Глава 15 Рассказ Милы

Внимание всех присутствующих было приковано к высокой красивой девушке-Обвинителю, стоящей возле свидетельского кресла.

В кресле сидел сухонький старичок. У него были маленькие глазки с острым, цепким взглядом и тонкая насмешливая улыбка.

— Господин Кастелян, — обратилась к старичку Злата, — скажите, какую должность вы занимаете в Розыскной палате?

— Я Мастер Проникновения, — протяжным и сладкозвучным голосом ответил старичок.

У Милы тотчас возникло ощущение, будто ее окутало что-то текучее и липкое, как жидкая карамель.

— В чем заключается ваша работа, господин Кастелян? — продолжала Злата.

— Я специализируюсь на Охранных Чарах, — не переставая улыбаться, ответил старичок. — В мою работу входит их создание, взлом, исследование и проверка сохранности.

— Вы осматривали дом Гурия Безродного после того, как там был убит Мантик Некропулос, а сам господин Безродный подвергся нападению?

Старичок кивнул.

— Да.

— На дом Гурия Безродного были наложены Охранные Чары?

— Да.

— Они были взломаны?

— Нет, — отрицательно качнул головой свидетель. — Охранные Чары были наложены настолько профессионально, что взломать их не представлялось возможным. Они были в полной сохранности.

— Значит, никто посторонний в дом войти не мог? — многозначительным тоном спросила Злата.

— Исключено, — твердо заявил старичок.

— Однако в тот вечер в доме Гурия Безродного побывало несколько человек, — с хорошо разыгранным недоумением произнесла Злата. — Мантик Некропулос, госпожа Рудик и сыщики Розыскной палаты. Как вы это объясните?

Господин Кастелян слащаво улыбнулся.

— Проще простого. Госпожа Рудик была одной из тех, на кого распространялись Породняющие Чары. Это выяснилось при исследовании дома. Господа сыщики вошли, потому что дверь на тот момент была не заперта. Видите ли, обычно дверной проем оставляют свободным от чар, чтобы в дом по желанию хозяина могли входить гости. Пока дверь закрыта, никто посторонний ее открыть не сможет — подействуют охранные заклинания. Но когда дверь открыта — преграды нет.

— А как насчет Мантика Некропулоса?

Господин Кастелян развел руками.

— Здесь тоже нет ничего сложного. Господин Некропулос вошел либо потому, что хозяин дома сам впустил его, либо господин Безродный забыл закрыть дверь.

— С ваших слов, во время исследования дома удалось выяснить, что Породняющие Чары распространялись на госпожу Рудик, — напомнила свидетелю Злата. — Вы можете сказать, кто еще подпадал под эти чары?

Господин Кастелян покивал.

— Кроме госпожи Рудик, Породняющие Чары распространялись также на самого господина Безродного и на госпожу Акулину Вариводу.

— То есть, на Мантика Некропулоса они не распространялись? — уточнила Злата.

— Совершенно точно — нет.

— Благодарю вас, господин Кастелян, — улыбнулась старичку Злата, отходя от свидетельского кресла. — У Обвинения больше нет вопросов к свидетелю.

Мстислав со своего места за судейским столом повернулся к Вирту.

— У Защитника есть вопросы к свидетелю?

Вирт бросил быстрый взгляд на Мстислава, потом встал.

— Да, Владыка.

Подойдя к свидетельскому креслу, Вирт стал по правую сторону от Мастера Проникновения, так, что последнему пришлось смотреть на Защитника, неудобно повернув и приподняв голову. Вирт задумчиво потер бровь.

— Господин Кастелян, скажите, пожалуйста, есть ли способы проникнуть в помещение, на которое наложены Охранные Чары, не взламывая их?

Старичок пожал плечами.

— Теоретически — да.

— И что же это за способы? — заинтересованно вскинул брови Вирт.

Старичок улыбнулся своей слащавой улыбкой.

— Порог Темперы и Чары Аркана, — самым любезным тоном ответил он.

Вирт удовлетворенно кивнул.

— Выходит, что — теоретически — кто-то мог проникнуть в дом господина Безродного, не взламывая Охранные Чары?

— Теоретически, — еще любезнее улыбнулся старичок, — это возможно.

Вирт, почти подражая Мастеру Проникновения, изобразил головой поклон.

— Благодарю вас, господин Кастелян. У Защиты больше нет вопросов к свидетелю.

Злата быстро поднялась со своего места.

— Господа судьи, — звучно произнесла она. — Обвинение просит позволения задать свидетелю еще несколько вопросов.

— Прошу вас, госпожа Соболь, — холодно позволил Мстислав.

Злата пронеслась мимо Вирта так стремительно, что от созданного ею порыва ветра его волосы слегка вскинулись, обнажив на миг заостренные верхушки эльфийских ушей.

— Господин Кастелян, — обратилась она к свидетелю, когда Вирт присаживался на свое место рядом с Милой, — объясните, каким образом — я, к примеру, — могла бы проникнуть в дом, находящийся под Охранными Чарами, с помощью Порога Темперы или Чар Аркана?

— Сделать это очень просто, — протяжно ответил Мастер Проникновения, — если в доме находится специально созданный для Порога Темперы портрет с вашим изображением, либо, если кто-то, уже находящийся в доме, призовет вас с помощью Чар Аркана.

Злата многозначительно покашляла.

— А когда вы принимали участие в обследовании дома господина Безродного, вы обнаружили там чьи-нибудь портреты, которые могли бы быть Порогами Темперы?

— Были обследованы оба этажа дома. В доме не было других портретов, кроме портрета хозяина — господина Безродного.

— Значит, с помощью Порога Темперы никто не мог проникнуть в дом?

— Нет, — твердо ответил свидетель.

— А как насчет Чар Аркана?

Господин Кастелян мягко склонил голову чуть вбок. Мила заметила, как уголки губ Вирта слегка приподнялись в довольной улыбке.

— Увы, здесь ничего нельзя сказать определенно. Дело в том, что Чары Аркана не оставляют магического следа, а материальные следы применения этих чар очень легко убрать.

— Но таких следов вы не обнаружили? — спросила Злата.

— Нет.

Обвинитель озадаченно хмыкнула.

— А если допустить, что в тот вечер были применены Чары Аркана, то кто, по-вашему, мог бы сделать это?

Краем глаза Мила видела, как Вирт слегка поморщился, из чего, видимо, следовало, что все вышло не совсем так, как он хотел. Мастер Проникновения между тем в улыбке сощурил глаза.

— Есть только два варианта: либо это сделал хозяин дома, либо человек, которого хозяин впустил в свой дом. Никакой другой вариант невозможен.

Злата кивнула.

— Благодарю вас, господин Кастелян. Обвинение закончило.

Поравнявшись со столиком Защиты, Злата одарила Милу убийственным взглядом, а встретившись глазами с Виртом, гордо вскинула подбородок. Вирт тихо рассмеялся, но, заметив, как нахмурилась Мила, недовольная его весельем, тут же кашлянул и сделал серьезное лицо.

— У Обвинения еще есть сегодня свидетели? — спросил Мстислав, обращаясь к Злате.

— Нет, Владыка, — только что сев, тут же подскочила с места девушка.

Главный судья повернулся к Вирту.

— Господин Нобиль, ваша очередь.

Вирт неторопливо встал из-за стола.

— Господа судьи, — уверенным голосом произнес он. — Для дачи показаний Защита вызывает Милу Рудик.

Несмотря на то что ни один из судей не взглянул на нее, затылком Мила почувствовала, как к ней обратились взгляды сидящих в рядах публики. Она осторожно повернула голову и, стараясь не замечать внимания со стороны незнакомых ей людей, поискала Акулину. Опекунша подбадривающе улыбнулась ей. Мила перевела взгляд на друзей. Ромка приподнял руку на уровне плеча и слегка тряхнул сжатой в кулак кистью, мол, держись. Белка, волнуясь, глубоко вздохнула.

Поворачиваясь назад, Мила встретила взгляд Вирта — Защитник кивнул ей, словно говорил, что она должна это сделать.

На деревянных ногах Мила дошла до свидетельского кресла и села. Как только ее руки коснулись подлокотников, Мила почувствовала тошноту — видеть, как около сотни человек в рядах публики смотрят на нее, было настоящим испытанием. В отличие от Берти или, к примеру, Ромки, Мила никогда не любила находиться в центре внимания.

К ней подошел Вирт. В угольках его глаз были теплота и поддержка, и Мила немного успокоилась.

— Госпожа Рудик, расскажите нам, пожалуйста, как вы оказались в доме вашего учителя Гурия Безродного в тот день, когда был убит Мантик Некропулос, а на господина Безродного было совершено покушение.

Мила заранее знала, какие именно слова произнесет Вирт. Накануне третьего заседания суда они отрепетировали каждую фразу: вопросы Вирта, ответы Милы. Она была готова и знала, о чем должна сейчас говорить, поэтому, сделав глубокий вдох, Мила начала.

— Я гуляла с Шалопаем — моим драконьим псом. Было приблизительно семь часов вечера. Я уже хотела вести Шалопая домой, потому что собирался дождь, но не успела. Завыл волк, и мой пес бросился в ту сторону, откуда послышался вой.

— Прошу прощения, — раздался голос, который Мила не сразу узнала.

Она повернулась к судейскому столу, удивленная, что к ней обратился сам Владыка Добролюб.

— Вы уверены, госпожа Рудик, что это был именно волк, а не бездомная собака? — мягко спросил он у Милы, озадаченно глядя на нее открытым взглядом своих очень светлых глаз.

Она смутилась, во-первых, потому что не понимала, чем вызван такой вопрос, а во-вторых, теперь, когда он спросил об этом, Мила действительно начала сомневаться, что тот вой принадлежал волку.

— Я не уверена, — ответила она. — Может быть, это была собака. Мне просто показалось тогда, что выл волк.

Добролюб выглядел озабоченным. Он кивнул, словно благодаря ее за ответ.

— Вы можете продолжать, госпожа Рудик, — вмешался Владыка Мстислав.

Мила прокашлялась и начала с того места, где ее прервал Добролюб. По порядку, ни разу не сбившись, она рассказала о том, как Шалопай принес из леса кольцо Гурия, и обо всем, что последовало за этим событием. Ее больше не перебивали. Публика и судьи внимательно слушали, а Вирт иногда едва заметно кивал ей — это означало, что пока она все делает правильно. Вирт предупреждал, что она должна говорить спокойно и уверенно. Мила старалась и надеялась, что у нее это получается.

— Я уже хотела бежать за помощью Гурию… то есть… профессору Безродному, — завершила свой рассказ Мила, — когда в доме появились люди. Это оказался Владыка Мстислав и трое следователей.

Во время своего рассказа Мила пару раз бросала взгляд в сторону судей. Ей показалось, что Добролюб слушал ее крайне сосредоточенно и с интересом. Как и Велемир. Зато на лице Мстислава отражалось явное безразличие к тому, что говорила Мила. Он даже не давал себе труда притворяться заинтересованным слушателем.

Вирт, все это время стоявший в нескольких шагах от Милы, когда она закончила, подошел ближе.

— Скажите, госпожа Рудик, вас обучали в школе нетопырьим чарам?

Мила отрицательно покачала головой.

— Нет.

— Вы когда-нибудь видели, как создаются нетопырьи чары?

— Нет.

— Вы когда-нибудь создавали нетопырьи чары самостоятельно?

— Нет.

— То есть вы не способны произвести нетопырью атаку?

— Не знаю, я никогда не пробовала это делать.

Этот обмен вопросами и ответами тоже был отрепетирован заранее. Мила точно знала, как должна ответить на последний вопрос Вирта. Вирт говорил, их задача продемонстрировать суду, что она не пытается оправдываться, а просто честно отвечает на вопросы.

— Госпожа Рудик, хорошо ли вы помните события полуторагодичной давности, когда вас и еще одного ученика Думгрота похитил Мантик Некропулос?

— Да, я хорошо все помню.

— Правда ли, что Мантик Некропулос пытался убить вас с помощью кристалла Фобоса?

Мила кивнула.

— Да, пытался. Он сказал, что убьет меня моим самым большим страхом.

В рядах публики слабыми очагами вспыхивал тревожный ропот — в памяти троллинбургцев еще свежи были воспоминания об эпидемии страха, которая коснулась всех и каждого. Некоторым тогда пришлось покинуть Троллинбург, остальные опасались, что их может ожидать та же участь.

— А после этого он был намерен убить того юношу, которого похитил вместе с вами? — продолжал Вирт.

— Да, он собирался это сделать.

— Как вам удалось спастись? — мягко спросил Вирт после небольшой паузы.

Мила сделала вдох.

— Я заметила, что один из камней в его перстнях очень сильно отличался от остальных, и предположила, что это может быть замаскированный под морион кристалл Фобоса. — Немного помолчав, она добавила: — Я отсекла ему руку, на которой был этот перстень.

— Это подействовало? Вы перестали испытывать страх?

— Да.

— Значит, вы оказались правы, и это действительно был кристалл Фобоса?

— Да.

Вирт окинул взглядом ряды со зрителями и снова посмотрел на Милу.

— Почему вы сразу не отсекли Некропулосу голову?

По залу пробежала волна то ли удивленного, то ли возмущенного шепота.

— Почему только руку? — перефразировал вопрос Вирт, твердо и холодно игнорируя возмущение публики. — Почему не голову? Он был бы мертв, а вы — свободны.

— Мне даже в голову это не пришло, — ответила Мила. — Я только хотела, чтобы Некропулос перестал мучить меня кристаллом. Еще я хотела сбежать от него. Но я не думала о том, чтобы убить его.

— Вы не думали о том, чтобы убить его, даже когда он хотел убить вас? — Голос Вирта стал звучать жестче.

Мила покачала головой.

— Нет.

Вирт покивал, бросив многозначительный взгляд на судей.

— Госпожа Рудик, это вы совершили нападение на своего учителя Гурия Безродного?

— Нет, — твердо ответила Мила.

— Это вы убили Мантика Некропулоса?

— Нет.

Вирт едва заметно улыбнулся ей уголками рта.

— Благодарю вас, госпожа Рудик. Защита закончила.

Когда Вирт отходил к их столу, Мила буквально физически ощущала волны расположения, исходящие от зрительских рядов. Они одобряли ее сейчас. Но Мила слишком хорошо успела изучить эту безликую массу — стоит только кому-то, к примеру Обвинению, представить Милу в невыгодном свете — и публика без колебаний будет готова осуждать ее.

— Госпожа Соболь, — раздался сбоку от Милы голос Мстислава, — у вас есть вопросы к обвиняемой?

Злата поднялась со своего места.

— Да, Владыка.

Девушка подошла к Миле и стала в двух шагах от нее. Не больше десяти секунд они холодно и недружелюбно смотрели друг на друга, потом Злата спросила:

— Госпожа Рудик, верно ли, что во время прошлогодних Соревнований Выпускников, на улице Безликих прохожих, вы воспользовались Чарами Бескровных Уз?

— Да. — Мила немного удивилась вопросу Златы, но была вынуждена ответить.

— Вы ведь не проходили этого в школе, верно? — спросила Злата, и тотчас Мила поняла, к чему клонит Обвинитель.

— Нет, не проходила, — стараясь сохранять спокойствие, ответила она.

— И кто же вас научил этому заклинанию? — Злата слегка прищурила глаза.

Мила почувствовала, что ее дыхание участилось. Она нахмурилась, глядя на Злату немигающим взглядом. Красивое лицо девушки казалось ей сейчас совершенно равнодушным, и это равнодушие было недоступно пониманию Милы. Злате ведь нравился Гарик, кажется, она даже была влюблена в него. Как же она могла так расчетливо сейчас использовать его имя всего лишь для того, чтобы склонить на свою сторону мнение судей и публики?!

Однако как бы это ни было тяжело, Мила не могла оставить вопрос без ответа.

— Гарик, — сказала она. — Мой напарник по Соревнованиям.

На лице Златы промелькнула удовлетворенная улыбка.

— Значит, вы не всегда используете только те заклинания, которым вас обучают в школе?

— Нет, — глухо ответила Мила, красочно рисуя в своем воображении сцену, где на голову Злате упало бы ведро помоев и стерло бы с ее лица это довольную улыбочку.

— Выходит, что, — Злата с невинным видом развела руками, — в теории вы могли бы освоить нетопырьи чары самостоятельно и использовать их, не так ли?

— Могла бы, но…

— Госпожа Рудик, — не дав Миле закончить, громко произнесла Злата, — отвечая на вопросы Защитника, вы сказали, что даже не помышляли о том, чтобы убить Мантика Некропулоса, когда от этого зависела ваша жизнь. А что, если бы дело касалось не вас, а кого-то другого?

Мила нахмурилась и после короткой паузы сказала:

— Я не понимаю вопроса.

Злата улыбнулась, фальшиво изображая благожелательность.

— Я спрошу иначе. Скажите, госпожа Рудик, чью жизнь вы оценили бы выше: свою или, к примеру, молодого человека, который был вашим другом, — Гарика?

Дыхание в горле Милы стало сухим и царапающим. Она понимала, что сейчас делает Злата, но почему-то это было ей безразлично. Зато по неясной причине ее задевало за живое, что девушка, когда-то влюбленная в Гарика, оказалась бесчувственной гадиной.

— Госпожа Рудик, — повторила Злата, — так чья жизнь была бы для вас важнее — ваша или вашего друга?

— Гарика, — равнодушным голосом ответила Мила. — Его жизнь была бы важнее, чем моя.

Злата посмотрела на Милу с легким прищуром и задумчиво хмыкнула.

— Вы не смогли убить, когда дело касалось вашей жизни, — произнесла она, — но смогли бы вы убить, если бы это касалось жизни вашего друга?

Мила не отвечала. Перед глазами снова стоял ужасающе реальный образ: бассейн фонтана, вода из него бьет столбом вверх, застывая льдом, а внутри ледяной глыбы… Гарик… Если бы она тогда смогла убить Многолика — она бы убила его, чтобы спасти Гарика.

— Госпожа Рудик?

— Да, — холодно ответила Мила, посмотрев Злате прямо в глаза. — Смогла бы.

Она не знала, каким сейчас был ее взгляд, но Злата вдруг перестала улыбаться и, несмотря на то что в этот раз последнее слово осталось за ней, не выглядела довольной. И что больше всего удивило Милу — лицо Златы отчетливо выражало… досаду.

Мила не решилась посмотреть на судей. Она опасалась увидеть на лице Добролюба, или даже Велемира, осуждение.

— Спасибо, у Обвинения больше нет вопросов, — не сумев скрыть свои чувства даже в интонации, сказала Злата, отходя от Милы.

Она вернулась за свой стол, а Мила продолжала сидеть, внезапно почувствовав растерянность и не зная, что ей делать дальше.

— Вы можете покинуть свидетельское кресло, госпожа Рудик, — услышала она голос Мстислава и, повернувшись, заметила, что, обращаясь к ней, он даже не глянул в ее сторону.

Вернувшись за столик Защиты, Мила посмотрела на Вирта. Выражение его лица настораживало. Видимо, Вирт был недоволен Милой и тем, как она отвечала на вопросы Златы.

— Господин Нобиль, — вновь заговорил Мстислав, — у вас еще есть на сегодня свидетели?

— Нет, Владыка, — поднявшись, ответил Вирт.

— В таком случае, — Мстислав сплел кисти рук в замок, — третье заседание суда по делу Милы Рудик объявляется закрытым. В связи с тем, что обвиняемая является несовершеннолетней и по закону Триумвирата не может быть подвергнута процедуре вынесения приговора, последнее заседание суда, по окончании которого суд вынесет обвиняемой вердикт, переносится на двадцать девятое марта следующего года, когда обвиняемая достигнет совершеннолетия. Все свободны.

* * *

Попрощавшись с друзьями и Акулиной, которые отправились в Думгрот, Мила минут десять ждала своего Защитника, пока он о чем-то разговаривал с Платиной. Со стороны Мила видела, что девушка внимательно слушает Вирта. Лицо ее было серьезным и сосредоточенным. Наконец она кивнула, и они с Виртом разошлись в разные стороны.

Через пятнадцать минут Мила и Вирт уже были в конторе «Титул и Нобиль». Мила повесила куртку на вешалку, обошла скореженную фигуру кикиморы, вырезанную из дерева и служившую подставкой для зонтов, и села в одно из кресел напротив стола Вирта. Ее Защитник выглядел хмурым и серьезным.

— Ты мною недоволен? — спросила Мила. — Я неправильно отвечала и все испортила, да?

Вирт поднял на нее глаза, какое-то время смотрел с непонятным выражением во взгляде, потом сказал:

— Это не твоя вина. — Он слабо улыбнулся. — Боюсь, ты не смогла бы отвечать по-другому. Самостоятельно, по крайней мере.

— О чем ты?

Вирт недовольно покачал головой, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Я недооценил нашего Обвинителя. И я не понимаю, как это могло случиться.

Мила нахмурила брови и чуть склонила голову набок, заглядывая в лицо Вирту.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

Вирт сделал глубокий вздох.

— Я говорил тебе — у меня есть дар ощущать чужие способности. Не только магические — любые. Я несколько раз общался со Златой вне зала суда и не почувствовал в ней того ума, который она проявляла во время перекрестного допроса. Особенно это было заметно сегодня. Я даже восхитился тем, как она обыгрывала меня на каждом шагу.

Мила хмыкнула.

— Так вот чему ты улыбался, — пробормотала она себе под нос.

Вирт либо не услышал, либо проигнорировал ее замечание.

— Она находила самые слабые места в показаниях, — задумчиво сказал он, — и задавала именно те вопросы, которые задал бы я, если бы был на ее месте.

Миле нечего было на это сказать, поэтому она лишь пожала плечами. Вирт подался вперед, оперся подбородком на сцепленные в замок кисти рук и посмотрел на Милу пристальным взглядом.

— Ты и Злата, — произнес он, — насколько хорошо вы знакомы? Вы близко общались?

Мила быстро покачала головой.

— Мы почти не знакомы. Несколько раз встречались, но никогда не разговаривали. А что?

Вновь откинувшись на спинку стула, Вирт озадаченно хмыкнул. При этом он не отрывал от Милы изучающего взгляда.

— Тогда откуда она так хорошо тебя знает?

Брови Милы непроизвольно приподнялись, выражая недоумение.

— Почему ты решил…

— Она знала, что жизнь тех, кто тебе дорог, для тебя важнее твоей собственной. Понимаешь, о чем я говорю, Мила? Злата не задавала вопросы наугад. Она заранее знала, что ты ответишь. Для этого необходимо, как минимум, хорошо понимать характер человека. Вы с ней никогда не общались, так откуда же она так хорошо тебя знает?

Неприятное беспокойство заерзало где-то в груди Милы. Во всем этом было что-то знакомое и очень неприятное.

— А что, если?..

Она не закончила предложение. Вместо нее все сказал Вирт.

— Я попросил Платину понаблюдать за Златой. В особенности в три часа дня, когда все служащие Менгира принимают «Паутину мысли».

— Неужели ты думаешь, что она под влиянием… Многолика?

Мила была поражена — до сих пор ей не приходило подобное в голову. Но то, о чем только что говорил Вирт… Злата не могла знать, что свою жизнь Мила ценит меньше, чем жизнь дорогих ей людей. Но был человек, который знал об этом лучше других, — Многолик. Несколько лет назад она предпочла умереть сама, чем увидеть, как на ее глазах умрет Берти. Да, пожалуй, Многолик был тем, кто действительно хорошо понимал ее характер.

— Когда человек проявляет способности, которых я в нем не ощущаю, — сказал Вирт, — это кажется мне подозрительным.

Мила нахмурилась.

— А у Платины не будет из-за этого неприятностей?

— Не думаю, — покачал головой Вирт. — Я попросил ее просто осторожно понаблюдать, в меру ее возможностей. Они работают в одной палате, видят друг друга по нескольку раз в день — у Платины будет возможность следить за Златой, не привлекая к себе внимания.

Со вздохом Мила откинулась в кресле.

— Ясно. А что мы будем делать теперь? Сидеть и ждать марта?

— Мы постараемся потратить это время с толком, — мягко улыбнулся Вирт. — Вернее, я постараюсь. От тебя требуется только одно — сразу же сообщать мне обо всех своих видениях и делиться любыми догадками, которые только придут тебе в голову. Если вспомнишь что-то о Некропулосе или о том вечере, когда его убили, — тоже сообщай. Договорились?

Мила кивнула, а Вирт вздохнул, и лицо его стало серьезным.

— Есть крайние меры, на которые я пойду только в том случае, если у меня не будет другого выхода, если я буду видеть, что иного способа тебе помочь у меня нет.

— Почему ты это говоришь? — удивилась Мила, глядя в непривычно серьезные угольки его глаз.

— Чтобы ты знала, что я буду бороться за тебя до конца, — ответил Вирт, — и помнила, что я твой Защитник, а значит, сделаю все, чтобы тебя защитить. Если у меня не останется выбора — я воспользуюсь средствами, которые приберег на крайний случай. Я не допущу, чтобы тебя осудили.

Мила улыбнулась.

— Даже не представляю, как я буду тебя благодарить за твою помощь.

Вирт пожал плечами, и в угольках его глаз снова загорелись веселые искорки.

— Можешь просто наколдовать мне еще тех желтых цветов, — самым естественным тоном заявил он. — Мне понравилось, как они смотрелись на моем столе.

Мила какое-то время сдерживалась, а потом прыснула со смеху.