Фундаментальная онтология М. Хайдеггера

Новейшая философия стремится в философско-антропологической идее телесности выйти из неразрешимых трудностей психофизической проблемы. В предмет именно философского, а не медицинского, психологического, вообще – естественнонаучного рассмотрения включаются смерть, рождение, страх, болезнь, аффект. [25]

Все рассуждения о теле и духе в рамках психофизической проблемы предполагали дух как самопрозрачное «Я», лишенное пространственных и временных характеристик, бесплотное, бессмертное, бесполое, вневозрастное, внеэтническое и т.д. Но мы на самом деле являемся телами, телами любящими, страдающими, больными, эксцентричными, а не «сознаниями» своих тел. Не только я обладаю своим телом, но и тело обладает мной. [26]

Введение телесности в мышление связано с реакцией на абсолютный идеализм Гегеля и связано с именами Шопенгауэра, Ницше, Фейербаха, Маркса, Фрейда и др. Воля Шопенгауэра, практика Маркса, либидо Фрейда выражают, по существу, эту тенденцию, тематизирующую телесность, заново (- как в античности, но на новом уровне). Процитируем для иллюстрации Ф. Ницше:

«…Тело есть идея более поразительная, чем старая «душа»…Телесные функции принципиально в миллион раз важнее, чем все красивые состояния и вершины сознания: последние представляют лишние украшения, поскольку они не являются орудиями для упомянутых телесных функций. Вся сознательная жизнь, дух вместе с душой, вместе с сердцем, вместе с добротой, вместе с добродетелью, – на чьей службе они состоят? На службе у возможно большего совершенства средств (средств питания, средств подъема основных животных функций)» [27]

Обратим внимание, во-первых, на поразительную конгениальность этого высказывания историческому материализму.Во-вторых, мотив «белокурой бестии», - тот, шире, культ тела, который был развернут в искусстве 3-го Рейха, в социалистическом реализме, - культ, продолжающийся и сегодня в спорте, в массовом искусстве Западной цивилизации, - этот мотив и культ берут истоки именно в философии жизни, дающей новую трактовку телесности.

Телесность – факт непосредственного присутствия в мире, данный до разделения на тело и душу, на внешнее и внутреннее. Телесность – это и есть неразличенность внешнего и внутреннего.

Экзистенциально-феноменологическая традиция обнаруживает в теле по крайней мере три модальности: присутствие-в-мире, обладание собой, интенциональность.[28]

Дорогу к таким образом понятому телу проторил махизм с его идеей, что душа и тело построены из одинаковых элементов – ощущений, а потому речь должна идти о корреляции между комплексами ощущений. Уже упоминавшаяся «фундаментальная онтология» М. Хайдеггера и есть по существу преодоление трансцендентального субъекта в новейшей концепции телесности. Здесь тело человека нерасторжимо с миром в рамках Хайдеггеровской четверицы: божественного и смертного, неба и земли. Образ этого человека, своей телесностью нерасторжимо слитого с миром, выглядит так: крестьянин среди родного пейзажа (важна малая родина!) сидит на пороге своего дома после трудового дня. Он сложил на коленях натруженные руки и созерцает освещенное заходящим солнцем, обработанное им самим поле.[29] Вот образ Хайдеггеровского понимания телесности, который, вообще говоря, продолжает патристическую традицию понимания тела. Он обрисовывает первую непосредственную форму телесности. Ясно, что первая непосредственная форма телесности наиболее важна. Новалис говорил, что возлагая руку на тело человека, я прикасаюсь к Богу. Смысл любви, вторит ему Олдингтон, - в прикосновении!

(Далее мы столкнемся еще с двумя формами телесности: телесностью языка /в разделе о коммуникации/ и телесностью артефактов).

Тело существенно с точки зрения половой дифференциации. Один из достаточно существенных медицинских сюжетов это сюжет о размерах полового члена и как его увеличить.[30] В античной греческой культуре, оказывается, большой член не был достоинством, а в европейской культуре его размеры существенны.

Ключевой гендерной структурой, имеющей символический смысл, является женская грудь.[31]