Сравнительный анализ данных других авторов

К сожалению, большинство зарубежных исследований субъек­­тивного символизма выполнено с помощью методики подбора, которая позволяет устанавливать сходство языкового поведения испытуемых при подборе антонимичных пар слов неизвестных языков, но не позволяет устанавливать более или менее точные фонетико-семантические соответствия на уровне фонемы или фонетических признаков. Тем не менее, отдельные данные о символических свойствах звуков, которые можно было бы сопоставить с полученными нами результатами, поддаются не­которому обобщению. Как видно из табл. 5, С. Ньюман [Newman 1933] расположил гласные по шкале размера следующим образом: /i/, /e/, /ε/, /?/, /a/. Согласные по этой же шкале С. Ньюмэн сгруппировал следующим образом: /t/, /d/, /p/, /b/, /k/, /g/. Следовательно, передние, верхние гласные, глухие, передне­язычные, губные согласные символизируют малый размер, а нижние гласные, звонкие и заднеязычные согласные – большой размер. Эти результаты полностью согласуются с полученными нами данными о семантико-фонетических соответствиях по шкале размера на уровне фонетических признаков. Звуки /i/ и /e/ по данным С. Ньюмэна оказались не только “маленькими”, но и более “светлыми”. Иначе говоря, шкала размера коррелирует со шкалой света. Такая же корреляция обнаружена нами на материале украинского языка (коэффициент корреляции r = +0,78; Р = 0,01 [Левицький 1973: 43]). Ж. Петерфальви исследовал симво­лические свойства гласных французского языка, располагая их “сериями” – передние, задние и т. д. Как показано в табл. 5, по шкале размера серия передних располагается, по данным Ж.Петерфальви, следующим образом: [i], [y], [e], [o], [ε], [œ], серия задних: [u], [o], [O], [a]. Нетрудно заметить, что эти результаты хорошо согласуются с результатами, полученными на материале других языков, но включить данные Ж. Петерфильви в табл. 15, к сожалению, оказалось невозможным, так как в этом случае возникли затруднения при ранжировании [i] и [u], занявших в каждой из двух серий первое место, а также двух типов [o], одно из которых необходимо отнести к полюсу “маленкий”, а другое – [O] – к полюсу “большой”. Шкала “острый – тупой” символизируется гласными французского языка в таком порядке: i, ε, e, y, œ, o, a, u, o, O, шкала света – тремя сериями гласных: i, ε, e, a // y,?, œ // u, O, o. Эти результаты в принципе совпадают с данными о симво­лических свойствах гласных украинского и молдавского языков [Левицький 1973; Левицкий 1979]. В молдавском языке гласные по шкале формы (от “острого” к “тупому”) располагаются так: и, е, а, о, э, у, ы; по шкале света (от “светлого” к “тёмному”): и, е, а, о, э, ы, у; в украинском языке по шкале света гласные следуют в таком порядке: і, е, о, и, у, а. Таким образом, звуки /і/ и /е/ символизируют понятие “светлый” во всех трёх языках – француз­ском, молдавском и украинском. В работе [Jakobson/Waugh 1979] установлено, что /i/ ассоциируется со светлым, а /u/ с темным. Не подлежит сомнению и сходство символических свойств гласных по шкале формы в различных языках. Р. Тартэ и Л. Бэритт [Tarte / Baritt 1971; Tarte 1974] на материале английского и чешского языков установили, что испытуемые (чехи и англичане) приписывают звук /u/ фигурам эллиптической формы, а звук /i/ – фигурам треугольной формы. Кроме того, в тех же экспериментах было обнаружено, что в обоих языках /a/ символизирует большой размер, а /i/ – малый размер. Т.А. Полукарова [Полукарова 1989: 54-55], исследовавшая английские гласные (испытуемыми выступали студенты английского отделения пединститута), установила, что передние гласные символизируют “нежный”, “безопасный”, задние – “мужествен­ный”, “страшный”, лабиализованные гласные – “округлый”, нелабиализованные – “угловатый”. Сказанное даёт основание полагать, что шкала формы (“острый” – “тупой”) относится, по-видимому, к тому участку сенсорного континуума, где наблюдается наиболее четкое соответствие смысловых и звуковых единиц. Во всяком случае, символические свойства лабиализованных гласных по этой шкале обнаружены во множестве экспериментов (см., например, работу: [Слоницкая 1989: 32-33]). Л.Ф. Лихоманова установила, что /i/ связано в глаголах движениями со смыслами «быстрый», «короткий», «резкий», а /?/, /υ/, /Λ/ – с «медленный», «тяжелый».

В целом ряде зарубежных работ (прежде всего, в работах Дж. Охалы) установлена закономерность о соотношении качества гласных и согласных и их акустической частоты: высокий тон, гласные с высокой второй формантой (типа /i/) и согласные с высокой акустической частотой ассоциируются с малым размером, остротой и быстрым движением; низкие тона, гласные с низкой второй формантой (типа /u/) и низкочастотные согласные ассоциируются с большим размером, мягкостью и медленным движением (Ηinton et al. 1994: 10; см. также Berlin 1994: 91 и др.). Такой вывод согласуется с данными, полученными в [Ultan 1978]: в 90 % обладованных языков небольшой размер символизируется передними высокими гласными (аналогичные данные получены нами в 1969 году – см. Левицкий 1969); ср. также с приведенными выше данными С. Ньюмана.

Наибольший интерес для сопоставительного анализа данных представляют результаты, полученные западногерманским психологом С. Эртелем, который обследовал символические свойства 22 согласных и 17 гласных немецкого языка по 18 шкалам. При сравнении данных С. Эртеля с данными других авторов следует иметь в виду два важных обстоятельства. Во-первых, после статистической обработки и проведения факторного анализа полученные С. Эртелем результаты по 18 шкалам были сведены к трём измерениям: сила, движение и оценка. Таким образом, помещенные в табл. 6-10 данные С. Эртеля представляют не “чистые” шкалы силы, движения и оценки, а усреднённые оценки по “объединённым” шкалам, полученным в соответствии с принятой в психолингвистике процедурой использования семантического дифференциала Ч. Осгуда. Во-вторых, чтобы наглядно представить испытуемым различия между краткими и долгими гласными, С. Эртель предъявлял им не бессмысленные слова и не отдельные буквонаписания (как это было сделано для согласных), а реально существующие в немецком языке слова, допуская при этом, с нашей точки зрения, грубую методическую ошибку, т.к., естественно, значения слов не могли не повлиять на действия испытуемых, оценивавших “звучание” этих слов по шкалам семантического дифференциала. Кстати, за эту же методическую ошибку С. Эртель критикует и канадских исследователей Тэйлоров (см. следующий раздел). Наконец, в список согласных С. Эртель включил звук, не являющийся фонемой в немецком языке (сочетание ks), но не включил некоторые сочетания, являющиеся фонемами (например, [pf]). Проведённый нами корреляционный анализ результатов экспериментов В.И. Кушнерика и С. Эртеля (учитывались только общие для обоих экспериментов фонемы – 21 согласная и 15 гласных) обнаружил следующее: для согласных коэффициенты ранговой корреляции равны: +0,76 [движение], +0,84 [оценка], +0,67 [сила]; для гласных коэффициенты равны: +0,84 [движение], –0,36 [сила], +0,39 [оценка]. Таким образом, для согласных во всех случаях наблюдается статистически значимая высокая положительная корреляция. Между гласными (кроме шкалы активности) корреляция отсутствует, что объясняется, с нашей точки зрения, прежде всего особенностями избранной С. Эртелем процедуры эксперимента. Этот вывод подтверждается двумя фактами: во-первых, совпадением оценок согласных в опытах С. Эртеля и В.И. Кушнерика; во-вторых, совпадением оценок гласных в экспериментах, проведённых в Черновицком универси­тете (испытуемые – украинцы и русские) и в Воронежском универ­си­тете (испытуемые – немцы) – см. табл. 3. Интересно отметить, что в языках, где имеется фонологическое противо­поставле­ние долгих и кратких гласных (например, в немецком и в английском), это противопоставление используется при символи­зации целого ряда понятий. Как видно из табл. 9 и 11, понятие “медленный” символизируется в английском и немецком долгими гласными, а понятие “быстрый” – краткими (аналоги­чное противопоставление обнаружено Т.А. Полукаровой в английской языке), понятие “сильный” – долгими, “слабый” – краткими гласными.

Датская исследовательница Эли Фишер-Йоргенсен (Fischer-Jorgensen 1978) установила, что испытуемые-датчане соотносят понятие «толстый» преимущественно с /u/, /o/, /O/, а понятие «тонкий» – преимущественно с /е/, /ε/, /а/. Правда, следует заметить, что с методической точки зрения ее эксперимент построен некорректно: испытуемым предъявлялись реально существующие в датском языке слова, обозначающие понятия «толстый-тонкий», «мягкий-твердый», «слабый-сильный» и т.п., которые необходимо было соотнести с одной из названных выше групп гласных. Хотя автор отрицает влияние формы датских слов (наличия в них того или иного гласного) на выбор испытуемых, она все же отдает себе отчет в том, что такое влияние могло иметь место (с. 83).

Особое место в зарубежных исследованиях звукового симво­лизма занимают работы И. и М. Тэйлоров. Думается, что анализу полученных ими данных следует посвятить отдельный раздел, так как на результатах своих экспериментов (см. раздел 2.2) Тэйлоры построили теорию порождения звукового символизма, резко отличающуюся от взглядов других исследователей.