Литературные языки

Родные Чужие

Живые (1) Мертвые (2) Живые (3) Мертвые (4)

Первый тип литературного языка может складываться на основе нескольких диалектов (койне), как это было с восточнославянским языком, или на основе одного диалекта, как это было с эрзянским языком. Этот тип литературного языка может складываться также в результате ориентации на письменную форму родного языка, на котором говорят в данный период времени. Так формировались западноевропейские литературные языки. Особой нормативной авторитетностью пользовалась изящная словесность. Так в основном формировался и русский литературный язык. Имея в виду огромную роль художников слова в создании литературного языка, В.Г.Белинский писал: “Карамзин сам был грамматика... Пушкин тоже стоит любой из ваших грамматик” (65, 4). Не следует, однако, недооценивать и роли лингвистов в кодификации языковых норм. Второй тип литературного языка создается на основе родного, но к данному моменту мертвого языка. Таким до недавнего времени был вэньян в Китае, который был живым в 8-12 вв., но которым пользовались в Китае как литературным О языком и после 12 в. Подобная ситуация была с грабаром в Армении и с бунго в Японии. Санскритом и ивритом пользуются в настоящее время в Индии и Израиле как литературными языками, хотя они были живыми в этих странах еще в глубокой древности. Третий тип литературного языка представлен англий­ским, французским и другими живыми языками, которые используются в качестве литературных языков в бывших колониальных странах Азии и Африки. Так, в Уганде, Кении и Танзании в качестве литературного языка используют английский, а в Заире, Камеруне и Мали - французский. Четвертый тип литературного языка, наконец, представлен латинским языком, который использовался как литературный язык в запад­ноевропейских странах в Средние века. Подобная ситуация была и у славянских народов со старославянским языком, однако у них, наряду со старославянским, пользовались и родными (например, восточно-славянским) языками как литературными. Мы имеем здесь дело с так называемой диглоссией (литературным двуязычием). Вариативность языковой нормы выражается в наличии в данном языке нескольких правильных языковых форм, служащих для обозначения однотипного содержания. Так, на рубеже XIX- XX вв. слова “самолет” и “аэроплан” употреблялись как литературные варианты,служащие для обозначения одной и той же реалии. Подобная вариативность имеется в языке и на других его уровнях - в фонетике (слово “снег”, например, правильно произносить и с твердым начальным со­гласным, и с мягким), в морфологии (тракторы - трактора) и в синтаксисе (замечания по адресу - замечания в адрес).

Изменчивость языковой нормы проявляется в относительности границы, имеющейся между литературными языковыми формами и не­литературными. Эта граница в определенный период исторического развития языка может изменяться. Так, в XIX в. было правильно говорить “взойти”, а не “войти в дом”, вместо формы “сапог” правильно было говорить “сапогов”, слова “дарят” и “дружат” следовало произносить с ударением на последнем слоге и т.д. Эти примеры говорят о том, что языковые нормы могут изменяться. Некоторые литературные формы языка могут становиться нелитературными и - наоборот. Это происходит под влиянием законов речевой экономии и нормативно-языковой аналогии. Так, под действием первого из этих законов из русского языка исчезла форма “синематограф” вместо “кинематограф”, а под действием другого закона слова “аккомпанировать”, блокировать”, “копировать” и т.п. изменили свое ударение (правильно было говорить с ударением на -ать) по аналогии со словами “абстрагировать”, “автоматизировать”, “агитировать” и т.п. (они произносились с ударением на -ировать).

Лингвистическая политология

Лингвистическая политология изучает проблемы, связанные с отношением политики к языку. Она занимает междисциплинарное поло­жение между лингвистикой и наукой о политике -политологией.

Под политикой обычно понимают такую деятельность, которая направлена на защиту интересов тех или иных социальных групп, классов. Свое концентрированное выражение эта деятельность находит в действиях различных партий и органов государственной власти. Сама по себе политология, как эстетика и этика, развивалась в рамках философии (см. 35), что связано с непомерным расширением предметной области у философской науки. Политологию следует рассматривать как культурологическую дис­циплину, направленную на изучение отношений, которые складываются в обществе благодаря деятельности тех или иных партий и органов госу­дарственной власти. Эта деятельность может иметь отношение и к языкам. В этом случае мы имеем дело с языковой политикой. Данная область культуры и составляет предмет лингвистической политологии.

Языковую политику обычно рассматривают в рамках социо­лин­гвис­тики, куда наряду о лингвистической политологией включают также лингвостилистику и диалектологию (см., например работы 7; 67; 76; 83). Диалектологию, на наш взгляд, следует рассматривать в рамках внутренней лингвистики, если мы не хотим ограничивать предметную область этой последней только литературным языком. Внутренняя лингвистика изучает национальные языки в целом, включая имеющиеся в них диалектизмы, просторечия, жаргонизмы и прочие явления нелитературного языка. К собственно лингвополитологическим следует отнести исследования А.Д.Швей­цера, А.И.Домашнева, П.А.Баранникова, М.И.Исаева, Г.П.Сердюченко, А.М.Дьякова и др. (84; 25; 2; 31; 68).

Языковая политика, как и любая другая политика, бывает внешней и внутренней. В первом случае мы имеем дело с языковой политикой, проводимой данным государством в отношении к другим государствам, а во втором случае - с внутригосударственной языковой политикой. В истории внешней языковой политики представлено две крайние формы этой политики - пуризм и антипуризм. Пуристы строят свою языковую политику на противодействии заимствованиям из других языков. Активную пури­стическую деятельность в начале XIX в. у нас вели шишковцы, которым так и не удалось заменить “галоши” на “мокроступы”. Подобную деятельность в XIX в. вели чешские просветители, выступающие против германизмов в родном языке. Антипуристы, напротив, считают, что от любого заим­ствования родной язык лишь выигрывает, поскольку он таким образом обогащается. Здравомыслящий человек занимает промежуточную позицию между пуризмом и аитипуризмом - он выступает не против заимствований вообще, а против ненужных заимствований в русском языке.

Внутренняя языковая политика существует в двух противоположных формах - антагонистической и неантагонистической. Антагонистическую языковую политику проводили англичане в колониальной Индии. Еще в начале 18 в. английские миссионеры христианства открыли ряд школ для индийцев, обучение в которых велось на английском языке. Как только степень распространенности английского языка среди индийского населения стала более или менее высокой, английское правительство объявило свой язык государственным языком Индии. Это произошло в 1835 г. П.А.Баранников так оценивал языковую ситуацию в колониальной Индии: “Если английский в колониальной Индии выступал прежде всего как язык правителей страны, если ему была открыта зеленая улица для заполнения все новых сфер общения подчиненного общества, то положение языков подчиненных народов было отнюдь не столь благоприятным. Они на­ходились на положении пасынков, которым не дозволено проникать в ряд ответственных областей, они были лишены государственной поддержки; более того, представители колониальных властей по существу проводили политику языковой дискриминации...” (2, 140).

В качество образца неантагонистической языковой политики может рассматриваться политика “языкового строительства” в СССР, проведенная в 20-30 гг. Русский язык стал языком межнационального общения без каких-либо постановлений. Это произошло в силу его количественного и качественного превосходства над другими языками. По отношению же к другим языкам проводилась политика языкового строительства, состоящая в усовершенствовании некоторых старых систем письма и в создании новых. В результате этого узбеки, татары, казахи, азербайджанцы, таджики и не­которые другие народы перешли с арабской графики сначала на латинизированную, а затем на кириллизованную графику. Новые алфавиты получили все другие народы, ранее но имевшие своей письменности. Со временем - в силу их малочисленности - алеуты, ительмены, орочи, саамы, удэгейцы и некоторые др. утратили свое национальное письмо. Их письменным языком стал русский.

Лингвостилистика

Лингвостилистика изучает стилистические особенности языка. Эти особенности зависят от разных сфер культуры, в которых происходит общение. Вот почему лингвостилистика занимает особое положение среди лингвокультурологических дисциплин. Она изучает языковые стили в области религиозного, научного и др. общения. Под стилем обычно по­нимают своеобразие того или иного продукта культуры. Понятие стиля, таким образом, имеет отношение не только к языку, но и к неязыковым продуктам культуры. Существуют свои стили в архитектуре, музыке и т.д. Неязыковые стили изучаются в соответственных разделах культуроведения. В задачу лингвостилистики входит изучение языковых стилей, фун­кционирующих в области религии, науки, искусства и т.д. Эти стили часто называют функциональными, а саму лингвостилистику -фун­кциональной стилистикой. Функциональными называют и сами языковые стили.

Лингвостилистика зародилась в глубокой древности. Понятие языкового стиля исследовалось еще Аристотелем, Цицероном, Квин­тилианом и др. античными авторами. Зарождение лингвостилистики в русской науке связано о учением М.В.Ломоносова о трех “стилях” (см. подр. 69, 5-23). Становление современных представлений о лингвостилистике связано с научной деятельностью К.Фосслера, Л.Шпитцера, Ш.Балли, Я.Мукаржовского, А.М.Пешковского, Г.О.Винокура и др. Особое место в развитии русской лингвостилистики принадлежит В.В.Виноградову (14; 15). Он способствовал широкому пониманию задач стилистики, хотя основное внимание в своих работах уделял стилистике художественной речи. О состоянии современной стилистики русского языка можно судить по книгам М.Н.Кожиной (38). О.А.Крыловой (41), А.Н.Васильевой (12)и др.

Центральное положение в лингвостилистике занимает вопрос о классификации языковых, стилей. Среди ученых нет единства в этом вопросе. Так, М.Н.Кожина выделяет научный, официально-деловой, публи­цистический, художественный и разговорно-бытовой стили, М.М.Михайлов - разговорный, художественный, научный, публистический, официально-деловой, парадно-риторический и судебный, В.П.Мурат - разговорно-литературный, поэтический, газетно-политический, официально-деловой, научный, профессионально-технический и просторечно-фамильярный, О.А.Крылова - научный, официально-деловой, газетно-публицистический и разговорно-обиходный и т.д. К проблеме классификации языковых стилей, на наш взгляд, следует подходить с культурологической точки зрения. Основные стили языка в этом случае соответствуют основным компонентам культуры. Мы можем выделить, с одной стороны, духовно-культурные языковые стили (религиозный, научный, художественный, этический и политический) и материально-культурные языковые стили (сюда можно отнести языковые стили работников сельской и городской про­мышленности). Несмотря на то, что последние из указанных стилей довольно активно исследовались в 20-30 гг., в настоящее время они по существу не изучаются. Среди духовно-культурных языковых стилей в большей мере исследованы художественный, научный и политический стили языка. Каждый языковой стиль может иметь внутреннюю стилистическую структуру. Так, в стилистическую структуру политической речи может быть включена речь официально-деловая, газетно-публистическая и судебная.

В стилистическую структуру художественной речи в свою очередь можно включить речь поэтическую и прозаическую, а внутри них выделить соответственную жанровую структуру. С этих же позиций, очевидно, следует подходить и к разграничению книжной и разговорной речи, поскольку тот или иной стиль языка может функционировать как в официальной, так и в обиходной обстановке. Любой стиль языка и любая его разновидность при этом могут исследоваться на разных языковых уровнях. Остановимся здесь на сопоставлении научного и художественного стилей языка на текстуальном и лексическом языковых уровнях.

Текстуальный уровень. Научный и художественный тексты отличаются друг от друга по степени авторского присутствия в них. “Конечно, - писала в связи с этим А.Н.Васильева. - в действительности субъект (автор научного текста.- В.Д.) обычно не может абстрагироваться от всех несущественных в плане научной коммуникации черт своей личности, но принцип такого устранения является нормой научного стиля” (12. 22). Художник, напротив, по словам Н.Гартмана, “во всяком художественном оформлении... изо­бражает прежде всего самого себя” (69, 149). “Образ автора” В.В.Виноградов считал главным текстуальным признаком стиля художественной речи. В подтверждение этого он приводил такие слова Л.Н.Толстого: “Люди мало чуткие к искусству, думают часто, что художественное произведение составляет одно целое потому, что в нем действуют одни и те же лица, что все построено на одной завязке или описывается жизнь одного человека. Это несправедливо... Цемент, который, связывает всякое художественное произведение в одно целое... есть не единство лиц и положений, а единство самобытного нравственного отношения автора к предмету. Что бы ни изображал художник: святых, разбойников, царей, лакеев, - мы ищем и видим только душу самого художника” (15, 181). Иначе говоря, высокая степень субъективности может рассматриваться как важнейшая отличительная черта художественного текста. Ученый же, напротив, стремится к максимальной объективности в тексте.

Лексический уровень. Различие между научной и художественной речью прежде всего состоит в степени абстрактности - научное слово является более абстрактным, чем художественное. Данные типы речи также отличаются по степени использования слов в переносном значении - в художественной речи их намного больше, чем в научной. Научный стиль изложения, наконец, в отличие от художественного, активнее использует специальную, терминологическую лексику.

Лингвотехника

Лингвотехника (лингвоэкономика) изучает проблемы, связанные с отношением техники (экономики) к языку. Это становится возможным, когда язык рассматривается со стороны его вторичных, технико-экономических, форм. Эти формы предполагают тот или иной вид технических средств, опосредующих общение. К таким средствам относятся рукописная, печатная, телефонная, магнитофонная и другая техника. Отдельные виды технически опосредованной речи изучаются с давних пор. К ним относится, в частности, письменная речь. О истории ее изучения можно составить представление по работам И.Фридриха (79) и С.А. Рейсера (58). История печатной (книжной) письменности хорошо изложена И.Е.Баренбаумом (3). О современных видах технически опосредованной речи рекомендуем прочитать статьи А.Г.Волкова, Л.П.Петрова, Е.П.Прохорова, Э.Г.Багирова, Т.В.Мура­нивского и др. в сборнике (56). Попытка системного изложения лингво­техники представлена в книге Ю. В. Рождественского (60). Сам факт появления этой книги свидетельствует о том, что лингвотехника как отно­сительно самостоятельная наука начинает формироваться в современной лингвокультурологии.

Технически опосредованная речь прежде всего подразделяется на устную и письменную. Последняя в свою очередь подразделяется на ру­кописную и печатную. Рукописная речь может осуществляться на неписчих материалах (в этом случае мы имеем дело с эпиграфикой) и писчих (в этом случае мы имеем дело с палеографикой). Печатная словесность может осуществляться на монетах (в этом случае мы имеем дело с нумизматикой), на печатях (в этом случае мы имеем дело со сфрагистикой), а также су­ществует в типографической, машинописной и телеграфической формах. Устная технически опосредованная речь существует в следующих вариантах - телеречь, киноречь, радиоречь, магнитофонная, грамофонная и телефонная речь. Эпиграфическая словесность - самый древний вариант технически опосредованной речи. Она появилась у шумеров в 4 тысячелетии до н.э. К древнейшей эпиграфике относят надписи, которые древние египтяне выполняли на каменных плитах, на стенах храмов и гробниц. Самым древним памятником эпиграфической письменности у египтян является надпись на Палермском камне (первая половина 3 тысячелетия до н.э.). К древней эпиграфике относится также та чарть гадательных надписей, которая осуществлялась китайцами в XVI-XI вв. до н.э. на костях животных и панцирях черепах. Эти надписи содержали ответпы небесного владыки на вопросы гадателей. “Сфера современной эпиграфики чрезвычайно многообразна, - пишет Ю.В.Рождественский, - это таблицы с указанием остановок транспорта, надписи, регулирующие движение транспорта и пешеходов, вывески с названием учреждений, предприятий, магазинов и т.д.” (60, 50).

Палеографическая словесность появилась в 1 тысячелетии до н.э. В качестве писчих материалов использовались грифельные доски, восковые таблицы, береста, папирус, пергамент и бумага, которая была изобретена во II в. китайцами. В качестве орудий письма использовались церы, тростнико­вые калямы, птичьи перья и т.д. Если появление эпиграфической словесности можно расценить как первую лингвотехническую революцию в истории культуры, то появление палеографической словесности следует расценивать как вторую лингвотехническую революцию в истории человечества. Благодаря последней до нас дошла древняя рукописная ли­тература. Главными очагами древней рукописной культуры были такие страны, как Индия, Китай, Греция и Рим. Благодаря памятникам рукописной письменности, осуществленной на специальных материалах, до нашего времени дошли подлинные сокровища древнейшей религиозной, научной, художественной, этической и политической культуры.

Появление типографической словесности можно расценить как третью лингвотехническую революцию в истории человечества. Печатный станок позволил в относительно быстрые сроки тиражировать один и тот же текст во множестве экземпляров. Благодаря этому, автор типографического текста имеет возможность делиться своими мыслями с огромным числом читателей. Более того, благодаря книге, появилась возможность заниматься само­образованием у чрезвычайно многочисленной массы людей. С созданием журнально-газетной техники появилась возможность еще в большей мере сократить сроки тиражирования того или иного текста. С этого времени пресса стала мощным средством массовой коммуникации.

С созданием технических средств, опосредующих устную речь, мы связываем четвертую лингвотехническую революцию. Первенцем этой революции стал телефон. Он был изобретен в 1876 г. американцем Г.Беллом. Через двенадцатиметровый проводник он сообщил своему помощнику в соседнюю комнату: “Идите сюда, мистер Уотсон, вы мне нужны”. В течение последующего времени были созданы граммофоны (на их основе создавались проигрыватели), магнитофоны и другие технические средства, позволяющие осуществлять устное общение на больших расстояниях. Благодаря современной лингвистической технике, массовая коммуникация может осуществляться в самых разнообразных формах. В этом следует усматривать не только достижение нашего времени, но также и опасность, связанную с поверхностной информированностью людей, чрезмерно увлекающихся массовой коммуникацией. Академик Н.И.Конрад писал: “Вы знаете, что уже не раз на различных международных форумах говорили об опасности, таящейся в современной системе массовых коммуникаций - системе, образуемой радио, телевидением, кинопередачами, массовой газетной и журнальной печатью, массовой литературой - художественной и научно-популярной. Все мы в той или иной степени охвачены этими коммуникациями, находимся в их власти. Например, меня может совсем не интересовать, как некая звезда фигурного катания метет своей взбитой шевелюрой лед на катке в Любляне или в Вене, но я все-таки смотрю: действует гипноз телевизора. И что удивительней всего - я даже начинаю привыкать к этому гипнозу” (56, 21).

Лингвокибернетика

Лингвокибернетика изучает проблемы, связанные с отношением кибернетики к языку. Данный раздел лингвокультурологии - результат соединения лингвистики с кибернетикой. Основоположником последней из этих наук считают Н.Винера, который опубликовал в 1948 г. книгу “Кибернетика, или управление и связь в животном и машине”. С этой книгой обычно связывают зарождение кибернетики. В довольно быстрые сроки эта наука завоевала себе прочное место среди других наук. Ее можно, как это ни странно, сравнить с растениеводством и животноводством. Эти науки занимаются выведением новых сортов растений и пород животных. Кибернетика ставит перед собою аналогичные задачи - задачи, связанные с созданием искусственных людей (роботов, компьютеров). Разница здесь состоит только в том, что кибернетика осуществляет эти задачи на физическом материале, тогда как растениеводство и животноводство имеют дело с живыми организмами.

Развитие кибернетики привело к проблеме искусственного интеллекта, что повлекло за собой потребность в соединении усилий кибернетиков и лингвистов, поскольку мышление осуществляется с помощью языка, а искусственный интеллект есть не что иное, как кибернетическая модель человеческого мозга, человеческой психики. О проблемах, связанных с искусственным интеллектом, хорошо говоритcя в книгах А.В.Тимофеева (74) и Д.А.Поспелова (55). Описание современного состояния кибернетики осуществлено в сборнике (36), а перспективам кибернетики посвящен сборник (37). Непосредственное отношение к лингвокибернетике имеют работы А.М.Кондратова, Н.К.Обжеляна и В.Н.Трунина-Донского (40; 51).

Перед лингвокибернетикой стоят две основные задачи - создание программно-поисковых языков и использование этих языков в машине. Программно-поисковые языки предназначены для их инженерного во­площения в языковое устройство робота. Эти языки представляют собою чрезвычайно упрощенные аналоги естественных языков. В них используются, как правило, буквенно-числовая символика. В программно-поисковом языке “Коран”, например, аллах обозначается символом (1, ангелы - символом - d4 и т.д. В нашей стране такого рода языки нашли применение в области промышленных, медицинских и ц других ЭВМ. В 60-х гг. у нас были созданы такие программно-поисковые языки, как “Пусто-Непусто”, “Кристалл”, “Бит” и др. Позднее получили распространение языки Бейсик, Фортран и др.

Использование программно-поисковых языков в компьютерах осуществляется по определенным алгоритмам. На тот или иной внешний знак, учтенный алгоритмом, машина реагирует определенной системой операций. Она способна хранить информацию и выводить ее на дисплей по требованию оператора. Современные ЭВМ являются программными и, стало быть, они оперируют только тем объемом информации, который учитывается программой. Они не могут приращивать информацию. “Машина только преобразует информацию,- писал В.А.Звегинцев,- и на выходе ее не может быть больше информации, чем было на ее входе... Можно сказать, что ее работа подчинена принципу сохранения информации” (27, 176-179). Возможны ли познающие роботы? Пока такие роботы действуют лишь в фантастических романах, однако оптимистически настроенные кибернетики полагают, что со временем это станет возможным в действительности. А.В.Тимофеев писал: “Говоря об интеллекте роботов, вряд ли можно сомневаться в том, что источником многих понятий и представлений для них послужил окружающий мир. Но, однажды постигнутые, эти понятия и представления... могут начать развиваться и совершенно независимо (от человека.-В.Д.)”(74,27)

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Научно-отраслевая структура внешней лингвистики, кратко описанная в первой части данного пособия, базируется на эволюционном подходе к классификации наук. Этот подход позволяет выделить пять внешне­лингвистических дисциплин - философию языка, лингвофизику, био­лингвистику, психолингвистику и лингвистическое культуроведение. Структура последней из этих дисциплин базируется на выделении важнейших компонентов культуры - религии (отсюда религиеведение), науки (отсюда науковедение) и т.д. Из приводимой ниже литературы студенты могут почерпнуть новые сведения из различных разделов внешней лингвистики.

ЛИТЕРАТУРА

1. Аверинцев С. С. Византия и Русь: два типа духовности // Новый

мир. 1988, № 9.- С.227-239.

2. Баранников П.А. Проблемы хинди как национального языка. Л.,

1972.

3. Баренбаум И.Е. История книги.- М., 1984.

4. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики.- М., 1975.

5. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества.- М., 1979.

6. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского.-М., 1979.

7. Белл Р. Социолингвистика.- М., 1980.

8. Бенвенист Э. Общая лингвистика.- М., 1974.

9. Богородицкий В. А. Заметки по экспериментальной фонетике. Вып.

1-7. - Казань-СПб., 1896-1907.

10. Бондарко Л.В. Звуковой строй современного русского языка. - М., 1977.

11. Вартанян И.А. Звук-слух-мозг. - Л., 1981.

12. Васильева А.Н. Курс лекций по стилистике русского языка. - М.,

1976.

13. Введение в литературоведение. Хрестоматия / Под ред. П.А.Нико­-

лаева.- М., 1979.

14. Виноградов В.В. Стилистика, теория поэтической речи, поэтика.-

М., 1963.

15. Виноградов В.В. О теории художественной речи.- М., 1980.

16. В поисках теории развития науки / Под ред. С.Р.Микулинского.-М.,

1982.

17. Выготский Л. С. Мышление и речь.- М., 1934.

18. Гвоздев А.Н. Вопросы изучения детской речи.- М., 1961.

19. Головин Б.Н. Основы культуры речи. М., 1980.

20. Горбачевич К. С. Изменение норм русского литературного языка.-

М., 1971.

21. Граудина Л.К. Вопросы нормализации русского языка.- М., 1980.

22. Гумбольдт В. Язык и философия культуры.- М.. 1915.

23. Даниленко В.П. Русская терминология.- М., 1977. Н

24. Домашнев А. И. Современный немецкий язык в его национальных

вариантах.- Л., 1963.

25. Донских О. А. Происхождение языка как философская проблема. -

Новосибирск. 1984.

26. Дюбуа Ж., Эделин Ф. и др. Общая риторика.- М., 1986.

27. Звегинцев В. А. Теоретическая и прикладная лингвистика.- М., 1968.

28. Зеленин Д.К. Очерки русской мифологии.- Петроград, 1916.

29. Зиндер Л. Р. Общая фонетика.- М., 1979.

30. Иванов В.В. Чет и нечет.- М., 1979.

31. Исаев М.И. О языках народов СССР.- М., 1976.

32. Исследование речевого мышления в психолингвистике /Под ред.

Е.Ф.Тарасова.- М., 1985.

33. История лингвистических учений. Древний мир /Под ред.

А.В.Десницкой и С.Д.Кацнельсона.- Л., 1980.

34. История лингвистических учений. Средневековая Европа /Под ред.

А.В.Десницкой и С.Д.Кацнельсона.-Л., 1985.

35. История политических и правовых учений / Под ред.

В.С.Нерсесянца.- М., 1983.

36. Кибернетика. Современное состояние / Под ред. А.И.Берга. - М.,

1980.

37. Кибернетика. Перспективы развития / Под ред. Н.Н.Петрова. -М.,

1981.

38. Кожина М.Н.Стилистика русского языка.- М., 1977.

39. Кожинов В. В. Об изучении “художественной речи” //Контекст -

1974. - М.: 1975.- С.248-274.

40. Кондратов А.М. Звуки и знаки.- М., 1978.

41. Крылова 0. А. Основы функциональной стилистики русского

языка.- М., 1979.

42. Крюков М.В., Хуан Шу-ин. Древнекитайский язык.- М., 1978.

43. Кубрякова Б. С. Номинативный аспект речевой деятельности. - М.,

1986.

44. Кузнецова Н. И. Наука в ее истории.- М., 1982.

45. Кузнецова Т.П., Стрельникова И.П. Ораторское искусство.- М,

1976.

46. Леонтьев А.А.Психолингвистика.- М., 1987.

47. Леонтьев А.А. Язык, речь, речевая деятельность.-М., 1969.

48. Лурия А.Р. Основные проблемы нейролингвистики.- М., 1975.

49. Матусевич М.И. Современный русский язык. Фонетика.- М., 1976.

50. Негневицкая Е.И., Шахнарович А.М. Язык и дети.- М., 1981.

51. Обжелян Н.К., Трунин-Донской В.Н. Речевое общение в системах

“Человек-ЭВМ”.- Кишинев. 1985.

52. Панфилов В. 3. Взаимоотношение языка и мышления. - М., 1971.

53. Панфилов В. 3. Гносеологические аспекты философских проблем

языкознания.- М., 1982.

54. Петров В. В. Семантика научных терминов.- Новосибирск, 1982.

55. Поспелов Д.А. Фантазия или наука: на пути к искусственному

интеллекту.- М., 1982.

56. Предмет семиотики / Под ред. М.В.Алексеева и др. -М., 1975.

57. Психолингвистика / Под ред. А.М.Шахнаровича.- М., 1984.

58. Рейсер С.А. Палеография и текстология Нового времени.- М., 1970.

59. Ржевкин С.Н. Слух и речь в свете современных физических

исследований. - М., Л., 1986.

60. Рождественский К).В. Введение в общую филологию.- М., 1979.

61. Роль человеческого фактора в языке / Под ред. Б. А.

Серебренникова.- М., 1988.

62. Сапожкова М.А. Речевой сигнал в кибернетике и связи.- М., 1963.

63. Семиотика / Под ред. Ю.С.Степанова.- М., 1983.

64. Серебренников Б. А. О материалистическом подходе к явлениям

языка.- М., 1983.

65. Скворцов Л. И. Теоретические основы культуры речи.- М., 1980.

66. Слобин Д., Грин Д. Психолингвистика.- М., 1976.

67. Современная идеологическая борьба и проблемы языка / Под ред.

Р.Д.Дешериева.- М., 1984. —>

68. Современные литературные языки стран Азии / Под ред.

Г.П.Сердюченко.- М., 1965.

69. Соколов А.Н. Теория стиля.- М., 1968.

70. Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф.,Шахнарович А.М. Теоретические и

прикладные проблемы речевого общения. - М., 1979.

71. Соссюр Ф. Труды по языкознанию.- М., 1977.

72. Степанов Ю.С. Семиотика.- М., 1971.

73. Термин и слово / Под ред. М.Б. Борисовой и др.— Горький, 1981.

74. Тимофеев А.В. Роботы и искусственный интеллект.- М., 1978.

75. Толстой в воспоминаниях современников.- Т. 2. / Под ред.

С.Н.Голубова и др.-М., 1960.

76. Туманян Э.Г. Язык как система социолингвистических систем. - М.,

1985.

77. Фант Г. Акустическая теория речеобразования.- М., 1964.

78. Философские основы зарубежных направлений в языкознании / Под

ред. В.З.Панфилова.- М., 1977.

79. Фридрих И, История письма.- М., 1979.

80. Фрэзер Д.Д. Золотая ветвь. - М., 1980.

81. Цемель Г.И. Опознавание речевых сигналов.- М., 1971.

82. Чепиков М.Г. Интеграция науки.- М., 1981.

83. Швейцер А.Д. Современная социолингвистика.- М., 1977.

84. Швейцер А.Д. Социальная дифференциация английского языка в

США.-М., 1983.

85. Щерба Л.В. Русские гласные в качественном и количественном

отношении.- Л., 1983.

86. Якушин Б. В. Гипотезы о происхождении языка.- М., 1984.

87. Dornseiff P. Dеr deutsche Wortschatz nach Sachgruppen. - Berlin, 1959.

88. Jespersen O. Language: It's Nature, Development, and Origin. - London, 1925.

89. Lenneberg E.H. Biological Foundation of Language.- N.J., 1967.

ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ГНОСЕОЛОГИЯ

И ВНУТРЕННЯЯ ЛИНГВИСТИКА

ВВЕДЕНИЕ

С

овременное языкознание имеет чрезвычайно разветвленную научно-отраслевую структуру. Эта структура в той или иной мере отражена в учебных пособиях по введению в языкознание (13, 18, 34, 40) и общему языкознанию (7, 33, 45, 46). Вопрос о научно-отраслевой структуре язы­кознания, вместе с тем, настолько сложен, что требуются новые подходы к его разработке. Один из них представлен в настоящем пособии, а также в других моих работах (22-27).

Отраслевая структура той или иной науки зависит, во-первых, от состава дисциплин, входящих в данную науку, а во-вторых, от числа подходов, которые используются в рамках отдельных дисциплин. В первом случае мы имеем дело с дисциплинарной структурой этой науки, а во втором - с ее методологической структурой. Отличие между ними состоит в том, что научная дисциплина имеет дело с особым предметом исследования, а методологический подход - с особой точкой зрения на определенный предмет исследования. В состав дисциплинарной структуры языкознания включают прежде всего лингвистическую онтологию (теорию языка) и лингвистическую гносеологию (методы лингвистических исследований). В первом случае мы имеем дело с изучение языка, а во втором - с изучением его познания. Иначе говоря, лингвистическая онтология - это учение о бытии языка, а лингвистическая гносеология - это учение о познании языка. Последняя из указанных дисциплин особенно полезна начинающим лингвистам, поскольку они должны учиться исследовать язык на материале работ, принадлежащих языковедам, которые сумели выработать особые методологические подходы к изучению того или иного языка.

Второе дисциплинарное членение языкознания связано с разгра­ничением внутренней лингвистики и внешней лингвистики. Первая из этих дисциплин связана с изучением языка как такового, а другая - с изучением языка в одном ряду с другими, неязыковыми, объектами (физическими, биологическими, психологическими и культурологическими). Как внутрен­няя и внешняя лингвистика, так гносеология и онтология языка имеют свою историю. Научная дисциплина, занимающаяся изучением истории языко­знания называется лингвистической историографией (историей лингви­стических учений). Выделение лингвистической историографии в рамках лингвистической гносеологии и онтологии, внутренней и внешней лингвистики предполагает третье дисциплинарное членение языкознания. В настоящей части пособия внутрилингвистической онтологии и внутри­лингвистической историографии отведены отдельные главы (вторая и третья). Внешнелингвистическая онтология и внешнелингвистическая исто­риография рассмотрены нами в первой части данного пособия.

ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ГНОСЕОЛОГИЯ

Общая (философская) гносеология исследует способы познания любого объекта. Частная (специальная) гносеология изучает способы познания определенного (физического, биологического и т.д.) объекта. В качестве такого объекта может выступать и язык. В этом случае мы имеем дело с лингвистической гносеологией. Философская гносеология относится к лингвистической как общее к отдельному. Такое соотношение между ними обусловлено тем, что философская теория познания исследует процесс познания любого объекта, взятого со стороны общих свойств с любым другим объектом, а лингвистическая теория познания изучает процесс познания языка, где наряду со всеобщими особенностями представлены и особенности индивидуальные. Следовательно, лингвистическая гносеология, как и любая другая частнонаучная теория познания, включает в свой состав философскую гносеологию в качестве общей теории познания.

ОБЩЕГНОСЕОЛОГИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ЯЗЫКОЗНАНИЯ

Совокупность способов (подходов, принципов и т.п.) познания, изучаемых в общей гносеологии и рассматриваемых в их отношении к научно-исследовательской деятельности того или иного языковеда, составляет общегносеологическую структуру языкознания. Структура гносеологии может быть определена на основе отношения субъекта познания (в том числе и лингвиста) к шести познавательным принципам: идеальности (субъективности) и материальности (объективности), непротиворечивости и противоречивости, абсолютности и релятивности истины. Выдвижение того или иного принципа познания на ведущее положение по отношению к другим принципам приводит субъекта познания к определенному гно­сеологическому направлению.

Общегносеологическая структура языкознания (как и любой другой науки) может быть представлена с помощью такой таблицы:

	Абсолютизм	Релятивизм
Идеализм	1	3	5
Материализм	2	4	6
	Метафизика		Диалектика

Таблица указывает на шесть направлений в общей гносеологии:

1) идеалистический абсолютизм;

2) материалистический абсолютизм;

3) идеалистический релятивизм;

4) материалистический релятивизм;

5) идеалистическая диалектика;

6) материалистическая диалектика. Языковед-идеалист исходит только из известного языкового материала. Языковед-материалист исходит не только из известного, но и неизвестного языкового материала, суще­ствующего независимо от него. Языковед-метафизик не признает в языке его противоположности, т.е. не-язык. Языковед-диалектик видит в языке единство и борьбу языкового и неязыкового. Языковед-абсолютист освобождается от неязыкового в языке за счет имманентизации языка от неязыковых объектов. Языковед-релятивист освобождается от противоречия в языке между языком как таковым и не-языком за счет стирания граней меж­ду языковыми и неязыковыми объектами. Схема, приведенная выше, показывает, что лингвист, тяготеющий к идеалистическому абсолютизму, является в конечном счете идеалистом, метафизиком и абсолютистом, лингвист, тяготеющий к материалистическому абсолютизму, является в ко­неч­ном счете материалистом, метафизиком и абсолютистом и т.д.

Поясним сущность каждого из шести гносеологических направлений, отмеченных выше, на примере философских и лингвистических работ, при­надлежащих наиболее ярким представителям каждого из данных на­правлений.

Идеалистический абсолютизм

Довольно последовательным идеалистом-абсолютистом был немецкий философ И.Фихте (1762-1814). Он призывал исходить в познании только из того опыта, которым располагает субъект познания. Иначе говоря, он настаивал прежде всего на идеалистическом способе познания “...внутренний смысл, душа моей философии, - писал он,- состоит в том, что человек не имеет вообще ничего, кроме опыта; человек приходит ко всему... только через опыт” (57, II). “...у нас вообще нет ничего истинного и реального,- указывал он в другом месте,- кроме опыта” (57, 10). Кроме того, И.Фихте был сторонником абсолютистского способа познания, который является одной из форм метафизического мышления и формула которого может быть представлена как А = не А. Иначе говоря, абсолютист исходит из логики “или-или”. Эта логика предполагает отсутствие противоречия в объекте познания. Объект А в этом случае абсолютно противопоставляется другому объекту (не А). “Как раз из абсолютного противоположения,- писал И.Фихте в связи с этим,- вытекает весь механизм человеческого духа, и этот механизм не может быть объяснен иначе как через некоторое абсолютное противоположение” (57, 209).

Ярким представителем рассматриваемого гносеологического направ­ления в лингвистике был швейцарский языковед Фердинанд де Соссюр (1857-1913). Основную цель своего “Курса общей лингвистики” (55) он видел в том, чтобы определить подлинный и единственный объект лингвистики. Он усматривал его в языковой системе как таковой. Он считал при этом, что для исследования того или иного состояния языковой системы языковеду нет необходимости обращаться к изучению ее истории. Исследователь в этом случае должен исходить только из известного ему материала, связанного с определенным состоянием описываемого языка. Принцип идеальности истины при таком подходе выдвигается на ведущее положение по отно­шению к принципу объективности истины. Выдвижение на первый план принципа абсолютности истины в свою очередь приводило Ф.де Соссюра к тому, что он резко противопоставлял языковую систему (язык) и речь. Язык он считал сущностью социальной, психической и системной, а речь -индивидуальной, физической и асистемной. Понятны в связи с этим такие высказывания Ф.де Соссюра как “...язык, т.е. нечто социальное по существу и независимое от индивида...”, “В речи нет ничего коллективного” (55, 57) и т.п. Абсолютистская (альтернативистская) логика была чрезвычайно характерна для лингвистического мышления Ф.де Соссюра, хотя в отдельных случаях он и отступал от нее (см., например, его утверждения о социальной и психической природе речи 55, 48). Идеал ученого, тем не менее, состоял в таком объекте лингвистики, который был бы абсолютно лишен каких-либо противоречий. В отличие от речи, язык, по Ф.де Соссюру, только социален, только психичен и только системен.

Материалистический абсолютизм

Если идеалист абсолютизирует зависимость объекта познания от его субъекта, то материалист, если он является одновременно и абсолютистом, напротив, абсолютизирует независимость объекта познания от его субъекта. Иначе говоря, он недооценивает роль субъективного фактора в познании. “Главный недостаток всего предшествующего мтериализма,- писал К.Маркс в связи с этим, -заключается в том, что предмет, действительность, чув­ственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно” (39, 56). Представителем материалистического абсолютизма был англичанин Д.Локк (1632-1704). Ему принадлежат слова, выражающие сущность материа­листического принципа познания “...объем нашего познания, -писал он, - не охватывает не только всех реально существующих вещей, но даже и области наших собственных идей” (1, 2, 434). Но Локк был при этом сторонником аристотелевской логики, которая учит избегать противоречивых ут­вер­жде­ний об объекте познания. Альтернативистский характер этой логики ее автор выражал следующими высказываниями: “Невозможно, что­бы одно и то же вместе было и не было присуще одному и тому же” (1, 2, 412). “Итак, невозможно, чтобы вместе было правильно сказать про одно и то же, что оно и является человеком и не является человеком” (1,2, 416). “Вообще люди,...утверждающие возможность противоречия, уничтожают сущность и суть бытия” (1, 2, 417).

Материалистический и абсолютистский способы познания были характерны для лингвистического мышления американского ученого Л.Блумфильда (1887-1949). Как материалист, он не сводил язык к пред­ставлению о нем. Как абсолютист, он стремился к освобождению языка от не-языка за счет гипертрофии физической стороны языка. В качестве объекта исследования он рассматривал речевую цепочку, которая соединяет говорящего и слушающего в процессе общения. Этим объясняется скеп­тическое отношение Л.Блумфильда к возможностям семантики - науки, которая исследует смысловую (психическую) сторону языка. Л.Блумфильд стремился изображать языковые явления исключительно в физических терминах. В подтверждение этого приведем только одну цитату его главной работы, где он описывает акт речи. “Предположим, что Джек и Джилл идут вдоль изгороди. Джилл голодна. Она видит яблоко на дереве. Она издает звук, в образовании которого участвуют гортань, язык и губы. Джек перепрыгивает через изгородь, влезает на дерево, срывает яблоко, приносит его Джилл и кладет его ей в руку. Джилл ест яблоко” (8, 37). Речь Джилл описана здесь, как видим, вполне осязательно!

Идеалистический релятивизм

Если формула абсолютистской логики может быть обозначена как А = не-А, то формула релятивистской логики - как А = не-А. Иначе говоря, в первом случае на передний план выдвигается логика “или-или”, а во втором - логика “и-и”. Если абсолютист стремится к подчеркиванию противо­положностей, то релятивист, напротив, стремится к стиранию различий. Крайней формой релятивизма является плюрализм. Плюрализм избавляется от противоречия за счет признания истинности противоречивых суждений у разных людей. Он следует в этом за протагоровским “Человек - мера всех вещей”. Иначе говоря, плюралист убежден в том, что у каждого своя правда. Плюралист является крайним идеалистом, поскольку он отказывается видеть источник противоречий в объективной действительности. Он видит его в области человеческого сознания. С позиций у меренного идеалистического релятивизма выступал в немецкой философии И.Кант (1724-1804). Он признавал объективную природу противоречий (антиномий), однако и он становился в конечном счете на идеалистическую точку зрения, поскольку считал, что объяснить ту или иную антиномию может лишь априорный (чистый) разум (3). “Обычное нежничанье с вещами, - писал в связи с этим Гегель, -заботящееся лишь о том, чтобы они не противоречили себе, забывает..., что таким путем противоречие не разрешается, а переносится лишь в другое место, в субъективную или внешнюю рефлексию” (17, 121).

Идеалистический релятивизм нашел свое выражение в лингвисти­ческом мышлении немецкого ученого Карла Фосслера (1872-1949). Он сравнивал язык с искусством. “Если идеалистическое определение - язык есть духовное выражение - правильно,- писал ученый,- то тогда история язы­кового развития есть не что иное, как история духовных форм выражения, следовательно, история искусства в самом широком смысле этого слова” (29, 79). Сравнение языка с искусством позволяло К.Фосслеру видеть в речевой деятельности говорящего активное, творческое начало. Но в данном сравнении он зашел слишком далеко, что проявилось в стирании граней между языком и литературно-художественным творчеством. Вот почему К.Фосслер стал сводить языкознание к стилистике.

Материалистический релятивизм

Материалист-релятивист видит противоречие в объекте как таковом, но, в отличие от материалиста-диалектика, он оставляет невыясненным вопрос о том, как разрешается противоречие в самом объекте. На позициях материалистического релятивизма стоял в немецкой философии Л.Фейербах (1804-1872). Как материалист, он не сводил объективный мир к субъек­тивному. Как релятивист, он видел свою задачу в “Сущности христианства” в стирании границ между богом и человеком, но не шел дальше этого. “Сущность бога, - писал он, - есть человеческая сущность... Главная наша задача выполнена. Мы свели всемирную, сверхъстественную сущность бога к составным частям существа человеческого” (1, 3, 448). “Фейербах,- отмечал К.Маркс, -занят тем, что сводит религиозный мир к его земной основе. Он не замечает, что после выполнения этой работы главное-то остается еще не сделанным” (39, 57). “...дело заключается в том, - продолжал он далее, - чтобы изменить мир” (39, 59). Л.Фейербах недооценивал субъективный фактор в изменении мира и его познании. В этом К.Маркс видел основной недостаток всего метафизического материализма. Материалистический релятивизм был характерен для научного мышления немецкого языковеда Августа Шлейхера (1821-1868). Он не считал, что исследователь должен исходить только из известного ему материала, а следовательно, А.Шлейхер не сводил объективный мир к субъективному. Это материалистическая позиция. Кроме того, он сравнивал языки с живыми организмами. Первые, подобно вторым, имеют периоды зарождения, роста и старения. На развитие тех и других оказывают влияние климатические условия, в которых они живут и т.д. В своем уподоблении языка живому организму А.Шлейхер зашел слишком далеко. Он недооценивал социокультурную активность людей в отношении к языку. В этом сказалась релятивистская тенденция в его теории языка. Законы эволюции, открытые Ч.Дарвиным, он слишком прямолинейно переносил на объяснение языковой истории (29, 87-104).

Идеалистическая диалектика

Крупнейшим представителем идеалистической диалектики является Г.Гегель (1770-1831). Основные моменты диалектического способа познания он изложил в сжатом виде в пар. 80-82 своей краткой “Науки логики” (202-213). Первый из этих моментов является абсолютным (“рассудочным”). Его формулу составляет А не А. Формулу следующего, релятивного (“диа­лекти­ческого”) момента описываемого способа познания составляет А = не А. Формулу заключительного, диалектического (“спекулятивного”) момента дан­ного способа познания, наконец, составляет возврат либо к абсолютному A не А, либо к релятивному А = не А. Диалектический способ познания, та­ким образом, предполагает в предмете борьбу (A не А) и единство (А = не А) противо­положностей. Окончательный вывод о доминирующей природе изучаемого предмета зависит от степени его познания. В том случае, когда эта степень настолько велика, что исследователь приходит к верному выводу о доминирующей природе изучаемого предмета, мы имеем дело с материа­листической диалектикой. Недостаточная степень изученности предмета, напротив, приводит исследователя к ложному выводу о сущности этого предмета. В этом случае мы имеем дело с идеалистической диалектикой.

Яркое выражение идеалистической диалектики мы обнаруживаем в неогумбольдтианстве (прежде всего у Л.Вайсгербера). Неогумбольдтианцы поставили в центр своего внимания проблему отношения языка к мышлению. Диалектический подход к решению этой проблемы позволил им видеть в языке единство и борьбу с мышлением. Благодаря этому, они справедливо утверждали, что не только язык зависит от мышления, но и, напротив, мышление зависит от языка. Недостаточное внимание к фактам, связанным с решением данной проблемы, вместе с тем, привело нео­гумбольдтианцев к неверному выводу об определяющей роли языка по отношению к мышлению. На этом выводе основана их гипотеза лин­гвистической относительности. Ее суть состоит в предположении, что степень взаимопонимания между людьми зависит в конечном счете от структурного своеобразия языков, на которых они говорят, а не от их интеллектуальной близости (см. подр. 56, 18-46; 50, 7-62).

Материалистическая диалектика

Материалистическая интерпретация гегелевской диалектики была осуществлена классиками марксизма-ленинизма. Особенно важное значение в этом отношении имеют две работы - “Анти-Дюринг” Ф.Энгельса и “Философские тетради” В.И.Ленина (60, 36). “Для метафизика, - читаем мыв первой из этих работ, - вещи и их мысленные отражения, понятия, суть отдельные, неизменные, застывшие, раз навсегда данные предметы, подлежащие исследованию один после другого и один независимо от другого. Он мыслит сплошными неопосредствованными противо­положностями; речь его состоит из: “да-да, нет-нет; что сверх того, то от лукавого” (60, 17). Под метафизикой, как видим, Ф.Энгельс имел в виду только абсолютистский способ мышления. Другой формой метафизики (в более широком смысле этого термина) является релятивизм. Диалектика включает в себя обе формы метафизики - абсолютистскую и релятивистскую, но включает их в снятом виде. Это значит, что диалектик движется в направлении “А не А ® А = не А ® либо А не А, либо А = не А” Иначе говоря, материалист-диалектик приходит к окончательному выводу о доминирующей природе изучаемого предмета не сразу, а благодаря тщательному исследованию. Это позволяет ему приблизиться к истинной природе изучаемого объекта. В нем доминирует, как правило, одна из противоположностей. Однако нередко мы имеем дело и с переходными явлениями. В этом случае противоположные начала сосуществуют в одном и том же явлении на равных. Н.Я.Марр (1864-1934) попытался в 20-30 гг. применить материалистическую диалектику в “новом учении о языке”. Но он не сумел в этом учении подняться до подлинной материалистической диалектики. Для него, в частности, была характерна релятивистская позиция в отношении к проблеме “язык и общество”. Законы общественного развития он слишком прямолинейно переносил на изучение языковой истории. В начале 50-х гг. состоялась дискуссия, посвященная критике марризма. Вопросы, связанные с использованием материалистической диалектики в языкознании, с этого времени разрабатывались в работах Р.А.Будагова (13, 14), Г.В.Колшанского (35), В.З.Панфилова (49, 50), Б.А.Серебренникова (45) и др., однако и до сих пор в данной области остается много нерешенных проблем. Заслуживает внимания, в частности, вопрос о диалектическом решении проблемы синхронии и диахронии. Абсолютистский подход к решению этой проблемы предполагает резкое противопоставление синхронии и диахронии. Релятивистский подход, на­против, стирает границу между ними. Диалектическое решение данной проблемы связано с рассмотрением фактов истории языка в синхронической лингвистике и с исследованием языка, взятого в определенный период времени, в диахронической лингвистике, однако в конечном счете синхронист имеет дело с языком определенного периода, а диахронист -с исто­рией этого языка. В данном случае заключительный момент диа­лектического способа познания является абсолютным. Зато статус внешней лингвистики является в конечном счете релятивным, поскольку внешне­лингвистические дисциплины (например, психолингвистика) зани­мают промежуточное положение между внутренней лингвистикой и нелингвистическими науками (в случае с психолингвистикой это психология).

ЧАСТНОЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ЯЗЫКОЗНАНИЯ

Если общегносеологическая структура возможна или реально су­ществует у любой науки, то частногносеологическая структура является принадлежностью только определенной науки. Эта последняя зависит от специфики предмета данной науки. Если предмет языкознания определить как речевую деятельность, то структура этой деятельности будет определять частногносеологическую структуру языкознания. Она может быть представлена в таком виде: