Заказ № 60 33

Нами этот взгляд не разделяется, т. к. мы считаем, что должно существовать учение о судебной субстанци­ологии в общей системе учений судебной экспертоло­гии.

Очевидным является, что изучением субстрата ве­щества занимаются такие науки, как химия, физика, биология, то есть фундаментальные естественные науки. Эта же проблема захватывает и технические науки— различные отрасли промышленного материаловедения. Конечно, весь этот необозримый арсенал субстратов ве­ществ никак не может включаться в криминалистическое учение, ибо природа субстанциологии иная.

В этом аспекте ряд общих положений предметных на­ук: судебной химии, судебной физики, судебной биоло­гии, судебной медицины—в области изучения субстра­та веществ — объектов судебных экспертиз должны в наиболее обобщенном 'виде концентрироваться в общей теории судебной экспертологии.

Эти предметные судебные науки, устанавливая, при­менительно к их задачам, закономерности, свойственные субстратам тех или других веществ, реализуют их в соответствующих конкретных судебных экспертизах.

Так, например, судебная химия, как судебная экспер­тная наука, вооружает при помощи своих специфичес­ких методов практическую деятельность судебных хи­миков, занятых изучением субстрата веществ чернил, пасты, туши, бумаги, штемпельной краски и других объек­тов технической экспертизы докуметов; исследование природы волокон, красителя и др. при производстве су­дебной экспертизы волокон, волокнистых материалов и изделий из них; исследование природы лакокрасочных материалов и покрытий, исследование различных кра­сок при производстве этого вида судебных экспертиз;

исследование нефтепродуктов и горюче-смазочных мате­риалов в данного вида судебной экспертизе и т. д. В этих и иных видах судебных экспертиз действуют ме­тоды наук судебной химии в комплексе с методами су­дебной физики и ряда других предметных наук. Именно в данных судебных экспертизах находит конкретное вы­ражение учение судебной субстанциологии, основы ко­торой заложены в общей теории и методологии науки судебной экспертологии, а'конечный результат—в кон­кретных заключениях судебных экспертов при исследо-

вании ими различных веществ, материалов и изделий из них.

Очевидно, что насущной задачей судебной эксперто­логии является разработка стройного учения о судебной субстанциологии, которая должна выявлять закономер­ности,свойственные субстрату различных веществ, клас­сифицируя эти закономерности по их наибольшей общ­ности.

Структурная часть общей теории судебной эксперто­логии составляет и учение о методах наук в судебных экспертизах, то есть то, что служит приемами для по­знания предмета и объектов каждой судебной науки, ин­струментарием по выявлению присущих ей закономер­ностей.

Следует различать методы предметной науки, приме­няемые для познания процессов научного исследования, от методов судебной экспертизы как практической дея­тельности. Учение о методах научных исследований су­дебной экспертологии отражает особенности применения в ней как общенаучных методов исследования, так и ее специальных' методов, реализуемых в различных отрас­лях знания предметных судебных экспертиз. Как пра­вильно отмечает в этой связи проф. Р. С. Белкин, уче­ние о методах отражает также и формы трансформации методов научных исследований в методы практической деятельности¹.

Серьезное внимание следует уделить учению о логи­ке в судебной экспертизе, являющемуся одинаково не­обходимым для всех предметных экспертных отраслей знаний, а также соответствующих им судебных экспер­тиз.

Вся исследовательская работа эксперта приобретает свое законченное выражение в его заключении, которое должно отвечать законам правильного мышления, т.-е. быть определенным, лишенным всякой неточности; по­следовательным, т. е. взаимосвязанным и взаимообус­ловленным; доказательным, т. е. не просто формулиру­ющим те или другие выводы исследования, а указыва­ющим основание этих выводов, признаваемых истин­ными. ",

' См.: «Советское государство и право», '1977, № 5, с. 101. ^у 35

Подлежат углубленной разработке вопросы умоза­ключения и его дедуктивного опосредствования (силло­гизм), которое мы проиллюстрируем на логической структуре заключения эксперта.

Известно, что по логической структуре заключение эксперта на каждый отдельный вопрос, поставленный ему следователем, является силлогизмом.

Например, на вопрос следователя: следы пальцев рук на куске стекла, найденного на месте происшествия, являются ли следами пальцев рук подозреваемого К.? — • экспертом в форме гипотетического силлогизма дается следующее заключение:

1. Если бы следы пальцев рук, обнаруженные на кус­ке стекла, найденного на месте происшествия, были следами пальцев рук подозреваемого К., то они име­ли бы достаточное количество совпадающих особеннос­тей узора с отпечатками пальцев рук подозреваемого К.

2. Следы пальцев рук, обнаруженные на куске стек­ла, найденного на месте происшествия, не имеют совпа­дающих особенностей узора с отпечатками пальцев рук подозреваемого К.

Вывод: следы пальцев рук, обнаруженные на куске стекла, найденного на месте происшествия, не являются следами'пальцев рук подозреваемого К.

Логическая структура заключения эксперта как сил­логизма 'вытекает из назначения (задачи) экспертизы в судебном процессе. Назначение экспертизы в судеб­ном процессе—дать судье или следователю те положе" ния, выработанные наукой, которые могут служить ос­нованием для разрешения возникающих в процессе следствия вопросов, то есть подыскать в арсенале спе­циальных.познаний, которыми располагает эксперт, пер­вую (большую, предшествующую) посылку, дающую основание сделать вывод из установленного по делу факта.

Именно из логической сущности заключения экспер­тизы как силлогизма вытекают, как нам представляется, выводы о юридической природе экспертизы и становит­ся очевидной при этом порочность концепции, смешива­ющей роли свидетеля и эксперта или эксперта и судьи и т. д.

Показание свидетеля—это его суждение (или не­сколько суждений), и притом единичное. Если свидетель

36 '

в своем показании делает умозаключение к общему суждению, то 'вывод его не имеет юридической ценнос­ти и как доказательство игнорируется.

Заключение эксперта—это всегда умозаключение, и, если оно преподносится в качестве ответа на поставлен­ный вопрос в виде категорического суждения, то подра­зумевается, что это категорическое суждение есть вы­вод приложения специальных знаний к имеющемуся в деле факту. Судья (следователь) может и обязан требо­вать, чтобы эксперт обосновал ответ на поставленный вопрос умозаключением, а эксперт должен быть готов и обязан такое обоснование сделать.

Отношения между судьей (следователем) и экспер­том в процессе производства экспертизы состоят в сле­дующем.

Коль скоро большая посылка силлогизма эксперта является положением науки или практики, в которых.эксперт является специалистом, а судья (следователь) не обладает достаточными знаниями, нам представляет­ся, что эксперт автономен в ее подыскании и выборе.

Меньшая посылка есть факт, установленный след­ствием. Поэтому приоритет в доказательстве истинности меньшей посылки принадлежит судье.или следователю. Эксперт может принимать участие в доказании мень­шей посылки, устанавливая ее истинность известными ему криминалистическими методами, но в этой операции он подконтролен судье или следователю, играет подчи­ненную роль.

Приведенное толкование функций эксперта находит свое отражение в процессуальном законе, согласно ко­торому эксперт предупреждается о необходимости давать заключение, основывающееся на тех специальных позна­ниях, для применения которых эксперт вызван.

Судья (следователь) полнее, чем эксперт, знаком с обстоятельствами дела, а поэтому компетентен прове­рять истинность малой посылки в силлогизме, выведен­ном экспертом.

Составление заключения (выводов заключительного суждения из посылок) есть функция эксперта. Участие в этой логической операции судьи или следователя, мы 'считаем, было бы посягательством на объективность экспертизы. Но проверка последовательности вывода доступна каждому здравомыслящему человеку, поэтому

судье (следователю) принадлежит право проверки по­следовательности вывода эксперта¹.

-Указанные нами положения находят подтверждение и в юридической литературе. Так, критикуя с правиль­ных позиций теорию проф. Владимирова, проф. Розин писал, что превращение судьи, по отношению к научным экспертам, в простого исполнителя чужого решения про­тиворечит самому положению судьи в процессе, а экспер­тизе придает значение формального доказательства, что несоединимо с основаниями современного доказательст­венного права. Убедительная сила экспертизы при таких условиях покоилась бы не на ее действительном доказа­тельственном значении, а на презумпции безошибочнос­ти, непогрешимости заключений экспертов. Главная же ошибка излагаемой теории заключается в том, что она игнорирует характер той работы, которую должен со­вершить судья, выясняя свое убеждение по рассматри­ваемому им делу.

В том силлогизме, который приводит суд к извест­ным выводам и в котором доказательства играют роль нижней или малой посылки, общие положения, сообщае­мые суду экспертом, играют роль верхней, или большей, посылки. Эти общие положения, естественно, не подле­жат критической проверке судьи, так как предлагаются именно приглашенными для этой цели специалистами. Но выводы, которые сам эксперт делает из этих поло­жений по отношению к данному частному вопросу, логи­ческая работа подведения им конкретного факта под эти общие положения—эта сторона экспертизы уже не в такой степени требует специальных знаний и может быть проверена судом так же, как проверяется им вся­кое другое доказательство. Вот почему современный процесс не признает в экспертизе предустановленного доказательства, разрешает ее критику сторонами и тре­бует оценки ее судом и поставления ее в связь со всеми другими доказательствами в процессе².

Правильно указывал в этой связи проф. М. М. Грод-

' Заметим, что если используются экспертом новые данные науки, далеко еще не общеизвестные и еще не общепринятые, то в этих случаях эксперт обязан привести их достаточно подробно в своем заключении, а суд может и должен подвергнуть их оценке.

² Розин Н. Н. Уголовное судопроизводство. Изд. 2-е, 1914, •с. 390.

38 "

зинский, что «каков бы ни был характер силлогизма и его большой посылки, он не в состоянии дать правиль­ный и обоснованный ответ на вопрос о доказанности причинной связи того или иного факта с, исследуемым преступлением и тем самым на вопрос о доказанности события преступления и виновности обвиняемого. Ответ этот может быть получен лишь методом диалектической логики»'.

Приведенная логическая схема заключения эксперта не является отображением всей его деятельности. Сил­логизм есть не больше, как форма изложения экспертом его заключения, а не содержание деятельности эксперта.

Силлогизмы эксперта, в которые оформляются отве­ты его на поставленные судей вопросы, являются итогом деятельности эксперта, а не содержанием этой деятель­ности. Ошибочным недопустимым упрощенчеством бы­ло бы сводить логику экспертизы к примитивной дедук­ции, к механическому подведению частного факта, уста­новленного следствием и требующего объяснения, под общие положения, экстрагированные из науки. В экспер­тизе, как во всяком исследовании, дедукция необходи­мым образом связана с индукцией, а только при сочета­нии общих методов исследования экспертиза может прийти к успешным результатам.

«Индукция и дедукция связаны между собой столь же необходимым образом,—указывал Энгельс,—как син­тез и анализ. Вместо того, чтобы односторонне превоз­носить одну из них до небес за счет другой, надо ста­раться применять каждую на своем месте, а этого мож­но добиться только в том случае, если не упускать из виду их связь между собой, их взаимное дополнение друг друга»².

Предположим, следователь ставит эксперту следую­щий вопрос: был ли выстрел, причинивший смерть граж­данину А., произведен из пистолета Макарова № ИК-634?.

Процесс логического мышления эксперта протекает в форме следующего силлогизма.

Большая посылка—следы, оставленные выстрелом

' Г р о д з.и не к и и М. М. Улики в советском уголовном про­цессе.— Ученые труды Всесоюзного института юридических наук, вып. VII. М, 1945, с. 100.

² Марк с К. и Энгельс Ф. Соч., т. 14, с. 431.

на данной пуле, есть следы выстрела из пистолета Ма­карова № ИК-634.

Меньшая посылка—пуля, причинившая смерть гражданину А., произошла от выстрела, оставившего на пуле именно такие следы. Вывод: пуля, причинившая смерть гражданину А., выстрелена из пистолета Мака-^ рова № ИК-634'.

Но большая посылка приведенного силлогизма экс­перта не есть нечто заранее преподанное, содержащееся в науке криминалистике. Криминалистика может дать. эксперту общий принцип об индивидуальности следов, оставленных на пуле выстрелом из каждого пистолета, в том числе и системы Макарова, и методику установ­ления таких индивидуальных следов, но дать описание следов из данного пистолета Макарова, № ИК-634 она не может.

Поэтому для получения большей посылки приведен­ного силлогизма эксперт должен провести самостоятель­ную аналитическую и синтетическую работу. С этой це­лью он производит несколько 'выстрелов из пистолета Макарова № ИК-634 на разном расстоянии, в различ­ном положении, в разнообразные объекты. Пули при этом каждый раз получают много различных деформа­ций и следов. Сопоставляя затем следы, оставшиеся на пулях при всех произведенных выстрелах, эксперт нахо­дит такие, которые имеют место лри каждом выстреле. Из произведенного эксперимента и наблюдений над пу­лями эксперт на основании принципа логической индук­ции, называемого принципом единственного сходства, делает вывод о тех следах, которые во всех случаях вы­стрел из пистолета Макарова № ИК-634 оставляет на пуле. Этот индуктивный вывод и служит большей посыл­кой окончательного заключения эксперта по поставлен­ному следователем вопросу.

В учении о логике судебной экспертизы должны най­ти отражение логические законы мышления: закон тож­дества, закон противоречия, закон исключенного треть­его, закон достаточного основания. Закон, тождества не-

' Точнее следовало бы эксперту дать условно-определенный вы-.вод, а именно: пуля выстрелена из пистолета Макарова № ИК-634, если ствол этого пистолета не заменялся. На практике это обстоя­тельство презюмируется, однако в логике требуется определенная точность в рассуждении.

посредственно относится к определенности мышления, законы противоречия и исключенного третьего—к по­следовательности мышления, и закон достаточного ос­нования характеризует доказательность мышления. К этой теме обращались многие видные криминалисты и процессуалисты'. Очевидно, что в общей теории судеб­ной экспертологии учение о логике судебной экспертизы подлежит дальнейшему развитию в аспектах как фор­мальной, так и диалектической логики, законами кото­рых должен владеть каждый судебный эксперт, находя к этому научное обоснование как в общей теории су­дебных экспертиз, так и в частных теориях предметных судебных наук.

Одним из направлений в разработке судебной экс­пертологии является учение о субъекте судебной экспер­тизы.

В этом плане предстоит серьезная разработка основ психологической структуры экспертной деятельности в аспекте ее познавательной, организационной и комму­никативной сторон².

Разработка этой проблемы имеет важное значение для формирования.профессиональных качеств судебного эксперта и является важным моментом при установле­нии профиля подготовки экспертных кадров.

В специальной литературе модель эксперта в виде основных качеств «идеального» эксперта включает:

— компетентность—в объеме специальных познаний для данного вида экспертизы, решение вопроса о способе проведения экспертизы; -

— реактивность, то есть способность решать творче­ские задачи, метод решения которых не алгоритмирован либо полностью или частично;

— эвристичность, которая рассматривается как спо­собность видеть или создавать неочевидные проблемы;

— интуицию—способность приходить к заключению об исследуемом объекте без осознания пути движения мысли к этому заключению;

' См. работы на эту тему И. М. Лузгина, А. А. Эйсмана, В.,Е. Коноваловой, Л. Е. Ароцкера, В. Д. Арсеньева, М. Я. Сегая, Ю. К. Орлова, В. Ф. Берзина, Г. М. Берлянда и ряда других ученых.

² См.: К о ч е н о в М. М. Судебно-психологическая эксперти­за. М., 1977; Яковлев Я. М. Сб. научных трудов ВНИИСЭ. № 30, М, 1977..,....•

— предикатность, которая выражает способность предсказать будущее состояние исследуемого объекта;

— всесторонность — способность видеть проблему с различных точек зрения;

— объективность, выраженную в личной незаинтере­сованности к расследуемому делу;

— автономность—независимость эксперта от мне­ния участников процесса, от любых влияний лиц, заин­тересованных в движении данного дела;

— оптимальность—по достаточным результатам;

— надежность—обоснованность выбора методов и средств использования, гарантирующих наиболее досто­верное решение экспертной задачи;

— знание надлежащей документации, требований процессуального закона;

— внутреннее убеждение—как субъективная основа для принятия решения в результате творческого мышле­ния, владения специальными познаниями и правильным диагностированием исследуемых объектов.

Думается, к модели «идеального» эксперта должны быть отнесены такие профессиональные качества:

направленная наблюдательность, аналитический харак­тер мышления, фиксированное внимание и сосредото­ченность, повышенная органометрич-еская чувствитель­ность (зрительная, звуковая, обонятельная.и др. в зави­симости от вида экспертиз, соответственно: судебно-по-черковедческая, вокалографическая и др.).

Очевидно, что разработка этих и других вопросов, относящихся к эксперту, должна осуществляться крими­налистами или экспертологами в тесном содружестве с психологами, ибо в значительной мере здесь речь идет о психических качествах субъекта экспертизы.

Решение данной проблемы требует разработки серии необходимых экспериментов, анкетирования, интервьюи­рования и других научных методов, применяемых в этих целях.

По-видимому, решение этой важной задачи стоит в целом как перед судебной экспертологией, так и перед каждыми предметными науками. Практическое значение йсей разработки модели «идеального» эксперта будет несомненно иметь значение при научной разработке про­филя судебного эксперта, обучения и специализации лиц, готовящихся к этой деятельности.

Учение о структуре связей и отношений в судебной экспертологии занимает важное место в системе ее об­щей теории, в которой разрабатываются эти насущные для теории и практики судебной экспертизы вопросы.

Характеризуя связь, ее всеобщность, В. И. Ленин пи­сал: «Отношения каждой вещи (явления etc) не только многоразличны, но всеобщи, универсальны. Каждая вещь (явление, процесс etc) связаны с каждой»'. У Гегеля, указывал В. И. Ленин «...гениальна основная идея: всемирной, всесторонней, живой связи всего со всем...»².

Таким образом, нет обособленных предметов и явле­ний, ибо объективная форма существования материи выражается в ее связи. Связь выражает движение, дви­жением характеризуется связь³.

Диалектика—писал Ф. Энгельс,—рассматривает вещи и понятия в их связи, в их взаимном соотношении, в их взаимодействии, в обусловливаемом этим взаимо­действием изменении, в их возникновении, развитии и исчезновении ⁴.

В этом смысле рассмотренное нами понятие отноше­ния также является связью между объектами, ибо «...самый факт, что это есть отношение, означает, что в нем ес'ть две стороны, которые относятся друг к другу»⁵.

В то же время понятия связи и отношения не явля­ются тождественными. «При наличии взаимосвязи меж­ду вещами,— пишет по этому поводу А. И. Уемов,—из­менение одной вещи вызывает изменение другой. Взаи­моотношение же не означает, что изменение одной вещи определяет какое-то изменение другой»⁶.

'.Понятие связи обусловлено так же, как и другие фи­лософские парные категории, парным взаимосвязанным понятием «отграничение», ибо «всеобщая связь вещей, явлений предполагает их отличие друг от друга и тем

' Л е н и н В. И.. Полн. собр. соч., т. 29, с. 203.

² Там же, с. 131.

³ См.: Новинский И. И. Понятие связи в марксистской фи­лософии. М., 1991.

⁴ См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. '20, с. 22.

⁵Mapкc К. и Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 497—498.

⁶ Уемов А. И. Вещи, свойства и отношения. М., 1963, с. 50.

самым отграничение друг от друга и их относительную самостоятельность»¹.

Таким образом, под структурой отношения понима­ются состав его объектов, способы их связи и отграниче­ния и особенности положения, направления соответст­вующих сторон объектов по отношению друг к другу².

Структура связи показывает соотношение ее сторон, аргументов, выражает направление соотношения друг с другом объектов. «Первое, что нам бросается в глаза при рассмотрении движущейся материи,—это взаимная связь отдельных движений отдельных тел между собой, их обусловленность друг другом»³.

В свете сказанного рассмотрим типы связей⁴ и пока­жем их значение на примерах рассматриваемой нами темы.

1. Связь исходного направления выражает направле­ние от одного объекта (предмета, явления) к другому объекту (предмету, явлению). Это направление от ос­новы, т. е. когда один из объектов лежит в основе дру­гого. В криминалистике, например, при осмотре места происшествия связь исходного направления служит для выдвижения и развития на базе результатов осмотра следственных и розыскных версий; аналогично—при проведении следственного или экспертного эксперимента и т. п. Особо важное значение это приобретает при про­ведении на месте происшествия ситуационной эксперти­зы. Таким образом, этот вид связи используется здесь в конечном счете, когда идет речь о направлении рас­следования.

2. Связь обратного направления в криминалистике проявляется в том, что идентифицирующий объект спо­собствует установлению идентифицируемого объекта. М. Я. Сегай приводит в качестве примера идентифика­цию орудия взлома по его внешнему строению, отобра­зившемуся в следах на взломанном сейфе (прямая иден­тификация, характеризуемая как связь исходного на­правления) или по отслоившимся частицам окрашенной поверхности сейфа, обнаруженным на следообразующих

' Гропп Р. Диалектический материализм. М., 1960, с. 53. ² См.: Новинский И. И. Понятие связи в марксистской фи­лософии. М., 1961, с. 97..

'Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 544. ⁴ По классификации И. И. Новинского (указ. работа).

частях орудия взлома,—обратная опосредствованная идентификация,—характеризуемая как связь обратного направления.

3. Связь встречного направления, основанная на вза­имообусловленности объектов.' Например, при воздейст­вии орудием взлома на такую преграду, как дверь, воз­никают следы отжима на косяке и одновременно на ри­геле замка.

4. Связь последовательного направления (временная связь) характеризуется тем, что объекты (элементы, части) связаны какой-то определенной последователь­ностью, очередностью в заданном направлении. Приме­рами могут служить «дорожка следов», установление следователем временных связей между действиями по­дозреваемого и другими объектами путем выявления времени его нахождения в различных местах и характера его действий.

5. Связь переходящих отношений или так называемая трансмиссивная связь—такой тип связи, когда соверша­ется переход от одной системы связи к другой, переход первоначального отношения к установлению нового от­ношения.

Например, подобную связь в криминалистике или су­дебной экспертизе характеризует смена версий, когда элементы не подтвердившейся в целом версии включа­ются в содержание новой версии, отражающей резуль­тат перехода от первоначального объяснения события к новому объяснению на базе собранной информации.

6. Субстанциональная связь, которая характеризует отношение между объектами в аспекте их материально­го субстрата. Именно такая связь устанавливается лю­бой химической экспертизой, определяющей в разрезе групповой принадлежности природу данного вещества, его свойства (пятно крови или красящего вещества на одежде подозреваемого лица; частицы пыли и грязи под ногтями у потерпевшего и т. п.).

Заметим, что установление субстанциональной связи во многом адекватно установлению связи по его родо-. вой, групповой принадлежности.

7. Связь преобразования выражает отношения меж­ду причинно обусловленными процессами, в силу чего один из объектов изменяет присущие ему свойства. При­мером такой связи могут служить результаты действий

подделывателя документов, который изменяет их содер­жание путем подчистки либо вытравливания имевшего­ся текста.

8. Пространственная связь (неотрывно от временной связи) показывает связь между материальными объек­тами в границах данного пространства и на данное вре­мя. Примером пространственной связи может служить обстановка места происшествия с взаимосвязанными в. ней элементами. Причем отдельно взятый элемент об­становки, лишенный связи с другими элементами, не имеет доказательственного значения. Так, расположе­ние пулевой пробоины в оконном стекле и пули, за­стрявшей в противоположной окну стене, в своей связи дают наглядное представление о направлении траекто­рии полета пули, последующее визирование позволит достоверно установить место, откуда был произведен выстрел, что может быть к тому же подтверждено и на­личием на этом месте стреляной гильзы.

Выведем данный пример за рамки пространственной связи. По пуле, извлеченной из стены, стреляной гильзе, обнаруженной на 'месте, откуда производился выстрел, и по огнестрельному оружию, изъятому при обыске у по­дозреваемого лица, можно осуществить идентификацию данного огнестрельного оружия. Тем самым устанавли­вается связь между пулевым отверстием в окне, пулей, застрявшей в стене, местом, откуда произведен выстрел, оружием, изъятым у подозреваемого, и т. д., в итоге чего следователь будет обладать необходимой по делу дока­зательственной информацией.

. Приведенный пример одновременно служит иллюст­рацией связи между системой (огнестрельное оружие и боеприпасы к нему) и ее элементами—подсистемами (выстреленная пуля, выстреленная гильза). Наряду с этими связями возникла еще связь подсистем с объек­тами из других систем (пули—с оконной преградой и стеной; гильзы—с местом производства выстрела и т. п.).

Помимо указанных типов связи, речь может идти также о прямой или непосредственной связи между объектами; о косвенной или опосредствованной связи;

о связи суммированной, когда сочетание различных сто­рон составляет в сумме общий воздествующий в опреде­ленном направлении комплекс; связи синтетической, ког­да различные особенности сочетательных отношений при-

водят к возникновению единой целостной системы; сис­тематической связи, характеризующейся наличием рит­мичности, стереотипизма и др. Например, в основу судебного почерковедения в целях установления исполни­теля документа положен динамический стереотип как слаженная уравновешенная система внутренних процес­сов, объясняющая закономерность двигательных навы-, ков и деятельность коры больших полушарий мозга пи­шущего лица'.

Заметим, наконец, что все указанные виды связей заключаются в понятии относимое™ доказательств в уголовном процессе: эти связи в своей совокупности придают доказательствам то объективное свойство отно-симости, которое образуется в результате взаимодейст­вия объектов на всех стадиях совершения преступления.

Таким образом, наступило время, когда, как мы по­лагаем, возникла необходимость в разработке учения о связях в общей теории экспертологии, ибо при совре-' менном системном подходе к понятию преступления, структурном анализе процесса доказывания, структур­ном подходе к событию преступления, материальной его обстановке, личности преступника, системе органов, ве­дущих борьбу с преступностью,— словом, при целостном подходе к данной сфере познания необходимо изучение самых различных форм связи и отношений².

Заслуживает по своей значимости выделения в одно из учений общая проблема решения экспертных задач, которая несомненно имеет одинаковую значимость для любого вида судебных экспертиз.

Данный вопрос вообще еще по многим параметрам в общей теории судебных экспертиз не исследован, хотя практическая потребность в нем несомненно велика.

В этом плане предстоит серьезная разработка обще­го понятия и сущности экспертной задачи, исследование •процесса актуализации информации.

В учении об экспертных задачах должна быть разра­ботана структура задачи, систематизация и классифи­кация задач на общие и частные подзадачи.

К исследованию этой проблемы успешно приступили

' Подробнее об этом см.: Винберг А. И. Криминалистическая экспертиза в советском уголовном процессе. М., 1956, с. 141—172.

² О проблемах связей более подробно — в трудах И. М. Лузгина, М. Я. Сегая, Л. Е. Ароцкера, И. Д. Кучерова и др.

в теории судебных экспертиз Г. Л. Грановский, Н. Л. Гранат и др.

Серьезный шаг в этом направлении сделан в работе А. Р. Шляхова «Классификация судебных экспертиз и типизация их задач». Автором дана развернутая схе­ма—дерево классификационных систем судебных экс­пертиз. Классификация судебных экспертиз проводится по трехмерному основанию: предметно-объектно-методи­ческой характеристике судебных экспертиз.

В целях раскрытия предмета экспертизы по каждому виду и подвиду формулируются типичные задачи, реша­емые экспертом. В плане рассматриваемой проблемы Г. Л. Грановский занялся исследованием связи между идеями кибернетической теории алгоритмов и эвристики и деятельностью судебного эксперта. Им формулируется алгоритм решения задачи и определяется понятие крими­налистического алгоритма в качестве научного предпи­сания, содержащего указание на необходимые исходные данные, некоторые перечни операций и оптимальную¹ последовательность их выполнения, обеспечивающего решение определенного класса задач, возникающих в процессе обнаружения, фиксации и исследования дока­зательств.

В настоящее время эксперты значительно чаще име­ют дело с решением нестандартных задач, требующих из-за отсутствия разработанных по ним методик творче­ского эвристического подхода. Этому же способствует и многообразие объектов экспертизы, исследование ко­торых невозможно охватить алгоритмированными мето­диками.

Поэтому одной из задач рассматриваемого учения в системе общей теории экспертологии является выявление закономерностей эвристической деятельности, система­тизация эвристик и другие вопросы, возникающие в этой связи в деятельности судебного эксперта при решении им экспертных задач.

Заслуживает ранга учения и практически важная проблема экспертных информационных фондов: различ­ных коллекций, моделей и т. п. Учение об экспертных ин­формационных фондах направлено на установление тех закономерностей, которые заложены в структуре этих фондов и которые позволяют выявить различные воз­можности использования информационных экспертных

фондов с тем, чтобы эти возможности, как общенаучные положения, были бы использованы в практической дея­тельности экспертных учреждений при организации ими экспертных информационных фондов в области различ­ного вида судебных экспертиз.

Как утверждает проф. А. А. Эйсман, судебная экс-пертология по данной проблеме призвана обеспечивать должную корреляцию и взаимное обогащение информа­ционных фондов, создаваемых разными судебными экс­пертными науками. Добавим к этому, что решающую роль здесь следует отвести методу сравнительного экс-пертоведения, применение которого позволит судебным наукам перенимать в порядке обмена опытом наилуч­шие результаты, достигнутые в той или другой судебной науке по созданию и развитию информационного экс­пертного фонда, систематизации его объектов и использо­ванию в практической экспертной деятельности.

Одним из учений в общей теории судебной эксперто­логии является углубленная разработка такой пробле­мы, как комплексное экспертное исследование.

В первую очередь здесь следует обоснованно разгра­ничить различные по своей природе понятия: комплекс­ная судебная экспертиза как процессуального характера институт и комплексное экспертное исследование, кото­рое относится не к процессуальному режиму, а к «тех­нологии» экспертного исследования, требующего поэтап­ного использования при исследовании объекта данных криминалистики, судебной медицины, судебной химии, судебной биологии или других предметных экспертных наук. Результат данной экспертной технологии может быть выражен в заключении одного эксперта как физи­ческого лица, в других же случаях—несколькими экс­пертами в форме комплексной комиссионной судебной экспертизы.

Данная проблема все настоятельнее заявляет о себе, так как для судебной экспертизы явление комплекснос­ти в любой из ее форм является тенденцией современ­ного развития судебных экспертиз и объяснение их на­учных основ в единой системе судебной экспертологии.

В данной работе мы лишены возможности остановить­ся на характеристиках и ряде других не менее важных учений, в системе судебной экспертологии. К их числу от­носится учение об экспертной этике. Не вызывает со-

мнения необходимость углубленного исследования тео­рии экспертной профилактики. По этой проблеме имеется ряд работ и предприняты серьезные шаги к дальнейшему исследованию этой важной для практики и теории про­блемы судебных.экспертиз'.

В специальное учение должны быть выделены и ор­ганизационные формы судебной экспертизы, научная ор­ганизация труда в экспертной деятельности, координа­ция судебных экспертных учреждений.

Мы не касаемся здесь правовых вопросов судебной экспертизы, ибо в области 'правового регулирования су­дебных экспертиз существует обширная процессуальная и криминалистическая литература (кандидатские и док­торские диссертации, монографии, методические пособия и статьи)².

В последующем, по мере расширения фронта иссле­довательских и экспериментальных работ в области тео­рии судебных экспертиз, а также в связи с возникнове­нием новых видов судебных экспертиз будут несомненно возникать и формироваться новые виды учений, охваты­вающие комплекс теоретических, методологических, ме­тодических проблем. Таков путь развития теории, твор­ческих поисков и дальнейшего совершенствования общей теории нашей науки.

В судебной экспертологии должны получить свое раз­витие учения об объектах судебных экспертиз, судебной идентификации, методах экспертного исследования, о диагностике и ситуации в экспертизах -и др.

¹ См.: Аринушкин Г. Н.—В кн.: Криминалистическая и судебная экспертиза. Вып. 14. Киев, 1977, ряд статей и брошюр других авторов.

² Естественно, что в системе судебной экспертологии должно быть учение о правовых основаниях производства судебных экс­пертиз.

Глава третья