Первичный крик 255

тый как кусок бетона («квадрат»): обрюзгшее и прыщавое лицо

извращенца; девушка с лицом, изуродованным кислотой, ко-

торой в нее плеснули. Люди прибывали — еще и еще. То что я

видел было безумным миром. Я думал о нем ночью в четверг. Я

думал о том, как труд но возвращаться в мир бессмыслицы, в бо-

лезненно искаженный мир, в мир человеческих причуд и из-

вращений. Я видел, что урод я, а не они, потому что я был более

реален. Так, это гигантское помещение было битком набито

людьми, такими же сумасшедшими и ненормальными, как люди

с телевидения, люди на киноэкранах, в коммерческих роликах,

люди, похожие на девицу, ведущую какой-то телевизионной

программы (она была одета в короткое платье, в котором на

месте влагалища был прорезано отверстие, а к ней подходили

мужчины с соломинками, вставляли их в ее половую щель и

делали вид, что пьют).

Короче, вот он я посреди всего этого сумасшествия — и это

более чем символично. Вот я лежу на (а может быть — в или

внутри) весьма странной кровати, а рядом со мной лежит муж-

чина, одетый как индийский набоб или князь. Голова его по-

крыта тюрбаном, усеянным драгоценными камнями, такие же

камни усеивают его богатую одежду. Потом на меня надвигает-

ся какой-то силуэт. Я поворачиваюсь к парню и спрашиваю:

«Кто это?» Он отвечает: «Это —...». Я не помню, назвал ли он

какое-то определенное имя, но мне кажется, что это была жен-

щина. Для того, чтобы проверить, я протянул руку к тому мес-

ту, где должны быть сиськи, и рука моя нащупала упругую мя-

систую грудь. Я набросился на это создание, напомнившее мне

толстых брейгелевских женщин, одетое в какую-то немысли-

мую желтую фланелевую пижаму. Она была похожа на боль-

шого мягкого плюшевого мишку. Я схватил ее за причинное

место и принялся тереть его о мой член. Я проснулся в момент

эякуляции. Я выбрался из постели, испугавшись, что проспал

и теперь опоздаю на прием к Янову, но времени было еще дос-

таточно.

После того, как я рассказал об этих снах Янову, он попы-

тался довести меня до какого-то чувства, снова и снова затра-

гивая тему одиночества и заброшенности. Я снова и снова при-

нимался излагать все чувства, которые мог ощущать внутри