Некоторые уроки

Если попытаться перенестись в 1970-е, то позиция и действия активистов тех лет представляются безусловно гражданскими, но с прогрессистским и технократическим акцентом: «Мы в ответе за собственное будущее и способны его создать». Было ясное чувство принадлежности к великой державе, так что с идентичностью было все в порядке. Ученые ощущали свою ответственность за сохранение мира - с Западом мы были на равных. Но одновременно все более приходило осознание тупиковости глобального противостояния, необходимости сотрудничества, прежде всего в сфере защиты природы и прав человека. Гражданский активизм, хотя и вынужден был развиваться в рамках командно-бюрократической системы как некоторое «братство единомышленников», все время выходил за ее пределы, тем самым раздражая и беспокоя ее. Было и странное раздвоение сознания у активистов тех лет: государство надо было поддерживать и даже ему «помогать», но главным врагом человека и природы были ведомства, бывшие частью той же государственной машины. Тем не менее жить этим людям было явно интересно, времени не хватало, казалось, что все желания будут исполнены, потому что возможности безграничны.

Если теперь взглянуть отсюда «туда», то первое ощущение, что сегодня мы скорее часть неуловимых и безымянных глобальных структур, нежели своих, российских. Корни явно ослабели, неопределенность усилилась. Пришло осознание, с какой мощной машиной контроля и манипулирования тогда пришлось столкнуться. И все же она была более «респонсивной», вменяемой, нежели нынешняя. Тогда была очень большая дистанция между активизмом и обыденностью (бытом), ныне она сильно сократилась благодаря появлению третьего сектора, всевозможных НКО. Сегодня приходится удивляться, что в наше жестокое время еще находится молодежь, подобная «прошлой», то есть убежденная в своей правоте и стремящаяся изменить ситуацию. К тому же законодательство сузило «коридор возможностей» гражданского активизма до нескольких узких тропинок. Стало гораздо меньше энтузиазма, порыва, активисты стали рационалистами, которые прежде всего калькулируют ресурсы и разрабатывают технологии эффективного гражданского действия. И вероятно, самое главное: тогда бюрократия была «пробиваема», потому что были КПСС, профсоюзы, центральная пресса и многочисленные официально одобряемые добровольные общества и творческие союзы, от которых требовалась деятельность и в которые при случае можно было пожаловаться. Сегодня бюрократия почти непробиваема, потому что нет другой власти, кроме нее.

Гражданское общество было в СССР всегда, хотя бы в форме индивидуальной инициативы, одиночного сопротивления или братства единомышленников. В социологической литературе много написано о роли «незримых коллективов в науке». Но братство единомышленников - все еще не изученный социологический феномен. Хотя в истории русской науки есть классический тому пример: «Братство» Владимира Вернадского и его коллег и близких, просуществовавшее более пятидесяти лет[10]. 1970-е годы - важный этап развития: появление на публичной арене гражданских инициатив и общественных движений, индивидуально и коллективно выступавших в защиту природы, этап осознания ценности обустроенной, обжитой среды человеческого обитания. Основные скрепы гражданского общества - общественное благо, индивидуальная заинтересованность в сохранении прошлого и созидании лучшего будущего. Уничтожить общий интерес - значит превратить общество в скопище наемников, гастарбайтеров и искателей легкой наживы.

Куда ни посмотри: назад, в 1970-е, или «вперед», на продвинутый Запад, приходишь к одному выводу: общественность, гражданская активность должны существовать не «при» и не «под» государством, а как суверенная и независимая часть гражданского общества. Официальный коллективизм постепенно размывался изнутри, трансформируясь тут и там в сообщества единомышленников и группы по интересам. Люди, наблюдавшие в течение двух послевоенных десятилетий, как многократно переписывается новейшая отечественная история, стали искать точки опоры в процессах освоения и осмысления окружавшей их повседневности. Контакт с повседневностью дал импульс к гражданскому действию. Наконец, и тогда, и сейчас и в центре, и в глубинке тон гражданскому действию задает интеллигенция.

[1] Слово в защиту Байкала / Сост. Б.Ф. Лапин. Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1987.

[2] См., в частности: Винер Д. Уголок свободы. Охрана природы в России: от Сталина до Горбачева // Неприкосновенный запас. 2006. № 2.

[3] Винер Д. Экология в советской России. Архипелаг свободы: заповедники и охрана природы. М.: Прогресс, 1991; см. также: Яницкий О.Н. Экологическая культура. Очерки взаимодействия науки и практики. М.: Наука, 2007.

[4] Распутин В.Г. Байкал // Экологическая альтернатива / Под ред. М.Я. Лемешева. М.: Прогресс, 1990. С. 309.

[5] Распутин В.Г. Прощание с Матерой // Наш современник. 1976. № 11. С. 22.

[6] Личный архив Олега Яницкого.

[7] Ярошенко В.Г. Экспедиция «Живая вода». М.: Молодая гвардия, 1989.

[8] О борьбе пасторалистов, сайентистов и утилитаристов в истории советского природоохранного дела см.: Винер Д. Экология в советской России.

[9] Краснова Е. Я - дружинница. Что стоит за этим признанием? // Охрана дикой природы. 2001. № 1(20). С. 18.

[10] Вернадский В.И. Дневники. 1935-1941. Кн. 1, 2 / Отв. ред. В.П. Волков. М.: Наука, 2006.