Вспомогательные военные части

Кроме «воев» и дружины в числе военных сил киевских кня­зей мы встречаем и наемные отряды и федератов. Для усиления войска нанимались дружины варяжские, т. е. воинственные скан­динавские отряды со своими вождями во главе, а также отряды тюрков-кочевников. О найме варяжских дружин дает несколько сообщений «Повесть временных лет». Имеются показания «По­вести» о варягах, приглашаемых в большие походы Игорем, Олегом, Владимиром, Ярославом (Святослав, по данным «По­мести», к варягам не обращался). Очень яркую картину перего- Ьорор с варяжской дружиной князя Ярослава дает Эймундова сага.

Ярослав Перегнивал тяжелое время борьбы с братом, Свято- йолком Окаяниым, действовавшим в союзе с польским королем Волеславом и печенегами. Эймунд со своей варяжской дружиной, Готовой за деньги служить любому князю, во-время предложил свои услуги Ярославу. Тот ответил: «...очень нуждаемся мы в вашей дружине и распорядительности, потому что вы храбрые мужи-нормаиы; но мне не известно, сколько потребуете вы жало­ванья за вашу службу». Эймунд пояснил: «во-первых, ты пожа­луешь на дат для нас и для всех наших людей и не откажешь нам ни в каком добре из лучших своих припасов, в которых будем мы иметь надобность». «На это иждивение я согласен», — сказал Ярослав. Эймунд прибавил: «... сверх того, должен ты отпускать на каждого нашего воина по унции серебра, а каждому начальнику людей платить еще по полунции».

Ярославу показалось дорого, й он ответил отказом. бймунД предложил компромисс: «вместо серебра — меха бобров и собо лей и другое добро, какое здесь, в вашей земле водится в изо* билии; оценку же им будем производить мы сами, а ие ваши воины. А если случится какая добыча, — продолжал Эймунд, — тогда можете отпустить нам пенязи. Если будем сидеть без дела, то добра жаловать нам менее». Договор на этих условиях был заклю* чен на 12 месяцев. Когда истек этот срок, Эймунд обратился к Ярославу; «Мы уже прожили, господарь, несколько времени в №оих владениях; теперь избирай, будет ли-наш договор стоять далее или желаешь ты уничтожить свое товарищество (соглаше­ние. — Б. Г.) с нами, и мы должны искать себе другого началь­ника, ибо пенязи медленно были нам отпускаемы». Ярослав ответил: «...я полагаю, что теперь мне нет такой, как прежде, надобности в ваших людях. Для нас слишком великая трата богатства давать вам такую большую плату, как та, которой вы домогаетесь». Эймунд напомнил Ярославу, что главный его враг Святополк еще жив, после чего Ярослав согласился прод­лить договор еще на год. По истечении этого срока Эймунд со своей дружиной заключил договор с Брячиславом Полоцким, врагом Ярослава.

Много ли было варягов в дружине Эймунда? Точных цифр у нас нет. Но косвенные данные говорят о том, что их было немного. Для них был согласно договору построен в Новгороде один дом-двор, будто бы каменный, как сообщает Эймундова сага, — в чем можно и усомниться, — обитый внутри красным сукном. Эта деталь Эймундовой саги подтверждается и сообще­нием «Повести» под 1015 г., рассказывающей о возмущении нов­городцев поведением варяжской дружины и ее избиении: «Хо- тящю Володимеру ити на Ярослава (после отказа Ярослава и новгородского боярства от платежей Киеву); Ярослав же, послав за море, приведе варягы, бояся отца своего». Вот эти самые варяги, находясь в Новгороде без дела, «насилье творяху нов­городцам и женам их. Вставите новгородци, избиша варягы во дворе Поромониъ. Наемный отряд варягов был истреблен на одном дворе. Очевидно, это и был тот дом или ему подобный, о котором сообщает любопытные подробности Эймуидова сага.

Но дело тут не в количестве: русские князья, приглашая к себе на службу варяжские дружины на известных условиях, смотрели на них, как на подсобную военную силу, но составлен­ную из людей в военном отношении опытных.

Относительно этих наемных вспомогательных варяжских отрядов необходимо подчеркнуть еще одну очень важную деталь. За вспомогательными отрядами обращаются к варягам только в Новгороде, только новгородские князья Игорь, Олег, Владимир и Ярослав. Киев не приглашал варягов. Святослав, собираясь в свои большие походы, согласно летописным данным, ии разу не обращался к варягам.

С Ярославом прекращается практика приглашения вспомога­тельного варяжского войска и в Новгороде. Если новгородцы в отдельных случаях приглашали к себе военные отряды сканди­навов, то Киев в таких же случаях обращался к народам тюрк­ским.

Когда Игорево войско в 944 г. шло в поход на Византию, то болгары по обязанности сообщили византийскому императору Роману: «Идуть Русь, и наяли суть к собе печенеги»¹. Очевидно, Русь ие особенно доверяла этому наемному войску, потому что, как сообщает летопись, Игорь взял у них заложников^[450]. Свято- полк Окаянный в борьбе с Ярославом действовал совместно с пе­ченегами. Были ли тут печенеги в качестве наемников или союз­ников — сказать точно нельзя ^[451]. Вернее, думаю, первое.

Василько, киязь Теребовльский, собираясь в поход на Поль­шу, пригласил к себе берендеев, печенегов и торков. И тут мы не знаем, на каких условиях эти тюркские военные отряды уча­ствовали в походе русского князя.

Мы можем только отметить, что участие тюркских вспомога­тельных военных сил было явлением настолько частым, что ни в какое сравнение с числом приглашений новгородцами варягов итти не может.

Мы имеем все основания думать, что эта помощь русским князьям оказывалась в порядке либо общих военных предприя­тий, либо найма вспомогательных военных сил, либо поселения кочевников на границах Руси на определенных условиях, т. е. на положении федератов.

Киевская Русь пользовалась военными отрядами кочевни­ков, с которыми наш юг был связан беспрерывно в течение многих веков.

Очень характерный факт записан в Ипатьевской летописи под 1116 г.: «Все же лето бишася споловци и сторкы и с пече- негы у Дона н секошася два дии и две нощи и придоша в Русь к Володимеру торци и печенеги». Разбитые половцами торки и печенеги пришли на Русь к Владимиру Мономаху. А под 1121 г. в той же летописи читаем: «Прогна Володимер берендичи из Руси, а торци и печенеги сами бежаша». В Лаврентьев- ской летописи то же событие изображается несколько иначе: «В то ж лето (1120 г.) бежаша торци, берендичи из Рускые земли; и тако мятущеся еде и онде, и тако погыбоша».

Из этих сообщений нетрудно усмотреть, что речь идет не обо всех берендеях, торках и печенегах, а лишь о тех военных отря­дах, которые воевали в 1116 г. с половцами. Разбитые половцами военные отряды (конечно со своим скотом, кибитками, женами и детьми, как кочевали обычно тюркские орды) не могли посе­литься на русской земле без разрешения киевского князя Вла­димира Мономаха, который едва ли занимался в данном случае благотворительностью, а поселил их у себя на известных, выгод­ных для себя условиях.

Всего вероятнее, что торки и берендеи были поселены в погра­ничных местах под условием защиты русских границ, на поло­жении федератов. На это указывает и факт изгнания берендеев из Руси через 5 лет после их поселения в ее пределах. Здесь видна одна и та же волевая рука, разрешающая и запрещающая, при­глашающая и изгоняющая. Решающая роль принадлежит Моно­маху. Это он находит полезным для себя соглашение с кочевыми отрядами берендеев, торков и печенегов и поселяет их на своих границах.

Очевидно, нарушение федератами условий заставило Моно­маха изгнать берендеев, а торки и печенеги, оказавшись в оди­наковом с берендеями положении, решили не дожидаться изгна­ния и сами покинули отведенные им на Русн места.

Однако случаи изгнания были едва ли не единичными. У нас есть многочисленные доказательства тому, что кочевники, осо­бенно берендеи и торки, прочно оседали иа территории Древне­русского государства.

Об этом совершенно ясно говорит топонимика: в Чернигов- щнне—Печенюги (Новгород-Северский у.), Печеники (Старо- дубский у.); в Харьковщине — с. Печенеги (Чугуевскнй у.), гора Печенега около Чугуева, Торчиново городище (Богодухов- ский у.), с. Торское (Купянский у.); в Киевщине — уроч. Торч (Киевский у.), Торчин и речка Торчанка, приток Уши (Радославльсйий у.), Торчица на р. Торчице, с. Торчевский степак (Таращанский у.), р. Торча, приток Тикича, Торчи- цкое взгорье, села Великое и Малое Половецкое (Васильков- ский у.), Кумановка и Берендичев (сейчас Бердичев), Пече- нежец около Росавы; на Волыни — Торчин (Луцкий у.), с. По­ловецкое (Житомирский у.); в районе Бреста — с. Половцы; в Черной Руси — с. Торчицы; в Подолии — Торчин, Кума- нивцы, Кумаиов, Куманевка (Липецкий у.), Торков (Браслав- ский у.); в Галицкой земле — Берендовнчи и Торки (Пере- мышльский повет), Печенежин (Коломыйский п.), могила Пе­ченеги около Звенигорода, Половцы (Чортковский п.), уроч. Половец около Мановца, Торки (Сокальский п.), Торчиновичи (Самборский п.), Куманев (Тишаневский п.).

Все эти названия распространены в пограничной лесостепной полосе, причем в стороне леса их очень мало. Кочевники осе­дали на окраинах Руси, предпочитая, по вполне Понятным при­чинам, лесу степь.

Город Торческ в Поросье в истории военных столкнове­ний князей удельного периода играет крупную роль центра, к которому тяиули другие тюркские поселения. Тут в конце XII века встречаем «Торцького князя» Кондувдыя. Его аресто­вал Святослав Всеволодович по ложному доносу. За него вступились другие русские князья, как за человека храброго и полезного Руси. Обиженный Святославом Кондувдый навел на Русь половцев. Года через полтора Кондувдый перешел на службу к другому русскому князю, Рюрику, который дал ему город Дверень на Роси «Русское земли деля», т. е. для того, чтобы ои охранял Русскую землю.

Совершенно ясные указания на служебные отношения «чер­ных клобуков» (собирательный термин для обозначения конни- ков-кочевннков) к русским князьям мы имеем в Ипатьевской летописи.

Под 1151 г. «черные клобуки», обращаясь к князьям Вяче­славу, Изяславу н Ростиславу, говорили: «хочем же за отца вашего за Вячьслава, и за тя, и за брата твоего Ростислава, и за всю братью, н головы свое сложити, да любо честь вашю налезем, пакы ли хочем с вами ту измрети, а Гюргя не хочем». О том же говорит и другая запись той же летописи под 1155 г. Половцы подошли к Каневу, где в это время был Юрнй Долгорукий, и просили его, чтобы он приказал берендеям выдать половец­ких пленников. Юрий ничем половцам помочь не мог, так как берендеи ему весьма определенно заявили: «Мы умираем за Рускую землю с твоим сыном и головы своя складываем за твою честь».

Совершенно очевидно, что берендеи, о которых идет речь, находились на службе у Юрия на каких-то договорных условиях. Половцы, от которых в данном случае Русь прн помощи берен­деев и защищала свои границы, обращаются не к берендеям, а к Юрию. Но и пределы власти Юрия над берендеями были обу­словлены договорными условиями, среди которых нетрудно заметить одно: это — право федератов на военную добычу. Юрий, как сказано тут же в летописи, «не сотвори им насилья».

Под 1159 г. в той же летописи передается очень интересный случай, когда начальники берендеев — Тудор Сатмазович, Кара- коз Мнюзович и Карас Кокей сочли для себя выгодным перейти на службу от одного князя (Изяслава) к другому (Мстиславу). Они послали к Мстиславу сказать: «аже ны хощеши любити, якоже ны есть любил отець твой, и по городу ны даси по лепшему, то мы на том отступим от Изяслава». Мстислав согласился и, стало быть, дал нм по лучшему городу, несомненно по Роси, где и были поселены все эти конники-кочевники.

Под 1177 г. в Ипатьевской летописи отмечается взятие полов­цами «6 городов береньдиць». Мы не имеем никаких оснований утверждать, что это те самые города, которые были даны берен­деям Мстиславом, но самый факт наличия названных в летописи берендеевыми городов очень показателен. Посаженные на рус­скую территорию кочевники, несомненно, меняли кочевой образ жизни и постепенно входили в состав русского общества и госу­дарства. Они делались, по выражению летописи, «своими»^[452].

Все эти, поселенные на правах федератов народы составляли «полки»^[453], т. е. были организованы по-военному.

Вполне естественно, что долгая совместная жизнь двух наро­дов породила и общие интересы. В конечном счете мы видим, что «черные клобуки» принимают самое активное участие и в поли­тической жизни Русской земли, ставшей им второй родиной. Сын Юрия Долгорукого Ростислав после неудачного опыта службы у киевского князя Изяслава обращается к своему отцу в 1149 г.: «Слышал есмь (в Киеве. — Б. Г.), оже хощет тебе вся Руская земля и черный клобукы»^[454]. Смерть киевского князя Изяслава оплакивали «вся Руская земля и вси черные кло- буци», а когда на киевский стол прибыл Ростислав Мстиславич (внук Владимира Мономаха), то «быша ему ради вси, и вся Руская земля, и вси чернии клобуци обрадовашася»^[455]. После смерти Ростислава киевляне и «черные клобуки» приглашают Мстислава. Подобных фактов много.

Совершенно ясно, что «черные клобуки» находились в самых тесных отношениях с Русью.

Хотя все наиболее яркие факты относительно печенегов,, торков, берендеев и других тюркских народов, иногда объеди­няемых в наших летописях общим термином «черные клобуки»,, относятся к периоду феодальной раздробленности, т. е. не непо­средственно к Древнерусскому государству, все же эти факта помогают нам понять, хотя бы отчасти, положение этих народов: и в Древнерусском государстве.

Связи восточного славянства с тюркскими кочевниками очень стары. Русские письменные источники вводят нас в события,, имеющие уже очень почтенную давность. О торках, например,, «Повесть временных лет» упоминает впервые под 985 г., когда\ Владимир Святославич со своим дядей Добрыней шел в поход; против волжских болгар. С ними шли и торки. Об этом сказано* очень характерно: «а торки берегом приведе на коних». Стало' быть, уже в состав Владимирова войска, как обычно для этого' времени сухопутного, в качестве конницы входили и торки..

Поскольку они находились под командой самого Владимира, есте­ственно предположить, что торки входили в состав киевского войска. Здесь не говорится, что Русь и торки участвуют в совмест­ных действиях впервые.

Торческ в первый раз упоминается в Поросье как город под 1085 г. Но мы вправе высказать предположение, что он существо­вал и раньше, а может быть, возник в связи с широким строитель­ством укреплений южных границ государства.

Печенеги впервые названы в «Повести» под 915 г. как враги. Мы можем думать, что торки раньше вступили в договорные отношения с Русью. Торки и берендеи помогали Руси отражать печенегов точно так же, как несколько позднее сами печенеги вместе с торками и берендеями стали помогать Руси отражать половцев.

Сложившиеся к XI—XII векам отношения неизбежно должны иметь свою историю. Печенеги, как мы уже видели, в 944 г. ходили с Игорем в греческий поход в составе русского войска. Столь продолжительное и тесное военное сотрудничество Руси с кочевыми народами имело не только количественное значение как пополнение военных сил, которыми могло располагать Древнерусское государство, но также и качественное. Вспомога­тельные военные отряды тюрков были конные, а их вооружение было привезено из Азии^[456]. Этой стороны дела я сейчас не касаюсь и хочу лишь подчеркнуть, что историку русского войска древней поры нельзя забывать, что система вооружения русского войска, учитывая ее самобытную древность, в дальнейшем развивалась не изолированно, а под влиянием мирных и военных отношений с Византией, Востоком и Западом. История восточного славян­ства гораздо сложнее, чем ее себе часто представляют специа­листы, не желающие затруднять себя экскурсами в столь далекое прошлое. А между тем без учета всей этой сложности нельзя понять и Киевской Руси.

Попробуем подвести главнейшие итоги.

1. Военный строй Киевской Руси непосредственно вытекает из всего длительного предшествующего развития восточного сла­вянства.

2. По письменным источникам можно восстановить, хотя и ие в полной мере, военный строй периода «военной демократии», периода образования государств и в частности Древнерусского государства, наконец, — периода феодальной раздробленности.

3. Основы военного строя Древнерусского государства были заложены в период «военной демократии», когда войско от народа никак не было отделено, когда вооруженный народ и был войском.

4. Вместе с образованием государства, т. е. с отделением власти от народа, войско делается принадлежностью аппарата государственной власти, ие теряя, однако, в своей организации многих черт предыдущего периода. Войско попрежнему — народ, но не весь, а собираемый по мере надобности и в количестве, определяемом размерами и задачами данного военного пред­приятия, частично вооружаемый за счет государства. Народное войско распускается, когда надобность в нем минует.

5. Большие задачи, стоявшие перед Древнерусским государ­ством, заставляли киевских князей собирать значительные воен­ные силы.

6. У богатых и знатных людей появляются дружины, способ­ствующие укреплению их экономического и политического могу­щества.

7. Происходит процесс роста крупного землевладения, бене- фнциальной и леиной систем.

8. Кроме «воев» и «дружин» в состав войска Древнерусского государства входят приглашаемые на различных условиях вспо­могательные военные части — варяжские и гораздо чаще тюрк­ские.

9. Новгород знает практику найма варяжских военных отрядов.

10. Киев не приглашал варягов. Он пользовался для воен­ных надобностей помощью кочевых народов Востока, очень рано вошедших в соприкосновение с Русью.

11. Кочевники принимались в качестве военной силы киев­ским князем либо как наемные отряды, либо как федераты, поселенные на границах Руси для их защиты,

12. История русского войска древнейшей поры без учета этих нерусских военных элементов не может быть правильно понята.