2015-09-06
1205
Представления о душе, удивительно близкие мифологии Древней Индии, развивались в двух мистических школах Греции, следовавших учению их загадочных основателей. Это школа орфиков – последователей мифического героя Орфея – и школа пифагорейцев.
Орфей считался приверженцем и даже сыном бога Аполлона. Он прославился как певец и музыкант, создатель гимнов и стихотворений. Орфей участвовал в плавании аргонавтов, умиротворяя волны своей игрой и молитвами. Однажды он отправился в царство Аида за своей женой Эвридикой, погибшей от укуса змеи. Покорив своей музыкой царицу Аида Персефону и ряд других, Орфей почти спас Эвридику. Но, нарушив обещание не оглядываться по пути на жену, он теряет ее навсегда, а позже и сам погибает, будучи растерзанным вакханками – жрицами Диониса, врага Аполлона.
Орфики имели сложную систему космогонических представлений о борьбе богов и титанов, сохранившуюся в мифологии Древней Греции. В учении о человеке, они выделяли его телесное, титаническое начало как низшее, а духовное начало понимали как высшее. Если в мифологии Гомера земная жизнь обычно представлялась желаннее загробной жизни души, то у орфиков все выглядело иначе. Как и философы Индии, орфики воспринимали жизнь как страдание, а в теле видели темницу души.
После смерти душа переселяется в другие тела людей, животных или даже растений. Такое переселение души, названное греками метемпсихоз, соответствует индийским представлениям о сансаре и карме. Орфики тоже не убивали живых существ и не ели мяса животных. Их религиозные обряды и общинная жизнь служили освобождению души от оков ее непрерывных перерождений. Целью усилий орфика было «освобождение», подобное мокше. После «освобождения» душа благочестивого орфика пребывала на «островах блаженства», где жила счастливо.
Другой мистической школой, развивавшей представления о метемпсихозе души, была школа пифагорейцев. Пифагор был одним из величайших мыслителей Древней Греции. Фигура Пифагора в равной мере принадлежит сферам математики, философии, религии, астрономии, музыки, политики, этики, медицины и др. В молодости он недолго учился у философов милетской школы Фалеса и Анаксимандра, проходил учение у финикийских жрецов, был посвящен в таинства их мистерий. Затем в течение 12 лет (539-527 гг. до н.э.) Пифагор учился у египетских жрецов, постигая тайны математики, астрономии и теологии.
Представления Пифагора известны лишь из косвенных источников, поскольку Пифагор не только не писал тестов для читателей, но и все свое учение строил как тайное, доступное только посвященным ученикам. Сама фигура Пифагора носит почти мистический характер. За свою долгую жизнь он разработал музыкальную систему нот, используемую сегодня в мире, создал известные теории геометрии и астрономии, технологии психической регуляции и организации здоровья. В школе пифагорейцев соблюдались строгие правила питания и обращения с природой и богами. Для регуляции состояния своих учеников Пифагор использовал музыку, которую он исполнял на созданных им же инструментах.
Пифагор предсказал ряд предстоящих природных и политических событий, строя свою жизнь с учетом их приближения. Теории он связывал со своим видением организации космоса и природой богов, которую он соотносил с природой чисел. Пифагор утверждал, что слышит звучание космоса, вызываемое движением планет по их орбитам и вызванными этим вибрациями эфира. Другие люди не могут слышать звучание планет из-за ограничений порога их слуха и постоянства звукового фона. Звезды он рассматривал как особые «космические отверстия», связывающие видимый нами космос с другим невидимым человеку миром.
Идеи Пифагора были доступны узкому кругу его общины. Учеником Пифагора можно было стать лишь после трехлетнего предварительного изучения психологических особенностей кандидата и затем прохождения новичком пятилетнего испытательного срока на умение молчать. Ученики и последователи, среди которых было немало известных мыслителей, продолжали учение Пифагора, создавая знаменитые философские и математические теории, сохраняя в течение многих столетий опыт своего учителя. Община пифагорейцев воспитала немало математиков, философов и политических деятелей Греции и сохраняла себя, составляя серьезную конкуренцию даже христианству в первые века Новой эры.
Представления Пифагора о душе во многом совпадали с идеями орфиков и индийских брахманов. Душа субстанциональна и бессмертна как часть единого космического эфира. Душа – это осколок эфира, теплого и холодного одновременно. Тепло содержится во всем живом, но душа содержит и холодный эфир, и в этой своей основе она бессмертна. Она бессмертна, как бессмертен тот эфир, от которого она отделяется.
До своего рождения человек еще не обладает своей душой и живет в теле матери за счет энергии ее души. Душа входит в тело в момент рождения. До рождения человека бестелесная душа стремится воплотиться в живом теле, соединившись с его кровью и влагой, что и происходит в акте рождения. После смерти человека его душа блуждает по земле в виде воздушного бестелесного призрака. Весь воздух наполнен душами, которые могут посылать людям сны и предвидение, болезни или выздоровление. Путем молитв и разного рода гаданий люди могут вступать с ними в контакт. Души сами обладают своей собственной энергией, выражающейся в силе ума и слова.
Пифагор также полагал, что душа проходит множество рождений, всякий раз воплощаясь в новых живых существах. Это представление совпадало с концепциями не только индийских брахманов и джайнов, но и египетских жрецов. Душа может по кругу рождений вселяться в разных животных, возвращаясь после цикла перерождений снова к человеку.
Сам Пифагор утверждал, что он помнит прежние воплощения своей души. До троянской войны он был Эталидом, сыном Гермеса, в период войны он был воином Эвфорбом, затем Гермотимом Клазоменским и затем Пирром, рыбаком на Делосе. Все эти необычные возможности объяснялись тем, что еще Эталид, будучи сыном Гермеса, выпросил у своего отца дар помнить в своих следующих воплощениях все, что происходило с ним при его жизнях. В прежних воплощениях, духовные предшественники Пифагора удивляли современников необычной памятью о событиях прошлых жизней. Этот дар перешел и Пифагору. Пифагор рассказывал своим ученикам конкретные подробности о посмертных странствиях души, объясняя им причины лишения души ее памяти о переживаниях в прежних жизнях.
Фактически во всех случаях судьба души определялась отношением личности к космосу, к логосу, т.е. к сверхличностному мировому субъекту. Признавая бессмертие души, Гомер, орфики или Пифагор должны были ощущать свою зависимость от космических сил, определявших судьбу души.
Для индийских брахманов, тоже признававших и реальность, и бессмертие, и перевоплощения души, основной вектор усилий состоял в слиянии с Атманом, в аккомодации к Абсолюту, а в идеале – в растворении в Брахмане. В Греции отношения личности с космическими силами имели более равноправный характер, чем в Индии. Индусы, закрепленные в стабильности своего общества, разделенного на варны, даже в случаях его частичной дестабилизации не ощущали такой степени личностных возможностей как жители полисов. Демократия и разноплановость жизни греческих общин позволяли индивиду довольно активно участвовать в переделе общества и власти, в развитии событий. Во всяком случае, в тех слоях общества, из которых выходили философы, такие возможности были.
Более значимая роль личности в организации греческой жизни проецировалась в большей локальности и антропоморфности греческих богов. Орфики и пифагорейцы имели дело уже не с безличностными Брахманом и Атманом, а с достаточно локальными и антропоморфными богами. Взаимоотношения с локальными богами не требовали растворения в Абсолюте, а воспроизводили образ социальных взаимодействий с сильными мира. Богов нужно было уважать, приносить им дары и жертвы. Но общаться с богами можно было путем молитв, в форме речевых обращений. Воля богов тоже локализовалась в определенных конкретных запретах или указаниях.
Локальность и личностность богов соотносилась с индивидуальной природой души. Индивидуальная душа попадала, согласно Пифагору, в иной мир, где происходило ее освобождение от памяти прошлой жизни, а затем она возвращалась в мир материальных тел.
Софисты. Девальвация образа мирового субъекта – путь к субъектности личности
Лишенные возможности, подобно Пифагору, путешествовать по многим индивидуальным судьбам и сохранять при этом свою целостность и память о прошлой жизни, другие греческие философы искали иные способы стабилизации души. Необходимость стабилизации души индивида соотносилась с необходимостью самостоятельно и успешно строить свою деятельность независимо от колебаний социума.
Гомеровский социум еще мог быть стабильным субъектом организации деятельности, поскольку имел для этого надежные мифы и ритуалы, которым подчинялся индивид. Но этот социум терял в глазах греков свою субъектность, рассыпался в противоречиях разных мифов и стилей жизни. Выход из кризиса неустойчивости общественной системы предполагал усиление личной субъектности индивида, его автономной способности уверенно строить свою жизнь без ориентировки на реальность социального субъекта. Вместе с образом общества как субъекта разрушался и образ космического мирового субъекта, детерминировавшего и общество, и индивида.
Одним из способов наращивания концепции индивидуальной субъектности стала девальвация мирового субъекта. Процесс разрушения образа единого мирового субъекта начался с передачи его функций антропоморфным богам. Дальнейшим шагом было сомнение в реальности мирового логоса.
Девальвация образа мирового субъекта выразилась в концепциях софистов, подвергших сомнению истинность любых человеческих представлений о мире. Софисты появились в Греции во второй половине V в. до н.э. Кризис общественного сознания выразился у софистов в отрицании объективности истины, в утверждении, что у каждого человека своя истина, что истина зависит от времени и обстоятельств. Идеи софистов о субъективной природе представлений совпадают с рядом концепций психологов ХХ в., рассматривавших всякий психический образ как продукт активности индивида, строящего этот образ в соответствии с конкретными ситуациями организации деятельности (П.Я.Гальперин, А.В.Запорожец, А.Н.Леонтьев и др.).
Одним из наиболее известных софистов V в. до н.э. был Протагор (ок. 480-410). Его судьба, как и судьбы многих философов Древней Греции, была полна драм и стрессов. Протагор, как и Демокрит был выходцем из города Абдеры. Он был преподавателем риторики и искусства спора. Однажды, когда он был в Афинах, Перикл поручил ему разработать проект новой конституции, что Протагор и сделал. Но вскоре он был схвачен и приговорен к смертной казни. Его осудили за его книгу «О богах», где Протагор сомневался в реальности богов. Правда, его просто изгнали из Афин. Позднее Протагор утонул в Мессинском проливе, переплывая из Италии в Сицилию.
Развивая представление об изменчивости мира, выраженное еще Гераклитом, Протагор распространил всеобщий принцип изменчивости не только на весь мир, но и на самого воспринимающего мир субъекта. Это позволило Протагору сделать скепсис и сомнение основным способом понимания мира. На фоне разрушенной реальности отправной точкой организации картины мира становился не космический субъект, а человек.
Секст Эмпирик так описывал концепцию Протагора: «И Протагор хочет, чтобы человек был мерилом всех вещей, а именно: для существующих – мерилом бытия, для несуществующих – небытия; при этом «мерилом» он называет критерий, а «вещами» дела; в силу этого он утверждает, что человек – мерило всех дел, для существующего – бытия, для несуществующего – небытия. И поэтому он устанавливает только то, что кажется каждому, и таким образом вводит троп относительности… Таким образом, по его учению, критерием сущего является человек, ибо все, что кажется людям, и существует; то же, чего не кажется ни одному из людей, и не существует».[3]
Софисты Древней Греции предвосхитили многие аналогичные идеи Ф.Бекона, Р.Декарта, Д.Юма и других философов периода Реформации и начала рыночного капитализма, обозначивших своими концепциями более позднюю критическую стадию нарастания личностной субъектности человека. В Европе XVII-XVIII в. происходила дестабилизация христианского мироощущения – еще одна стадия нарастания субъектности индивида, что, как и в Греции V в. до н.э., было связано с отрицанием реальности детерминирующего мирового субъекта, с формированием эгоцентризма или homo -центризма. Здесь мы видим определенную психологическую закономерность, когда глубокая дестабилизация мифов и картины мира приводит вначале к сомнению в реальности этой картины, а затем к построению образа мира «от себя».[4]
Протагор утверждал принцип относительности всякого мнения, что, несомненно, позволяло снять излишнюю агрессивность в столкновении разных мифов и точек зрения. Греция переживала переход от войн и агрессивных столкновений образов мира к мудрости сомнения.
Протагор говорил, что о всякой вещи есть два мнения, противоположных друг другу. Отталкиваясь от этого, он признавал истинным любое мнение, поскольку оно кому-то принадлежит. Если о каждой вещи могут сосуществовать противоположные мнения, все мнения, согласно Протагору, истинны. В этой позиции Протагора проявилось стремление снять конфликт противоречивых мифов и разных видений мира. Этот конфликт потрясал Грецию V в. до н.э.
Признавая всякое мнение истинным, Протагор обосновал принцип релятивизма или относительности всякой вещи. Он считал, что всякая вещь для человека такова, какой она ему кажется. И ничто не существует и не возникает само по себе, а лишь в отношении к чему-либо другому. В этом положении Протагор частично предвосхитил аристотелевский принцип формирования каждой вещи через ее взаимодействие с другими вещами.
Особенно заметно сходство идей софистов с идеями философов Нового времени в понимании ими критериев ценности идей. Главным критерием оценки идеи является, по Протагору, выгода. Прагматически оценивая теории науки, софисты выражали позицию, утверждавшуюся позднее Ф.Беконом. Отсчет, в оценке истинности идеи или в определении реальности добра и зла, от личной или государственной выгоды ставил человека в центр мира, делал его главным и, по сути, единственным субъектом организации структуры деятельности.
Другой софист Горгий (485-380), отталкиваясь от факта наличия множества мнений, утверждал, что все ложно. Он полагал, что ничего вообще не существует, а если и существует, то непостижимо, а если и постижимо, то невыразимо и необъяснимо для другого человека. Горгий как никто другой мог чувствовать относительность и противоречивость разных мнений и мифологий. Он происходил из сицилийского города Леонтины, но жил в Афинах в качестве главы леонтийского посольства. Его полис искал у Афин защиты от Сиракуз в Пелопоннесской войне. Затем большую часть жизни Горгий провел в Фессалии. Фактически он не был гражданином ни одного города, не имел семьи. Если «оптимистическое» мнение Протагора об истинности любой точки зрения как-то чуть не привело его к казни, то пессимизм Горгия о всеобщей ложности мнений позволил ему быть более осторожным и прожить более ста лет.
Отрицание софистами истинности всякого мнения приближает их взгляды к тому пессимистическому отрицанию реальности, которое более методично утверждалось буддизмом. Нет реальной картины мира, а есть лишь субъективный мираж комбинирующихся потоков дхарм. В обоих случаях можно видеть стремление избавиться от напряжений реальности путем ее разрушения или девальвации.
Проблема усиления личной субъектности выразилась и в отношении софистов к законам, которые должен был выполнять человек. Их учение в толковании и исполнении любых законов утверждало «свободу личности». Если Протагор лишь сомневался в реальности богов и утверждал право любого человека видеть вещи сообразно своему разумению, то более поздние софисты Гиппий и Антифонт подчеркивали противоположность разработанных людьми законов естественной природе человека. Антифонт, вопреки общему порядку, отпустил на волю своих рабов, а сам женился на своей бывшей рабыне. За это он был объявлен сумасшедшим и лишен гражданских прав.
Вообще, отношение к софистам было отрицательным не только со стороны общественности, приговорившей к смерти Протагора или лишившей прав Антифонта. Неприязнь к софистам выражали и философы, стремившиеся, в противоположность их скептическим и нигилистическим позициям, создать логичные концепции, стабилизирующие картину мира. Отрицательное отношение к софистам выражали Сократ, Платон, Аристотель и ряд других выдающихся философов античности. Если софисты на волне кризиса мировоззрения лишь выражали его, отрицая реальность мифов и законов общества, другие философы стремились стабилизировать разуравновешенное мировоззрение современников, строя более устойчивые философские картины мира.
