Социальная структура административного аппарата и «первый набор»

«Немецкая» труппа из шестидесяти девяти подростков была собрана пастором Грегори из детей служилых и торговых иноземцев зимой 1672 года. Но уже летом 1673 года было приказано отобрать на «комедийную службу» двадцать шесть русских ребят из сыновей подьячих и составить из них новую труппу театра. После «строения» «Артаксерсовой комедии» задумали «действовать» и другие «книги» из Библии, но только на своем родном языке. Для этого и были набраны в комедианты русские из Новомещанской слободы, в основном из подьячих: «Васька Мешалкин с товарыщы» – всего человек пятьдесят.

Историками театра часто отмечается, что первый в России театральный «режиссер» и «педагог» Иоган Грегори с 1673 по 1676 гг. (полноценный трехгодичный курс обучения после смерти Грегори доводил Чижинский) обучал «комедийному делу» русских юношей, набранных «не по призванию или охоте, а по государеву указу». Так историк Л. Гуревич предполагает: «Ребята эти были набраны, как рекруты, вне всякой зависимости от их охоты и влечения к комедийному делу, а по развитию своему были, очевидно, значительно ниже тех школьников, которые обучались у Грегори латинскому языку. Большинство из них, вероятно, и азбуки не знало, и приставленный к ним для обучения помощник Грегори, Юрий Гивнер (или Гювнер), преподаватель немецкого и латинского языка, «родом из Саксонской земли», человек даровитый и по характеру буйный, вероятно, немало помучился с ними, разъясняя им смысл комедийных текстов и, заставляя их накрепко вдолбить свои роли. Очевидно, никакого другого общего или сценического обучения эти первые русские актеры не проходили».[14]

Мы сознательно выделили предположительно-вероятностный характер изложения исторического материала (курсив в цитате наш – А.Т., Е.Р.), притом, что «многое еще остается невыясненным с достаточной определенностью относительно театра при царе Алексея». К сожалению, эти предположения трансформировались в устойчивую традицию отношения к уровню образования «первых комедиантов» и к методу их обучения комедиальному искусству.

На наш взгляд, для того чтобы определить качественный уровень первого набора, необходимо рассмотреть первые страницы истории возникновения русской театральной культуры в контексте общего образования на Руси второй половины XVII столетия. Регламентированное же обучение, которое, как правило, акцентируется через обоснование его «классовыми» мотивациями, имеет более существенные социально культурные корни.

При всей социально-культурной, религиозно-идеологической и государственно-политической значимости, на само устройство Комедийной хоромины, сценические декорации, технику, костюмы, световое оформление и пр. оформительские нужды не жалели средств, при том, что царская казна терпела достаточно бедственное положение. Исходя только из этого, плюс личностная заинтересованность организаторов, можно заключить, что качественный состав первого набора не мог отдаваться на волю случая, и не проходить какого-либо отбора.

Для этого требуется выяснить, что представляли собой «сыновья подьячих» и «дети из Новомещанской слободы». Известно, что «слобода» – часть посада, т.е. пригородного поселения в Русском государстве XI–XVII вв., население которого временно освобождалось от государственных повинностей. Различались слободы стрелецкие, монастырские, ямские, иноземные, в городах – слободы ремесленников. Посадские люди делились на имущественные категории: лучшие, средние и молодшие (с XVI в. первостатейные, среднестатейные и неимущие). То есть, слободы и посады обладали относительно самостоятельной, автономно действующей структурой, аналогичной западноевропейской цеховой организации средневекового города.

Историки часто называют театральных неофитов «детьми из мещан», определяя их как бы по сословному признаку. Действительно, Мещанская слобода была построена в 1671 г. (за два года до первого набора в комедиальную школу 1673 г.) для пленных белорусов, оказавшихся в Москве вследствие войны с Польшей. Их и стали именовать мещанами («имя до сих пор неизвестное в Великой России» по выражению С.М. Соловьева). Среди белорусов не могло не быть грамотных людей, знающих устройство «школьного театра», по причине его широкого распространения на Западе Руси не только в иезуитском варианте, перешедшем из Польши, но и в православной школьной традиции. Но мещане, как податное сословие из бывших посадских людей – ремесленники, мелкие торговцы и домовладельцы в Российской империи возникает только во второй половине XVIII века (официально – с 1775 по 1917 гг.).

Из Новомещанской слободы были выбраны юноши числом в 26 человек в комедианты и отведены «в Немецкую слободу к магистру Годфриду». Как предполагается, большинство из них оказались более способны для обучения «ремесленно-декорационному» делу. «Но и этих учеников недоставало, брали подьячих и отсылали магистру Иогану Годфриду для научения комедийного дела».

В XVII столетии наибольшей грамотностью отличались те слои населения, профессия которых была непосредственно связана с чтением и письмом: духовенство и «дьячество». Это сословное разделение положило начало процессам дифференциации образовательных систем на «общие» («учительные») и специализированные. Как пишет историк С.М. Соловьев в своем многотомном труде «История России с древнейших времен»: «Духовенство было единственным обязательно просвещенным сословием в России: боярин не был даже обязан уметь читать и писать; священник не мог не быть грамотным; дьяк и подьячий были грамотны, но их грамотность служила им только внешним средством для достижения известной цели; тогда как от священника требовалась не одна грамотность, от него требовалась учительность…».[15] Ко второй половине XVII в., начиная с почина «дерзкого нововводителя» А.Л. Ордина-Нащокина, а затем А. Матвеева, неродословное думное дворянство и думные дьяки переменили традицию «функциональной грамотности» в дьячестве на грамоту общую, универсальную.

Итак, к двум известным направлениям обучения и использования грамотности – «учительское» (духовенство) и специализированное – в среде служилого сословия возникает еще одно – «общеобразовательное».

Подьячий – канцелярский служащий в приказах – органах центрального и местного дворцового управления Русского государства XVI–XVIII вв. Их именовали как «служилые люди по прибору», т.е. «чиновники». Различались подьячие старшие, средние и младшие. Старший подьячий – ближайший советник дьяка, начальник структурной части приказа (стол, повытье). Организация приказов имела мобильную структуру. С.М. Соловьев в своей «Истории…» отмечает: «С развитием государственной деятельности каждое дело вело к учреждению нового приказа (выделено нами – А.Т., Е.Р.), и число приказов увеличивалось все более и более» (там же, с. 282). То есть, приказы обладали такой разработанной и разветвленной структурой, что обладали автономным статусом саморазвития «системы в системе».

Площадные подьячие составляли прошения частным лицам и выступали в роли ходатаев по делам; они объединялись в корпорации, самой известной из них была так называемая «Ивановская площадь» в столице. Стать подьячим в принципе мог каждый грамотный и способный к делам вольный человек. В Посольском, Разрядном и Поместном приказах существовали специализированные училища (на основе общей грамотности), готовившие подьячих по их профилям. После более или менее (в зависимости от способностей и обстоятельств) продолжительной службы в «младших» (переписавших бумаги) подьячий становился «средним», составлявшим документы и справки, а затем «старшим» или «справным», руководящим делопроизводством своего «стола» и редактировавшим исходящие документы. Успешная служба производила в дьяки. Личностный и индивидуальный профессиональный рост способствовал развитию самообразования. Из разряда думного дьячества Посольского приказа, вышло много деятелей, связанных с научными и литературными интересами (яркие примеры, знаменитый «Хронограф» братьев Щекаловых, «летописные книги» Ивана Тимофеева под общим названием «Временник» и др.)

Посольский приказ – центральное дипломатическое ведомство государства. Имел большой штат опытных дьяков и подьячих, переводчиков с письма и с голоса (толмачей), заграничных резидентов, писцов, художников, свое училище, готовившее квалифицированных посольских служащих. Приказ давал точные задания и принимал отчеты послов, посланников и гонцов, собирал международную информацию. Начальник приказа обычно был главой правительства (боярин А.С. Матвеев).

Посольский приказ в своей библиотеке имел значительное собрание книг на различных языках: латинском, греческом, польском, французском, итальянском, немецком, голландском и английском (преобладали сочинения латинских авторов). Они покупались по специальному заказу за границей русскими агентами и послами по спискам, дававшимся им из Москвы. (Особенно многочисленны были поступления при «начальстве» А.Л. Ордина-Нащокина.) Многие из них были переведены на русский язык и получили широкое распространение.

Выбор «детей подьячих» из «посольских» для обучения комедийному искусству был связан не только с непосредственным подчинением своему начальнику А.С. Матвееву, но и с более существенными причинами.

В предисловии к книге академика С.Б. Веселовского «Дьяки и подьячие в XV–XVII вв.» историк В.И. Буганов пишет: «В литературе не раз отмечалась большая роль дьяков и подьячих, или, выражаясь языком XIX века, чиновников, в русском государственном управлении XV–XVII вв., именно к этому времени относится появление и значительное увеличение дьяков и подьячих, формирование кадров центрального и местного управления, зарождение и разрастание бюрократии, что тесно связано с процессом развития единого централизованного государства и его перерастания в государство абсолютистское.

В отличие от бояр, окольничих, думных дворян, приказных судей, городских наместников, принадлежащих к социальной верхушке и непосредственно руководивших учреждениями, дьяки и подьячие (приказные люди или «приказное семя», как их нередко именовали современники) непосредственно работали в качестве исполнителей в тогдашних канцеляриях, осуществляя, в частности, функции делопроизводителей»[16].

Близость ко двору во все времена делала государственных служащих подвижными и восприимчивыми ко всем новоизменениям и инновациям (новообразованиям), зачастую противоречивым и противоестественным для общепринятой традиции. Как и в случае с «бесовскими игрищами», которые менее чем четверть века назад (царская грамота 1648 г., пресекшая деятельность скоморохов) были жестоко запрещены, а теперь (1672) назначаются государственным делом особой важности.

При вступлении в государеву службу, которой числилось обучение комедийному делу, прекращалась та относительная свобода детей казенных служащих. На дворе пастора Грегори располагалась «школа», где обучали комедийным премудростям, «а чтобы они не разбегались, возили их в Немецкую слободу на казенных подводах под караулом и в школе держали силою».

При Алексее Михайловиче существовал особый Приказ тайных дел (1654-76 гг.), который представлял собой личную канцелярию царя и управлял дворцовыми владениями. Тайных приказ ведал и делами политическими, и экономическими, и организовывал поиски руд и строительством мануфактур, и, наряду с этим, занимался не менее значительным делом – устроительством увеселительных и зрелищных забав, которых при молодой жене Наталье Кирилловне значительно прибавилось.

И вот что примечательно, ни Посольский приказ (непосредственное ведомство основного застрельщика театрального дела А.С. Матвеева), ни Приказ тайных дел (управляющий всеми малейшими перемещениями при дворе), ни гибкая система всевозможных приказов (насколько было возможным, по тем значительным затратам и материальных и людских средств, ушедших на действование первых сценических постановок, создать «Комедиальный» или «Потешный» приказ, прототип «Министерства культуры»), – ни одна из действующих административных систем не взяла на себя непосредственного обеспечения «дела государственной важности». Более того, процесс обучения, проходивший на дворе пастора Грегори, а позже – на дворе Люддена, был, как бы, выведен за пределы «общинной» жизни

3.2. Маргинальный принцип обучения комедийному делу. Необходимо особо выделить важный культурно психологический аспект в системе обучения новоявленных комедиантов – «школьный хронотоп» – «время и место» действия. Царевы комедианты оказались в замкнутом («цеховом») пространстве иноземной слободы («двор Грегори», «двор Люддена»). Это создавало предпосылки маргинального (от лат. marginal – побочный, на полях; от англ. – крайний), т.е. «промежуточного» положения по отношению к своим родовым традициям. Личности (социальные слои, группы), оказавшиеся на «окраинах», на «обочинах» основных «структурных подразделений» или доминирующих социокультурных норм и традиций в Древней Руси XI–XII вв. назывались изгоями.

Общее состояние «умственной смуты», в котором пребывало тогда население традиционной Московской Руси под влиянием западных «новшеств», выражалось, с одной стороны, внутренним протестом против «душегубительного дьявольского наваждения» «бесовской потехи», а с другой – миросозерцанием «светского» образованного просвещения. Духовный «раскол» из конфессиональной сферы («староверчество» и «никонианская» реформа церкви 1653 г.) вошёл в среду культурных традиций и новообразований.

Социально психологический аспект «умственных брожений» и духовной драмы обучающихся «срамному делу» представлен в пьесе А.Н. Островского «Комик XVII столетия», написанной к двухсотлетию первого театрального представления на Руси в 1872 году. Формально сюжет «датской» пьесы прост: подьячий старик Кочетков полон отчаяния, что его сыну предстоит участвовать в «бесовских игрищах», но, узнав о наградах, ожидающих участников царских «потех», он сам приводит своего сына к боярину Матвееву: «Да будет он царев комедиант».

В пьесе А.Н. Островского обозначены разные социальные «круги»: две семьи мастерового и подьячего, готовых по любви и согласию соединиться в одну; дом «просвещённого» и «терпимого» боярина Ртищева; «школьная комната», – где все охвачены «умственным брожением» соблазна и смятения по отношению к готовящемуся «комедийному действу».

В драме Островский выводит историю простой семьи, попавшей в «трагическое» положение – жениха по высочайшему распоряжению забирают в группу пастора Грегори учиться комедийному делу для увеселения царя. Островский, ради «правды художественного замысла», нарушает историческую последовательность событий (Грегори, а позднее Чижинский, только с 1673 по 1676 гг. обучали «комедийному делу» русских юношей). Фактическая неточность была необходима художнику для того, чтобы дать «поэтическое» изображение общего культурного значения этого знаменательного факта в общественной жизни государства Российского. Но драматургическая художественность Островского вскрывает глубинные системы отношений, а именно, трагический конфликт взаимного непонимания.

В рукописной драматургии второй половины XVII столетия начинает прослеживаться «конфликтно-художественная» манера изображения поведения людей – нарушение человеческого взаимопонимания как повторяющееся явление. Персонажи «Артаксерксова действа» время от времени неверно понимают друг друга. Внешне драматургический словесно-стилистический прием недоразумения в жанре школьной драмы создает парадоксальную неконтактность действующих лиц, которая в начале следующего столетия станет реальной приметой времени (Державина, Демин).

Это было «трагическое» начало того драматического узла русской культуры, который психологически вмещал в себя глубинные пласты сложных духовных образований смутного времени. Национальный внутренний конфликт, переплавивший в «тигле двоеверия» языческие «рудименты» (остатки) и христианство, которое также раскололось на старообрядческий уклад «древнерусского домостроя» и новых социальных форм притязаний Москвы на звание «третьего Рима» в общеевропейской политике.

В это время возникают все те мировоззренческие проблемы, которые в XIX веке принимают форму идеологии культурно-политического раскола на «западников» и «славянофилов», а в XX столетии выражаются в процессах духовного обнищания и потери «национального лица».

«Маргинальный» принцип проявляется достаточно противоречиво в русском характере «смутного» и «бунташного» века. Документально известен факт, что со смертью Грегори в феврале 1676 г. учеников перевели в другое помещение, на «двор Люддена», по той причине, что школа Грегори была вся изломана русскими ребятами: «ученики были так буйны, что в короткое время успели разрушить печи, выломать окна, полы, ставни и лавки и все это сжечь». Психологически этот момент аффективного поведения можно охарактеризовать как психофизическую компенсацию (всплеск пароксизма), сброс напряжения, накопившегося за годы существования в инородной среде.

С другой стороны, так называемый «маргинальный» принцип лежит в основе любого творческого процесса, выраженный механизмами «отстранения–отчуждения», а для процесса создания сценического образа он выступает в качестве доминантной установки.

3.3. Административная элита как динамический элемент культурного развития. Можно утверждать, что по социальному составу «первый набор» в обучение «комедиальному», т.е. сценическому искусству представлял собой выходцев из высшего, элитарного слоя общественного устройства того времени, осуществляющий важнейшие функции культурной жизни. Подьячие, как административная элита (от французского elite – лучшее, отборное), исполняли роль динамического элемента развития общего уровня культуры и образования во второй половине XVII столетия. И только в следующем столетии петровских преобразований государственной системы управления подьячие обретут функции бюрократического балласта.

Так называемая элитарность, как социологическая характеристика, возникает вследствие острой общественно-исторической потребности, которая и производит необходимую «селекцию» (отбор) своих кадров.

Что касается принудительной регламентации, то хотя традиция русского «Домостроя» настаивает учить «по детям смотря и по возрасту, какие кому Бог способности даст», т.е. по «нраву» (природосообразный принцип народной педагогики), но так называемый принудительный характер обучения представляет собой традицию регламентированного обучения, исключающую всякую самодеятельность. Телесные наказания входят в общую систему образования как универсально-технический метод обучения: «Наказание корение имееть горько, а плод сладок».

Система организации первого театрального дела «государственной» важности носила двойственный характер внешней принудительной регламентации (больше по традиции, чем по нововведению) – с одной стороны, и внутренне свободной, «эклектичной», т.е., в буквальном смысле, избирательной – с другой.

Как и «актеры» традиции школьного театра, комедианты придворного театра именовали себя «неискусными и неосмысленными отрочатами» и просили публику о снисхождении, что соответствует уничижительному характеру «литургических» жанров в драме и литературе.

Сохранилась челобитная будущих актеров, находящихся в обучении, царю Алексею Михайловичу: «Бьют челом подьячишко Васька Мешалкин с товарищы. В нынешнем, государь, во (7)181 году июня (1672), в день, по твоему великого государя указу отослали нас, холопей твоих для научения комедийного дела, а твоего великого государя жалования, корму нам, холопем твоим, ничего не учинено, и ныне мы, холопи твои, платьишком ободрались, и сапожишками обносились, и пить-есть нечего, и помираем мы, холопьи твои, голодною смертию. Милосердный государь, царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа великия и малыя и белыя России самодержец! Пожалуй нас, холопей своих, вели, государь, нам свое великого государя жалование на пропитание поденной корм учинить, чтобы нам, холопем твоим, будучи у того комедийного дела, голодною смертью не умереть».

Царь не только удостоился рассмотреть сию челобитную, но и удовлетворил все пожелания челобитчиков – «пожаловал» и приказал выдать по четыре деньги на день каждому из своих комедиантов (по тем временам 20 копеек – на деньги и цены «предреволюционного» периода – достаточно значительная сумма). Расписки в получении этих денег сохранили нам имена товарищей Васьки Мешалкина: Николай и Родион Ивановы, Тимофей Максимов, Лука Степанов.

В качестве существенного примечания необходимо сделать замечание по поводу «смиренно-жалобного» стиля челобитной и так часто упоминаемого в ней слова «холопьи». Холопы, в России с X до начала XVIII вв. – категория населения, по правовому положению близкая к рабам. Изначально не имели собственного хозяйства и исполняли различные работы для своих хозяев. Холопами становились в результате пленения, продажи за долги, брака с холопом или холопкой. С XVII в. холопы получали в пользование землю и облагались повинностями. С введением в 1722 г. подушной подати холопы превратились в крепостных крестьян.

Товарищи Васьки Мешалкина явно преувеличивают свое бедственное положение, больше напоминая царю о казенной проволочке в назначении и выплате жалованья, о «бюрократическом» характере которой дети канцелярских служащих были прекрасно осведомлены. Кроме того, что более значимо, в официальном жанре челобитной явно присутствуют литературные допущения уничижительного стиля, говорящие о достаточно высоком уровне грамотности «холопьев» царевых, отданных в обучение «комедийному делу».

Резюме: Как и к каждому новому общественно-историческому начинанию, порождающему нечто качественно уникальное, неповторимое, оригинальное и к процессу становления театрального обучения также требовался творческий подход. Свободное динамическое созидание нового, связанное с определенным риском, требует не только внешне принудительной регламентации, но определенной статически качественной системы навыков и умений, совокупности правил, определяющих порядок действий.

Для начального опыта становления театрального дела в России таким внутренним культуральным регламентом (reglement, от regle – правило) могла быть развивающаяся система общего образования.

Учебно-исследовательские задания к дидактическому практикуму:

– Каким образом фактор социальной «элитарности» может проявляться в моделях театрального образования.

– Какие психологически-педагогические предпосылки развития личности может создавать маргинальный (оторванно-отчужденный) характер обучения.

– По каким параметрам можно определить личностно-ориентированный фактор обучения в условиях маргинальности.

– Какие формы регламентации возможны и приемлемы в условиях театрально-образовательной системы.