Путешествие Святого Брендана

Варварские вторжения, развал Западной Римской империи, прекращение торговых связей, охватившее большую часть Европы еще во II–III веках, катастрофическое исчезновение грамотной прослойки — все это опустило занавес над Атлантикой; для средиземноморских народов Геракловы столпы стали западным пределом известного им мира.

Однако на деле занавес был мнимым. Мы можем утверждать, что по крайней мере в одной культуре Западной Европы сохранялись сведения о землях в Атлантике, и сведения эти постоянно пополнялись.

Речь идет об Ирландии и об ирландских монахах, совершавших в VI–IX веках поразительные странствия, направлявших свои корабли к землям, о существовании которых европейское человечество с удивлением узнает только во времена Великих географических открытий.

Путешествия ирландских монахов — удивительная страница в истории Европы. На их родине, являвшейся крайним западом христианского мира, пассионарное пламя поддерживалось в течение всех Темных столетий Средневековья. Ирландцы стали просветителями Европы. Их монашеские миссии несли грамотность, знания и в соседнюю Британию, и в королевство франков, и в дикие германские земли; они добирались даже до Новгорода. Трудно сказать, сколь успешным было бы возрождение в Западной Европе христианской культуры без этого подвижничества.

Но если пребывание ирландских монахов на континенте ни у кого сомнений не вызывает, то при попытках проанализировать, какие земли посещали их «морские собратья», современные ученые либо начинают путаться, либо трактуют ирландские саги как пример обычной эпической фантазии.

Понятно, чем это вызвано: невозможно с уверенностью отождествить большинство из упоминаемых, например, в «Житии Брендана» мест с современными географическими реалиями. А если так, считают ученые, значит, не было и длительных странствий. Еще соглашаются с тем, что ирландцы до викингов посещали Исландию, но лишь самые отчаянные принимают гипотезу о том, что они первыми из христиан ступили на берег Северной Америки. Вместо этого повествования о путешествиях средневековых ирландцев расценивают как пересказ некой фантастической кельтской «Книги мертвых» (концепция Алвин и Бринли Риса), а все места их остановок — как уровни, которые преодолевает душа, уходящая на тот свет.

Если оставить в стороне инстинктивный критицизм науки XIX–XX веков (сам порождающий причудливые мифы), то прежде всего нужно будет признать, что ирландские монахи в своих странствиях имели предшественников.

Возможно, именно из Ирландии в Европу отправлялись миссии жрецов-друидов — еще в те времена, когда Рим только начинал свои завоевательные войны. Ирландские жрецы наверняка совершали путешествия и на запад — на острова, которые описывают античные источники. Так что христианские подвижники следовали многовековой, если не многотысячелетней, традиции, в основании которой лежали вполне вероятные контакты — и торговые, и религиозные — с землями, ставшими «наследниками» Атлантиды.

Самый известный текст, посвященный монашеским плаваниям, — жизнеописание святого Брендана, ирландского инока, дошедшее до нас в изложении, сделанном в XI веке. Брендан жил по крайней мере за шесть столетий до этого и был далеко не первым ирландским мореплавателем.

Как рассказывается в его «Житии», отправиться в путешествие Брендана побудила встреча со святым Баринтом, который вместе со своим сыном побывал на Земле обетованной, лежащей посреди Атлантики. Вот как она изображается Баринтом:

«Когда мы взошли на корабль, такой туман окружил нас со всех сторон, что мы с трудом могли различить корму и нос корабля. После того как мы проплыли в течение часа, окружил нас вышний свет, и показалась плодородная земля, где росло множество трав и плодов. Когда корабль пристал к земле, мы сошли и принялись идти и обходили в течение пятнадцати дней этот остров, но не смогли обнаружить его предела. И не видели мы ни одной травы, которая не цвела бы, и ни одного дерева, которое не плодоносило бы. Камни же там — только драгоценные. И вот, на пятнадцатый день, мы обнаружили реку, текущую с востока на запад…»[115]

Баринт и его сын так и не перешли реку, после чего встретились с ангелом, который сообщил им, что они находятся на острове, Обетованном для святых, и что не пятнадцать дней они здесь, но уже в течение целого года.

Брендан вместе с монахами своего монастыря отправился на поиски земного рая. Прежде чем достичь его, они обнаружили в океане массу островов, названных путешественниками Овечьим, Птичьим и т. д. На некоторых из них уже имелись поселения ирландских монахов, например на острове Аилбея, названном так в честь святого, имя которого носил местный монастырь. Другие (например — «Виноградный») по своему описанию напоминают островки у восточного побережья Северной Америки.

Автор «Жития» несколько раз подчеркивает, что путешественники теряли направление плавания, и лишь по воле Божией их выносило к новым островам или возвращало на земли, где они уже побывали. Если предположить, что большую часть своего многолетнего плавания Брендан действительно провел, передвигаясь по кругу между несколькими островами (например, Птичий остров, остров Прокуратора, огромная спина морского чудища Ясконтия), то причиной для этого должен был стать характер ветров, а также круговое течение, возвращающее путешественников к одному и тому же месту. Поскольку странствия от острова к острову занимали недели и месяцы, едва ли их следует ограничивать районом Фарерских или тем более Оркнейских островов. Первоначальной и общей целью путешественников был запад, а не северо-восток. Скорее можно предположить, что ирландские пилигримы совершали по Атлантике круг, намеченный Гольфстримом и Северо-экваториальным течением, о котором я писал в главке об Огигии. Острова же, о которых идет речь в «Житии», по большей части располагались в районе Срединно-атлантического хребта. Их безлюдность показывает, что, в отличие от ситуации, изображенной Плутархом, обитатели уже покидали уходящие под воду земли.

Ирландские монахи присутствовали при вулканических процессах и землетрясениях, сопровождавших процесс гибели остатков Атлантиды, о чем свидетельствует несколько рассказов, вкрапленных в ткань «Жития». Прежде всего, это случай с Ясконтием, гигантским морским чудищем, на спине которого якобы неоднократно останавливались путешественники, принимая его за остров. В первый раз эта остановка едва не закончилась трагедией:

«Когда они прибыли к другому острову, корабль стал прежде, чем они смогли достичь гавани. Святой Брендан повелел братьям сойти с корабля в море, что они и сделали. Они тянули корабль с двух сторон при помощи веревок до тех пор, пока судно не вошло в гавань. Был остров этот весьма каменист, и на нем не росла трава. Лес рос там редко, и на берегу острова совсем не было песка.[116]Братья провели ночь снаружи в молитвах и бдении, человек же Божий сидел внутри корабля. Ведь он знал, что это за остров, но не хотел говорить братьям, дабы они не испугались.

Когда наступило утро… начали братья вытаскивать из корабля наружу сырое мясо, чтобы засолить его впрок, а также рыбу, которую они привезли с собой с другого острова. Сделав это, они поставили котелок на огонь. Когда дрова занялись огнем и котелок стал нагреваться, принялся остров двигаться, словно волны… Оставив все, что принесли на остров, они отплыли. Вслед за тем остров исчез в океане».

Брендан рассказал спутникам, что они находились на спине Ясконтия, самого большого из всех существ в океане, которое «постоянно пытается соединить свой нос с хвостом, но не может из-за своей длины».

Позже путешественники увидели

«…остров, весь покрытый камнями и металлическим шлаком, неприветливый, лишенный трав и деревьев, на котором повсюду стояли кузницы… Когда же они с поспешностью проследовали мимо, до них донеслись звук кузнечного меха, подобный брошенному камню, а также удары, подобные грому молотов по железу и наковальне».

Метафора, при помощи которой древнейший рассказчик пытался изобразить гул и гром, предшествующие извержению вулкана, в тексте составителя «Жития» превратилась в кузницы. Обитатели кузницы (косматые, пылкие и мрачные) пытались забросать корабль святых пилигримов «кусками пламенеющей докрасна железной руды» — что может быть описанием вулканического взрыва, во время которого из жерла горы разлетаются мириады «бомб», являющихся остатками породы, препятствовавшей лаве и газам вырваться наружу. О наличии газов, сопровождающих извержение, свидетельствует упоминание автором «Жития» сильного зловония от обитателей острова кузнецов, которое ощутили странники.

Уже на следующий день корабль Брендана оказался близ горы, словно окутанной туманом, поскольку ее вершина сильно дымила. Это вход в ад, по склонам которого снуют демоны, сжигая вечным огнем грешников (не образ ли это лавы, истекающей из жерла вулкана?).

«Затем попутный ветер понес их на юг. Когда издалека они обернулись назад, чтобы посмотреть на остров, то увидели, что рассеялся дым вокруг горы, которая извергала пламя до самого неба и снова вдыхала его обратно, так что вся гора до самого моря превратилась в один костер».

Однако самым фантастическим выглядит рассказ об огромной колонне, соединявшей небеса и землю. Можно только воображать, что на самом деле довелось увидеть ирландскому страннику:

«Однажды днем, когда они справляли мессу, появилась перед ними колонна посреди моря, и казалось, что она находится недалеко, но они смогли доплыть до нее не раньше чем через три дня. Когда же человек Божий <то есть Брендан> приблизился к ней, то, пытаясь рассмотреть ее вершину, он не смог сделать этого из-за величины колонны. Ибо она была выше, чем небо. Она была покрыта крупной сетью. Настолько крупной, что корабль мог пройти через ее ячейку. Не знали они, что за создание выткало эту сеть. Была она цвета серебра, однако на прочность казалась тверже мрамора. Колонна же была из чистейшего кристалла…»

После семи лет странствий Брендан наконец достиг Обетованного острова и наслаждался его плодами вместе со своими спутниками в течение сорока дней. Над этой землей не заходило солнце, а полноводная река не давала переправиться на другой берег и узнать, где лежит предел земного рая.

Река текла с востока на запад! Человек, знающий географию хотя бы в размерах школьного курса, согласится, что в Атлантическом океане остров с такой рекой найти невозможно. Не относится этот рассказ и к Америке, где полноводные реки, выходящие к побережью, текут либо с запада на восток (Гудзон, река Святого Лаврентия), либо на юг (Миссисипи). Конечно, мы можем заняться символическими истолкованиями, например предполагая, что перед нами — вариация на тему Стикса,[117]несущего души живых существ с востока (европейский мир) на запад (в преисподнюю). Но такие метафоры могут превратить всю историю — и эпическую, и реальную — в аллегорическое описание верований человека в загробное существование.

Обетованный остров не удастся найти на современных картах. Однако такого рода река вполне могла существовать на землях, оставшихся от Атлантиды. Рассказ Платона о глубоких каналах, которыми была охвачена центральная равнина этого огромного острова, может свидетельствовать о реках, текших там. Примером того, как античный человек путал создания рук человеческих с творениями природы, служит Нижняя Месопотамия. Уже шумеры считали некоторые из древних каналов, прокопанных их предками, руслами Тигра и Евфрата, а настоящие речные русла полагали каналами.

Тот, кто рассказывал Платону об Атлантиде, мог ошибаться — не преднамеренно, а по той лишь причине, что ко времени пребывания автора «Тимея» и «Крития» в Египте легендарные реки острова Посейдона также стали считать созданиями его жителей — носителей божественной крови.

Плавания Брендана — лишь один из примеров путешествий, совершенных жителями Ирландии в историческое время. У нас сохранились свидетельства о странствиях Брана, О'Хорра, Майль-Дуйна, каждый из которых сообщал о множестве земель, лежащих на западе и северо-западе от их родины. Многие сюжеты перекликаются друг с другом, причем Майль-Дуйн, как и Брендан, проплывал мимо острова с огромной кузницей и великаном-кузнецом (схожий отголосок вулканической активности). К тому же Майль-Дуйн был вблизи не менее странной земли — окруженной вращающейся огненной стеной.

Интересно, что и Майль-Дуйн, и далекий его предшественник, путешественник языческой эпохи Бран, встречали на самых необычных островах людей, с которыми могли изъясняться на одном языке и которые, за некоторыми исключениями (например, люди, чернеющие от горести на

«острове Плакальщиков» из путешествия Майль-Дуйна), вполне походили на их современников — ирландцев или уж по крайней мере европейцев.

Все это можно было бы принять за обычный ход новеллиста, который ради облегчения сюжета не утруждал себя изобретениями средств общения с аборигенами, говорящими на собственном языке, если бы не несколько любопытных сообщений в средневековых рукописях.