Ковокли рвакли

– Цвианг! – прогудела третья от края струна, которую Таня прижала ближе к середине грифа. Едва звук растаял, как на лоджии возникла круглая толстощекая голова в медном шлеме. Размером она была с порядочный котел и грозно вращала зрачками. Вид у головы был откровенно разбойничий. Искривленный нос был когда-то вмят чьим-то кулаком, а на щеке красовался длинный шрам...

– Ковокли рвакли? – прорычала она, когда ее зрачки, перестав вращаться, остановились на девочке.

– Никовокли не рвакли... Ошибочка вышла... – пытаясь спрятаться за контрабасом, пробормотала Таня.

Голова ухмыльнулась, обнажив сточенные желтые зубы, каждый из которых был с добрый кулак. Кроме того, стало заметно, что между двумя передними зубами застряло что-то ужасно похожее на подошву от ботинка.

– Че за «никовокли», в натуре? – хрипло спросила голова. – Где магический отзыв? Тебя че, не предупреждали, что я могу разорвать того, кто незаконно пользуется волшебными предметами? Клочки по закоулочкам и, типа, все такое.

– Нет, меня не предупреждали, – быстро выпалила Таня, сообразив, что в этом ее единственное оправдание.

– Да ни в жись не поверю! А коль не предупреждали, значит, ты не ведьма, а одна из лопухоидов!

– Нет, я ведьма... То есть я... Погодите, я все объясню...

Таня в испуге попятилась и, надеясь, что голова исчезнет, поспешно провела смычком по соседней струне.

«Вжиангг!» – толсто прогудела струна. Нет, голова не исчезла, зато рядом немедленно возникла другая, еще более бандитская, чем первая, украшенная пушистыми фельдфебельскими усами.

– Где нежить? Вякли бякли обвивакли? – спросила она голосом, который резал слух, как наждачная бумага.

Таня ойкнула, испытав жгучее желание оказаться за сто километров отсюда или, на худой конец, просто провалиться под пол.

– Вякли бякли обвивакли? – нетерпеливо повторила голова.

– Здорово, Усыня! – гаркнула та голова, что появилась на лоджии раньше. – Думаю, пришла пора кое-кого слопать. Кого-то, кто вызывает нас, не зная простейшего магического отзыва...

. – Точно, Дубыня... Давно пора проучить этих зеленых ведьмочек! Будут знать, как путать заклинания!

– Да она и не ведьмочка небось, а одна из лопухоидов... Ненавижу, когда эти ничтожества воображают себя чародеями. Руки бы поотрывал тому, кто дает им волшебные инструменты...

Таня в страхе схватилась за смычок. Она хотела взмахнуть им, зная, что от этого видения порой исчезают, но случайно задела еще одну струну. «Ну вот, опять! Да что же это такое!» – подумала она, испытывая дурное предчувствие. И предчувствие не обмануло.

«Дррианггг!» – ехидно тренькнула струна, и тотчас третья голова, лысая, как бильярдный шар, выкатилась рядом с первыми двумя. Лицо у нее было плоским как блин, с таким же, как и у блина, множеством мелких пористых рытвин, глаза точно узенькие щелки, зато огромный рот протягивался от уха до уха. Явственно ощущалось, что голова эта если и не совсем тупая, то с придурью.

– Горыани подниматурус? – мрачно спросила голова.

Таня убито молчала.

– Терпеть не могу, когда от меня одну голову перемещают. Это, выходит, мое туловище там сейчас одно торчит? Кто хошь подойти может и пинка дать? А если б я, к примеру, в битве был, то че, так вслепую и махать?

– Угу, Горыня! Это ты точно сказал. Типа, кто не заховался, я не виноват... – сказал Дубыня. – Я че, типа, сказать хочу. Я за пять минут до этого от скуки с двумя циклопами завязался: мол, че толкаетесь, одноглазые, давно вам не вламывали, и все такое... Один только размахиваться начал, а моя башка – раз! – и тут! То-то он щас небось моргает... То ли он мне голову снес, то ли чего. Непонятно, короче, как с безголовым махаться.

– Нет, точно надо ее сожрать! – решил за всех Усыня. – Говори отзыв! Ну? Не знаешь? Ну ты допрыгалась!

– Ковокли? Обвиватум? Горьяни? Зюзли Кызюкли? – наудачу выпалила Таня.

– Ага, вроде того... Прям в самую точку! – понимающе сказал Горыня. Голос у него звучал довольно ласково, однако девочке совсем не понравилось, как он облизнулся. Скверненько облизнулся.

Головы многозначительно переглянулись. Ус щелкнул, словно бич, и, обвив Таню за лодыжку, стал подтягивать ее к себе. Девочка рванулась, завизжала, но он был толстый, как корабельный канат.

– Жаль, рука там осталась... Взять нечем... Ну да ничего, мы ее и так... – примериваясь, пробормотал Усыня.

Дубыня забеспокоился:

– Слышь, братан, ты того... Не забывай нас-то. Оставишь нам куснуть? – сипло спросил он. – Мы ж тебя того, угощали...

– Когда это вы меня угощали? – возмутился Усыня.

– Ну как же? А немецкими рыцарями...

– Тьфу ты... Так то ж консервы! Их покуда вскроешь, ажно запотеешься!

– А ты бы открывашкой. После зато копьями ихними в зубах ковырять очень сподручно.

Защищаясь, Таня взмахнула было смычком, но Усыню это испугало не больше, чем если бы его попытались ткнуть спичкой. Пасть с громадными тупыми зубами была уже совсем близко. Некоторых зубов у Усыни не было, а остальные выглядели не лучшим образом.

– А-а-а! Не трогай меня! Тебе надо к стоматологу! – крикнула Таня, отчаянно упираясь ладонями чудовищной голове в лоб, чтобы ее непросто было проглотить.

– А это еще кто такой? С чем его едят? – поинтересовался Усыня.

– С бормашиной и со сверлами... Под майонез хорошо идет, особливо если вместе с перчатками и всеми щипчиками! – подсказал Дубыня. Из всех трех голов он был, похоже, самый всезнающий. И вдобавок с большим практическим опытом.

Изловчившись, Таня попыталась ткнуть великана локтем в нос. Тот удивленно моргнул.

– А для лопухоидки ты довольно смелая. Обычно они сразу в обморок хлопаются, – сказал он одобрительно.

– Я не из лопухоидов, говорю же вам! И контрабас не чужой! Мой папа Леопольд Гроттер!

Внезапно ус, сжимающий ей лодыжку, ослаб. – ЧТО? Ты дочь ГРОТТЕРА? Ты ТАНЯ Гроттер? Все три головы недоверчиво уставились на нее.

– Чем докажешь?.. Разве может такое быть, чтоб сама Гроттер простейших заклинаний не знала? Да Грот-теры, они ого-го все какие головастые были! Прям-таки жутко ученые! – усомнился Усыня.

– Да она это, она... И родинка на носу, и кудряшки... Вся личность ее, не врет... – зашептал Горыня.

– Ой, мамочка моя великанша! Ой, папочка мой титан! Ой, бабушка моя циклопша! Чтоб мне поперек треснуть и вдоль срастись! Глазыньки б мои не видели! – запричитал Дубыня. – Это ж дочь Гроттера, встретившая взгляд Той-Кого-Нет и оставшаяся в живых! Единственная, видевшая ее!

– Невероятно, мы ее чуть не слопали! Вот был бы кошмар! – багровея, прогудел Усыня.

– Ну и влетит нам, если она скажет Сарданапалу!

– Или Ягге! Или Поклепу! Но она не скажет... Не будет ябедничать на трех добряков, которые самую чу-чулечку-расчучулечку с ней пошутили? – залебезил Дубыня.

– Ничего себе пошутили! За такие шутки знаете что в зубах бывает? Впрочем, вам это уже не грозит, – проворчала Таня, сама удивляясь такой наглости.

– Мы дико извиняемся. Накладочка вышла! – сказал Усыня.

– Нестыковочка... – шмыгнул носом Горыня.

– Неувязочка... Ты должна была сказать «колобородун», тогда все было бы в порядке, – виновато выпалил Дубыня. – А теперь прощевай, пора нам! Нам вредно слишком долго оставаться в лопухоидном мире.

– Ага, а то еще тело утопает куда-нибудь и наломает дров. Лови потом этот безголовый чурбак. Ой, чудо-то какое, сказать, кого видели, так и не поверят! – закончил Усыня.

Торопясь улизнуть, три головы стремительно закружились на месте. Замелькали пунцовые от раскаянья уши.

– Погоди... Постойте! – крикнула было Таня, но лоджия уже опустела. Пораженная девочка так и не сумела задать им вопрос, который вертелся у нее на языке.

Кто такой Сарданапал? А Ягге? А Та-Кого-Нет? Стоило Тане произнести про себя третье имя, как голова снова закружилась... Почему-то в памяти девочки возникли тощие зеленые руки, тронутые тленом... Омерзительные отрубленные руки, тянущиеся к ее горлу...

«Отдай То, что ты прячешь! Я мертвая, ты живая... Ты виновата в том, что я умерла... Десять долгих лет после твоего рождения и десять веков до него я ждала этого часа», – прошелестел голос. Ледяная мертвая рука коснулась ее лица и, отдернувшись, растаяла...

«Это ж дочь Гроттера, встретившая взгляд Той-Кого-Нет и оставшаяся в живых! Единственная, видевшая ее!» – вспомнила Таня слова говорящей головы. Похоже, огромная голова тоже боялась эту Ту и поэтому со смесью страха и восхищения относилась и к самой девочке.

«Кого я видела? Кого?.. Что с моими родителями? Живы они или погибли? Если бы я хотя бы научилась пользоваться этой волшебной штуковиной! Может, тогда бы что-то прояснилось!» – уныло подумала Таня.

Забеспокоившись, что три огромных головы могли попасться на глаза Дурневым и переполошить их, Таня торопливо выглянула в комнату. Нет, у Пипы все спокойно, да и сама Пипа, кажется, пропадает у одной из своих подружек-подхалимок. Дядя Герман, проглотив все необходимые витамины, уехал в Думу, чтобы попасться там на глаза максимальному количеству влиятельных лиц и перед каждым растянуть рот в приветливом оскале перевоспитавшегося упыря.

Что касается тети Нинели, то из ее комнаты доносился жуткий грохот, как если бы кто-то через равные интервалы ударял кувалдой по полу. Похоже было, что мадам Дурнева вновь решила заняться аэробикой, а в такие минуты она не замечала даже того, что происходило у нее перед самым носом.

Неделя, минувшая со дня обретения контрабаса, выдалась у Тани на редкость удачной. Никто ее не трогал, не донимал, даже о ее присутствии в квартире вспоминали лишь тогда, когда она появлялась на кухне. Порой девочке казалось, что она стала абсолютной невидимкой. Во всяком случае, для Дурневых.

На самом же деле все объяснялось крайне просто. У всего семейства совершенно не было времени, чтобы отравлять ей жизнь: все были озабочены тем, что произошло с дядей Германом. Кошмарный погром был приписан внезапному умопомрачению Дурнева, наступившему от чересчур напряженной предвыборной кампании. Пропрыгав по квартире весь вечер, он отодрал всюду обои и изгрыз тапки, а после утихомирился и заснул в коридоре на полу, спрятав голову под коврик. Тетя Нинель и Пипа едва не грохнулись в обморок. Таня же совершенно не удивилась, сообразив, что кролик Сюсюкалка просто-напросто залез в норку.

На следующее утро дядя Герман проснулся уже в полном рассудке и был ужасно удивлен, обнаружив себя, мягко скажем, в непривычном месте. Он зашвырнул коврик в дальний угол коридора, умиленно поцеловал залаявшую на него таксу и вновь стал прежний – зеленый, язвительный и желчный. Тане оставалось только вздохнуть: как кролик дядя Герман нравился ей куда больше. У него даже появился определенный шарм.

«Некоторые родились людьми явно по ошибке. Оттого, наверное, они такие и противные», – размышляла ода.

Сам дядя Герман о своем помешательстве, равно как и обо всех вчерашних событиях, ничего не помнил. Правда, порой он становился странно задумчив и, поджав руки, как лапки, начинал мелко подпрыгивать на одном месте. Обычно это происходило в минуты, когда на глаза ему попадалась морковь или капуста. Именно по этой причине тетя Нинель решительно выбросила всю морковь и капусту из квартиры, полностью исключив их из меню. Пипе и Тане строжайше запрещено было даже случайно упоминать эти слова наряду со словами «лес», «зайчики», «прыг-скок» и вообще всем, что могло навести мысли дяди Германа на запретную тему.

Таня использовала каждую свободную минуту, чтобы провести ее рядом с магическим контрабасом. Как прежде это было с футляром, она теперь трепетно изучала инструмент со всех сторон, ощупывая каждую его мельчайшую трещинку, всякую незначительную шероховатость. Вскоре она могла уже с закрытыми глазами, едва прикасаясь к инструменту пальцами, безошибочно угадывать, какого места грифа или какой части струны она сейчас касается.

«Эх, жаль, я не умею играть на контрабасе... С другой стороны, может, на нем и не играют. В магической инструкции нет ни слова про игру, а только про волшебство и про магию», – думала Таня.

Порой она брала в руки смычок и решалась провести им по струнам.

Звуки, которые издавал инструмент, были всегда неожиданными, а последствия непредсказуемыми. В первый раз на лоджии появилась стая ос. Во второй – жутко запахло тухлятиной и откуда-то сверху ей на голову свалилась чудовищных размеров берцовая кость. В третий раз Тане удалось вызвать из небытия банку с вареньем, отдававшим на вкус лягушачьей икрой. С этим еще можно было как-то смириться, если бы у банки периодически не открывались глаза. Таня засунула ее подальше в шкаф, спрятав среди старых книг.

А после того, как произошла эта дурацкая история с тремя головами, едва не стоившая ей жизни, девочка решила, что пыл надо поумерить. Во всяком случае, впредь быть осторожнее.

Существовал еще один вопрос, крайне занимавший Таню. Судя по инструкции на бересте, кроме магии, контрабас можно было использовать для полетов, но только каким образом? Сколько девочка ни пыталась подпрыгивать вместе с ним, усаживаться осторожно верхом и даже, точно саблей, взмахивать смычком, он не поднялся над полом и на пять сантиметров.

Однажды вечером, когда Пипа уже вовсю дрыхла у себя в комнате и наверняка видела во сне таинственного Гэ Пэ, дарящего ей тринадцать килограммов конфет и средство от потливости ладоней, Таня осторожно возилась с контрабасом. Она уже собралась убрать его в футляр, но в этот момент заметила, что одна из струн сильно провисла. Решив подтянуть ее, девочка стала осторожно поворачивать нижний колок. Едва она сделала половину оборота, как контрабас внезапно задрожал и из узких фигурных прорезей прорвался низкий дикторский голос:

– До сих пор не раскрыта тайна похищения золотого меча. Кому понадобилось воровать его у лопухоидов? Этим вопросом уже не первый день задаются лучшие сыщики Тибидохса. Как вы, разумеется, знаете, золотой меч вот уже полторы тысячи лет вызывал серьезные разногласия между «светлыми» и «темными» магами. Каждая из сторон стремилась использовать его в своих магических ритуалах, дополнив им уже имеющийся арсенал волшебных предметов. Напомним, что всего таких предметов по десять у белых и у черных магов, что создает определенный баланс сил. Дополнительный, двадцать первый предмет мог бы дать одной из сторон перевес. Вследствие этого около тысячи лет назад на использование золотого меча был наложен строгий запрет, а сам меч, чтобы не вызывать ни у кого соблазна, был перемещен в мир к лопухоидам. Теперь же это табу нарушено. Сильнейший магический предмет, соизмеримый разве что с волосом Древнира либо с редчайшими инструментами Феофила Гроттера, находится в руках у неизвестного похитителя. Кто этот похититель? К какому лагерю он относится? И главный, самый важный вопрос – не связан ли он как-то с Той-Кого-Нет? Пока на этот вопрос ответа нет, поскольку магия меча до сих пор не была высвобождена...

Рука Тани слегка дрогнула. Колок провернулся. Дикторский голос пропал, а вместо этого в узкие щели контрабаса прорвалась странная дребезжащая мелодия. Похоже было, что кто-то колотит большой ложкой в треснутый котел, а где-то в отдалении завывает песчаная буря...

+++

Аурелис фифас герас шибаршитус параллелис

Грунтис Брунти Трунтис Фрат Гуаэробус Родопат

Филостесис Групус Бякис Микронимос Запулятос

Шебуршун и Шеропат заколянус арапат, -

Отчетливо произнес кто-то.

Пожав плечами, Таня снова повернула колок и услышала бойкий женский голос:

– К нам на радиостанцию «Колдуйбаба» ежедневно прилетают сотни купидонов с полными сумками писем и приползают тысячи червеграм от молоденьких ведьмочек с одним и тем же вопросом: «Как выйти замуж?» Нет ничего проще, дорогие мои. Записывайте рецепт, известный еще во времена легендарного царя Гороха и сообщенный ему лично знаменитой царицей Савочкиной, охмурившей так своего двенадцатого мужа. Следует взять девяносто граммов толченых костей динозавра, добавить немного русалочьей чешуи, три ногтя кикиморы, семь перьев белой вороны и развести все это на драконьей крови. Полученный раствор тщательно размешиваете гробовой щепкой и выпиваете в ночь на новолуние. Сделали? А теперь радуйтесь! До следующей луны вы совершенно обольстительны и неотразимы. Этого времени вам вполне хватит, чтобы выйти замуж. Правда, у данного средства есть одно побочное действие. Уже через одну луну у вас начнут расти густые бакенбарды, а ваш вес увеличится на сорок килограммов. Однако, если учесть, что в волшебном мире браки не расторгаются, вы вполне можете рискнуть. С вами была известная целительница Грызиана Припятская...

«Ого-го, – подумала Таня. – У волшебников, похоже, те же проблемы, что и у тети Нинели... Как бы узнать, не продал ли ей кто-нибудь в свое время такой раствор, когда она охотилась на дядю Германа? Очень даже похоже!»

Она еще немного подтянула струну. Раздался скрип, шум, шипение радиоволн, а потом контрабас внезапно пискнул детским голосом:

– Выпьешь горький дихлофос – кирпичом получишь в нос! Колдуй, леший, колдуй, дед, – пулеметов лишних нет!.. Ой, мамочки, меня засекли... Где мои невидимые кроссовки и летающая шапка с ушами?

Не успела Таня переключиться, как контрабас неожиданно затрясся у нее в руках, подпрыгнул, завибрировал от необычайного напора и уверенно заговорил звонким голосом:

– Все-все-все! Вы слушаете репортаж с матча по драконболу между командой упырей и сборной командой лысегорских ведьм... С вами я, неунывающий, всеми любимый Баб-Ягун... Матч сегодня протекает сложно – мешает порывистый ветер со стороны океана, регулярно сбрасывающий игроков с их пылесосов. Похоже, кто-то из недоброжелателей нашего вида спорта навел заклятие, которое безуспешно пытаются снять вот уже третий час.

Я стою на гостевой трибуне центрального стадиона. Справа высится центральная башня Тибидохса. Соседняя с ней Башня Привидений дымится – в нее не так давно врезался дракон команды упырей и обстрелял ее языками пламени. В настоящий момент Башню Привидений тушат бригады водяных, но матча это, разумеется, отменить не может...

Если бы вы видели, что творится на трибунах! Упыри совершенно сорвались с катушек! Уверен, вы слышите в микрофоне их беснующиеся крики и леденящие душу завывания. Со стороны академика Сарданапала и магической федерации Тибидохса по драконболу было крайне осмотрительно велеть всем упырям надеть намордники. В противном случае, безусловно, пролилась бы кровь. Учитывая, что характер лысегорских ведьм также далек от совершенства, это могло бы спровоцировать жуткую потасовку, подобную той, что была на матче между таджикскими джиннами и «темными» магами, когда в результате столкновений двенадцать зрителей были преданы необратимому проклятию, а еще восемь испарились неизвестно куда...

Сегодняшний матч не слишком мне нравится: и ведьмы, и упыри играют посредственно. Мало острых моментов, нападающие, кажется, боятся подлетать близко к неприятельским драконам и бросают мячи издалека, где они никак не могут попасть в цель... О, кажется, я поспешил! Защита лысегорских ведьм дает сбой. Вперед прорывается нападающий команды упырей Хмырец с обездвиживающим мячом, самым опасным из всех мячей состязания! Если он забросит его в пасть дракона, лысегорские ведьмы не смогут уже претендовать на победу...

Он обходит одного защитника, другого... Если бы вы видели тот полный отваги жест, с которым он перебросил из одной руки в другую трубу пикирующего пылесоса! Его двигатель надсадно ревет, выбрасывая из сопел мелкий мусор и кикиморью чешую. О-о-о!!!!!!!!

Вот Хмырец размахивается... Вы слышите рев трибун... Гол неминуем!.. О нет, что это? По трибунам прокатывается стон – характерный, холодящий кровь стон упырей. Говорят, лопухоиды от этого стона сразу падают в обморок... Дракон команды «Лысая гора» захлопывает пасть, делая тем самым ворота недоступными... Мяч попадает ему прямо в глаз и взрывается! Дракон в ярости! Он хлопает крыльями, хлещет гибким хвостом и срывается с места. Стремясь сквитаться, он устремляется за нападающим команды упырей... Что будет? Вцепившись в трубу и почти отвесно распластавшись в воздухе, Хмырец ловко разворачивается и пытается скрыться на своем реактивном пылесосе модели «Увертон-2003».

Свистит ветер... Невероятная скорость... Признаться, не ожидал такого от «Увертона»... Мне казалось, имея достаточную маневренность, данная модель не способна на внезапные разгоны. Скорее всего магистики команды упырей усилили «Увертон» Хмырьца дюжиной убыстряющих заклинаний. Вообще-то это противоречит правилам, но, учитывая, что ведьмы тоже наверняка где-нибудь смухлевали, может сойти с рук...

Нет, этот дракон зол не на шутку! Он всерьез вознамерился настигнуть Хмырьца. Драконов перед матчем полтора года не кормят, чтобы они были резвее, но этого, по-моему, не кормили не менее трех лет. Либо, чего я тоже не исключаю, ведьмы, когда поили дракона раскаленной ртутью, добавили в нее несколько капель желчи старого скряги. Подобный допинг никак не диагностируется, зато делает драконов в полтора раза злее.

Дракон, преследуя, обстреливает Хмырьца пламенем, и тот, уклоняясь, вынужден резко набирать высоту... Это противоречит законам гравитации, противоречит всему, что я знаю!

Клянусь волосом Древнира, вот он – захватывающий момент матча! Его пик! Его кульминация!

Двое других упырей на ярких, вызывающей окраски пылесосах пытаются отвлечь дракона от его добычи. Им это почти удалось, но что это... О нет! Один из языков пламени вскользь задевает пылесос Хмырьца... Труба расплавлена, мотор работает с перебоями. Чудо, что пылесос еще держится в воздухе. Должно быть, помогают оберегающие талисманы. Дракон все ближе... Вот он уже открывает свою страшную пасть... Хмырец кричит и ласточкой прыгает с пылесоса, надеясь воспользоваться носовым платком-парашютом. Слишком поздно – дракон ловит его прямо в свою пасть... Глотает... Кошмар! Команда упырей осталась без своего лучшего игрока...

Опасный момент! ГО-О-ОЛ! Еще один! Глазам своим не верю! Воспользовавшись ситуацией, лысегорские ведьмы прорываются к дракону команды упырей и забрасывают ему в пасть пламягасительный, а за ним и перцовый мяч...

Дракон команды упырей, получивший, как мы знаем, травму крыла после столкновения с башней, не успевает захлопнуть пасть... Мячи разом взрываются, высвобождая заклинательные заряды... Пламя гаснет... Дракон начинает чихать, и из его глотки кувырком вылетают три ранее проглоченных игрока нападения и судья состязания Соловей О.Разбойник. Выглядят они неважно: три часа в пасти дракона – тяжелое испытание! Погодите, а это кто еще вылетает из драконьей пасти? Неужели зрители? Да, так и есть! Должно быть, это те бедолаги, что рискнули проникнуть на матч без защитительных билетов... Что ж, в который раз остается поразиться потрясающему нюху драконов...

Судья свистит в магический свисток! Неужели? Да, так и есть – полная победа лысегорской команды! На драконов надевают ошейники и, постепенно успокаивая их, уводят в огнестойкие ангары, где ими займутся джинны... Интересно, увидим ли мы вновь Хмырьца или его постигнет судьба проглоченного три года назад мага Аббакума Фиолетового, которого попросту забыли в драконьей пасти?.. Для упырей крайне прискорбно было бы лишиться такого отличного нападалы... На этом я, дорогие мои слушатели, заканчиваю свой репортаж. С вами был всеми любимый и многих раздражающий Баб-Ягун...

Погодите... Что за шум в третьем ангаре? Оттуда, трусливо закрывая головы, выскакивают арбитр и с полдюжины джиннов... А за ними, о небо... Какой идиот забыл наложить заклятие на дополнительные ангарные ворота? Клянусь своей бабусей, это сам Гоярын, грозный боевой дракон, в пасть которому почти не забрасывалось голов! Мы все считали, что он в спячке, но, видимо, шум стадиона разбудил его. Страшный, жуткий рев... Магическая стена, отделяющая игровое поле от зрителей, трескается... Гоярын выдыхает клубы серы – должно быть, он еще недостаточно разогрелся для огнеметания... Что это? Он пытается взлететь! Спасайся кто может! Он летит сюда! Почему он без противоглотательного намордника? А-а-а!..

Послышался жуткий звук, похожий на «хрум-хрум».

От дикого вопля контрабас подпрыгнул на метр, его струны загудели, и все смолкло. Таня кинулась к контрабасу, прижала к нему ухо, но тот не издал больше ни единого звука, сколько она ни крутила колки. Таинственная передача оборвалась.

– Драконбол! – воскликнула Таня. – Невероятно, волшебники летают по воздуху и забрасывают мячи в драконьи пасти! Кому не повезло, того хрум-хрум... Ничего себе развлеченьице! Шутки-нанайки в духе Пипы!

В то же время она не могла не признать, что, хотя правила игры были ей пока не совсем ясны, она не отказалась бы присутствовать на таком матче. Где еще разбушевавшиеся живые ворота могут проглотить дюжину зрителей, не считая самих игроков? Это вам не скучный человеческий футбол, который смотрит по телевизору дядя Герман, где только и есть, что пара неподвижно установленных ворот.

Размышляя о том, что ей удалось открыть для себя одну из чудесных особенностей контрабаса – а именно его способность принимать волшебные радиоволны, – Таня собиралась уже улечься на свою влажную скрипучую раскладушку, когда внезапно снаружи, где ничего не было, кроме тесного и неприветливо-холодного осеннего неба и нескольких скрипучих деревьев, послышалось оглушительное «пчхи!».

Девочка вскочила и прижалась носом к стеклу. Вначале она ровным счетом ничего не увидела, но тут «пчхи!» вновь повторилось, да так, что даже стекла задребезжали. Таня перевела взгляд чуть правее и ниже и... ей почудилось, что она бредит... Во всяком случае, если бы нечто подобное привиделось Пипе, она немедленно стала бы кататься по полу, вопя: «Я спятила! У меня шарики за ролики заехали! Лечите меня, двадцать докторов!»

В сером вечернем небе прямо напротив окна висела кровать с пружинным матрасом. На кровати разлеглась во весь рост здоровенная мумия, до самых глаз укутанная не то бинтами, не то просмоленными гробовыми полотнами. Левая загипсованная нога мумии была подвешена на растяжке... Что же касается правой... Нет, с правой ногой все было как будто в порядке... Вот только обута она была довольно странно – в здоровенный кавалерийский сапог с золотой шпорой.

Глава 5