Гормахис. 1 страница

Древнеегипетский вопрос

ВИЗИРЬ АТЛАНТИДЫ

Святой, ты вот говоришь, говоришь о Любви, а в речах твоих- злоба.

* * *

Они обожают его, они ненавидят его, они без

него не могут…

Аристофан, «Лягушки».

-Нет, Шанкар, нет, нет и нет!!! Ни за что!!! И не пытайся меня уговорить, подкупить или совратить!!! Чхал я с тверди небесной и на этот разнузданно паразитирующий на теле общества парламент, и на этот колдовской ритуал голосования, и на эту черную мамбу в короне! Никуда я не пойду, мне некогда! Я - государством управляю! Я вчера, по церемониальной необходимости, уже там был! Совместил, о Священное Вымя всех моих богинь, неприятное с бесполезным!

Сначала каждый идиот настойчиво лез к Изумрудной Трибуне, что б оттуда молоть околесицу, затем началась пьяная драка, случайно прерванная голосованием, а напоследок Искребла выступила с речью, от которой я едва бананом насмерть не подавился…Пошли они все к Анубису, под трибунал Озириса, сожри их всех Аммат!!!!! – беспорядочно жестикулируя тощими ручонками c невероятным количеством драгоценных перстней, браслетов и колец, громким басом, великолепно сочетавшимся с его тщедушным телом, поведал Гормахис.- Ты лучше посмотри, какая красота! - и поэтично возвысил к небесам правую длань.

Мозолистые и мускулистые руки девяти сотен рабочих слаженно потянули многочисленные канаты - и в мгновение ока пред Шанкаром был водружен колоссальный гранитный обелиск, на отполированной до блеска поверхности которого красовалась лаконичная фраза:

ДА ЗДРАВСТВУЮ Я!!!!!!!!!!!!

– и подпись:

ГОРМАХИС.

- Помпезно! - поразился толстяк Шри Шанкар, и, затянувшись роскошно декорированным кальяном, выпустил серо-зеленый дым. – И фраза, что и говорить, сразу видно- вёрст за десять!- написана от души и в состоянии божественного вдохновения!

- Спасибо!

- Но! -продолжал толстяк, попутно медленно выпуская пухлыми губами густые клубы дыма. – Тебе самому-то, неужели не надоело? Твои монументы торчат в городе на каждом углу! Их больше, чем блох на антикварном рынке!

- А что мне делать? -развел руками Гормахис.- Если меня подавляет собственное величие?

- Может быть, смириться с ним? -предложил Шанкар.- А лучше всего…

- Сдохнуть!!!!!!!!!!! – прервал его резкий, противный голос.

Шанкар и Гормахис страдальчески переглянулись.

Вздохнули, молебно заведя очи к небу. И медленно, с нескрываемым отвращением, обратили свои ясновельможные взоры к источнику неблагозвучия.

Царица Искребла смотрела на них прицельным взглядом голодной анаконды, ее тяжелое дыхание могло бы составить серьезную конкуренцию тропическому шторму, а в руках правительница сжимала увесистый кирпич.

- Э, э, только без рук! – не веря в царскую ахимсу, попятился назад Шанкар.

- Или, хотя бы, без кирпичей! -добавил Гормахис, также начав стратегическое отступление: -Ещё лучше, если б и без тебя самой, но, кажется, я уже почти богословствую…

Выругавшись так, что несколько пышных пальм у фонтана дружно увяли, Искребла попыталась кинуть в Гормахиса кирпичом.

Свита едва ее остановила, а тупое орудие царского гнева перекочевало в карман военачальника Баалтупа.

- Власть развращает человека! -высокомерным, менторским тоном, способным разозлить даже нежную бабочку или обидеть до слёз древнюю мумию, заговорил Гормахис. - Раньше ты не дралась и не ругалась…Совсем озверела?

* * *

Пустыня.

Наемный убийца Хризоанус направлялся в Нутжерт в весьма приподнятом настроении.

У него был потрясающий заказ -легкий для выполнения и весьма тяжелый по количеству золота, коим заказ оплачивался.

46 золотых талантов -это вам не салат из морской капусты!

К тому же Нутжерт- город роскошных дворцов, величественных храмов, ароматных садов и кристально чистых прудов, многолюдных улиц и необъятных мощеных алебастром площадей, город многомудрых жрецов и пронырливых торговцев, могучих воинов и искусных ремесленников, хитроумных чиновников и гениальных проституток….

Веселый город.

В нем, например, можно было не только потерять девственность -но и найти ее!

Бесконечные пьянки и драки, юбилеи и ограбления, мимолётные религиозные празднества и многолетние строительные работы, бурные свадьбы и не менее бурные похороны, политические дебаты и шумная бордельная акция «Вторую - бесплатно!», потасовки между кастами и заседания парламента, напоминавшие небольшие войны -вот далеко не полный список ежедневных тревог и ежечасных новостей.

И, поверьте, не важно, загляните вы на местный рынок, будете ли гулять по просторным площадям, зайдете в древний и воистину необъятный Храм Всех Богов, или возжелаете посетить Царский Дворец, прогуляетесь по тенистым паркам или сдуру решите завернуть в Библиотеку - везде вы можете ожидать чего угодно и наблюдать черт те что.

Покоя тут нет, порою, и в Некрополе.

Так что путешествие обещало быть полезным и познавательным.

Хризоанус пришпорил верблюда: оставалось всего три часа до заката, и, если он опоздает, все сто Адамантовых Врат Нутжерта будут закрыты на всю ночь, и не откроет их даже землетрясение, вкупе с цунами, обильным извержением вулкана и падением метеорита.

А ночью опасней пустыни места-то не найти: выходят из своих тайных убежищ на охоту кровожадные мантикоры, песчаные демоницы так и норовят захватить в своё зубастое лоно; бродят сбившиеся с очередного праведного пути голодные, дочерна сожженные зноем, паломники, спятившие от переизбытка религии и недостатка воды; резвятся целые прайды сфинксов…

И, повсюду, змеи, змеи, эти чертовы змеи!!!!!!!!!!

* * *

- Хм, -продолжал Гормахис, задумчиво глядя на свой жезл. - Я, конечно, понимаю, что прибей ты меня кирпичом, слова были бы излишни, но, поскольку я жив, а ты -молчишь, то я не очень хорошо понимаю, какого хрена тебе надо?

- Ты вторую неделю саботируешь заседание правительства! А без твоей долбаной подписи не один закон нельзя принять! -шипела Искрёбла.

- Если под законом ты имеешь ввиду новый кредит из казны на покупку платьев, невероятным способом делающих тебя бабой, а не гадюкой, то прости: на охрану окружающей среды в новом бюджете выделен только один талант, и тот уже кто-то спер, так что -обломись! Если же тебе требуется очередное разрешение на увеличение численности твоей богомерзкой гвардии, то и тут ничем не могу порадовать! - визирь перевёл дыхание.- Смысла в этом нет. Во сне вещем узрел я, что ненавидит тебя зеркало твоё – боится, что ты заплюёшь его ядом!!! И говорило чистое зерцало к ожерельям твоим, умоляя затянуть лишний узел на поганой вые твоей, дабы извергнуть из тебя дыхание жизни. Се, вняли украшения глаголу зеркальному, и число присных воинов твоих бессильно было помешать им!!!

У царицы из ушей, со свистом, пошел пар, глаза налились пурпурной кровью, плоская грудь часто задышала.

- О, Всевышние Господы Боги!!! –делано испугался Гормахис. -Ты сейчас превратишься в алхимический агрегат? И я не доживу до 150-летия твоей мумификации?

Не успела Искребла кинуться и впиться зубами в шею вконец оборзевшего премьера, как раздался пронзительный звук лопнувшего каната, крики:

- Твою мать!

- Свою, да покрепче! Дешевле обойдётся!

- Свою надоело!

- Держите!

- Сильнее!

- Поздно!

- Бросайте!

- Бегите!

- ААААААААААААААААААА!!!!!!!!,

Всех оглушил ужасный грохот.

Поднялись клубы желто-красной едкой пыли.

Удушливый кашель, громоподобные чихания, массивные отплевывания, бесполезные отряхивания, трехэтажные благословения и масса других звуков, которые способно издавать испуганное человеческое тело, были слышны минут десять.

Когда пыль наконец улеглась, открылась крайне занятная картина.

Обелиск безвозвратно разбит в отчаянно неживописные руины.

Шри Шанкар проглотил шнур кальяна, и теперь его и без того необъятное пузо, быстро наполняемое ядрёным конопляным дымом, активно раздувалось до размеров яйца птицы Рух.

Искребла и ее свита от страха попадала на землю и громко стонала, неуклюже пытаясь встать хотя -бы на четвереньки.

Рабочие, расплетающие с рук бесконечные мотки и сети канатов, в хвост и гриву славословили богов за спасённые жизни.

И только богоподобный Гормахис, несокрушимо возвышаясь над руинами и нелепо ползающими в грязи сановниками, бесстрастно взирал на обломки монумента, хотя от неожиданности жезл его согнулся в спираль, черный парик поседел и встал дыбом, а задравшиеся до ушей полы балахона задорно привлекали внимание к тощим ногам и озорной родинке убогого зада:

- Что-то я там в расчетах напутал…В зарплате архитектору…

* * *

С чего началась весьма бестолковая (но крайне продуктивная в развитии гражданского общества) война между кастами Жрецов и Торговцев, продолжающаяся уже несколько столетий, никто в Нутжерте уже и не помнил, зато каждый житель города не столько страдал от этой напасти, сколько с удовольствием участвовал в ней.

Так, каста Воинов чаще поддерживала Жрецов, а каста Чиновников - чаще помогала Торговцам. Ну, в зависимости, чего больше хотели: благодати или денег.

Да, на поле боя от монет никакого толку. Но доспехи-то надо на что-то покупать.

Деньгами совесть не успокоишь. Но жертву-то надо на что-то приобресть…

А вот мелкие касты- например куртизанок, гетер, проституток (какая чудная специализация!!!), воров, художников или музыкантов, ремесленников, крестьян, сумасшедших, - были более изменчивы в политических пристрастиях.

Желания переполняют нас день и ночь, даже во сне, и даже когда исполнены.

Для молитвы, пусть и просительной, нужно, всё же, особое настроение. Умозрение…

А для денег душа всегда готова… Так что, золото - серьёзная альтернатива святости.

В любом случае, вместо согласия в городе царила царица.

Так бы и продолжались ежедневные побоища, если бы не был придуман Парламент.

Главной задачей парламента было не доводить очередной конфликт между кастами до государственного переворота, революции или гражданской войны. Ограничить мордобой периметром своих стен. А международные угрозы -периметром стен города.

Иногда это получалось…

По горькому опыту предыдущих столетий, во избежание 100%смертности спикеров в их первое же заседание (одного аж живьем съели), спикера у парламента не было. Вместо человека за регламентом выступлений следила хитроумная машина, и если кто-то, выступая, превышал лимит времени, отведённый на выступление – всем, без различия чина и звания, уделялось ровно десять минут- специальный механизм под Изумрудной трибуной катапультировал оратора прямиком в бассейн.

Отсутствие живого бога, крокодила Петесухоса, в бассейне не гарантировалось, что весьма дисциплинировало выступающих и придавало процессу атмосферу истинного благочестия:

речь длиною более десяти минут, и при этом посвящённая не богам, а дележу прав и уклонению от обязанностей - чистейшее кощунство.

Как видите, город был помешан на религии.

Религии, хранимой и проповедуемой жрецами огромного Храма Всех Богов.

Сначала возник именно Храм, а уже потом, для обслуги жрецов и паломников-город. С тех самых пор каста жрецов и имела первенство в богатстве и власти.

Но совсем недавно, десять лет назад до описываемых нами событий, шальным миссионерским ветром в город занесло молодое религиозное учение, продукт экспериментальной теологии –единобожие пророка Эхнатона.

Его толстенная Пиблия, состоявшая из Ветхого и Нового приветов, решила потягаться с тоненькой конституцией Нутжерта: каста торговцев, в пику жрецам, поголовно приняла новую веру, и теперь была свободна от налогов в пользу Храма и от догматов в пользу богов.

Торговцев поддержала царица Искрёбла, вступившая на престол благодаря их деньгам: надо ж было как-то оплачивать убийство остальных претенденток.

Отстреляв всю династию, как стаю диких уток, злодейка Искрёбла, по незыблемым законам города, стала несменяемой. По крайней мере до тех пор, пока из отложенного ею яйца на свет не выползет ещё какая -ни -будь гадина женского пола…

И началось…

Воздвигнутое Искрёблой гонение против язычества превзошло жестокостью и вандализмом все самые святые и задушевные мечты Эхнатона.

Сверженные со своих пьедесталов, обезображенные, валялись на улицах статуи древних богов. То там, то здесь, в священных рощах, совершенно не случайно, вспыхивали пожары. И въедливая гарь висела в воздухе, а не упоительные благоухания фимиама. Песком и тиной покрылись фонтаны со святою водою. Несколько раз горел Храм Всех Богов, даром, что был каменным.

На многолюдных площадях, где ранее раздавалась музыка и красовались в танце юные жрицы, собирая с глазеющих на их наготу паломников подаяния, теперь с утра до вечера, за уродливыми кафедрами, унижая догматы и красоту древней веры, проповедовали священники - единобожники. А на местах разбитых придорожных алтарей установили эшафоты, где показательно, по приговору особого трибунала, казнили непокорных язычников.

Фантазия у единобожников была поистине неисчерпаемая, и, довольствуясь всего одним богом, они вовсю развлекались великим множеством способов убиения идолослужителей.

Посмел отвергнуть любовь Атона? Тебя зажарят.

Попытался защитить какое -ни -будь изваяние от разрушения? Тебя утопят в бочке.

Спас старого немощного жреца -от побоев? Тебя четвертуют.

Помешал толпе благочестивых атонитских монахов восславить своего бога поруганием идолопоклоннической девственности богомольных девушек-язычниц? Кастрируют, через шинкование гильотиной….

Всё чаще и чаще в ранее шумном и весёлом городе звучала любимая музыка единобожников –тишина. В парламенте перестали драться. От культуры осталась только проституция.

Ибо для похоти не важно, один у тебя бог, или тысяча.

Подобно змеиному яду, страх перед правительницей напрочь парализовал всю касту жрецов, особенно после грандиозного кровавого погрома, устроенного гвардейцами царицы в день величайшего храмового празднества- Торжества Опьянения.

В то злополучное утро Стража Искрёблы ворвалась во внутренний двор храма, и все те несчастные: жрецы, миряне, паломники, гости из иных городов, мухи, которые не успели скрыться за бронзовыми вратами Главного портала, были нещадно вырезаны и кинуты на съедение дворцовым собакам.

Каста воинов, традиционно поддерживающая жрецов, ныне ни чем не могла помочь: Искребла затеяла какую-то странную войну, в которой, пятый год подряд, всё шло так, словно она хотела уничтожить собственную армию. Да собственно, так оно и было…

А зверства продолжались.

Тридцать дней длился траур по главе касты жрецов, выбранному буквально тридцать дней назад, насмерть залаянного собаками прямо при входе в царский дворец на церемонию инаугурации себя, преподобного и добродетельного, в должность визиря.

Да, только глава касты жрецов, по Конституции, мог быть визирем, то есть, премьер-министром, и роль его была необычайно значимой.

Должен же кто-то авторитетно подтвердить итоги законодательной драки. Или дать отпор внешним проблемам, что намерены стать внутренними, используя то дипломатию, то войну.

Желая неограниченной власти, Искрёбла не решилась нарушить закон: пост визиря, всё же, сохранила.

Но нашла управу на древний институт: сидеть на этом месте никому надолго не давала.

Посему, правительство полностью находилось в её подчинении, выполняя любую прихоть, оправдывая любое преступление, восхваляя любую глупость.

Один за другим, обладатели высокой должности визиря покидали мир живых, скоропостижно и экзотично: кто-то отдал концы, пятые сутки, без остановки, насильно слушая святую книгу атонитов. Некоторых стравили павлинам. Ещё несколько –погибли от одного вида уже упомянутых собак.

Короче, мрак.

Верховные Жрецы Храма Всех Богов, под председательством вечно спящего Рахотепа и с благословения иерофанта Нечерамона, Верховного Жреца богини Хатор, хранителя и толкователя главного Оракула, собрались на некое подобие конклава.

В полутьме, холоде и голоде: золота у жрецов было хоть отбавляй, но проклятые торговцы -атониты ничего им не продавали: ни свечей в канделябры, ни дров в камины, а питались несчастные лишь выращенной на территории храма иллинской кукурузой. Ничего иного вдали от плодородной поймы реки не росло, да и на кукурузу уходило столько святой воды, что выращенное можно было без всяких лишних обрядов считать ипостасями самого Амона Неизреченного. Радость у жрецов была одна: огромные запасы пива и вина. А вот на огромный корпус жриц у них сил уже не было.

Воссев вокруг огромного стола, жрецы искоса переглядывались между собою, пытаясь найти козла отпущения в прямом смысле этого слова: ведь глава касты автоматически становился визирем Нутжерта, а любой визирь Нутжерта у царицы автоматически становился мумией.

- Только не я, господи, только не я! -молился каждый своему богу, и было это невероятно искренне. Какое, сохрани Озирис мою печень, могло быть лицемерие: кому охота быть визирем, если в комплект входит свежий кол и орда издевающихся единобожников, изрыгающая на него нечистоты хульных словес своих? Кому охота, пронзённому десятком раскалённых игл, вместо «Книги Мертвых», слушать про нравственные идеалы собственной матери? Кто желает быть сваренным заживо в святом безалкогольном атонитском пиве?

Молчание длилось довольно долго.

- Предлагаю. -мучась с какой-то головоломкой, не вставая и не беря слова, подал голос иерофант Нечерамон. -Вообще никого не избирать!

- А разве так можно? –изумился, проснувшись, Рахотеп.

- Нельзя. -согласился иерофант.- Но всё когда-то нужно попробовать…Девственность, к примеру, разумеется, добродетель, но материнство-то выше! Бедность -тоже добродетель, но её превосходит щедрость. Давайте попробуем коллегиальную форму управления.

- Предположим, править кастой будет вот это собрание. – сонно обозрел всех собравшихся Рахотеп.- Но кто тогда будет визирем?

- Никто. При таком режиме, когда одна гадюка испортила пять озёр, можно вовсе государством не управлять. Печать –опечатать и скрыть. В парламенте всё равно теперь делать нечего, там занимаются какой-то новой ерундой, не имеющей к политике и пользе города никакого отношения: сольфеджированием… нет… голосоведением… нет … гололедом… голо…голодомором…

- Голосованием. –зевая, подсказал иерофанту Рахотеп.

- Во-во, я же сказал, ерундой. -благодарно кивнул ему старик. - Это у них и без визиря получится, всё равно их решения никто не исполняет. Хватит приносить в жертву ненасытному племени единобожников нас, знающих истину.

- Иерофант, это очень серьёзное решение. -заметил один из жрецов.

- Как бы нам не прогневить богов…-поддакнул второй.

- Лучше их прогневить, чем довести дело до того, что гневить их будет некому, кроме монотеистов. -разъяснил своё понимание проблемы иерофант.

С этим никто спорить не стал.

- Более того. -продолжал Нечерамон.- Если мы не можем устранить Искрёблу, ибо править может только женщина из династии Нэфэрнэйты, и, при этом, не обязательно, как оказалось, быть млекопитающим- то нужно хотя бы не дать ей устранить нас…Ведь ясно, что рано или поздно мы или сдохнем тут от голода, или они нас решаться штурмовать. А врата храма, увы, не адамантовые. К тому же, и это самое главное: нельзя бросать в беде единоверцев из других каст. Мы ответственны перед богами за их мораль, за то, чтобы они прогрессировали в духовной жизни хотя бы на две ступени выше нас. Мы, жрецы, рождены для того, чтобы все стали богами, и только затем ими станем мы. И у меня есть, коллеги, одна идея.

- Какая?

- Защитить от смерти нельзя, если она предписана свыше. Но, если есть возможность выжить, через вооружённое сопротивление - то такое сопротивление необходимо реализовать.

Коллегия заволновалась:

- Нечерамон, мы -жрецы! Иного оружия, кроме каменного ножа для жертвоприношения, нам не положено!

- Есть посохи, но они деревянные и гнилые!

- Кадило вместо пращи, конечно, сойдёт, но дистанционная атака камней, движимых нашими ослабленными от голода и болезней руками, вряд ли будет эффективной!

Нечерамон встал, и, не переставая собирать головоломку, завёл любимую игрушку жрецов Хатор - сарказм:

- А, ну тогда, чего ж мы ждём? Собираемся, отцы и братия, собираемся- и всем храмом мигрируем туда, где ещё не светит благодатный свет Атона. В болота Чёрных Гиппопотамов, или в пустыню Нуб! Там так нужны наши знания! Бессловесные хищные твари прям жаждут освоить богомыслие! В благодарность нас съедят не сразу, а по окончании теологического курса. Осталось нам лишь проскочить мимо патрулей, или поверить картам Подземного Города! Или, опять же, всем Храмом -айда процессией к дворцу Искрёблы: нас перестреляют, и этот подвиг будут помнить в веках!

- А мне нравится, что в веках нас будут чтить…-прослезился один из жрецов.

- Размечтался!!! Чтить будут, святой отец, не нас, а победу «возвышенных монотеистов» атонитов над «мерзкими язычниками»! - собрал Нечерамон головоломку, и, разозлившись, что потратил на неё всего лишь пять минут, швырнул об стенку, разбивши вдребезги. - Да ещё приплетут, что это сделали не гвардейцы Искрёблы, а сам Атон: что нежданно-негаданно тьма наступила, причём у нас тут была темень, хоть глаз коли, а во всём остальном городе -ясный день. Что мухи нас с костями сжирали, что вода в священном бассейне в кровь превратилась, что у каждого из нас, целибатников, умрёт по сыну –первенцу, что саранча пожрёт всю нашу кукурузу, что жабы, размером с бегемота, вылезут из винохранилища и нападут на нас…И всё это за то, что мы веками держали в рабстве торговцев, и их заставляли, вместо касты строителей, храмы воздвигать «поганым идолам»! А в конце подведут итог: что их бог Атон взял да и обрушил на нас, служителей демонов, огонь с небес и дрожь земли. Как вам такая слава в веках, а?

Жрецы уныло вздохнули.

- Если мы с вами погибнем, как мученики, это, бесспорно, мгновенно приведёт нас в царство вечного блаженства. -продолжал речь иерофант.- Но когда наша богиня узнает, какое количество людей из-за нашей гибели падёт жертвой или атонитов, или их взглядов, как сгорели наши школы и библиотеки, как уничтожены до основания храмы, как разбиты в пыль алтари -она нам вместо своего лона покажет львиный оскал. Вы когда -ни -будь видели, каков гнев богини блаженства?

- И что же ты конкретно предлагаешь?

- Думается мне, что от единобожника может спасти только бандит. Предлагаю обратиться к мафиози: мы им будем платить, а они -придумают, как нас оберегать. И не только нас, но и святыни города: статуи, жертвенники, стэлы, часовни, малые храмы. А затем, возможно, и процессии возобновим, и праздники. Да и жрать будем мясо и хлеб, а не тюрю из сушёных листьев кукурузы, уж парочку амбаров и скотоферм они нам награбят, я думаю…

- Мафиози? Их каста распущена триста лет назад!

- Ха, касту воров тоже распустили, и что, воры исчезли? Ограблений нету? -парировал Нечерамон.

- Но сама их деятельность была торжественно нами, жрецами, проклята!

- Не нами, а ими! -указал старик на длинную портретную галерею предков.

- Иерофант, но это же нонсенс: святые и святыни, охраняемые бандитами!

- «Нонсенс», отче, вообще из другого языка! Ещё «но посаран» крикни, или «марсельезу» спой, Бастилию возьми - если это поможет, я тебя бонапартирую!!!

- Формально, то, что ты предлагаешь-наичистейшее кощунство!- почесал лысину Рахотеп.

- Наичистейшее кощунство-это когда жрецу жрать нечего! -отрезал Нечерамон.

- Да, но что скажет Оракул?

- Что захочу, то и скажет! -огрызнулся Нечерамон, и усомниться в этом никто не рискнул.

Ибо…

- РАЗРЕШАЮ!!!-раздался глас Оракула, и дискуссии стали не только неуместны, но и еретичны.

- Ну, столпы благочестия, есть у кого-то порочные связи в мире криминала? -поинтересовался иерофант.- Или бандитов за вас тоже Оракул должен искать?

- А МОЖНО???-снова прогремел Оракул.

- Заткнись! -прикрикнул на него Нечерамон. -И не смей встревать в разговор жрецов, пока тебя не попросили! Иначе на неделю оставлю без жертв и богослужений!!!

Оракул заткнулся.

- Ну? Что, ни разу не решали своих проблем в обход религиозных и светских законов? -обратился Нечерамон к коллегам.- Неужели мы все так безнадёжно праведны?

-У меня есть один знакомый…-смущаясь, поведал один из святых отцов.

Так, в вечер того же дня, перед жрецами предстал Менкаура.

- Ты язычник? -спросил Нечерамон.

- Атеист.

Жрецы зашушукались, возмущаясь.

- Цыц! -осадил их иерофант.- Продолжай…

- Я человек практики, а не слепой веры. Да и мои познания в философии, боюсь, не оставляют в моём мировоззрении места чудесам и невидимым сущностям.

- Идеально! То, что нам надо! -заметил Нечерамон. -Не будет бояться слишком сильно нагрешить во славу божию. А его здоровый скепсис, согласитесь, внушает вполне уместный оптимизм…Сколько у тебя людей?

- Ровно столько, сколько вы пожелаете.

- И как сие понимать? Ты их выращиваешь, что ли?

- У меня набор круглый год, ввиду большой текучести кадров. Если нашей касты формально нет, то это не мешает гвардейцам царицы неформально нас преследовать. Но, в свою очередь, позвольте узнать: сколько у вас золота? Есть ли мне смысл вести с вами переговоры?

Нечерамон потянул за какой-то рычаг в стене -и на Менкауру, откуда-то с потолка, пролился дождь из золотых монет, драгоценных камней и ювелирных украшений.

- Готов приступить немедленно! -сообщил он, выползая из-под горы драгоценностей.

- Что ж, приступай. К утру собери людей. Благословляю.

- Я же сказал, что я атеист. -поморщился Менкаура.

- Ну и что?- удивился Нечерамон.- Я-то жрец! Можно подумать, что мистическое могущество моей веры зависит от того, во что веришь ты …

Следующим утром Менкаура и его люди предстали перед жрецами.

С опаской взирали преподобные отцы на бандитов. Правда, и сами бандиты с ужасом смотрели на слуг божьих: навязанная кукурузная диета и вынужденный алкоголизм придали облику жрецов воистину ни с чем не сравнимый святой вид.

- Чё, все атеисты? -зевнул и улыбнулся одновременно Нечерамон.

- Что вы, только он! -хором выпалили бандиты, указуя на Менкауру.

- Все святые? -не сдержавшись, язвительно спросил у жрецов Менкаура.

- Абсолютно. На грехи у нас нет ни сил, ни времени! -развёл руками Нечерамон. -Ладно, своё остроумие проявишь в работе, нам и без тебя весело, мы богам служим…

Жрец разложил перед бандитами карту.

- Вот ещё нетронутые атонитами места города. Как видите, колоссы и обелиски не снесены, не умеют пока что единобожники извращать историю. А вот всякая священная мелочь, навроде часовен и вотивных статуй, неуклонно исчезает. Малые храмы тоже в опасности. Днём атониты уничтожают лишь последователей богов, днём это выглядит эффектнее. Против зданий и изваяний они действуют ночью - так велит их книга. Вот расположение святынь города. Ваша задача -не допустить вандализма, и, при этом, остаться непойманными.

- Это сложно…-заметил Менкаура. -Потребуется больше золота..

- Не наглей! -осадил его иерофант. -Вот что тебе потребуется.

- Что это?

- План подземного города. Из ниоткуда появитесь, и туда же вернётесь.

- Благословляете? -ехидно спросил Менкаура.

- Я же тебе сказал: не наглей! Благословения срока действия не имеют. Хватит с тебя и того, что ты уже получил. Но я с превеликим удовольствием благословлю каждого твоего подчинённого. -и хлопнул в ладоши.

Весьма далёкий от стыда танец смазливых жриц, в качестве благословения, был весьма воодушевляющим.

И в ту же ночь отряды бандитов рассыпались по городу на первое боевое дежурство.

Вот слышна толпа атонитов, возглавляемая проповедником:

- Мерзок пред господом идол, ибо являясь делом рук человеческих, как может быть объектом для поклонения? Вчера-кусок камня или древа, а ныне - господь? Что за нелепое дело? Что за безумие? Собратья сего камня легли в мостовую, а он, нечестивою волею идолопоклонника, возвышается и наречён всемогущим! Се, древо: одна доска оказалась изгородью, а другую нарекли всевидящею! О, сумасшедшие, склоняющиеся пред теми, кто имеет уста - но безмолвствует, руки -но бездвижен, ноги -но и шага соделать не в силах! О, верные! Устраним всякое идолище поганое, оскорбляющее взор Атона! Возвысьте молоты свои, и да обрушится на кумиры сила их, и да познают все, что несть истины в бозех, человеком содеянных!

- Громи, громи идола! -заорали единобожники, и ринулись на статую Маат…

Нещадно побитые вернулись в эту ночь атониты. Повторилось то же самое и следующей ночью, и ещё несколько раз.

Более нападать на святыни язычников никто не посмел.

Пошли слухи, что неожиданно появляющиеся твари, не дающие атонитам заниматься духовной практикой, это демоны. Множество богов атониты не признавали, зато демонов насчитывалось у них больше, чем у язычников: инкубы, суккубы, вампиры, ифриты, оборотни, бесы, ракшасы, черти, дэвы, джинны, -и страх перед этими существами, подогреваемый костюмами, что носили агенты Менкауры, раз и навсегда, подвёл черту под кровавым беспределом единобожников.