Южные» романтические («байронические) поэмы Пушкина

Сюжеты южных поэм весьма индивидуальны и исключительны. Нов основе каждого из них лежит реальный факт. Так, происшествие с разбойниками, переплывшими в кандалах реку, случилось в 1820 году в бытность Пушкина в Екатеринославе.

Критикуя господствующие общественные отношения, протестуя против них, воплощая мечту о свободе, Пушкин романтических поэм рисовал не только из ряда вон выходящих героев, положительных или отрицательных, но и придавал им широко масштабную обобщаемость. Все герои этих поэм освобождены от строгой социально-бытовой обрисовки, от систематической обусловленности всех переживаний и поступков. Их характеристика по преимуществу эскизна, условна, в той или иной степени односторонне схематична, дана наиболее важными признаками. Любой из них проявляется крупно и широко обозначенной сущностью: Пленник — разочарованностью; черкешенка — увлеченностью, любовью и преданностью любимому; братья разбойники — стремлением к воле; Мария — духовностью; Зарема — чувственностью и т.д.

Выражая типические для своей эпохи чувства, настроения, идеи, романтические герои южных поэм показываются в несвойственных для них условиях: человек из высшего света в плену у черкесов («Кавказский пленник»); мирные труженики полей в стане разбойников («Братьяразбойники»); польская княжна в татарском гареме («Бахчисарайский фонтан»). Эта необычность, даже экзотичность положения героев давала возможность подчеркнуть их нравственно-волевую силу.

Протестуя против социального зла, мечтая о лучшем будущем, Пушкин строит образы южных поэм в последовательном противопоставлении отрицательным положительных. В явном контрасте рисуются здесь душевная вялость Пленника и волевая сила черкешенки («Кавказскийпленник»), обреченность на жизнь парий и их тоска по воле («Братья разбойники»), чувственность, страстность Заремы и духовность, целомудренность Марии («Бахчисарайский фонтан»).

Из ряда вон выходящие герои и сюжеты романтических поэм обусловили и необычную их архитектонику. Будучи в сравнении с «восточными» поэмами Байрона в своей основе композиционно ясными, четкими, южные поэмы Пушкина развиваются при этом без строгой хронологической последовательности и мотивированности, прерывисто, лишь вершинными, наиболее эффектными эпизодами. Их персонажи воплощаются в необычных, исключительных событиях своей жизни, в решающих, итоговых, кризисных ситуациях, при некоторой недосказанности, загадочности, таинственности. «Бессвязные отрывки» — так Пушкин в письме к П. А. Вяземскому от 4 ноября 1823 года определял композицию «Бахчисарайскогофонтана», характерную недомолвками и намеками, Романтизм Пушкина проникновенно, задушевно лиричен. В южных поэмах все время слышится голос автора, сочувствующий или осуждающий. Он всюду: в лирических отступлениях, имеющих откровенно-автобиографический характер; в описаниях, комментариях, эпилогах «Кавказского пленника» и «Бахчисарайского фонтана»; во вступлении к «Братьям разбойникам». В черновом письме к Н. И. Гнедичу от 29 апреля 1822 года поэт сам признавался, что в «Кавказском пленнике» «есть стихи моего сердца». Но этот лирический голос автора отражал настроения передовой общественности и воспринимался прогрессивными современниками Пушкина как воплощение их переживаний и чувств.

Лиризм южных поэм весьма рельефно сказывается в возвышенно-эмоциональной, перифрастической изобразительности. Лексика южных поэм поразительно многоцветна. Пушкин пользуется в них, кажется, всем эмоциональным регистром родного языка. Но, начиная с поэмы «Братьяразбойники», задуманной в духе устно-народных песен о разбойниках, в его произведения более широко, нежели в «Руслана и Людмилу», проникает просторечная лексика: «харчевня», «ловитва», «кистень». Этой поэме свойственно и обилие народно-песенных эпитетов: «булатныйнож», «темная ночь», «красных девушек», «в чистом поле», «месяц ясный». И недаром Н. Н. Раевский, друг поэта, отличный знаток литературы, в письме от 10 мая 1825 года назвал се превосходным образцом «простого и естественного языка».

Романтическая тональность южных поэм создается также метафорической фразеологией. Пуля здесь — «гибельный свинец» («Кавказскийпленник»), ночь — «теперь луна свой бледный свет на них наводит» («Братья разбойники»), пребывание героини в плену — «узрела небеса чужие» («Бахчисарайский фонтан»).

В южных поэмах властвуют эпитеты мажорно-мятежной («вольность», «свобода»), идеально-этической («пламенной мольбой», «совестимученье») и элегической («унылый», «мрачный», «печальный», «угрюмый») окраски. Их сравнения необычны, предельны в своей отрицательности или идеальности: «как тень», «гробом», «как во сне» («Кавказский пленник»), «как в тюрьме» («Братья разбойники»), «яснеедня, чернее ночи», «как вешний день» («Бахчисарайский фонтан»).

Южным поэмам придает оригинальность и стих. Четырехстопный ямб применен в них со всеми своими возможностями динамизма. Он энергичен, благозвучен, музыкален.

При главенствующем субъективно-лирическом отношении к изображаемым событиям в южных поэмах более или менее отчетливо проявляются эпические и объективно-повествовательные реалистические тенденции. Например, в пластически точных, колоритных описаниях кавказской природы и черкесских нравов («Кавказский пленник»), уподобленных самим Пушкиным «географической статье»; в правдивой и рельефной характеристике гаремного быта и природы Крыма («Бахчисарайский фонтан»).

Современники создателя южных поэм зачисляют его в «планетную систему Байрона». Пушкин и сам не скрывал своего увлечения автором «Гяура» и «Абидосской невесты». Вспоминая в 1830 году южные поэмы, он признавался, что «Бахчисарайский фонтан», как «Кавказский пленник»,«отзывается чтением Байрона, от которого я с ума сходил». Но, испытав сильное влияние великого английского поэта, создатель южных поэм не стал его подражателем и шел собственной дорогой. Этому весьма содействовала социально-политическая атмосфера, в которой он жил и творил. Байрон выступал в послереволюционной буржуазной обстановке, не принимая ее, протестуя против нее, но не видя из нее реального выхода. В этом причина определяющего пафоса его «восточных» поэм — мрачного пессимизма и скептицизма. Пушкин выступал в условиях подъема декабристского движения, что обусловливало светлый, жизнеутверждающий, оптимистический пафос его южных поэм. Пушкину «были ведомы, — писал Герцен, — все страдания цивилизованного человека, но он обладал верой в будущее, которой человек Запада уже лишился».

В основе тематики и конфликтов восточных поэм Байрона — любовь, а южные поэмы Пушкина отличаются единством любовной и социальной проблематики при главенстве социальных мотивов. В центре «восточных» поэм самодовлеющая, «единодержавная» и во многом абстрактная личность, для которой эффектно-экзотические картины природы лишь фон. В южных поэмах изображаются глубоко жизненные события и лица, природа и нравы в свойственных им «местных красках». Демоническому, загадочному, таинственному миру и патетической декламации восточных поэм Пушкин противопоставляет человеческий мир и непосредственный лиризм. Лиризм героев, их переживания, патетика даются Пушкиным в единстве с эпической характеристикой их жизненных обстоятельств. Белинский прав: «Трудно найти двух поэтов, столь противоположных по своей натуре, а следовательно, и по пафосу своей поэзии, как Байрон и Пушкин»