Седьмая неделя — страстная

Последняя неделя Великого поста.
В продолжение всей страстной седмицы крестьяне наводили порядок. Мужики с первых дней страстной недели заготовляли хлеб и корм для скотины на всю светлую седмицу. А бабы и девушки белили печи, мыли лавки, скоблили столы, вытирали мокрыми тряпками запыленные стены, обметали паутину.
Во вторник на страстной поили скот на рассвете сеченым молоком (семена льна и конопли толкут в ступе и, разводя водой, приготавливают из них молоко) — от болезней.
В среду на страстной обливали скот снеговой водой.
Великий четверг. К чистому четвергу крестьяне старались приурочить убой скота и свиней, предназначенных для праздничного стола и для заготовки впрок. Считалось, что угодник Божий, чистый четверг, сохраняет мясо от порчи, особенно если к нему обратиться с короткой молитвой: «Чистый четверг, от червей и от всякого гада сохрани и помилуй на долгое время».
Варили кисель (обычно овсяный), выносили его в миске на улицу и кричали: «Мороз, Мороз! Иди кисель есть! Не бей наш овес, нашу рожь, а бей быльник да крапивник!» или «Мороз, мороз, не морозь наш овес! Киселя поешь, нас потешь!»
Обряды. В этот день хозяин перед восходом солнца выходил на улицу и потряхивал соху, чтобы хлеб лучше родился. В иных деревнях выходили из дома мужчины и женщины и изображали пахоту, молотьбу, косьбу, даже разыгрывали сцены полевых работ в доме, полагая, что это скажется лучшим образом на самих работах и на урожае.
Тверские мужики в великий четверг садились верхом на кочергу и трижды объезжали вокруг избы, огорода и поля, произнося при этом: «Крот, крот, не ходи в мой огород, в день чистого четверга тебе в… кочерга». Хозяйки, заботясь о курах, выносили четверговую золу в курятник. По отношению к домашнему скоту тоже проделывался целый комплекс действий. Мальчики с восходом солнца бегали с колокольчиками на шее вокруг деревни, «чтобы скотина прямо с пастбища ходила домой, а не плутала». У лошадей и коров подрезали хвосты. Клочок обрезанной шерсти затыкали за матицу, чтобы скотина знала дорогу домой. Чесали лошадей, чтобы «чище и здоровее были!-.
Костромичи с той же целью разыгрывали сценку-диалог: один из домочадцев забирался на печь, другой — на чердак к трубе. С печи -V кричал в трубу: «Дома ли теленки?» С чердака отвечали: «Дома, дома!» — «Дома ли лошадушки?» — «Дома, дома!» И так перебиралась вся скотина.
В Вятской губернии происходило следующее: в великий четверг до восхода солнца хозяйка дома нагишом бежала со старым горшком в руке на огород и опрокидывала горшок на кол; горшок оставался опрокинутым на колу в течение всего лета. Считалось: он предохраняет кур от хищной птицы.
В костромских деревнях девушка до восхода солнца садилась на помело, распускала волосы и в одной рубахе, без пояса, объезжала дом с постройками. Подъехав к окну, обращалась к матери: «Тетка Анна, скотина дома?» — «Дома!» Та ее благословляла. И так девушка проделывала три раза.
В Западной Сибири в великий четверг хозяин отправлялся в лес, «вырубал в пне небольшое углубление и собирал туда муравьев, говоря при этом: «Как эти муравьи плодятся, так бы у меня, раба божия (имя), плодились овечки: беленькие, черненькие и пегенькие. Ключи замок словам моим. Аминь!»
Уборка. Великий четверг называли также чистым четвергом. Чистили дом, двор, огород от грязи, накопившейся за зиму. В этот день самым тщательным образом мыли и украшали избу: расстилали чистые, праздничные половики, развешивали красивые полотенца и занавески, кое-где посыпали белым песком пол в горнице.
В чистый четверг, по народному убеждению, даже «ворона своих воронят в луже моет». На этом основании и бабы считали своим долгом мыть ребят, а иногда и поросят. «Если в чистый четверг вымоешь, — говорили они, — весь год чистота в избе водиться будет». Девушки мылись в чистый четверг, твердо веруя, если на утренней заре хорошо вымыться, вытереть тело полотенцем и отдать затем это полотенце «оброшнику», то от женихов отбоя не будет, и в самом скором времени непременно выйдешь замуж.
Омовение. В память омовения Спасителем ног апостолов было принято умываться в великий четверг с серебра. Для этого клали в оду серебряную монету. Ярославцы считали: кто первый умоется — лицо белое будет.
Глухой ночью, далеко до рассвета, чтобы ворон не успел выкупать своих птенцов, шли бабы на речку (вода для обряда должна быть непременно проточная) с ведрами и кувшинами. Черпали воду на восходе солнца и перед домом сначала обливались сами, а потом будили мужа и взрослых детей, заставляли их также обливаться с головы (маленьких детей мыли в теплой воде). Кроме того, женщины еще до выхода на реку в темноте пряли катушку ниток, ссученных в обратную сторону. После того как они совершили обряд омовения, перевязывали этими нитками руки на запястьях, ноги на предплюснах и поясницу — как себе, так и каждому из членов семьи, чтобы весь год не болеть (носили эти перевязки обычно до тех пор, пока они не изотрутся).
В Вологодской губернии воду для четвергового умывания брали из речки или колодца до рассвета. Затем девушки шли на хмельник, где произносили: «Как хмель любят добрые люди, так бы и меня любили!»
Обычно в великий четверг, невзирая на непогоду, люди ходили на реку и окунались в ней, даже если на реке был еще лед. Соприкосновение с водой должно было принести здоровье и силу на всю сельскую работу.
Обязательным было и купание в бане. Мылись в бане до восхода солнца, говоря, что и ворон перед этим днем купает детей своих… Всходя на полок, приговаривали: «Крещеный на полок, некрещеный с полка». Выходя из бани, оставляли на полке ведро воды и веник для «хозяина» (баенника) и, перекрестившись, произносили: «Тебе, баня, на стоянье, а нам на здоровье!»

Баенник

Баенник живет в бане за каменкой, чаше всего под полком, на котором обычно парятся.
Верили, что баенник моется после всех, обыкновенно разделяющихся на три очереди, а потому четвертой перемены или четвертого пара все боялись: «он» накинется — станет бросаться горячими камнями из каменки, плескаться кипятком; если не убежишь задом наперед, он может совсем обжечь. Мыться людям, говорили, полагается около 5—7 часов пополудни.
Баенник стремится владеть баней нераздельно и недоволен теми, кто покусился на его права, хотя и временно.
Избегая баенника, во многих северных лесных местностях (например, в Вологодской губернии) в баню не ходили, предпочитая париться в печках.
Не любит баенник смельчаков, которые хвастаются посещением его жилища не в указанное безопасное время. Так как на нем лежит прямая обязанность удалять из бани угар, то он же может наводить угар на тех, кем он недоволен.
Однако считалось, что баенник очень любит, когда приходят к нему жить родильницы до третьего дня после родов, а еще лучше на неделю.
Заискивали расположение баенника тем, что приносили ему угощение — кусок ржаного хлеба, круто посыпанный крупной солью. Чтобы навсегда отнять у него силу и охоту вредить, ему оставляли в дар и черную курицу. Когда выстроят, после пожара, новую баню, то такую курицу, не ощипывая перьев, душили (а не резали) и закапывали в землю под порогом бани, стараясь подгадать время под чистый четверг. Закопав курицу, уходили из бани задом и все время отвешивали поклоны на баню.
На месте бывших бань никто не решался ставить избу: либо одолеют клопы, либо обездолит мышь, либо падет весь домашний скот.

Четверговая соль. Сугубо великочетверговым делом было приготовление четверговой соли: обычную крупную соль заворачивали в тряпочку и перепекали в печи, иногда с квасной гущей (клали в старый лапоть и бросали в огонь). Пережженную соль толкли, просеивали.
Крестьяне объясняли, что такая соль оказывалась очищенной от скверны, т.е. от прикосновения руки Иуды-предателя, поэтому она обладала целебными свойствами и хранилась в течение года как лечебное средство для людей и скота.
Эта соль считалась особенно пригодной для того, чтобы посолить ею первые, освященные после святой заутрени пасхальные яйца.
Четверговый хлеб. Каждый крестьянин подавал в церкви заздравную просфору (по силе своей она была равнозначна благовещенской). Во Владимирской губернии крестьяне верили, что в великий четверг Господь невидимо благословляет тот хлеб, который в этот день подается к обеду. Поэтому крошки и куски, оставшиеся на столе, тщательно собирали и хранили как святыню, исцеляющую во время болезни.
Уход за волосами. В великий четверг девушки ходили утром под яблони чесать волосы — чтобы хорошо росла коса.
В великий четверг существовал обычай (исключительно приуроченный к этому подвижному церковному празднику) первого пострижения волос у ребят, у которых они с первого дня рождения еще не стриглись. В этот же день подстригали у овец шерсть на лбу, у кур, коров и лошадей — хвосты. Считалось, что благодаря стрижке у овец будет руно длиннее и гуще; лошади не станут скакать через изгороди и портить колья, а у коров не исчезнет молоко и они не потеряются в лесных чашах.
Обряды со скотом. В великий четверг хозяева даже гадали о судьбе своей скотины, для чего до восхода солнца примечали; если скотина лежит головой, обращенной на закат, то это добрый знак, и такое животное благополучно прогуляет все лето; та же, которая стоит или лежит головой к воротам, — ненадежна для дома и может пропасть. Чтобы этого не случилось, маленьким ребятишкам велели с колокольчиками в руках три раза быстро обегать двор «стариком». При этом нельзя было упасть, ни с кем не столкнуться и не поскользнуться.
В Новгородчине бабы открывали печную трубу и, набрав в подол овса, взбирались на крышу. Потом кричали в трубу: «Коровы-то дома?» Кто-нибудь из семейных подавал им из избы успокоительный ответ, и бабы «уговаривали» животных: «Коровушки, в лесу не спите, домой ходите». Затем, выйдя на двор, отдавали овес скотине.
В некоторых местах крестьяне прикармливали домового, для чего выпрядали нитку в левую сторону, обводили ею вокруг двора три раза, спутывали ноги цыпленка также три раза и обносили его вокруг стола с приговором: «Чужой домовой, ступай домой, а свой домовой, за скотиной ходи, скотину паси».
Чтобы куры неслись на своем дворе, их кормили зерном, насыпанным в обруче. А чтобы ястреб не таскал кур и цыплят, эту хищную и злобную птицу устрашали кринкой с выбитым дном, которую оставляли на огороде. Там же к огородной изгороди, по возможности ко всем кольям, привязывали нитки. Делали это до восхода солнца, чтобы никто не видел, не сглазил.
Чтобы заговорное слово было крепко, ходили в лес (также до солнечного восхода) за можжевельником. Войти в лес надо было с молитвой: «Царь лесной и царица лесная, дайте мне на доброе здоровье, на плоди род». После этого нельзя было тут же умываться, молиться, следовало соблюдать строжайшую тайну. Дома принесенные ветки надо было разбросать по двору и хлевам, — считалось, только в этом случае не постигнет семью никакая напасть и не стрясется никакой беды над скотиной.
В Новгородчине и этих мер, как считали, недостаточно, и для полной уверенности принесенный из лесу можжевельник до восхода солнца жгли на сковороде или жестяном листе посредине избы, на полу. Все члены семьи должны были скакать через этот огонь, запасаясь на весь год здоровьем и спасаясь от дьявольщины, которая в этот день особенно хлопотлива и проказлива. Считалось, что у колдунов и ведьм в эту ночь бывают самые важные свидания с нечистой силой, от которой может спасти можжевельник. Иногда через дымящийся можжевельник прогоняли скотину. Скотину еще и стегали вересом, чтобы не лягалась.
В самых разных местах можжевельником окуривали внутренние помещения, огород, вымя коровам и козам, бочки для огурцов и капусты.
Вологжане советовали ночью прийти в лес, снять с себя нагрудный крест, закопать его в землю и затем говорить: «Владыко лесной, есть у меня до тебя просьба», — и леший не замедлит явиться.
Белозерские крестьяне верили в появление лешего лишь в том случае, когда, сидя на старой березе, громко крикнешь три раза: «Царь лесной, всем зверям батько, явись сюда». И тогда можно было бы смело спрашивать его о том, что тебе нужно, — он скажет все тайны и объяснит будущее.
Приметы. Кто в великий четверг легко и рано встает, встает рано весь год.
Если в великий четверг холодно, то весна холодная до седьмой недели после Пасхи, если дождь — то мокрая.
В великий четверг полнолуние — весной большая вода.
Какова погода в чистый четверг — такова и в Вознесение.
В ночь на великий четверг не замерзнет — к теплу.
Если в великий четверг легкий ветерок — к урожаю ягод, плодов, орехов.
Пятница. Женщины приступали к стряпне. В богатых домах жарили и варили мясо и рыбу, пекли куличи, украшая их мармеладом, монпансье и другими конфетами. В бедных семьях куличи без всякой сдобы покупали у местных лавочников или Калашников и барашни-ков. Но так как калашники или барашники развозили по деревне свои куличи примерно за неделю до праздников, то на пасхальном столе крестьянина-бедняка обычно красовалась плоская и твердая, как дерево, булка не дороже пяти алтын или двух гривен. Но некоторые крестьяне не могли позволить себе и этой роскоши. Таким беднякам обычно приходили на помощь родственники. Впрочем, и посторонние не отказывались помогать.
В страстную пятницу нередко можно было видеть баб, разносящих по домам бедняков всякие припасы: молоко и яйца, творог и кулич, а то и кусок мяса (хотя распоряжался мясом мужик, и баба без спросу не могла и подступаться к мясу).
Мужики среднего достатка хотя и не прибегали к помощи зажиточных соседей, но редко обходились без займов. Кроме того, они продавали что-нибудь из деревенских продуктов (дрова, сено, мятая пенька и прочее), чтобы на вырученные деньги купить четверть или полведра водки, пшеничной муки для лапши и пшена на кашу. Обязательно оставить денег на то, чтобы «купить Богу» масла и свечей и заплатить попам.
Примета. Говорили: если на страстную пятницу пасмурно, то хлеб будет с бурьяном.
Суббота на страстной неделе — великая, красильная. В страстную субботу красили яйца, пекли куличи, готовили пасху и освящали их в церкви. Это было большим искушением — ведь шла седьмая неделя поста, самая суровая.
В этот же день купались или обливались на дворе водой, окуривали жилье, предохраняя обитателей от болезней и бед, мыли и чистили все в доме, И в домах, и в церквах черные и темно-фиолетовые ткани и ленты вокруг икон меняли на красные и розовые (в обиходе это называлось «менять черноту на красноту»). Негасимую великопостную лампадку меняли на розовую пасхальную. Завозили в храмы пасхальные свечки из пурпурного воска, которые зажигали за несколько мгновений до полуночи. Священники и причт облачались в красные, розовые и белые одежды.
Все хозяйственные хлопоты заканчивались обычно к вечеру великой субботы, когда народ спешил в церковь слушать чтение «страс-тей». Долго длилось это монотонное чтение, поэтому многие покидали чтеца, чтобы помолиться где-нибудь в углу или поставить свечку святой Плащанице или же просто присесть где-нибудь в притворе и подремать.
Всю пасхальную ночь народ хлопотал у храма: расставлял смоляные бочки, готовил костры; мальчишки бегали по колокольне и расставляли фонари и плошки, а самые смелые мужики и парни лезли на купол, чтобы осветить и его.
По мнению крестьян, в пасхальную ночь все черти бывают необычайно злы, так что с заходом солнца мужики и бабы боялись выходить на двор и на улицу: в каждом быке, в каждой собаке и свинье они видели оборотня, перекинувшегося в животное. Даже в свою приходскую церковь мужики избегали ходить в одиночку, точно так же, как и выходить из нее.
Злились черти в пасхальную ночь потому, что уж очень им в это время солоно приходится: как только ударит первый колокол к заутрене, бесы, как груши с дерева, сыплются с колокольни на землю. Кроме того, как отойдет заутреня, чертей немедленно лишали свободы: скручивали их, связывали и даже приковывали на чердаке. Чертям это, разумеется, не нравится. Православные люди любили смотреть, как мучаются привязанные черти. Для этого они шли на чердак или в темный угол двора с той самой свечой, с которой простояли пасхальную утреню. Говорили: стоит только выйти с пасхальным яйцом на перекресток дорог и покатить яйцо вдоль по дороге — тогда черти непременно должны будут выскочить и проплясать трепака.
Считалось, что в таком же затруднительном положении бывают в пасхальную ночь ведьмы, колдуны, оборотни и прочая нечисть.
Опытные деревенские люди умели не только опознавать ведьм, могли даже с точностью определить весь их наличный состав в деревне. Для этого они вставали с заговенным творогом у церковных дверей и держались за дверную скобу (считалось, что ведьмы будут проходить и, по хвостам, их можно сосчитать всех до единой). Колдунов опознать еще легче — достаточно во время пасхальной заутрени обернуться и поглядеть на народ: все колдуны будут стоять спиной к алтарю.

Колдуны

Колдуны обычно люди старые, с длинными седыми волосами и нечесаными бородами, с длинными нестрижеными ногтями. В большинстве случаев они люди безродные и всегда холостые, однако имеющие любовниц. Избенки колдунов, в одно окошечко, маленькие и сбоченившиеся, ютятся на самом краю деревень, и двери в них всегда на запоре. Хотя внешне колдунов уважали, с почтением кланялись при всякой встрече и угощали водкой, тем не менее скрытно их глубоко ненавидели. Поэтому, когда общее негодование достигало критического состояния, оно сопровождалось жестокими побоями. Иногда и единолично расправлялись с колдуном. Для этого, говорили, достаточно ударить его на-отмашь левой рукой, не оборачиваясь назад. Если при этом прольется кровь, то чародей уже потерял свою силу и в колдуны не годится.
Считалось, что колдуны могут наговорить на хлеб, соль, воду и прочее, напустить по ветру и по следу, послать порчу на «относ», то есть подкинуть наговоренные вещи, и кто их поднимет, тот и захворает.
Приемы, к которым колдуны прибегают, очень разнообразны. Силь-ному колдуну довольно взглянуть своим недобрым косым взглядом, чтобы заставить чахнуть. Колдуну слабее нужен заклятый порошок, чтобы бросить его на жертву по ветру: дело сделано, если хоть одна порошинка попадет на человека или скотину.
Через наговоренную сильным колдуном вещь достаточно перешагнуть, на наговоренное место стоит только сесть, чтобы захворать.
Иногда бывало достаточно, чтобы колдун лишь слегка ударил человека по плечу.
Говорили: тот колдун, который причинил порчу, снять ее уже не в силах. Если свой колдун успел обезопасить от всяких чар, то чужому тут нечего делать.
Для изобличения колдунов народ знал три средства: вербную свечу, осиновые дрова и рябиновый прут. Считалось, если зажечь умеючи приготовленную свечу, то колдуны и колдуньи покажутся вверх ногами. Или истопить в великий четверг осиновыми дровами печь, как тотчас все колдуны придут просить золы. Рябиновая палочка помогала якобы опознать колдунов во время светлой заутрени: они стоят задом к иконостасу.
В Новгородской губернии советовали распознавать колдунов несколько иначе. Взять в руки первое яйцо молодой курицы и во время светлой заутрени стоять на таком месте, откуда видно было бы всех молящихся; тогда у колдунов удается заметить даже рога на голове.
В Калужской губернии колдунов узнавали по тому, что они приходят на Пасху в чужую избу огня просить.
В Сарапульском уезде Вятской губернии указывали еще на «соро-кообеденный ладан» (пролежавший на престоле во время сорокоуста). Если такой ладан растереть в порошок и всыпать в вино, пиво и дать подозрительному человеку выпить, то он начнет ходить по избе из одного угла в другой и дверей не найдет. Если е это время дать колдуну напиться поганой воды, хотя бы из лоханки, он охотно выпьет и затем потеряет всю силу.

Приметы. В субботу этой же недели заклинали мороз, чтобы не морозил овес, лен, коноплю. В великую субботу солнце встречалось с месяцем: ясный солнечный день встречи — лето будет доброе, туман и пасмурно — лето плохое.
Темная ночь на Пасху — к урожаю.