2015-09-06
403
Последующие месяцы превратились для Милы в длинный сезон ожидания. Она словно плыла на пароме по реке — без причалов и остановок.
Октябрь пролетел почти незаметно. Из-за суда в сентябре Миле пришлось пропускать занятия, и в октябре она наверстывала пропущенное, все силы и свободное время бросив на учебу. Она была даже рада этому. Загруженность уроками хоть на время вытеснила из ее головы тревожные мысли.
Жизнь тем временем шла своим чередом. Белка все так же была увлечена Виртом. Как только у нее появлялось окно в расписании, она бежала в Менгир, если там в это время шло открытое слушание, где Вирт выступал чьим-нибудь Защитником. В итоге Мила была вынуждена вечерами выслушивать целые доклады о том, как Вирт был одет, что он говорил, какой он умный и сколько в нем обаяния. Увы, Белкино увлечение не оставалось незамеченным для Яшки Бермана, влюбленность которого в подругу Милы становилась с каждым днем все очевиднее. Яшка чахнул на глазах и совсем уж скисал, видя на уроках, что Белка довольно близко сдружилась с Бледо. В итоге тоскливое выражение почти не покидало Яшкиного лица.
|
|
|
Сама Мила с Виртом не встречалась, но регулярно переписывалась. Из писем Защитника Мила узнавала, что его просьба к Платине насчет Златы пока не принесла никаких результатов. Все попытки Платины узнать, принимает ли Злата «Паутину мысли», безнадежно проваливались. Злата словно старалась никому не попадаться на глаза в тот отрезок времени, когда служащие Менгира должны были принимать зелье. Иногда Платина просто не могла ее нигде разыскать в районе трех часов пополудни. Но даже если и находила, то, стоило только стрелке часов приблизиться к отметке «три», как Злата тут же срывалась с места и исчезала. По мнению Вирта, все это выглядело подозрительно, и Мила не могла с ним не согласиться. Вирт сообщал, что попросил Платину на время прекратить наблюдать за Златой. Вполне возможно, столь пристальное внимание к собственной персоне не ускользнуло от нее. В таком случае, если Злата не принимает «Паутину мысли», то теперь она будет осторожна вдвойне. Вирт надеялся, что если временно оставить ее в покое, то, возможно, девушка утратит бдительность и, в конечном итоге, им удастся застать ее врасплох.
В ноябре в Троллинбурге было совершено еще одно нападение — пожилого мага с улицы Подземельной кто-то загрыз до смерти. Подобное повторилось уже в январе — сразу после рождественских праздников. В этот раз жертвой стала молодая волшебница с улицы Долгих Сумерек. Община оборотней предоставила гарантии и доказательства того, что никто из них не мог совершить этих нападений — все оборотни Троллинбурга находились под строгим контролем и ни шагу не могли ступить, не отчитавшись. Общественная палата, несмотря на это, была настроена против оборотней, но от крайних мер — выселения оборотней из Троллинбурга, — не имея доказательств, воздерживалась. Следователи Розыскной палаты вообще утверждали, что оборотни не имеют к нападениям никакого отношения, что город терроризирует какое-то животное — и обещали, что этот монстр обязательно будет пойман.
|
|
|
Об этих нападениях много писали газеты. Слушая, как Ромка или Пентюх читают вслух статьи из «Троллинбургской чернильницы», Мила замечала, что эти жуткие события, которые должны вызывать в ней такое же потрясение, как и в ее сокурсниках, почему-то не трогают ее. Как бы Мила ни искала в себе участия к несчастным жертвам неизвестного монстра, но все ее тревоги и все беспокойство предназначались человеку, которого, в отличие от погибших незнакомцев, она хорошо знала.
Миновала осень, осталась позади зима, наступил март, знаменуя приход весны, а Гурий все еще не приходил в сознание. Его беспробудный сон продолжался вот уже семь месяцев — ни улучшений, ни ухудшений. Знахари разводили руками. Понимая, что таким образом они все равно что признают Гурия безнадежным, Мила впадала в отчаяние. И только Акулина продолжала твердо верить, что Гурий обязательно проснется. Они обе часто навещали его. Мила, каждый раз приходя к Гурию, разговаривала с ним так, словно он может ее слышать.
«Проснись уже, наконец. Возвращайся, ну же! Мне сейчас так нужна твоя поддержка! Только ты знаешь моего врага даже лучше, чем я. Так, как ты сможешь меня понять, никто не поймет».
А уходя, вновь и вновь мысленно терзала себя поисками ответа: почему Гурий не просыпается? Но сколько бы Мила ни вынуждала себя ломать над этим голову — она не могла додуматься, что с ним произошло и как ему помочь.
Однажды, навещая Гурия, Мила столкнулась в холле Дома Знахарей с Лютовым. В первый момент она даже растерялась. Стояла столбом секунд десять, таращась на него во все глаза. Что он здесь делает?
Лютов тоже заметил ее, но лишь косо глянул своими черными, как окна нежилых домов, глазами и прошел мимо, намеренно игнорируя.
Пример Вирта и Платины оказался заразительным — Мила решила проследить за Лютовым и узнать, что он забыл в Доме Знахарей. Но затея провалилась, когда на лестничной площадке между вторым и третьим этажами Миле преградил дорогу пациент в пижаме. Судя по всему, у него были серьезные проблемы с криомагией:[2] лестница, поручни, стены и окна были покрыты толстым слоем льда. Как раз когда Мила появилась на лестнице, незадачливый чародей заморозил собственную пижаму, схватившись за нее руками. Он громко жаловался и плакал, пока на плач не прибежали знахари в зеленых халатах. Миле и остальным посетителям Дома Знахарей, столпившимся на площадке второго этажа, было сказано, что пользоваться лестницей, пока ее не очистят сначала ото льда, а потом от воды, будет невозможно.
Ждать в холле Мила не стала — в этом не было никакого смысла. Куда бы Лютов ни шел, теперь возможность узнать об этом сводилась к нулю. Тем не менее Мила была уверена, что он навещал кого-то в Доме Знахарей. Сам-то он уж точно больным не выглядел. На секунду она подумала, что чародей на лестнице вовсе не сам заморозил все вокруг. Это вполне мог сделать Лютов, заметив, что Мила за ним увязалась. Ему это было по силам, да и… выглядело, как послание для Милы. У них ведь было одно общее воспоминание, связанное со льдом.
Направляясь от Дома Знахарей к Львиному зеву, Мила подумала о том, что последние месяцы Лютов почти не попадался ей на глаза. Попытки натравить на нее Воронова прекратились еще осенью. Если бы Мила плохо знала Лютова, она бы решила, что он наконец соизволил оставить ее в покое. Но их ненависть друг к другу была слишком сильна, чтобы допустить подобную мысль.
|
|
|
«Он что-то задумал, — решила про себя Мила, — чего-то выжидает».
Не прошло и недели после этой случайной встречи в Доме Знахарей, как Мила убедилась в своей правоте.
Это случилось в конце марта. Последним уроком было зельеварение. Мила задержалась в классе, чтобы помочь Акулине убрать с парт котелки и остатки ингредиентов — на сегодняшнем уроке они учились готовить сонное зелье. Ромка с Белкой ушли, не дождавшись ее. Когда Мила рассталась с Акулиной, которой еще нужно было закончить какие-то дела в подсобном помещении, в коридоре третьего этажа уже не было ни души. Вернее — так она полагала.
Задумавшись, Мила шла, глядя себе под ноги, поэтому не сразу заметила появившийся впереди силуэт. Однако сознание, хоть и с некоторым запозданием, подало ей сигнал о чьем-то присутствии. Мила замедлила шаг, поднимая глаза, и остановилась, увидев, что впереди, в дверях, прислонившись плечом к дверному косяку, стоит Лютов. Он улыбался.
Мила нахмурилась, пытаясь понять, чем вызвано его хорошее настроение. Ну не встречей же с ней, в самом деле? В этот момент сзади раздался какой-то звук. Бросив взгляд через плечо, Мила увидела, как раскрылась дверь одного из классов — оттуда, злорадно ухмыляясь, вышел Рем Воронов.
Посмотрев снова на Лютова, Мила прохладным тоном поинтересовалась:
— У вас что, была зимняя спячка? Ты проснулся, Лютов, и сразу вспомнил обо мне? Я тронута.
Лютов коротко рассмеялся — настолько искренне, что Мила от удивления непроизвольно вскинула брови.
— Я ценю твое чувство юмора, Рудик, — сказал он. — Но если ты надеешься, что и в этот раз все обойдется тихо-мирно, то напрасно. Не обойдется.
Он отслонился от стены, и у Милы невольно глаза на лоб полезли, когда руки Лютова потянулись к воротнику его рубашки и он начал расстегивать верхние пуговицы. Но уже в следующее мгновение ее недоумение сменилось сильным потрясением. Лютов оттянул в сторону край рубашки — под правой ключицей у него была вытатуирована одноногая фигурка… пугала. Оно танцевало.
|
|
|
— У тебя такое же, Рудик? — улыбаясь, спросил он. Потом пожал плечами, застегивая рубашку. — Если и не точно такое, то что-то подобное. В этом я даже не сомневаюсь.
Мила таращилась на него, не в силах скрыть свое изумление, хотя умом понимала, что лучше бы ей не показывать, насколько сильно он поразил ее.
— О! — театрально произнес Лютов. — Я вижу, тебя так и подмывает спросить, как я догадался.
Мила, взяв наконец себя в руки, скривила гримасу.
— Не обольщайся. Если настанет тот день, когда мне от тебя что-нибудь понадобится, я сделаю себе харакири. А сейчас я вообще не понимаю, о чем ты.
— Да ну? — ухмыльнулся он, делая шаг вперед. — И тебе совсем не интересно?
— Что? — парировала Мила. — Твои бредни? Не интересуют, представь себе.
Лютов цокнул языком, словно бы от досады, и поморщился.
— А мне так хочется рассказать.
Мила холодно стрельнула в него глазами и, понизив голос, презрительно заявила:
— Можешь засунуть себе свои рассказы знаешь, куда…
Он перестал улыбаться, черные глаза сузились.
— Грубо, Рудик.
Она пренебрежительно фыркнула, словно давая понять, что только такого обращения он и заслуживает. Лютов заметил это и усмехнулся. Не убирая с лица этой слегка кривоватой усмешки, он подошел к ней ближе. Склонил голову набок и сказал:
— Стоило ли делать татуировку, если в конце концов тебя выдает тот же, кто тебе посоветовал эту защиту.
Мила, словно подражая ему, тоже склонила голову набок.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — тщательно выговаривая каждое слово, заявила она.
Лютов вздохнул.
— Берти Векша половину Думгрота уже сводил в «Черную кляксу». Ему, наверное, неплохо за это приплачивают. Этот своей выгоды не упустит. — Он пожал плечами. — Наслушавшись разговоров, мы с Ремом тоже там побывали. Татумаг оказался отличным парнем. Когда я у него спросил, может ли он сделать такое тату, из-за которого ни одна злобная сволочь, — Лютов коротко рассмеялся, — не сможет ко мне даже приблизиться, он тут же показал мне это пугало. Представляешь, я даже не знал, что у татуировок может быть такое действие. А потом он меня предупредил, что татуировка будет отпугивать врагов до тех пор, пока они о ней не узнают. И знаешь, что? Я прямо сейчас собираюсь это проверить.
Мила старалась никак не выдать своего беспокойства, удерживая на лице безразличное выражение.
— Если у тебя есть такая же штука, — он постучал указательным пальцем по своему плечу, — и все дело было в ней, если из-за нее Рем не смог ничего тебе сделать, то сейчас, когда мы об этом знаем, она не подействует. Верно?
Мила скосила глаза себе за спину, проверяя, по-прежнему ли Воронов стоит, где стоял. Убедившись, что он пока не подходит ближе, она опять повернулась к Лютову.
— А ты ничего не забыл, Лютов? По-твоему, карбункул у меня на пальце — это так… украшение?
Темные глаза сверкнули в холодной усмешке.
— Я думаю, Рудик, что Рему ты здорово уступаешь по силе. Не говоря уже о возможностях.
Мила презрительно улыбнулась, глядя прямо ему в лицо.
— Удобно, да? — спросила она.
Лютов озадаченно нахмурил черные брови.
— Не нужно самому подставляться. Гораздо удобнее натравить на меня своего дружка. И отговорка есть.
Лютов зло сощурил глаза до тонких, источающих черноту щелок.
— Провоцируешь? — догадался он и, отступив на шаг назад, безразлично бросил: — Рем, она твоя.
Мила резко обернулась, вскидывая руку с карбункулом, чтобы отразить атаку Воронова, которая, несомненно, должна была последовать после слов Лютова. Но почти в тот же момент сильные руки схватили ее сзади за запястья, и она оказалась прижата спиной к телу Лютова. Его пальцы сжимали ее руки с такой силой, что она могла лишь беспомощно дергаться.
— Пусти… сволочь! — процедила она сквозь сжатые зубы, видя, как к ней с отвратительной ухмылкой приближается Воронов.
— Я не могу ударить тебя магией, — почти в самое ухо прошептал ей Лютов, — но подержать твои руки, чтобы ты не смогла защищаться, мне не помешает ни одно заклинание.
— Скотина! — прошипела в ответ Мила. — Ненавижу!
Лютов над ее ухом усмехнулся.
— Можешь не повторяться. Я помню.
Потом, уже обращаясь к своему приятелю, сказал:
— Рем, никаких крайностей. Не хочу проблем. И меня не задень.
— Как скажешь, — осклабился Воронов, поднимая руку с перстнем.
Мила смотрела на него с неукротимой яростью — пусть даже не надеются увидеть, что она их боится.
— Блема хора! — воскликнул Воронов, целясь в лицо Милы.
Она напряглась всем существом, готовясь терпеть боль, как вдруг… Волна света из перстня Воронова ударила куда-то в сторону. Он громко вскрикнул и резко наклонился вперед, словно какая-то невидимая сила ударила его в живот. Одновременно его руки словно вывернуло за спину. Не понимая, что происходит, но не желая упускать момент, Мила со всей силы ударила каблуком ботинка по ноге Лютова. Тот коротко вскрикнул от боли. Он не отпустил ее руки, но ослабил хватку, и Мила смогла вырваться.
— Мила, с тобой все в порядке? — раздался знакомый голос Ромки.
— Да! — крикнула она.
Отскочив от Лютова подальше и стараясь держать его в поле зрения, Мила оглянулась и наконец увидела за спиной Воронова своего друга. Левую руку с перстнем Лапшин держал вытянутой вперед, готовый в любой момент ударить заклинанием, а в правой руке у него была зажата… цепь. Присмотревшись внимательнее, Мила обнаружила, что цепь тянется прямо к Воронову. Ромка резко потянул цепь на себя — в тот же миг Воронов вскрикнул и, покачнувшись, упал на пол. Только тогда Мила увидела на его запястьях металлические оковы.
— Воронов, — ледяным тоном произнес Ромка. — Ну наконец-то у меня появилась возможность с тобой разобраться.
— А ты не торопишься? — раздался вдруг голос Лютова.
Мила среагировала моментально: обернувшись, она вскинула руку с карбункулом и воскликнула:
— Пурпур!
На долю секунды раньше Лютов выпустил из своего мориона струю иссиня-черного света, направляя ее в сторону Ромки. Однако заклинание ударилось в щит, которым Мила прикрыла Ромку.
— Черной магией балуешься, Лютов? — спросила Мила.
Вместо ответа он ударил очередной порцией магии, уже без синего оттенка. Но и в этот раз Мила среагировала молниеносно.
— Кипень!
Еще один щит, в этот раз предназначенный защищать от белой магии, остановил атаку Лютова.
Тот окатил Милу волной ярости, посмотрев на нее сквозь прищуренные веки.
— Я ведь все равно пробью твои щиты, Рудик. И доберусь до твоего приятеля.
Мила покачала головой.
— Я тебе не позволю.
Она стала прямо перед ним, загородив своей спиной Ромку.
— Для того чтобы добраться до него, тебе нужно будет убрать с дороги меня. А этого ты сделать не сможешь. Об этом позаботился человек, которому я уже никогда не смогу сказать за это спасибо. Человек, которому ты дал умереть.
На лице Лютова от злости заиграли желваки.
— Мила, подержи этого гада, чтоб не лез, — попросил сзади Ромка. — У меня к Воронову разговор есть. Всего пара слов…
— Ты за это ответишь, псина поганая! — раздался за спиной Милы взбешенный рев Воронова. — Я тебя достану! Убью тебя, понял?!
— Смотрите, кто разговорился, — равнодушно отозвался Ромка.
Воронов ответил целым потоком ругательств в адрес Лапшина.
— Инфантадо дека диес! — воскликнул Ромка, и тотчас Воронова не стало слышно.
Ромка прокашлялся.
— У тебя язык грязный, Воронов, — сказал он. — Тебе будет полезно помолчать… дней десять хотя бы.
Мила, не спуская глаз с Лютова, услышала за своей спиной сдавленное мычание. Кажется, Воронов под воздействием Ромкиного заклинания утратил речевую функцию. Лютов сделал шаг вперед, словно собирался помочь приятелю, но Мила выпустила из карбункула небольшую порцию магии — вокруг ее перстня засияло малиново-алое облако света.
— Не дергайся, Лютов, — предупредила она. — Мне не очень хочется бить тебя магией, учитывая, что ты не сможешь мне ответить. Но если ты будешь напрашиваться — я ударю.
Лютов слегка округлил глаза — как будто она чем-то удивила его. Мила не имела ни малейшего желания разбираться, в чем было дело, поэтому она просто кивком головы еще раз предупредила его, чтобы не вздумал приближаться.
— Кстати, Воронов, — сказал Ромка, — ты зря назвал меня псиной. Мне нравится мой тотем, но в данном контексте псина у нас ты. Цепной пес. Это ответ на вопрос, почему ты сейчас на цепи, кстати. Но твой хозяин тебе не поможет — он сейчас способен только скрипеть зубами, бедняжка. А раз уж ты такой преданный, что по команде «Фасс!» кидаешься, на кого прикажут, то будешь гавкать. Пусть люди видят, кто ты есть.
Воронов угрожающе замычал. Лютов опять дернулся вперед, но Мила предупредительно покачала головой.
— Я ведь тебе это потом припомню, Рудик, — тихо сказал Лютов, сверля ее угрожающим взглядом.
Мила фыркнула.
— Ну ты и обнаглел, Лютов, — спокойно ответила она. — Натравил на меня своего дружка, чтобы тот сделал из меня окрошку, а теперь возмущаешься, что окрошку будут делать из него.
— Кинораторе! — выкрикнул в это время Ромка.
Какое-то время было тихо. Потом Мила снова услышала за спиной мычание Воронова и вдруг… Из потока нечленораздельных звуков вырвался звонкий лай. Мила не сразу поняла, откуда в Думгроте взялась собака, но потом ее озарила догадка. Не удержавшись, Мила прыснула со смеху, а так как все это время она из осторожности не отрывала взгляда от Лютова, то получилось, что смеялась она ему прямо в лицо.
— Вот. Так лучше. — Ромка был явно доволен. — Скажи еще что-нибудь, Воронов.
Тот лишь замычал в ответ, и Мила могла себе представить, чего ему стоило сейчас не открывать рта.
— Твой друг гавкает, — жизнерадостно улыбаясь, поделилась Мила с Лютовым. — Круто, а?
Тот ничего не ответил — лишь продолжал сверлить ее взглядом сверкающих от ярости черных глаз.
— Ну, — удовлетворенно провозгласил Лапшин, — собственно, я все сказал, так что…
В этот момент со стороны лестницы послышались голоса. С каждой секундой они приближались. Кажется, кто-то направлялся прямо сюда. Прислушавшись, Мила различила два женских голоса и почти сразу же опознала их. Голоса принадлежали Алюмине и Амальгаме.
Мила успела только вытаращить глаза в сторону лестницы, представляя, что сейчас будет, если Амальгама увидит их здесь, как кто-то вдруг схватил ее за руку и потащил в противоположном от лестницы направлении.
— Мила, сматываемся отсюда! Быстро! — яростно прошептал Ромка. Он стал увлекать ее в сторону крытого моста, который был расположен между северным и южным крылом замка.
Она притормозила, оборачиваясь назад, вдруг осознав, что их панический побег — прекрасный повод для Лютова ударить в спину. Мысль пришла ей в голову вовремя — Лютов уже поднял руку, чтобы бросить заклинание — в Ромку, конечно. Растерявшись, Мила не знала, что делать. Она не сможет удерживать щит, если будет убегать. Ей оставалось только срочно поразить его каким-то заклятием, но сделать этого она почему-то не могла — не могла направить против него магию, зная, что он перед ней как маг совершенно безоружен. На какую-то долю секунды ей вдруг показалось, что ее нерешительность, словно каким-то странным образом передавшись Лютову, заставила его поколебаться.
— Да что ты с ним церемонишься! — возмутился Ромка. — Блема хора!
Лютов вскрикнул и ухватил левой рукой правую кисть — на внешней стороне ладони у него появился кровоточащий порез. Ромка снова потянул Милу за собой. Больше не останавливаясь, они так быстро, как только могли, побежали в сторону моста. Голоса за их спинами становились все громче, но Мила понимала, что они успеют скрыться.
Забежав за поворот, они уже могли не опасаться заклинаний Лютова и точно знали, что Амальгама с Алюминой их уже не увидят. Даже если Лютов расскажет своей тетке, что Мила с Ромкой только что здесь были, Амальгама не сможет их наказать. В конце концов, зачинщиками этой драки были Лютов и Воронов. Ей придется проглотить тот факт, что они проиграли.
Мила с Ромкой выбежали на мост, миновали его и чуть ли не со скоростью экспресс-поезда сбежали по лестнице на первый этаж. Только вылетев из Думгрота и спустившись с холма, они наконец остановились, чтобы отдышаться.
— Алюмина… наверняка… караулила где-то рядом, — задыхаясь, сказал Ромка. — А когда… все пошло не по плану… побежала за мамочкой… Фух!
— Наверняка, — согласилась Мила, присаживаясь на корточки — у нее подгибались ноги после такой пробежки. — Лютов… сволочь… Ты… вовремя появился… Спасибо.
— Ох… сто лет так не бегал, — пожаловался Ромка и с улыбкой в голосе добавил: — Не за что… Зачем же еще… нужны друзья.
Мила посмотрела на друга и улыбнулась в ответ.
— Что бы я без тебя делала…
Ромка от души рассмеялся.
— Жду не дождусь послушать… как Воронов будет гавкать… на уроках.
Представив себе эту картину, Мила так засмеялась, что едва не села прямо на землю. Ромка помог ей подняться, после чего они быстрым шагом направились в Львиный зев.
— Слушай, а я и не знала, что ты такое умеешь, — сказала по дороге Мила.
— Ты о чем? — не понял Ромка, но почти сразу догадался: — А, цепи… Кажется, я этому у Берти научился. Или у Пентюха, точно не помню.
Он улыбнулся и искоса глянул на Милу, даже не скрывая, что доволен собой.
— Впечатляет?
Мила фыркнула.
— Рисуешься. — И добавила: — Ну да — впечатляет.
Ромка заулыбался, но пару секунд спустя уже смотрел на Милу с подозрением.
— Между прочим, что это было? — спросил он.
— В смысле?
— Лютов. Что это было?
Мила нахмурилась, догадавшись, на что намекает Ромка.
— Не знаю… Не могу его ударить магией. Это потому, что он не может.
— Пф! Какие мы щепетильные, — недовольно проворчал Ромка. — Нашла с кем проявлять благородство. Если бы он был на твоем месте, его бы такая мелочь не остановила.
Мила пожала плечами.
— Может, дело именно в этом.
— В чем? — не понял Ромка.
— Не хочу быть, как он, — ответила Мила.
Ромка многозначительно хмыкнул.
— Как все сложно-то, — скептически произнес он.
— Иронизируешь? — догадалась Мила. — Ну и ладно. Обижаться не собираюсь.
Ромка безнадежно отмахнулся.
— Да ты и не умеешь. Только мне все равно не нравится, что ты с ним церемонишься. Я думал, ты его ненавидишь.
— Я ненавижу, — помрачнела Мила. — Но все равно не могу ударить того, кто не сможет меня ударить в ответ.
— Он это делает, — холодно сказал Ромка. — Просто чужими руками делает. Используя Воронова. Не будь такой наивной, а! И вообще, ты же сама говорила, что не обязана быть с ним вежливой. Подножку ему поставила…
Мила скривилась, словно от приступа тошноты.
— Подножка — одно, магия — другое… Слушай, мне не хочется о нем говорить. У меня портится настроение. Лучше расскажи, как ты там оказался. Ты вроде раньше ушел.
Ромка посмотрел на Милу долгим, проницательным и крайне неодобрительным взглядом, но разговор о Лютове в этот день больше не возобновлял.
* * *
Сон встретил ее тревожной тишиной. Мила стояла посреди леса. Сквозь промежутки в частоколе исполинских деревьев на нее смотрел недобрым взглядом сумрак. Небо над головой уже разлило густую синь — лишь со стороны запада оно еще не полностью утратило прозрачную голубизну.
Что-то скрипнуло у нее за спиной. Мила быстро обернулась. Глаза ее невольно распахнулись шире. Впереди стоял дом — знакомый, она уже бывала здесь прежде. Заколоченные окна, высокая сосна, укрывающая ветвями заросшую мхом крышу, одностворчатая дверь, сколоченная из прогнивших досок, — этот дом казался давно заброшенным. Сейчас дверь была приоткрыта и шаталась от легких порывов ветра, издавая неприятный скрип.
Не до конца понимая, зачем она это делает, Мила направилась к дому. На ходу она оборачивалась, чувствуя навязчивый страх, будто кто-то невидимый, притаившись за деревьями, следит за ней из темноты леса. Подойдя ближе к дому, Мила сначала направилась к двери, но остановилась — ее пугало какое-то смутное воспоминание. Воскресить его не получалось, но сомнения оказалось достаточно. Вместо того чтобы войти в дом, Мила решила обойти его вокруг.
Все время озираясь по сторонам, Мила завернула за угол. Что-то заставило ее поднять вверх голову. Взгляд тотчас остановился на ромбовидном чердачном окне — незаколоченном и незастекленном. Несколько секунд она всматривалась в источающий черноту ромб и вдруг почувствовала, что уже не может оторвать глаз. Какая-то сила словно тянула ее туда — к этому окну. Ей казалось, там кто-то есть. Она словно чувствовала, как чьи-то невидимые глаза смотрят на нее — со злобой, с ненавистью. Едва дыша, Мила вдруг каждой клеточкой своего тела ощутила, что в этом взгляде есть что-то еще — во много раз сильнее ненависти и злобы. Прошло не больше нескольких секунд, как она поняла, в чем было дело. Этот взгляд был полон голода.
Мила вдруг словно вспомнила — она должна что-то сделать! Ей нужно узнать… Что? Что ей понадобилось здесь, в этом месте? И почему в ее голове навязчиво пульсирует осознание того, что это очень важно?
Внезапно ей показалось, что в ромбовидном оконном проеме на чердаке ярко вспыхнули две красные точки. Тот же час Мила поняла — ей необходимо попасть на чердак! Она еще пока не понимала, зачем, но это знание словно обладало собственной волей, которой она не могла сопротивляться.
Мила почти бегом вернулась к двери. Скрип дверных петель что-то тихо говорил ей — в нем слышалось предостережение. Но Мила проигнорировала его. Ей было страшно, темнота, сгустившаяся внутри дома, пугала ее, но страх не имел значения. Важно было только одно — узнать, что притаилось на чердаке, чьи невидимые глаза наблюдали за ней оттуда.
Без колебаний, чувствуя слабость в коленях и бегущие по коже мурашки, Мила вошла в дом. Темнота, глядящая на нее из глубины дома, одновременно отталкивала и влекла ее. Настойчиво игнорируя страх, Мила продвигалась по коридору в глубь дома, ведомая таинственным знанием, которое обреталось внутри нее.
Где же здесь лестница на чердак? Ей во что бы то ни стало нужно было найти ее. Когда Мила миновала коридор, ее окутал сумрак жилой комнаты. Здесь было совсем мало света, а комната казалась просторнее, чем можно было предположить, находясь снаружи дома. Видя очертания каких-то предметов и мебели, Мила тем не менее ничего не могла четко рассмотреть. Она огляделась и наконец обнаружила то, что искала, — лестницу на чердак.
В доме было тихо — никаких признаков присутствия кого-то живого. И все же Мила смутно ощущала, что кроме нее здесь есть кто-то еще. Боясь даже дышать, она направилась к лестнице. Дом был ветхим, однако Мила почему-то не слышала скрипа половиц под ногами. Прислушавшись, она поняла, что не слышит даже своих шагов.
Медленно она поднималась по лестнице, словно чувствуя, как ее кусают сразу два страха. Ей чудилось, что, стоит ей утратить бдительность и перестать постоянно поглядывать вниз, как кто-то обязательно схватит ее за ногу. И не меньше она боялась того, что ждет ее вверху — что-то неведомое, злобное и… голодное.
Просунув голову в квадратное отверстие, Мила огляделась. На чердаке было темно, пахло пылью и плесенью. Она одолела последние ступеньки и стала обеими ногами на деревянные доски чердачного пола. Огляделась. Никого не обнаружив, Мила почувствовала себя обманутой. В первый момент она растерялась. Почему она была так уверена, что здесь кто-то есть?
Где-то рядом ухнул филин. Миле вдруг показалось, что звук раздался слишком близко, возможно, даже здесь, на чердаке. Но птица снова ухнула, и в этот раз Мила почти наверняка определила, что звук донесся с улицы.
На чердаке было слишком темно. Бродить в потемках чревато ушибами и ссадинами, подумала она. Недолго и голову расшибить, споткнувшись обо что-нибудь. Мила поняла, что здесь никого нет, значит, нет смысла оставаться тут дальше — нужно уходить. Но почему-то продолжала стоять, вглядываясь в зернистую темноту чердака.
А когда она все же развернулась, чтобы уйти, из дальнего угла вдруг раздалось тихое рычание. Мила вздрогнула и посмотрела в ту сторону. Не отводя напряженного взгляда от угла, Мила тяжело задышала. Что-то двигалось там, направляясь к ней. Ее сердце пропустило два удара, когда из темноты появился силуэт какого-то зверя. Он вышел вперед, и лунный свет озарил оскаленную волчью морду. Налитые кровью глаза смотрели прямо на Милу. В них полыхал огнем такой безграничный голод, что Мила невольно попятилась, едва дыша от страха. Ее ноги вдруг ступили в пустоту. Она совсем позабыла, что за спиной у нее отверстие для спуска с чердака! От неожиданности и испуга Мила закричала и полетела вниз…
Задыхаясь, она подскочила на постели. В панике огляделась, жадно хватая взглядом знакомые предметы и мебель в их с Белкой спальне… Сон! Всего лишь сон — никакого зверя, никакого падения с чердака! Сон…
Сон, который она уже видела прежде. Сон, который она видела уже несколько раз.
С тяжелым вздохом Мила откинулась обратно на подушку. Кажется, ее «каникулы» закончились — сначала Лютов принялся за старое, а теперь еще вернулся сон, который она не видела несколько месяцев. Что дальше?
Ответить себе на этот вопрос Мила не успела — приснившийся кошмар, видимо, совершенно обессилил ее, и незаметно для себя самой она провалилась в сон.
Когда Мила проснулась, уже рассвело. Белки в комнате не было — судя по аккуратно застеленной постели, она успела умыться, переодеться и ушла завтракать. Мила с тяжелым вздохом встала с кровати — времени на раскачку уже не было. Если она позволит себе поваляться в постели еще, то опоздает в школу.
Быстро переодевшись и заправив постель, Мила направилась в ванную комнату. На то, чтобы умыться и почистить зубы, у нее ушло пять минут. Вернувшись в спальню, она взяла в руки собранный еще вчера вечером рюкзак и направилась к выходу.
Мила взялась за дверную ручку и уже собиралась было открыть дверь, но так и застыла на месте. Хорошо знакомое ощущение словно электрическим током пронизывало ее с головы до пят. Ощущение было не болезненным. Мила знала, что обычно оно даже не вызывало в ней страха. Обычно — но не теперь.
— Ох, нет, — прошептала она, зажмурив глаза.
Мила повернулась и, не открывая глаз, прислонилась спиной к двери. У нее была слабая надежда, что если она простоит так, с закрытыми глазами, достаточно долго, то, может быть, все пройдет мимо нее.
Однако она уже чувствовала, что надеется на это тщетно. Мила закрыла глаза ладонями. Она с такой силой давила руками на веки, что это было почти больно. Но знакомое ощущение внутри нее лишь становилось настойчивее — как будто стук в дверь. Неважно, что тебе не хочется открывать, — непрошеный гость стучит все громче и все дольше жмет на кнопку звонка.
В конце концов давление внутри нее стало просто невыносимым, и Мила в отчаянии распахнула глаза.
В этот раз ей не пришлось ждать их появления. Они уже были перед ней — жуткие, противоестественные создания с глазами-провалами и широко раскрытыми ртами, края которых были словно сшиты белыми нитками.
Ордалии.
Теперь Мила знала, кто они — эти существа. Но оттого, даже сейчас, когда она понимала, что перед ней не реальность, а лишь видение, они не казались ей менее жуткими. Нет, теперь они ужасали ее еще больше!
Одно из существ напротив нее склонило овал головы набок, и из безгубого рта вырвался стон. В нем было столько безумного, нечеловеческого страдания, что внутренности Милы похолодели. Она словно услышала, будто чей-то голос зловещим шепотом пообещал ей: «Мои страдания станут твоими. Моя боль будет твоей».
Не чувствуя собственного тела, Мила смотрела, как ордалии приближаются, тянут к ней свои длиннопалые руки, растягивают безгубые рты, а белые нити натягиваются и, кажется, вот-вот разорвут края этих жутких ртов…
Вдруг что-то словно толкнуло ее в спину. Мила вздрогнула и, уронив на пол рюкзак, отскочила от двери, словно ошпаренная. В дверном проеме появилось обеспокоенное лицо Белки.
— Ты кричала? — спросила она, с тревогой глядя на Милу.
— Я?
Мила резко обернулась — в комнате никого не было. Видение Аримаспу исчезло.
— Ты только что вскрикнула, — сказала Белка, заходя в комнату.
Она подошла к Миле и взволнованно дотронулась до ее руки.
— Ты бледная… белая совсем. Что с тобой?
Мила выдохнула. Ее плечи опустились. Она подошла к ближайшей стене и, прислонившись к ней, без сил сползла на пол. Потом уронила лицо на колени и обняла себя руками.
— Со мной все плохо, — глухо сказала она в колени. — Со мной все совсем плохо.
Мила чувствовала, что Белка подошла и села рядом на корточки, но прямо сейчас она была просто не в состоянии что-либо объяснять. Ей было страшно. Ей было просто до смерти страшно.
* * *
В тот же день Мила написала письмо Вирту, сообщив, что хочет поговорить с ним. Ответ пришел со служебной Почтовой торбой Менгира. Вирт предложил встретиться в ближайшую субботу в полдень в сквере недалеко от Главной площади.
В выходной в назначенное время Мила была на месте. Еще издали она заметила высокую фигуру в длинном ярко-желтом приталенном пальто. Она сразу же направилась к ожидавшему ее человеку… нет, эльфу. Мила узнала его, еще толком не разглядев лица, — только Виртангель Нобиль младший мог себе позволить носить вещи такого немыслимо яркого цвета.
Словно почувствовав ее приближение, Вирт повернулся — черные волосы растрепаны от ветра, из-под прядей выглядывают заостренные эльфийские уши, пальто нараспашку, угольки глаз улыбаются притаившейся в их глубине иронией.
Мила и сама невольно улыбнулась, начиная понимать Белку. Вирт обладал таким зарядом обаяния, которого хватило бы на десятерых. В него можно было влюбиться, даже не заметив, как это случилось.
— Привет, подзащитная, — с улыбкой поздоровался Вирт, когда Мила подошла.
— Привет.
— Давно не виделись.
— Не хотела тебя беспокоить, — улыбнувшись в ответ, сказала Мила. — Но ты просил рассказывать тебе обо всем, если что.
— Что-то случилось? — с ноткой серьезности спросил Вирт.
Мила пожала плечами, отведя взгляд. Она вдруг почувствовала себя неловко, что отвлекает Вирта от дел из-за такой ерунды, как сон.
— Ничего особенного, просто… Честно говоря, я не знаю, это важно или нет…
— Понятно.
Мила подняла глаза на своего Защитника. Он мягко улыбался.
— Давай прогуляемся, и ты мне все расскажешь. А потом я подумаю, насколько это может быть важно. Идет?
— Идет, — кивнула со вздохом Мила.
Погода для марта стояла на удивление теплая, последний снег растаял еще на прошлой неделе, и троллинбургцы стали надеяться, что эта оттепель знаменует приход весны. Впрочем, небо сегодня было облачным — солнце то пряталось за белоснежными перинами облаков, то на какое-то время выглядывало, согревая робким весенним теплом.
— У меня снова было видение, — сказала Мила, когда они с Виртом прогуливались по узкой набережной вдоль реки; прохожих им пока не встречалось, поэтому она могла говорить свободно.
— Опять ордалии? — помрачнел Вирт.
Мила кивнула.
— Но дело не в этом, — сказала она. — К видениям я уже привыкла. К тому же это почти ничем не отличалось от предыдущих двух. Пугает, но… по крайней мере, все понятно. Дело в другом…
Она замолчала, не зная, стоит ли говорить. Повторяющиеся сны тревожили ее, но при этом она не была уверена, как ей к ним относиться. Они снились ей и раньше. Она бы назвала их пророческими, но не понимала, как такое может быть. Разве это возможно: видеть будущее и в видениях, и во снах? С другой стороны, не слишком ли долго она игнорировала их? Мила через силу заставила себя вспомнить о тех повторяющихся снах, в которых она видела Гарика. Тогда еще он был жив. Он снился ей несколько раз, и она не понимала, что это значит. С тех пор у нее было много времени подумать над этим, и Мила пришла к выводу, что в тех снах она его теряла. По-другому толковать их было невозможно.
— Мила? — напомнил о себе Вирт.
Она вздохнула и решилась.
— Мне снятся странные сны.
— Что значит — «странные»? — спросил Вирт.
— Они повторяются, — ответила Мила. — Я вижу несколько раз один и тот же сон… Нет, не так. Сны разные, но об одном и том же. Хуже всего, что они, кажется… сбываются. А последнее время мне часто снится, что я в лесу, возле какого-то заброшенного дома. Уже дважды во сне я заходила в этот дом. В последний раз я поднялась на чердак. Там был волк. И у него был такой жуткий, голодный взгляд…
Вирт озадаченно нахмурился.
— Странно, — пробормотал он.
—?
— Странное совпадение, — уточнил Вирт.
— Совпадение? Что ты хочешь сказать? — заинтересовалась Мила.
— Я выяснил кое-что о доме профессора Безродного, — ответил Вирт. — Предыдущий хозяин этого дома умер около двух лет назад. Нет, ничего загадочного в его смерти не было, — поспешно уточнил Вирт, разгадав вопросительное выражение на лице Милы. — Он умер от старости. Единственным его родственником был сын. Он наследовал дом, но жить в нем не мог, поэтому дом был выставлен на продажу.
— Не мог? Почему? — машинально спросила Мила, пока не понимая, зачем Вирт все это ей рассказывает.
— Потому что он оборотень, — последовал ответ.
Мила даже остановилась. Вирт обернулся и посмотрел на нее.
— Оборотни представляют опасность, поэтому не имеют права жить там, где им заблагорассудится. Они находятся под контролем Триумвирата и обязаны проживать только на тех территориях, которые выделены специально для них.
— Оборотень? — повторила Мила.
Вирт кивнул.
— Поэтому я и сказал: странное совпадение, что тебе снился волк. Кстати, ты уверена, что это был волк? Не оборотень?
Мила колебалась.
— Не… не знаю. Нет, не уверена. Оборотень…
Вирт мягко коснулся ее плеча, предлагая продолжить прогулку. Мила послушно пошла вперед, задумчиво глядя себе под ноги и пытаясь воскресить в памяти свой сон и того зверя, которого она встретила во сне на чердаке.
Однажды она видела настоящего оборотня — год назад, на улице Безликих прохожих. Он был раза в два крупнее обычного волка. Тот зверь из ее сна тоже показался ей большим, но… Нет, она не могла сказать точнее.
— Ну а насчет того, что тебе снятся повторяющиеся сны… — произнес Вирт. Он помолчал немного, словно раздумывая, потом продолжил: — Это тоже странно. Так не должно быть.
— Почему? — вскинула на него глаза Мила.
— Аримаспу не все одинаковы, — сказал Вирт. — Будущее можно видеть по-разному. Одни Аримаспу видят только свое собственное будущее. Исключительно то, что им предстоит увидеть своими глазами. Видения к таким Аримаспу приходят наяву.
Вирт быстро взглянул на Милу.
— Это твой дар. Его еще иначе называют Северное Око — из-за Славянина, который обладал этим даром.
Мила удивленно моргнула.
— А бывает по-другому?
Вирт кивнул.
— Есть Аримаспу, которые не могут видеть свое будущее, зато способны увидеть будущее других людей. Обычно видения к ним приходят при близком контакте с человеком — посредством прикосновения или взгляда глаза в глаза. Реже всего встречаются Аримаспу, наделенные даром видеть какие-то глобальные события будущего, которые должны затронуть большое количество людей, — войны или бедствия. Их видения приходят к ним по-всякому: наяву, во сне — не имеет значения.
Вирт замолчал. Поразмыслив над его словами, Мила сказала:
— Хорошо, способности видеть будущее у Аримаспу бывают разные. Но я пока не поняла… почему ты сказал, что мне не должны сниться эти сны?
Вирт не торопился с ответом. Сильный порыв ветра вдруг ударил в лицо. Он был пронзительным и холодным, наверное, поэтому Вирт застегнул пальто на все пуговицы.
— Ужасная погода, — пожаловался Вирт. — Не люблю эти перепады температуры, когда то тепло, то десять минут спустя холодно…
— Вирт.
Он вздохнул и поежился, поднимая воротник пальто.
— Ты уверена, что эти повторяющиеся сны сбываются? — возвращаясь к теме их разговора, спросил он.
Мила внутренне напряглась, вынужденная оживлять в памяти болезненные воспоминания.
— Да, — наконец сказала она.
Эти слова предназначались не только Вирту, но и ей самой. Пора посмотреть правде в глаза — ей снятся необычные сны, и она не имеет права их больше игнорировать.
— Хм, тогда я вынужден повториться: так не должно быть, — сказал Вирт. — Ты не должна видеть будущее в своих сновидениях. Это не твой дар. Это как будто… в тебе откликается чей-то чужой дар.
Мила невольно округлила глаза.
— Что это значит? Не понимаю.
— Как эхо, — ответил Вирт. — Кто-то громко крикнул, звук отразился от чего-то, и голос прозвучал там, где его на самом деле нет. Так и твои сны: это не твой дар, но тем не менее он работает в тебе. Как будто есть некое эхо, из-за которого в тебе звучит чужой голос.
Мила озадаченно покачала головой.
— Это как-то… слишком сложно.
Вирт кивнул.
— Возможно. Но ничего другого я тебе сказать не могу.
Мила внимательно посмотрела на своего Защитника.
— Ты довольно много знаешь об этом, верно?
Вирт задумчиво смотрел вперед слегка отсутствующим взглядом, словно какая-то часть его сознания сейчас была не здесь.
— Я изучал. Все, что связано с ясновидением и предсказаниями.
— Тебе это нужно было для работы? — удивилась Мила. — Ты Защитник…
Вирт качнул головой.
— М-м-м… не совсем.
Почувствовав, что Вирт не хочет углубляться в эту тему, Мила решила перевести разговор в другое русло.
— Ладно. А что насчет Златы? Платина до сих пор ничего не смогла выяснить?
Вирт покачал головой.
— Нет. И это еще одна странность. Ей ни разу не удалось увидеть, как Злата принимает «Паутину мысли». Все как и прежде. К тому времени, когда пора принимать зелье) Злата срочно куда-то уходит. Платина ни разу не смогла проследить за ней — Злата слишком решительно стремится к уединению в отведенные для приема «Паутины» часы.
— И что это значит?
— Боюсь, это значит, что она не принимает зелье и делает все возможное, чтобы ее не раскрыли. Но она под крылом Мстислава. Будет сложно вывести ее на чистую воду, если попытаться действовать в открытую и обвинить ее в этом прямо.
Глядя, как Вирт ежится, Мила и сама почувствовала, что замерзла. Она спрятала руки в карманах куртки и задумчиво повторила:
— Злата не принимает зелье…
Она бросила взгляд в сторону реки, мелководной, с каменистым дном. Наблюдая, как поток быстро несется вперед, произнесла:
— Ни за что бы на нее не подумала. Я считала, что это Мстислав не принимает «Паутину мысли»… Но если она находится под влиянием Многолика, то ведь надо что-то сделать!
— Пока нельзя, — ответил Вирт. — Если поспешить и предпринять что-то сейчас, когда мы ни в чем не уверены, то в конечном итоге это может обернуться против нас.
— Ты говоришь, как Владыка Велемир, — нахмурилась Мила.
Вирт пожал плечами.
— Потому что таковы обстоятельства, с которыми необходимо считаться. Я в курсе, что, несмотря на свой возраст, ты привыкла самостоятельно решать проблемы, но в этот раз тебе придется положиться на меня.
— Что не так с моим возрастом? — тихо пробурчала себе под нос Мила.
— С твоим возрастом все прекрасно, — услышав ее ворчание, тихо рассмеялся Вирт. — И все-таки… Положись на меня, хорошо?
Мила прикрыла глаза и вздохнула.
— Хорошо.
Разговор о возрасте заставил Милу внутренне напрячься. Тревожное настроение внезапно овладело каждой клеточкой ее существа. До ее восемнадцатого дня рождения оставалось восемь дней.
