о финансовой помощи себе на лечение. Он тогда так ходил во многие места. Узнав об этом, я глубоко его зауважала, потому что сама я, имея подобную внешность, наверное, не осмелилась бы на подобное. Сколько же у него было мужества и терпения! Сколько он снес ради достижения заветной цели.

Дело в том, что Коле была нужна такая большая сумма денег на приобретение какого-то импортного, очень дорогостоящего лекарства, которое в то время у нас только испытывали в одном из Киевских институтов. Речь шла, если я не ошибаюсь, о многих тысячах рублей, что по тем временам, а это было где-то вначале девяностых годов, считалось баснословной суммой. Но курс лечения этим препаратом давал потрясающие результаты и возвращал на какое-то время человеку его прежний, нормальный, облик.

Как я поняла, Коле удалось собрать необходимые деньги на лечение. Тетя Поля мне рассказала, что потом видела его с нормальным лицом, и он даже показался ей симпатичным.

Знаю, что в этой ситуации во многом виновата я сама. Наверное, мне в детстве нужно было сразу выбирать себе любимую сказку с прекрасным принцем в его незаколдованном облике. Но Настенька, героиня сказки об аленьком цветочке, вначале полюбила доброе сердце своего чудовища, а только потом уже увидела его облик. У меня же по письмам Николая сложилось о нем совсем другое впечатление, и полюбить его я не успела.

P. S. С тех пор прошло много лет. Я больше ничего не слышала об этом человеке. И вот совсем недавно, буквально когда писалась данная глава, эта история приобрела совсем неожиданный поворот. Неожиданный для меня самой.

Как-то, разговорившись в очередной раз со своей соцработницей Зоей, я задала ей, казалось бы, совершенно безобидный вопрос: «Не ездил ли кто-нибудь из ее подопечных в последнее время в санаторий?». И тут вдруг, совершенно неожиданно, Зоя начала рассказывать мне именно о Коле. Признаться честно, меня тогда очень сильно потрясла такая случайная неслучайность.

Как оказалось, Николай живет почти по соседству с Зоей, и она довольно хорошо его знает. Во всяком случае, много раз с ним общалась, и даже была у него дома.

Соцработница рассказала мне о Коле много неприятных, даже можно сказать, ужасных вещей. Настолько ужасных, что я была потрясена до глубины души. Я даже сейчас не могу передать ту жгучую смесь чувств и ощущений, которую вызвал у меня ее рассказ. В ней соединились воедино отвращение, омерзение, даже можно сказать, ощущение какого-то морального отравления, жалость, облегчение от избавления от чувства вины за свой отказ ему, терзавшей мою душу долгие годы…

Наверно, я не имею никакого права пересказывать все это. Да и не могу, не хочу… Поэтому просто скажу, что Николай оказался извращенцем, который не брезговал даже своей психически больной дочерью. Как я поняла, у него от крайнего отчаяния, или злобы перестали действовать мозговые центры, отвечающие за самоконтроль и регуляцию поведения.

Зоя довольно сложный, неоднозначный человек. Однако, она все-таки не лишена понимания и сочувствия к чужому горю, к несчастным, обездоленным людям. Но когда моя соцработница говорила мне о Николае, в ней не было даже намека на что-то подобное. Наоборот, ее рассказ был пропитан явственным чувством отвращения к этому человеку.

Конечно же, я с ней во многом согласна. Но ведь она – здоровый, нормальный человек, который не может понять некоторые вещи, которые поняла о Николае я, в силу того, что испытывала и испытываю то же самое, что и он.

Поэтому рассказ Зои снова заставил меня глубоко задуматься над жизнью, посмотреть со стороны на саму себе и ужаснуться увиденным. Я очень хорошо поняла, что, в отличие от сказок, в жизни чудовище не может быть ни добрым, ни любящим.

У меня опять возникло какое-то глубинное ощущение того, что в этом мире все устроено как-то неправильно и до безумия странно - то, что по нашему понятию является злом, на самом деле есть благо, и наоборот.

Сейчас мне кажется, что фашисты и их идеологический вдохновитель Ф. Ницше, к сожалению, были в чем-то правы, уничтожая все больных и неполноценных.

Как-то не так давно я прочла в «Комсомолке» интервью с Габриелем Поповым, бывшим при Горбачеве одним из первых прорабов перестройки и мэром Москвы, который сказал журналистам ужасную, по нашим меркам, вещь: «Смотрите, во времена Гитлера фашисты уничтожили почти всех неполноценных людей своей нации, и тем самым здорово оздоровили ее, что очень хорошо видно на примере немецких спортсменов. В Германии после Гитлера выросло здоровое, полноценное поколение».

И дальше он продолжил: «Это не значит, что я призываю уничтожать всех инвалидов и неполноценных в нашей стране. В отличие от фашистской Германии, в истинно демократическом государстве для тех инвалидов, которые уже есть, необходимо создавать нормальные, человеческие условия существования. Но с другой стороны, обществу нужно делать все возможное для предотвращения увеличения числа таких людей, потому что это приводит к вырождению нации». Я не могу с ним не согласиться.

Ведь у нас, как раз наоборот, создаются все условия для увеличения людей с инвалидностью, и при этом никто не хочет, даже не пытается понять, как сильно страдают эти неполноценные на протяжении всей своей жизни, какие муки им приходится испытывать, не получая должного лечения и внимания.

Боюсь, что мои глубоко пессимистичные выводы из данной истории поймет очень мало людей, а может быть, вообще никто не поймет. Но я не могла не выразить своих чувств по этому поводу.

Ведь в этом и есть горькая правда жизни…