Письмо пятое

Мой дорогой Гнусик!

Когда ожидаешь подробного доклада о работе, а получаешь расплывчатые

восторги, это несколько разочаровывает. Ты пишешь, что "себя не помнишь от

радости", потому что европейцы начали свою очередную войну. Мне ясно, что с

тобой произошло. Ты не охвачен радостью, ты просто пьян. Читая между строк

твоего совершенно неуравновешенного письма о бессонной ночи пациента, я

могу судить и о твоем состоянии. За свою карьеру ты впервые вкусил того

вина, в котором награда за все наши труды. Это вино -- тревога и смятение

души человеческой -- ударило тебе в голову. Тебя трудно винить: мудрая

голова не венчает юные плечи. А вот впечатлили ли подопечного мрачные

картины будущего, которые ты ему нарисовал? Ты подсказал ему печальные

воспоминания о его счастливом прошлом, засосало у него как следует под

ложечкой? Ты сумел сыграть на всех его тонких струнках? Что ж, это в порядке

вещей. Но помни, Гнусик, делу -- время, а потехе -- час. Если твое

теперешнее легкомыслие приведет к тому, что добыча выскользнет из рук, ты

вечно и тщетно будешь жаждать вина, которого сейчас отведал. Если же с

помощью настойчивых, хладнокровных и непрестанных усилий тебе удастся

заполучить его душу, он-- твой навеки. Он станет

тогда живой чашей, до краев полной отчаянием, ужасом и смятением, и ты

сможешь отпивать из нее, когда захочешь. Так что не позволяй временному

возбуждению отвлекать тебя от главного дела, а дело твое -- подрывать веру и

тормозить добродетель. В следующем письме пришли мне тщательный и полный

отчет о реакциях пациента, чтобы мы могли обдумать, что лучше: сделать из

него крайнего пацифиста или пламенного патриота. Здесь у нас масса

возможностей. Пока что я должен тебя предостеречь: не возлагай слишком много

надежд на войну.

Конечно, война несет немало забавного. Постоянный страх и страдание

людей -- законный и приятный отдых для наших прилежных тружеников. Но какой

в этом прок, если мы не сумеем воспользоваться ситуацией и не доставим новые

души нашему отцу? Когда я вижу временные страдания человека, впоследствии

ускользающего от нас, мне гадко, словно на роскошном банкете мне предложили

закуску, а затем убрали всю еду. Это хуже, чем не пробовать ничего. А Враг,

верный Своим варварским методам, позволяет нам видеть недолгие страдания

Своих избранных только для того, чтобы помучить нас, искусить и в конце

концов выставить на посмешище, оставляя нам непрестанный голод, создан ный

Его охранительным заслоном. Подумаем, как воспользоваться европейской

войной, а не как наслаждаться ею. Кое в чем она сработает в нашу пользу.

Можно надеяться ла изрядную меру жестокости и злобы. Но, если мы будем

бдительны, мы на этот раз увидим, как тысячи обратятся к Врагу, а десятки

тысяч, так далеко не зашедших, станут заниматься не собой, а теми цен

ностями и делами, которые они сочтут выше своих собственных. Я знаю,

что Враг не одобрит многие из этих дел. Но именно здесь Он и не прав. Ведь

Сам Он в конце концов прославляет людей,

отдавших жизни свои за дела, которые Он считает плохими, на том

чудовищном, достойном софиста основании, что самим людям эти дела казались

добрыми и достойными. Подумай также, сколь нежелательным образом люди

умирают на войне. Они знают, что их можно убить, и все же идут туда,

особенно если они приверженцы Врага. Для нас было бы гораздо лучше, если бы

все они умирали в дорогих больницах, среди врачей, которые им лгут по нашим

же внушениям, обещая умирающим жизнь и утверждая их в том, что болезнь

извиняет каждый каприз, и (если наши сотрудники хорошо знают свое дело) не

допуская мысли о священнике, дабы тот не сказал больному о его истинном

положении. А как губительна для нас постоянная память о смерти!

Наше патентованное оружие -- довольство жизненными благами --

оказывается бездейственным. В военное время никто уже не верит, что будет

жить вечно.

Мне известно, что Паршук и некоторые другие видели в войнах огромную

возможность для атак на веру, но такой оптимизм мне кажется сильно

преувеличенным. Своим земным последователям Враг ясно показал, что страдание

-- неотъемлемая часть того, что Он называет Искуплением. Так что вера,

разрушенная войной или эпидемией, даже не стоит наших усилий. Конечно,

именно в моменты ужаса, тяжелой утраты или физических страданий, когда разум

человека временно парализован, ты можешь поймать его в ловушку. Но даже

тогда, если человек воззовет о помощи к Врагу, он почти всегда, как я

обнаружил, оказывается под защитой.

Твой любящий дядя Баламут.