Где ребенок?

Счастье не существует.

Женщина, которая решила сказать об этом Джаникини именно тогда, когда жизнь улыбалась ему, и мечты были реализованы, была его собственная жена, Марилия Габриэла. На публике, на глазах у сотен людей, она преподнесла горький урок: кто не был ранен жизнью, тот еще не жил.

Вскоре после окончания «Земли Надежды», Джани предложили роль уже в четвертом подряд романе. Мальчик, который мечтал о многом, сидя перед телевизором, теперь стал его частью. Он был счастлив, и знал, что такое счастье – но, тем не менее, ему пришлось услышать: что все, по-прежнему, оставалось всего лишь мечтой.

Слова, сказанные Габи, написал американский драматург Эдвард Олби, и она вместе с Джани стояла на сцене театра. Журналист и модель, которые полюбили друг друга в Париже пять лет назад, теперь - два актера, стоящие друг на против друга на сцене в переполненном театре. Пьеса о ребенке, которая разожгла горячие споры на Бродвее, приехала в Бразилию, повествуя о сомнительности счастья – в интерпритации этой счастливой пары.

После «Семейных уз», когда, казалось, пошел обратный отсчет до их расставания, Джани и Габи удалось усыпить цунами. Знаменитая пара ушла от публичной жизни и выключила телевизор. Дом, работа, дом, изредка походы в ресторан, вместо кинотеатра – просмотр фильмов на DVD.

Они жили своей великой любовью в лучшем виде: вдвоем. И все-таки его продолжали приплетать ко всевозможным тайным романам, какие только могли возникнуть в воображении человека.

Красивый, известный и более чем на 20 лет моложе своей жены, он всегда находился в центре сплетен, которые каждый месяц приписывали ему новую любовницу. После Веры Фишер, все актрисы, которые играли роли в паре с ним, были восприняты как «подходящие» для него.

Однажды, Рауль Кортес получил неожиданный звонок - ему задали вопрос: правда ли, что Джаникини познакомился с Габи, будучи в отношениях с ее с младшим сыном, или наоборот отношения с ним стали результатом отношений с его матерью. Рауль впал в ярость, услышав возмутительные сплетни, он хотел ответить, что его подруга Габи никогда бы не допустила такого треугольника. Но вовремя осознал, что не стоит расстраиваться: такие сплетни носили одиночный характер.

Иногда доходило даже до абсурда. Одна из версий гласила, что будучи моделью в Париже, Джани для того, чтобы войти в этот семейный треугольник порвал отношения со своим французским любовником. Это было как раз то время, когда он жил в своем коконе – переживая бурный роман с самим собой, и когда Карла Бруни прервала его медитацию.

Если тратить время на опровержение всех этих многочисленных слухов, то не останется времени, чтобы жить. Вариант, что у Габи и Джани был крепкий брак, и они были вместе только потому, что любили друг друга - многие люди не могли принять - и пара решила смириться с этим.

Шумиха вокруг них выходила далеко за пределы разумного, возможно, звезды могли как-то объяснить это. Заручившись лицензией на объективность, журналист получила ответ от астролога Марии Эухении Кастро: они были парой, которая вызывала восхищение и интриги, любовь и ненависть. К ним могли относиться как угодно, но только не с безразличием.

На сцене также не было по-другому. Пьеса о ребенке дебютировала 24 апреля 2003 в Сан-Паулу, на открытии Театра Искусств в торговом центре «Эльдорадо». И вызвала еще большую смесь признания и нетерпимости.

По расчетам создателей пьесы, самым действенным способом собрать аудиторию в новом театре - и заполнить 780 мест - было иметь Рейналдо Джанекини на сцене. В то время актер актер был способен заполнить зрителями любое место, не зависимо от текста или повода. Даже экзотическая и непредсказуемая пьеса Джеральда Томаса имела ежедневные аншлаги - хотя публика, состоящая, в большинстве своем, из поклонниц и нимфеток едва знала, кто такой Джеральд Томас.

В случае «Принца Копакабаны», каждой зрительнице могло повезти, и ее могли выбратьй полежать с Джаникини на сцене для имитации полового акта. Паула Бурламаки всегда вытягивала какую-нибудь юную красавицу из зала для исполнения сей великой роли. Однажды, актриса решила изменить своим правилам и выбрала даму Пернамбуку, которая, казалось, больше всех ерзала в своем кресле. Джани лег на женщину, чтобы сыграть эту сцену, но не смог завершить ее.

Приклеившись к нему, счастливица желала большего.

Не смотря на инцидент, Джеральд воспользовался своми полномочиями режиссера: и велел продолжать вызывать зрителниц на сцену, заставляя своего Гамлета исполнять роль в героическом режиме. Чистого зла.

В пьесе Эдварда Олби, в которой Джаникини играл роль, также были сцены сексуального характера. В одной из них, полностью обнаженный молодой человек, обуреваемый страстью к своей жене, преследовал ее возбужденный, с пенисом в состоянии эрекции.

Джани видел эту сцену в постановке Бродвея и предложил Адгербалу Фрейре-Фильу, режиссеру бразильской версии внести стратегическое изменение: он разденется, но не будет снимать нижнее белье, утверждая, что если оставить все в первоначальном виде, то, учитывая все, что происходит вокруг него в Бразилии, пьеса станет чистым актом вуайеризма.

Как и Хосе Селсу в «Касильде!», Адгербал согласился на такое изменение. Тем не менее, актер чувствовал себя на сцене не слишком комфортно. Было ощущение, что часть зрителей меньше смотрела на персонаж, а больше на его нижнего белье - и некоторые взгляды, казалось, были оснащены рулеткой рентгеновских лучей. Дискомфорт в этом случае был с двух сторон.

В конце каждого спектакля апплодисменты сопровождались возбужденными криками аудитории. Но нравилось далеко не всем: некоторые из зрителей были в ярости. Снова Джани чувствовал себя неловко, выходя на поклон к публике. Руководителям пеьсы пришлось на время убрать перерыв между первым и вторым актом, потому что, по крайней мере, сто зрителей покинули бы зал театра. Пьеса «о ребенке» была скучной.

Или еще хуже: «Ребенок» был фантазмогорией. Радость жизни молодой пары, у которой только что родился сын была разрушена предостережением пожилой пары - о лжи, скрытой в браке, семье и в успехе. Молодые люди в конечном итоге убедились, что ребенок был иллюзией.

"Черт, так у них есть ребенок или нет, в конце концов?!" Эту фразу можно было различить среди бормотания зрителей на выходе из театра. Джани знал, на что шел. Пьеса, на которой он присутствовал в Нью-Йорке, заставила его окунуться в детство, точнее - в тот день, когда он увидел фривольности жизни, и замок взрослого мира рухнул перед ним. Но пока он плакал, растроганный пьесой, женщина в соседнем кресле проклинала автора. И ушла на середине постановки, возмущенная.

Эдвард Олби - человек, который внес беспорядок в американскую мечту в 60-х годов постановкой «Кто боится Вирджинии Вульф?». Но Джани тогда еще не понимал, что его счастье с Габи было таким же призрачным, как и ребенок в пьесе.

Пара практически жила жизнью затворников, они почти всегда были вдвоем, но отношения стали еще более всепоглощающими, когда они стали партнерами на сцене. По окончании сезона спектакля, в котором его герой был эмоционально подавлен героиней Габи, Джани впервые почувствовал признаки удушья в собственном браке.

Он знал, что это не был порыв вернуться к одинокой цыганской жизни, от которой он отказался в одночасье. Но начав сьемки в четвертой новеллы за четыре года, он взглянул на свой профессиональный и эмоциональный успех глазами Олби: пришло время слегка усомниться в своей мечте.

#

- Мне нужно уехать. Это не означает, что мы с тобой расходимся. Мне просто нужно уехать отсюда. При первой возможности я вернусь.

Джаникини не стал ни спорить с Марилией Габриэллой, ни обсуждать отношения, ни просил ее принять участие в его решении: он поехал в Лос-Анджелес, потому что должен был уехать.

Он был обьективен и тверд в своем желании, он не хотел мучать Габи односторонними отношениями, его решение уехать казалось ему гораздо менее эгоистичным. Это решение было наилучшим выходом, потому что их отношения были на грани разрыва. Актер внес изменения в сьемочный план романа «Цвет греха» - это был уже пятый год подряд последовательных сьемок без отдыха. В довершение ко всему, в дебютном романе Жоао Эмануэля Карнейру он играл близнецов.

Джани был Пако и Аполлон - два брата. Первый – потерпел крушение на вертолете, который упал в море, и был признан умершим. Но выжил и выдал себя за брата-близнеца – который на самом деле утонул, катаясь на лодке.

Пако был ботаником из богатой семьи, вежливый и застенчивый. Ему пришлось выдать себя за Аполлона, который был пляжным мальчиком, бедным, непочтительным и довольно глупым. Джани не нужно было играть роли двух одинаковых людей с разными характерами, как это было обычно в роли близнецов. Он должен был подражать личности другого человека, который был его полной противоположностью. То есть, кроме двойной роли, он должен был дважды оказаться в одной и той же роли.

«Цвет греха» начали снимать в январе 2004 года с напряжением, витавшим в воздухе. В сценарии Жоао Эмануэля, под руководством Силвиу де Абреу - который снова привлек Джаникини - девушка – главная героиня была чернокожей. Но это был не тот черный цвет кожи, который связан с расовыми проблемами и проблемами меньшинств.

«Черная», героиня Таис Араужо, была задействована в центральной любовной теме, наряду с другими женскими темами, как и любая другая белая героиня. Молодой человек был белый (Джани), и история пары с разным цветом кожи не должна обернутся смешением рас. Телекомпания не знала, как аудитория отреагирует на это.

Некоторые нарушения традиций иногда негативно встречались общественностью, которая, как правило, придерживалась консервативных взглядов. Большинство верили лишь в то, чему могли дать определение. Поэтому новелла зависла в воздухе, в ожидании плана «Б». Если «обычный» роман между чернокожей и белым не примут, девушку - серфингистку сыграет Алине Мораес.

Но зрители захотели Черную Таис. Наблюдая за ее любовью к Аполло Джаникини (который был замаскирован под Пако), «Цвет греха» закончился с безоговорочным успехом 28 августа. Хотя последняя серия была 29 августа, однако, не Пако, ни Аполлон не появились в счастливой финальной сцене. Джани не смог бы вытерпеть еще даже минуту сьемок.

Ему необходимо было побыть в дали от сценария - новеллы, брака, жизни, которую он вел. Через друзей, он узнал, что была возможность уехать в Лос-Анджелес, и он ухватился за нее. Это мог быть Нью-Йорк или любой другой город, который находился в дали от Бразилии. На взлете, на самом деле, он был на пути к вершине своего дерева - месту, где он нашел себя и мог говорить со своей судьбой.

Он сказал Габи, что это не расставание. Просто ему была необходима сейчас небольшая прогулка по улице, не чувствуя себя сахаром в муравейнике, чтобы побыть немного за пределами тюрьмы своей славы. Но Габи, выслушав планы своего возлюбленного, осознавала, что сколько бы месяцев не прошло, это не имело большого значения: это было расставание.

Джани был обеспокоен реакцией Габи. Она сказала, что понимает, что он думает, что ей больно. Если их брак будет в скобках в Лос-Анджелесе, то должен был быть в квадратных скобках в Сан-Паулу, это было то, что она, казалось, говорила без слов.

Он боялся, что она, под воздействием неопределенности первая разорвет их отношения. Но он не боялся ни Вирджинии Вульф, ни свободы. Снова пришло время оставить Бразилию позади.