Гормахис. 4 страница

- Стезёю верною из мрака в тьму выводишь

Глаголом благостным от зноя в тень зовёшь

Приемля дар, в стократ в ответ даёшь!

Ты ласки полная, ты- грозная защита!

Глаза твои - и стражи, и разбой!

Ты бесконечной тайною сокрыта,

Ты ближе к нам, чем всякий бог иной!

- завершился гимн.

Изданный статуей Баст новый звук:

- МЯУ!!!-означал, что грациозная дочь Ра насытилась общением с животворным диском, и желает проследовать в своё святилище для утренней трапезы: жертвы.

Обряд завершён. Работа главной жрицы была окончена.

- Перенесите её величество богиню в пятый зал её святилища!-приказала она младшим жрицам. Те благоговейно исполнили повеление госпожи.

Но сама она чуть помедлила: её взял в плен чарующий вид просыпающегося Нутжерта, открывшийся взору с высоты колоссального храма.

Как она любила этот город!

Вдохнула ароматы зеленеющих садов, свежесть многочисленных каналов и фонтанов.

Прислушалась, как начинается день.

Слышны мантры и диковинные благовония из Ашрама Шанкара: там то ли оргия, то ли богослужение, то ли медитация, то ли кремация - а, скорее всего, всё сразу.

Открывает работу Рынок, где торговцы спешно раскладывают свой товар и, тепло приветствуя коллег, втайне мечтают, чтобы собратья по гильдии, конкуренты проклятые, сгинули вместе с товаром.

Причём ведь знают, что так мечтают и они, и те, кого они приветствуют -и ничего, экономика развивается…Чистая совесть - самое дорогое удовольствие, и скрягам такие высокоэтичные траты ни к чему. Хотя, какое же это удовольствие? Совесть -как старая жена, разгоняющая молодых любовниц: вроде бы и правильно, и люди тебя уважают, а счастья -нету….

У Цитадели, главного военного здания, резиденции военачальника, выстроились на утренний марш солдаты-новобранцы, и Баалтуп, спуская голодных псов, учит их, как правильно убегать от врага.

Правильно бегут, в Арсенал -за оружием. Молодцы…

Бредут гуськом сонные чиновники к многоэтажной, царапающей небо, Канцелярии Имхотепа, разбираться, где заканчивается закон и начинается совесть. И лишь далёкие монументы Некрополя напоминают им о радости бытия. Правда, посмертного….

А вот, бодро, нагло и бесстрастно, торчат, тут и там, статуи и обелиски, разнообразные стелы и триумфальные мосты, памятные капеллы и открытые алтари, воздвигнутые Гормахисом в честь… Гормахиса. И, рядом с храмом, поражая воображение роскошью и величиною, высится Дворец визиря. Чудо, а не дворец!

Венчающий огромное здание, гигантский Сфинкс, чьи алмазные очи всегда подсвечены огнями изнутри, напоминает, что его Высочество, днём и ночью, зимою и летом полностью контролирует всё: собрания и сборища, анархию и креатив, и его тяжёлого жезла и громоподобного голоса хватит на всех: и на спины, и на уши.

И только одно портит эту сказку:

- Змеиное логово, поганое болото, смрадная нора единобожников! - вдруг зло прошептала жрица: это случайно упал взгляд девушки на царский дворец.

- Госпожа Бертрери!

- Да? -откликнулась жрица.

- Вам послание от его высочества Гормахиса.

- Давай сюда. Ты свободна.

Бертрери вскрыла свиток папируса.

Прочитала, и звонко рассмеялась.

* * *

Разбудили Имхотепа громкие тупые удары, глубокий металлический гул и напевный речитатив. Долговязый министр оторвал от подголовника голову, которая, клянусь Рогами бога Хнума, была в это утро не менее тяжела, чем разбитый обелиск.

Встал.

И, пошатываясь, пошёл на звуки.

Это Шри Шанкар, упершись короткими толстыми руками в малахитовый постамент, бился налысо бритой головой о лотосные стопы статуи богини и угрюмо извлекал из себя:

- ДЕВИ, АНАНДА ДЕЙ! ОМ БУР БУА СВА ТАТ САВИТУР ВАРЕНЬЯМ БАРГО ДЕВАСЬЯ ДЕМАХИ, ТАНО ДЕВИ ПРАЧОДАЯТ! АНАНДА ДЕЙ!

- Красивый язык, да? – тихо, из-за плеча, спросил Имхотепа невесть откуда появившийся Гормахис.

- А чё он делает?

- Выпендривается перед богами - на санскрите просит избавления от похмелья…

- Думаешь, избавят?

- Разумеется. Он целую неделю зубрил эту мантру, и теперь достиг идеального произношения: всё-таки научился распевать шипящие звуки…

- Но разве пристало, ради такой вещи, как похмелье, использовать магию?

- Вполне уместно. -кивнул визирь.- Ведь магию, по законам мироздания, используют лишь в тех случаях, когда все другие методы решения проблемы являются исключёнными. А он выпил больше всех!

У стоп богини, приятно блеснув небесным светом, появилась большая серебряная чаша.

- ДЖАЙ ДЕВИ МАХАКАЛИ! А, вот и моя амрита! -удовлетворенно протянул Крысак. -Ваше здоровье, господа! -повернувшись к коллегам, подняв приветственно чашу, и выпил.

Взгляд его прояснился, трипундра на высоком лбу стала ярко -белой, по лицу расползлась улыбка.

- А что же делать мне? -раздосадованный игом похмелья, чуть ли не заплакал Имхотеп.

- О, Имхотеп, я возвещаю тебе великую радость! От которой немилосердная боль твоя устремится к краю земли, а сердце твоё соделается обителью для блаженства неисчерпаемого!!! -велеречиво изрёк визирь.

- Ты хочешь подарить мне «Книгу о вкусной и здоровой пище» из твоей коллекции древностей и будущностей?

- Размечтался…Нет.

- Откроешь тайну рецепта суши из левиафана?

- Жратва тут ни при чём….

- Ну, тогда обитель не исчерпает край земли…Тьфу…Твои проклятые словоизвержения! Ну, и чем же утешится скорбящий дух мой? И лишённое сил тело чем напитается?

- С нами едет твоя Неотразимая! -радостно объявил коротыш.

Шанкар, ехидно хихикнув, обратился к визирю:

- Слушай, а может, мы успеем, до отплытия, их поженить? Тогда мы с тобой серьёзно сэкономим деньги на свадебный подарок, а они- на медовый месяц.

- Неплохая мысль, шри брахман! Антарита -это престижный тур, четыре климатических зоны за три часа меняются! Снежные пляжи, сафари в джунглях, подводный дайвинг в Гиппопотамьих Болотах…-и, не в силах более сдерживать себя, Гормахис затрясся от смеха, наблюдая, как один клин вышибает из головы Имхотепа другой.

- За что вы так со мной? -обиделся долговязый.

И устроил бурные дебаты.

Оспорил выбор, полномочия, меню…

Но, как оказалось, Гормахис включил Бертрери в состав делегации час назад, назначив главной по кораблю-гардеробу и ответственной за…сексуальную безопасность всей армады (ведь прутся-то чёрт –те знает куда!), понимая, насколько это будет положительно сказываться как на внешнем виде всех участников посольства -так и на дисциплине её похотливого любовника.

- В подобном путешествии должность –необходимейшая и наиважнейшая! -осадил визирь министра. - А то знаю я тебя: в прошлом году в Ваджр катались- так там, спустя девять месяцев, демографический взрыв всю новую социальную государства политику на корню угробил!!!

* * *

Давно это было.

Имхотеп работал тогда не могущественным повелителем касты бюрократов, а простым писцом.

Построить карьеру хорошо образованному, но язычнику, не представлялось никакой возможности: в городе властвовала атонитская партия, и все доходные места принадлежали адептам новой веры.

Имхотеп, может быть, и рад был бы сменить гонимую религию на господствующую -да не мог выговорить хитровыделанный Атонитский символ веры.

Никак не мог отбарабанить эту ахинею без угрозы подавиться собственным языком…

Вот и приходилось бедняге Имхотепу зарабатывать на жизнь мелкими частными заказами: художественным оформлением контрактов, проверкой орфографии в составленных завещаниях, копированием брако -разводных документов и прочей головоломной писаниной.

Как-то раз, в один из дней сезона Засухи, когда по улицам гуляет жаркий хамсин, Имхотеп зашел в проповедническую капеллу Храма Всех Богов, чтобы, как обычно, напиться святой воды, купить за гроши у зажравшихся храмовых нищих добрый кусок жареной баранины, ячменную лепешку, сожрать их- и блаженно подремать в полутьме под монотонную проповедь очередного занудного ревнителя древлего языческого благочестия.

Вожделенный глоток свежей воды. Сочный кусок мяса, тёплая лепёшка…

Вот она, спасительная сень холодного зала, а вот и удобная лавка -подальше от проповедника.

-Если кто-то думает, что случайно оказался в храме - забрел спьяну, искал место ночлега, защиты от непогоды, пробрался обокрасть или наведался к любовнице-жрице, то пусть таковой знает: в священном месте не оказываешься случайно - это так называемая случайность всегда имеет глубокий смысл, это всегда призыв к сердцу и разуму человека, это всегда встреча лицом к лицу с проявленным именно для тебя, здесь и сейчас, Абсолютом. У каждого своя дорога к храму…и мимо, кстати, тоже!!!-донеслись до Имхотепа слова проповедника.

- Хм, интересно…-прошептал чиновник. - Сразу и мысль, и шутка, и красиво…

Усталость уступила поводья любопытству: Имхотеп встал и подошел ближе.

На ступенях святилища, за кафедрой вещал молодой жрец-тощий, как совесть торговца; длинноволосый, как дорогая гетера - но громогласный, как полуоглохший пророк; величественный, как древние руины, и вдохновенный, как пьяный ювелир:

-…Куда может прийти человек, пока не поймет, что он бездвижно и безропотно, трусливо и озлобленно обосновался на одном месте? Как можно строить свою жизнь, пока не разобрался со смертью? Где можно чувствовать себя в безопасности, пока ты сам для других представляешь опасность? Только религия даёт зрение, позволяющее видеть себя самого не кривыми глазами окружающих, и не своим пристрастным взором - но очами Истины, Любви и Красоты, и глаза эти называются совестью!!!

Имхотеп подошел ещё ближе.

- Эхнатон говорит, что моральный закон и озвучивающая его совесть находятся в нас изначально…Бред! Разум приобретается через долгое учение, Вера требует неимоверного терпения, Любовь возрастает только через перепаханную жертвенностью ниву нашего самолюбивого сердца, Совесть воспитывается честностью, на которую человек едва способен!!! Изначально мы- идиоты, безбожники, себялюбцы, лжецы и, самое страшное -невежды!!! Почему человек, изобретая новый сплав металла, сначала делает из него меч, и лишь затем, захватывая новые земли, из обагренного едва остывшей кровью оружия делает серп?

Не доказывает ли это его природную жестокость? Нет, не жестокость определяет человека, а страх! А страх –это последствие невежества.

Но в страхе пусть живут лишь невежды и эгоисты.

Мудрец не боится и самой смерти, ибо знает, что будет после неё.

Любящий не боится и самой смерти, ибо любовь-это и есть бессмертие!!!

Говорят, что знание лишь провоцирует в человеке больший эгоизм и цинизм.

Но я помню древнюю притчу о том, что как-то раз боги, люди и демоны спросили у Амона Неизреченного, зачем он позволил бытию существовать во всех возможных формах, что неизбежно ведёт и к существованию страданий.

И ответил Умудряющий даже молчанием:

- Все мы учимся…

- Чему?

- Боги - ответственности, демоны - быть богами, люди - не быть демонами…

- Но Тебе - то это зачем?

И вздохнул Непрестанно Творящий:

- А Я - учусь терпению…

С того самого момента, как Имхотеп услышал в Храме Всех Богов проповедь Гормахиса, чиновник понял, что спасти цивилизацию может только этот тщедушный, но всегда убедительный, настойчиво завораживающий и буквально царящий над умами и сердцами оратор, знания коего охватывали, казалось, всю Вселенную, а голос, как чудилось, способен и самое время поворачивать в любую сторону.

Он стал регулярно ходить в храм слушать его речи.

Темы их были не только разнообразными и насущными - они оказались неким связующим звеном между человеческим и божественным мирами:

- Стань не таким, каким тебя задумал этот мир, через эгоизм человеческий из идеального ставший едва реальным, а стань таким, каким тебя задумал Неизреченный: совершенным и, тем не менее, уникальным! Выше звезд престол твой, и чаша твоя -среди чаш богов! Ярче Солнца значимость твоя, и глубже преисподней –смысл бытия твоего!

АСТ ХАТОР НУТЖЕРТ!!!

Эти речи освобождали разум и душу от унылого рабства обыденности. Они иногда вызывали грезы наяву. Они дарили слушателю здоровое беспокойство по поводу своего места во вселенной и успокаивали навязанный жизнью болезненный поиск мифического материального комфорта, выявляли всю бессмысленность и безысходность погони за суетными благами жизни сей. Они звали к восхождению в пресветлый мрак мира идей.

Они требовали и ждали от верующего не подобострастия пред богами, а богоподобия.

Они врывались в сны.

Они стали в голове писца популярнее, чем эротические фантазии, посвященные первой красотке города, Верховной жрицы богини-кошки Бастет, Неотразимой Бертрери.

Многого Имхотеп в них не понимал - но, честно говоря, будучи юристом, давно привык к бессмыслице того, что он слышит и пишет, а в речах Гормахиса, напротив, и непонятное - брало за душу.

-…разум и вера не могут быть врагами именно потому, что исходят из одного и того же источника, будучи дарованы свыше! -вещал Гормахис.- Как вера постоянно подтверждается мистическим опытом, без которого она ничем не лучше сумасшествия, так и разум уповает на логику и факты, наблюдая их в устройстве мира и веруя, что мироздание -не столько театр абсурда, сколько загадка, уравнение, чьё построение не становится бессмысленным оттого, что мы пока что его не решили!...

- Да, он реально всё просекает! Чрезвычайно расширенное сознание! -как-то раз услыхал за спиной Имхотеп четкий шепот и щекочущее ноздри благоухание конопли.

Он обернулся -и узрел огромные глаза, ослепительную златозубую улыбку, волосатую грудь, овеянные густым зеленым сногсшибающим и головокружащим дымом. Когда дым несколько улетучился, элементы увиденного составили веселого пузатого толстяка с трипундрой на лбу и миниатюрным медным, старым и неприглядным кальяном в руках.

- Ом намах Шивая! -подмигнул толстяк.

- Ты кто? -едва не задохнувшись от разлитого в воздухе зеленого счастья, спросил писец.

- Сложно дать определение реальности, не связанной с Абсолютом прочной нитью бытия -ответствовал толстяк.- Выпить хочешь?

Так состоялось знакомство Имхотепа с Шанкаром - брахманом с острова Му, который в квартале жрецов имел лавку, где торговал контрабандными священными крысами: кормом для священных кошек. В качестве легального товара выступала… конопля.

(Всё-таки, Нутжерт- потрясающий город…)

- А за что тебя выперли с родины?

- Выперли? –расхохотался брахман, опрокидывая пятую бутылку самогона в златоблещущую пасть. - Да я оттуда едва ноги унес, когда мой город захватили атониты и запретили агнихотры, наркотики и мужеложество!

- А ты по всем трём статьям их не устраивал? -осторожно хрустел корочкой длинной булки писец, закусывая разъедающую своим ароматом глаза крышесносящую жижу.

- Шутишь? Мне ещё создание тоталитарной секты инкриминировали!

- Секты? Тоталитарной?

- Да, так они расценили мой загородный мастурбаторий…Видишь ли, согласно Эхнатону, излияние семени на землю -хуже, чем отдать целому городу на всю ночь насиловать до смерти свою наложницу, а затем ещё самому и расчленить её…да сам возьми, Пиблию почитай -там и покруче душеспасительные повествования имеются…А у тебя баба есть?

- Пять! -испуганно соврал Имхотеп…-И две жены!

- Обожаю женатых! -мечтательно вздохнул толстяк. -Да ладно, шучу я…Ещё бутылочку?

Златозубый брахман и долговязый писец стали ходить на проповеди Гормахиса вместе.

И вот, однажды, на празднике Хапи, за кафедрой неистовствовал в громовержущих словесах Гормахис, словно огонь небесный низводя на землю, а ему внимала огромная толпа.

-…глупо и преступно, как это делают единобожники, приписывать Абсолюту число и меру! Есть ли границы у истинной любви? Можно ли измерить глубину истинной веры? Имеет ли предел истинная надежда? Разве в мире есть только черное и белое? Разве между рождением и смертью нет жизни? И если знакомое нам, всем и каждому, мы не можем исчислить-то как можно говорить о том, что бог только один, или что их великое множество? Абсолют непознаваем, и смиренномудро называя его абсолютом, мы всё равно никак не описываем его – лишь констатируем своё незнание! Но свыше дано знать о том, что Высшее есть сочетание Истины, Любви и Красоты -и поэтому следует быть честными, жертвующими и творящими прекрасное! А не расхаживать с дубиной и размазживать голову тому, кто верит ни в единого, а в Единство Всякого Множества и Множество Всякого Единства! АСТ ХАТОР НУТЖЕРТ!!!

Возгремели оглушительные аплодисменты, и оратор потонул в сладком и липком сиропе самолюбования. Аплодисменты –они, говорят, и глухим нравятся…

А из толпы слушающих, выдвинулись, ближе к кафедре, трое. Явно не местных.

В их руках блеснуло оружие.

- Смерть язычнику! -хором прокричали они.

И кинулись к возвышению.

Толпа в ужасе и смятении, с воплями и визгами, разбегалась в разные стороны.

Но не Шанкар и Имхотеп.

Имхотеп, стремительными прыжками достиг атонитов, поймал одного, оттащил от кафедры, раз пять заехал (с невероятным наслаждением!!!) ему по морде и за шкирку повесил на канделябр.

Второго, пудовым животом, сбил с ног Шанкар, отлупил тяжеленными чётками рудракша, и, не найдя его привлекательным ни по одному качеству, оглушил кальяном:

- Террорист!

Но вот третий…

Третий без помех добрался до беззащитного проповедника:

- Умри, богопротивный лжеучитель!!!

- Нет! -едва не плача, прокричал Имхотеп, трагически далёкий, что бы защитить жреца. -Неужели боги столь несправедливы?

- Вот облом! -простонал Крысак. -Я ж не некрофил, всё-таки!

В самом деле -вот сейчас заткнется навсегда жрец, пронзенный мечем, и хана язычеству!

Ради вящей славы Атона и Пиблейского идиотизма, и Ветхого Привета, и Нового.

И комментариев. И именного указателя.

Ага, щас!

Тощий жрец, мастерски увернувшись от меча, одним ударом жезла отбросил атонита в сторону. Подбежав к месту крушения, вторым ударом сломал ему правую ногу, а третьим - отобрал навсегда способность вести половую жизнь как законным, так и прелюбодейским образом.

- Я бы тебя и просто жизни лишил, но у меня, как говорят, нездоровое чувство юмора! -зверски улыбнувшись поверженному противнику, задушевным голосом добродетельного аспида произнес жрец. -А вам, господа, огромное спасибо -с тремя я бы не справился, я ведь ещё только учусь, мне проще пока что одолеть сотню или тысячу….Вы, собственно, кто? Я каждый день вижу вас на своих проповедях, да всё не удосужусь лично познакомиться. После оваций и аплодисментов интерес к людям у меня почему-то резко пропадает…До мизантропии…

- Я Имхотеп, писец…Временно безработный…

- А я -Шанкар, брахман из страны Му. Я тут торгую недалеко, у западного пилона.

- Гормахис, верховный жрец богини Хатор. -поклонился тощий. -Вы меня здорово выручили…Могу я в знак признательности угостить вас чем-нибудь воспламеняющим душу?

Знакомство было подкреплено пятнадцатью бутылками самогона.

Души своя эта троица воспламенила так, что всю ночь над Нутжертом звучал нестройный хор, путающий все языки мира во славу всех богов в мироздании…

И с этого винопития началась дружба трех истовых язычников, основавших за пиршественным столом братство, направленное против диктата единобожников. Без названия, но с амбициозной программой действий и капиталом в три золотых таланта.

- Для успеха нам нужно открыть людям глаза на две вещи: первая: атониты -не столько религия, сколько преступная группировка воров, убийц и сумасшедших; вторая - победа их учения станет гибелью всех великих достижений цивилизации! -наметил направления работы Гормахис.

- Тогда следует начать с массированной пропаганды! -предложил Имхотеп. – Бумага-сильнее языка! Надо записать твои речи, тиражировать и распространять!

- Продавать! -поправил его Шанкар. - Это даст нам и умы, и средства!

- Ты думаешь, это будет продаваться?

- Я в этом уверен. Безупречная дхарма торжествует даже в сансаре! Давай для начала попробуем положить их на моем лотке.

- Хм, хорошо, давай попробуем…- согласился Гормахис. - Только я, пожалуй, переработаю некоторые речи- а то сам иногда не понимаю, что хотел сказать…Вдохновение, что б его!

Через пять дней на прилавке Шанкара, потеснив крыс и коноплю, легли искусно оформленные Имхотепом свитки с произведениями Гормахиса.

В первый же день они и разошлись.

Ну, и поскакала йони по кочкам…

- Я же говорил, что будет успех! -демонстрируя жрецу и писцу выручку, победно пропыхтел кальяном Шанкар.- Истина - самый доходный товар, недаром, больше всех зарабатывают шпионы…

- Твоя правда! -развел руками Гормахис. -Что ж, давайте отметим первую победу…

Первая победа оказалась далеко не последней. Такой литературной популярностью в Нутжерте пользовались, пожалуй, лишь «Книга мертвых» и отчеты о драках в Парламенте.

Нанятые и организованные Имхотепом в мануфактуру писцы не успевали тиражировать произведения жреца, а очередь к палатке брахмана росла с каждым днем.

Весь город пришел в движение, брожение и бурное блудословие.

Жители, обезумев, на просторных улицах, в садах и у фонтанов, на крышах домов и в уютных беседках зачитывали друг другу целые главы, делились афоризмами и остротами, которыми столь щедро осыпал свои творения жрец.

- «В пути неверном заблудиться невозможно!»

- «Проще быть богом, чем служить ему!»

- «Вот не дай бог, что бы бог хотел того же, чего хочет женщина!!!»

- «Переплывая океан глупости окружающих, можно так утрудиться, что потонешь в луже своей собственной!»

- «Прежде чем заявлять, что ты -третий глаз, проверь -не бельмо ли ты?»

- «Мужчины всегда единодушны в том, как выглядят красивые женщины. Но в вопросе, кого считать страшными – разногласия непреодолимы…»

- «На вопрос - «Можно ли стать богом?» я знаю точный ответ: нужно!»…

Йони поскакала быстрее - квадригой не догонишь!!!

Пришлось и в самом деле открыть ещё несколько лавок.

Доход позволил решить самые насущные проблемы: вместо самогона наши герои теперь пили лучшие вина, их одежды под стать и царям подошли бы, вокруг них быстро появились неизбежные спутники успеха и достатка - прихлебатели и телохранители

Имхотеп заполучил вожделенное внимание Неотразимой Бертрери.

Шанкар- построил себе маленький уютный Шива -ашрам.

А Гормахис осуществил свою давнюю мечту: стал скупать древние произведения религиозного искусства, и арендовал для них просторное помещение, положив начало коллекции Музея имени… себя. Рядом поставил памятник.

Себе, разумеется…

Да, да, всё, что не выходило из под пера Гормахиса, мгновенно входило в моду:

- Я рассчитаю вдохновенье,

Я разложу на части дух,

Я оправдаю преступленье,

Составив третие из двух.

Не остановишь, не сломаешь,

Моих ты мыслей- их сарисс

Ты тяжесть меткую познаешь-

Сожмут тебя и верх, и низ.

Сведу я в точку все пространство!

От диссонансов гимнов сфер

Исчезнет, сгинет постоянство-

Значенья чисел, букв и мер.

Взорвется небо тьмою звездной,

Слетятся в бездну все миры,

И, раскатившись в злобе грозной

Нарушат правила игры…

В карман Шанкара, Гормахиса и Имхотепа рекою полилось золото – магический металл, из которого люди делают богов, и который делает богов из людей…

Доход стал настолько велик, что вскоре каждый из членов триумвирата отгрохал себе по дворцу и прикупил обширные латифундии.

Имхотеп стал главой юридической конторы, деятельность которой направил на выявление в учении Эхнатона призывов к преступлениям против человечности. Писец создал во всех уголках континента антиатонические неправительственные общественные организации и организовал языческие политические партии. У Гормахиса был талант говорить, у Имхотепа-талант цитировать…

Финансировал эти программы и проекты Шри Шанкар, который, являя миру чудеса своей экономической гениальности, основал банк, затем -ещё двенадцать, за короткое время соорудив мощную международную финансовую империю.

При этом оставаясь отрешённым от всех чудес маха-майи, отрешённым от соблазнов плоти и ведующим абсолютную истину: ом намах Шивая.

Слава же и влияние Гормахиса, как руководителя, главного идеолога и вдохновителя движения против атонитов и автора новой концепции в политике, звучно именуемой «Реальная теократия», возросли неимоверно: защищая богов, он по праву заслужил титул «Божественный».

Многие жрецы были безумно довольны, что после стольких лет безмолвия, (по сути, безмолвия преступного), по отношению к Эхнатону и его религии, появился человек, противопоставивший единобожной доктрине тончайшую и возвышенную философию, облеченную в непробиваемые доспехи логики и изложенную так красиво, что догма обретала выразительность и очарование ювелирного изделия, а мораль- легкость и увлекательность исполненной чудес волшебной сказки.

И если в городе появлялся проповедник -атонит, то жрецы сразу тащили туда Гормахиса, благо, заставить его говорить или спорить и просить было не надо.

(Сложнее было его заткнуть…)

Гормахису стоило только открыть рот -и его острый и самим оратором не всегда управляемый язык без промаха, повергал атонитов -проповедников не столько в бегство, сколько…обратно в «богопротивное язычество»:

- Вы, последователи Эхнатона, так стремитесь загнать наших Богов в философские и богословские рамки, словно Богов создавали философы и богословы!!!...

Когда Эхнатон торжественно объявил юного жреца «Обольстителем Вселенной», иерофант явно был польщён…Говорят, плакал навзрыд…

В конце концов, на капитуле Верховной Коллегии Жрецов его избрали главой касты, что означало в государственной системе города автоматическое получение им должности премьер-министра.

Верных друзей, при всём своем корявом характере и эгоцентризме, Гормахис ценил, и Шанкар вошел в правительство, как министр финансов, а Имхотеп, после сложной интриги возглавивший касту чиновников -министром юстиции.

А йони всё скакала, и скакала, и скакала…

Куда же ты несёшься, йони???!!!

* * *

Торжественное отплытие, как и любой свой выход в свет, Гормахис обставил роскошью святых ритуалов и мистикой дворцового церемониала.

Плыть до Антариты было всего-то пять часов.

Его высочеству для этого потребовалось …пятнадцать кораблей.

Флагман, пятиярусная галера, был способен, если потребуется, развить не только сумасшедшую скорость -но и разнести в пух и прах две-три крепости, за что получил название «Победоносный Гормахис».

- Он завоевывать Антариту, что ли собрался? –жалостно прошипела царица, неуклюже вылезая из паланкина. - Нет, положительно, он- неиссякаемый источник всех видов головной боли! И трёх зубных…- и направилась к трону, водруженному на украшенном цветами помосте.

Все цветы тут же засохли.

А когда рядом встал Акер, то и трон поблек.

На рейде красовались также «Благочестивейший Гормахис»-корабль-храм, «Изысканный Гормахис» –кухня, «Гениальный Гормахис»-концертный зал, «Интеллектуальнейший Гормахис» -библиотека, «Целительный Гормахис»-больница, «Неуязвимый Гормахис»-починочная мастерская и другие «Гормахисы.»

Этакий плавучий город….

У причала еще ночью соорудили жертвенный алтарь, и теперь вокруг него деловито, аки божьи пчелки, суетились младшие жрецы, подготавливая все необходимое: располагали золотые кадильницы, кропильницы, менаты и систры; на специальные блюда высыпали из шкатулок душистые благовония, украшали статуи богов драпировками и свежими цветами, ожерельями и перстнями, коронами и сандалиями.

Вливали драгоценное кедровое масло в бесчисленные светильники и настраивали разнообразные храмовые музыкальные инструменты.

Всё это сопровождалось кропотливой рецитацией труднопроизносимых и неудобопонятных заклинаний, а также заковыристой системой мистических жестов – предназначенной для глухих богов, надо полагать.

Рядом уже стоял наготове огромный хор и весело щебетали юные прелестницы -храмовые танцовщицы, строя глазки здоровяге Баалтупу, о чем-то оживленно беседующему с Шанкаром.

Шанкару в основном строили глазки…молодые жрецы.

Манерами смахивавшие на танцовщиц.

Имхотеп, которому после долгих шуток дали-таки хлебнуть амриты (что заклинаниями добыл из Нирваны Шанкар), теперь пребывал в великолепнейшем настроении и, поглощая второй пуд выпечки, сладострастно фокусировал в толпе пассажиров корабля-гардероба попку своей очаровательной любовницы Бертрери, которая нагнулась перевязать ослабшие ремни сандалий:

- Какая многообещающая гибкость…-облизнулся он.

Бертрери, кроме того, что считалась первой красоткой города, занимала ещё и один из самых высоких постов в иерархии Храма Всех Богов - она являлась Верховной жрицей богини Бастет и Хранительницей Оракула этой богини.

А ещё она была одной из самых преданных сторонниц Гормахиса, и он иногда дослушивал до конца её мнение, как правильно подобрать к ризам уже выбранные им драгоценности….

Шри Шанкар, тем временем, обеспокоился отсутствием Рахотепа: столь важное мероприятие, как отплытие своего прямого начальника, старый жрец вряд ли бы пропустил, даже если сыграл в ящик, ибо профессиональный некромант Гормахис и в Царстве Мертвых кого угодно достанет, если потребуется.