Особенности институционального анализа гендерного порядка в России

Проблематика реформирования России включает и вопрос об устойчивости ее традиционного гендерного порядка, о возможностях его институциональных изменений. Провозглашение идеалов демократии и свободного рынка в начале 90-х годов сопровождалось распространением дискурса «прав женщин» и гендерного равноправия (например, в среде активисток независимого женского движения). Одновременно с этим другие акторы (например, церковь) настойчиво апеллировали к традиционным гендерным ценностям. Сохранялись и советские подходы к решению «женского» вопроса (программа сегодняшнего блока “Родина»). Противоборство между всеми этими акторами во многом предопределило глубокую внутреннюю противоречивость нынешнего российского гендерного порядка, неопределенность трендов его эволюции. Наши предыдущие исследования показали, что гендерные характеристики макро- и микро- уровней власти в России являются разнонаправленными. Если на микроуровне гендерные отношения тяготеют скорее к равноправию, то на макроуровне они остаются гендерно асимметричными, если не патриархатными. Это означает, что источник существующего положения следует искать не столько в гендерных отношениях в семье или разделении труда в домашнем хозяйстве, сколько во власти социальных институтов, ограничивающих возможности женщин в сфере публичной политики. При этом, судя по социологическим данным, наши сограждане потенциально готовы легитимизировать, одобрить демократический гендерный порядок.

Подобная коллизия в теории институционализма рассматривается и объясняется с помощью концептов устойчивости гендерного порядка и потенциальных возможностей его изменений.

Значимость данной проблематики для неоинституционального подхода видна хотя бы из тех определений, которые даются понятиям «гендер», «гендерный порядок». Например, одна из родоначальниц концепта авторитетный американский историк Джоан Скотт называет гендер "конституирующим элементом общественных отношений, основанном на воспринятых различиях между полами"[108]. Другие исследователи доказывают, что гендер является центральным организующим принципом общества[109]. Он наличествует во всех других общественных институтах — в экономике, на рынке труда, в семье и трудовых отношениях, в государстве[110]. Иными словами, гендер рассматривается в рамках неоинституционализма как важнейший общественный институт, а гендерный порядок определяется как институционализация осознаваемых половых различий. Это предполагает, что гендер не только учитывается людьми, но также встраивается в организации и в наличный институциональный порядок. Гендерные характеристики организаций складываются за счет определенного типа разделения труда, поведения, физической локализации и власти. Эти характеристики в свою очередь получают толкование с помощью определенных символов и образов, которые усиливают и воспроизводят паттерны господства и подчинения между мужчинами и женщинами.

Институционалисты считают, что гендерный порядок в принципе очень устойчив, даже если гендерные отношения со временем видоизменяются. Устойчивость гендерных отношений обеспечивают несколько институциональных процессов: 1) классификация признаков того или иного гендерного поведения, 2) институциональные логики гендера, 3) его легитимация. Подчеркивается, что гендерный порядок создается как когнитивно, так и нормативно. Гендерный порядок базируется на почти универсальном предположении поляризованного различия или бинарной оппозиции. Двоичные классификации — это один из центральных механизмов, которые ответственны за живучесть гендерного неравенства[111]. Дуалистическое мышление не только классифицирует, но также и создает иерархию ценности каждой категории: одна из них не только противостоит другой, но и оценивается более высоко, чем эта другая[112].

Данная система классификации институционализирована и легитимирована без оглядки на реальность. Нередки случаи, когда встречаются лица, поведение которых не вписывается идеально в двоичную схему классификации, или же те, кто не "реализует гендер" согласно внешним предписаниям. На этом основании можно было бы сделать вывод, что такая двоичная схема классификации не годится. Однако эти инциденты чаще всего рассматриваются как исключение из правил, а не как информационный повод для того, чтобы задуматься над необходимостью новой системы классификации. Эта способность институционального порядка определять личностное сопротивление внешним предписаниям как девиантное поведение ограничивает диффузию и легитимизацию новых отношений. В большинстве случаев, категории меняются только тогда, когда исключений из правила так много, что они вызывают сдвиг традиционной парадигмы[113].

Значит, потенциал изменений заключается, прежде всего, в сопротивлении установленным правилам, инновации и согласовании со стороны индивидов. Возникновение нового гендерного порядка во многом предопределяется изменчивостью, внутренними противоречиями наличных институтов, которые способны как бы случайно создавать идентичности, бросающие вызов наличному гендерному порядку. Общественное изменение может вырасти из индивидуального сопротивления и пересмотра договоренностей или организации социального движения.

Одно из достаточно убедительных объяснений сдвигов предлагает американская исследовательница[114]. Она описывает гендер как созданное и как "создаваемое". Гендер создан в той мере, в какой он образован и конституирован культурным и историческим дискурсом. Гендер находится "в процессе создания", в более активном значении, когда актор предписывает, противостоит и договаривается. Общественная жизнь состоит из "паутины связей и взаимодействий" между многочисленными взаимосвязанными позициями, чья связанность непрерывно сдвигается. Ortner обращает внимание как на воспроизведение гендера, так и на "проскальзывание в его воспроизведении, эрозию долговременных образцов, моменты беспорядка и открытого сопротивления'"[115], которые могут быть источником инноваций.

В конечном счете, традиционный гендерный порядок разрушается в высокодифференцированных обществах, которые производят очень разнообразные и ситуативные идентичности. Высокодифференцированные общества способствуют сопротивлению, согласованию и обновлению, и таким образом повышают вероятность вызовов гендерному порядку. Множественность учреждений увеличивает вероятность противоречий в рамках преобладающей гендерной логики. Существование крайне разнообразных и ситуативных идентичностей способствует сопротивлению, а также предлагает множественные основания для коллективного действия.

Это общее заключение нуждается в целом ряде дополнительных объяснений. Остается неясным, каким образом женщины, которых принято считать жертвами структурного неравенства, способны добиться равенства[116]. Или, как в условиях традиционной системы стратификации начинается расширение женские возможностей и ресурсов действия женщин[117].

В любом случае очевидно, что стремление к упрощению правил политической игры в сегодняшней России с этой точки зрения способствует поддержанию традиционной гендерной системы.