Поэзия обэриутов (представители, их взгляд на сущность поэзии)

Ленингр. литературно-фил. группа «Объединение реального искусства» ОБЭРИУ знак бессмыслицы и нелепицы. (Бахтерев, Ю. Владимиров, Н.Заболоцкий, Н.Олейников, Даниил Хармс, философы Друскин и Липавский.). Ценились оригинальный интеллект и широкое образование, дающие право вырабатывать новую концепцию культуры молодого века. Отличие обэриутов состояло в том, что они отказались от поисков в сферах мистико-религиозных, этико-философских или идеолого-эстетических мыслей. Их молодые умы обратились к мате­матике, геометрии, физике, логике, астрономии и естественным дисциплинам «Это единственное, чем я горжусь: вряд ли кто чувствует гармоничность в челе, как я», — говорил Хармс, при этом он еретически «поверял алгеброй гармонию». Однако и алгебра его была ересью, потому что он не верил в науку, имеющую утилитарный практич. хар-р.

Что может сказать наука о челе? — Чел. устроен из трёх частей, Из трёх частей, Из трёх частей. Хэу ля ля. Дрюм дрюм ту ту! Из трёх частей чел.

К созданию своего стиля обэриуты шли от «реального» понимания таких феноменов, как движение, мышление, память, воображение, речь, зрение и слух. В кжд. явлении они обна­руживали некий сдвиг, неточность, ускользание от «правильности», т.е. реальность открывалась обэриутам как царство абсурда. В стихах Хармса крутится забавный абсурдный мир, где все наоборот: кашу не ели, а пили, шли задом наперёд, а непонятное нечто «чирикало любезно, но зато немного скучно, и как будто бы назад». Стихи обэриутов, в особенности дет, представляют собой разные игры. В журналах «Чиж» и «Ёж» появлялись их рис, шарады, загадки, игра выплескивалась за пределы вербального мыш. и требовала вкл. визуально-абстрактного мышления детей. Например, одна из игр заключается в том, что мир интуитивно «рассыпается» в подвижных нелепицах и логически «собирается» в неподвижное целое, и наоборот — как в детской игре «Замри! — Отомри!»: Излюбленный их мотив— путаница. Может быть, обэриуты и не нуждались в категориях Добра и Зла, чтобы создать свою модель мира и чела, однако и они, подобно тургеневскому нигилисту Базарову, пережили крах идей при столкновении с реальностью. Им суждено было исчезнуть (ко­нечно, не без участия внешних сил, «органов») из поля внимания читателей на долгие десятилетия, как исчез загадочный персонаж стихотворения Хармса «Из дома вышел человек...».

Творчество Николая Заболоцкого не во всем совпадало с обэриутской концепцией поэзии. Поэт увлекался натурфилософскими идеями Лейбница, Тимирязева, Циолковского, народной астрономией, он верил в разум, свойственный всей живой и неживой природе. В его стихах звери и растения — уже не литературные олицетворения и аллегории, а мыслящие существа, поэтому можно по-детски сказать: «Корова мне кашу варила, Дерево мне сказку читало», — можно увидеть «лицо коня» или как цветок машет «маленькой ручкой». Сама Вселенная разгадывает детскую загадку в «Песенке о времени»: Лёгкий ток из чаши А Тихо льётся в чашу Бе, Вяжет девка кружева, Пляшут звёзды на трубе. Поворачивая ввысь Андромеду и Коня, над Землею поднялись тучи звездного огня.