Звуки или звукобуквы?

Хотя нас с А.П. Журавлевым объединяли общие научные интересы и теплые товарищеские отношения, не следует думать, что между нами отсутствовали споры по тем или иным вопросам.

Возражая против методики, предложенной Тэйлорами, и полемизируя со мной, А.П. Журавлев писал в своей книге «Фонетическое значение» следующее:

«В сходных звукосочетаниях для носителей разных языков существенными становятся разные дифференциальные фонологические призна­ки. Например, для английского языка признак мягкости – твер­дости фонологически несуществен, и английские информанты не будут на него заметно реагировать. Поэтому при статистиче­ской обработке можно считать, что в «английских» звукосочета­ниях dip и dop начальные звуки воспринимаются информанта­ми как одинаковые. Но русские информанты, как будет пока­зано ниже, четко реагируют на изменения мягкости – твердости, поскольку этот признак в русском языке является дифференци­альным. Следовательно, начальные звуки в «русских» звукосо­четаниях дип и доп будут восприниматься как различные. В эксперименте В.В. Левицкого это обстоятельство не учтено, поэтому результаты для начальных согласных, по крайней мере для русского и украинского языков, не могут сравниваться с соответствующими результатами по другим языкам» (Журавлев 1974: 27).

Однако аргументы, приведенные А.П. Журавлевым, свидетельствуют, наоборот, против применяемой им методики. Выше мы показали, что, во-первых, при использовании латинского квадрата экспериментатор получает данные о символике звука во всех его основных позициях, допустимых в данном языке (например, в сочетаниях тид, тад, тюг, тум и т.п.). Во-вторых, в результате обработки данных экспериментатор может получить три типа оценок: а) для «смешанных» типов (например, без учета палатальных и велярных); б) для велярных согласных; в) для палатальных согласных (отдельно обрабатываются оценки /т/ в сочетаниях тад, тум и т.п. и отдельно – в сочетаниях тид, тюг и т.п.). Именно такая процедура осуществлена нами при изучении символики украинских гласных и согласных (см. Левицький 1973). Наоборот, если в эксперименте А.П. Журавлева испытуемым предъявлялись буквы, которые произ­носил экспериментатор и которые были записаны в анкете испытуемого, остается неясным, каким образом экспериментатор предъявлял испытуемым палатальные звуки, обозначенные во всех итоговых таблицах (см. Журавлев 1974: 70 и др.) как н’, л’, м’, с’ и т.д. Случайно или неслучайно этот важный процедур­ный компонент обойден в работах А.П. Журавлева молчанием? Если автор полагает, что носителем фонетического значения является звукобуквенный психи­чес­кий образ, который … осознается и четко закрепляется лишь под влиянием буквы» (Жу­рав­лев 1974: 36), то следует заметить, что таких букв, как л’, н’, м’ и т.п., которые, очевидно, предъявлялись испытуемым, в русском языке не суще­ствует и, следовательно, никакого психического образа н’ или м’ в сознании испытуемых не могло быть. Как произносил экспериментатор изолированные буквы, обозна­чающие палатальные согласные? Как ль, мь, нь? С какой буквой ассоциировался испытуемыми графический знак, обозначавший палатализацию? С запятой?

Уже в те далекие 70-е годы было ясно, что основным мотивом, побуждавшим А.П. Журавлева предъявлять испытуемым «звукобуквенный образ», были не изложенные им выше «теоретические» принципы («звукобуквенный образ», «несовпадения в фонологической системе различных языков», «наличие/отсутствие палатализации» и т.п.), а чисто практические соображения. Еще в 1973 году я писал:

«Неоспоримым преимуществом методики А.П. Журавлева является ее экономичность при подготовке и особенно при обработке материала. Влияние «языковой привычки» ни та, ни другая процедура (особенно при неправильно данной инструкции) также не исключает полностью. Если в будущем будет обнаружена значимая корреляция между данными, полученными с помощью предъявления СГС, и данными, полученными с помощью предъявления изолированных букв, то безусловное предпочтение (из-за ее экономичности) надо будет отдать методике А.П. Журавлева. До тех пор, пока такая корреляция не установ­лена, преимущества остаются на стороне методики «СГС» – см. Левицкий 1973: 20.

Попытаемся сравнить данные, полученные А.П. Журавлевым и нами в 1970-е годы (см. Левицкий 1973: 25-26; Журавлев 1974: 46-49). Аналогичное сравнение осуществил А.П. Журавлев в 1974 году (см. Журавлев 1974: 58). Мы располагаем данными по двум шкалам – шкале «размера» (у нас «маленький – большой»; у Журавлева «большой – маленький») и шкале «оценки (у нас «приятный-неприятный»; у Журавлева «хороший-плохой». Русские гласные по шкале размера в нашем эксперименте располагаются так (от «маленького» к «большому»): и, а, у, э, о, ы; в эксперименте А.П. Журавлева: и, у, а, э, ы, о. Используем для сравнения ранговую корреляцию (см. табл. 1)

Таблица 1