Глава 10. Истерички

Идеи Фрейда о сексуальном происхождении всех неврозов началиоформляться к 1890-м годам. Первые случаи истерии, с которыми он работал,приходятся на период с 1888 по 1893 год. Самые яркие вошли в книгу "Этюды поистерии", опубликованную в 1895 году. В ней Фрейд написал меньше, чем знал.Он все еще считался новичком, а Брейера, соавтора, беспокоили егонетрадиционные идеи. Тем не менее он не мог не признавать, что Фрейдпрекрасно умеет ставить диагнозы. Одной из пациенток, переданных ему Брейером, стала "Эмми фон Н.",богатая дама, страдающая от фобий. Экипаж Фрейда отвозил его к ней домой,где он проводил долгие часы. Сначала он назначал теплые ванны и массаж,затем перешел к гипнозу. Вдова немногим больше сорока, мать двоих дочерей,Эмми страдала от своих фантазий не меньше, чем Берта Паппенгейм: то по ееруке пробегала огромная мышь, то ее пыталось сожрать чудовище с клювомстервятника, то ей виделись окровавленные головы, плавающие в море. Описывая этот случай в "Этюдах по истерии", Фрейд упоминает физическиесимптомы, включавшие в себя боли в ногах и желудке, тик лица инепроизвольный щелкающий звук, который она издавала ртом. Женщина постояннодумала о сумасшествии и домах для умалишенных. Она к тому же сама решила,что некоторые из ее страхов связаны с детскими воспоминаниями. Фрейдисследовал ее прошлое под гипнозом, и, как он утверждает, ему удалосьизбавить ее от многих страхов, проследив их до изначального события и"наведя ее на мысль", что эти страхи ничем не оправданы. Ряд неприятных воспоминаний касался ее покойного мужа, промышленника,который был значительно старше ее и умер от удара в 1874 году, после чегоего родственники обвинили Эмми в том, что она его отравила. Фрейд вроде быстремился быть сдержанным, когда речь шла об истинном имени пациентов, новключил эти подробности в книгу. Любой, кто помнил события пятнадцатилетнейдавности, мог догадаться, о ком идет речь. Фрейд жаждал ярких примеров,чего-то подобного случаю Берты Паппенгейм. Эмми фон Н. не стала второйПаппенгейм, но ее драматическая история пришлась кстати исследователю,который знал, что поведение истериков редко описывают с такой тщательностью.Фрейд исходил из того, что клинический материал можно найти в самыхневероятных местах - и в том, что люда говорили в состоянии эмоциональноговозбуждения. Ее настоящее имя, обнародованное недавно, было Фанни Мозер. Онародилась в 1848 году и в двадцать три года вышла замуж за русско-шведскогопромышленника шестидесяти пяти лет. Он заработал целое состояние на продажедешевых часов в России и Центральной Азии. Вдову Мозер называли "самойбогатой женщиной Европы". История об "отравлении" началась с ее пасынка,который нашел в спальне, где умер отец, крысиный яд. Сделали вскрытие,завещание было оспорено, и с тех пор вдову не принимали в аристократическихкругах, куда она так стремилась попасть. Так события выглядели со стороны (Фрейд упоминает лишь о немногих изних). Его хроника того, что происходило во внутреннем мире пациентки,отличается от этой истории, но не намного. Фрейд упоминает об "истории сядом", но не придает ей того значения, которое она могла иметь для госпожиМозер. Обе версии свидетельствуют об одном: у этой женщины был сильныйхарактер. Она настаивала на том, чтобы он позволил ей рассказывать обо всемтак, как она сама хочет, и не прерывал ее. Она сказала: молчите и слушайтеменя, и не нужно "задавать вопросы о том, откуда взялось то или другое". Еемладшая дочь, Ментона, которая в то время была подростком (впоследствии онастала писательницей и коммунисткой, а умерла в Восточном Берлине в 1971 годув очень преклонном возрасте), вспоминала, как он приходил к ее матери. Онбыл "невысокого роста и худой", "с иссиня-черными волосами и большимичерными глазами", застенчивый и очень молодой. Вот такой непохожий на себя Фрейд, подчинившийся властной пациентке,позволял госпоже Мозер говорить и говорить, иногда без гипноза. Он слушал инакапливал знания, как в этом случае, так и с другими пациентами, находил вбеспорядочных мыслях спонтанные воспоминания и впечатления, которые говорилиему о большем, чем подозревали пациенты, и привели к созданию методапсихоанализа, "свободных ассоциаций". Фрейд не стал утверждать, что вылечил Фанни, хотя полагал, что еесостояние улучшилось. В 1924 году, за год до ее смерти, он сделал припискуна полях книги о том, что теперь ни один аналитик не может читать этуисторию без "снисходительной улыбки", но это был "первый случай, когда, яприменил процедуру катарсиса". Фанни была для него экспериментом. Как и всеостальные. Фрейд видел во всех своих ранних пациентах материал для написаниянаучных работ. Мозер-Эмми была одной из четырех пациенток, каждой из которыхв "Этюдах по истерии" он посвятил одну главу. Еще одна глава была отведенана описание Брейером случая Паппенгейм под именем Анны О. Другие случаизаняли меньше места. Среди них история женщины, которую Фрейд назвал ЦецилияМ. Он подчеркнул, что случай очень важный, и добавил, что "соображенияличного характера" не позволяют дать более подробное описание, несмотря нато, что он познакомился с ее историей "гораздо ближе", чем во всех остальныхслучаях этого периода. Личность Цецилии тоже установлена*. Это Анна фон Либен, жена банкира,еще одна богатая женщина, которая могла быть узнана, если бы Фрейд сообщилслишком много подробностей. Она была не только богата и известна, но иучаствовала в медицинско-социальной организации, поставлявшей Фрейдупациентов. Фон Либены, еврейское семейство как по линии Анны, так и состороны ее мужа, страдали от неврозов и психической неустойчивости. Она былааристократкой - баронессой с собственным титулом, к тому же замужем забароном - и умной, образованной женщиной. Сохранилась фотография, на которойвидно ее волевое лицо с крупным носом. * Это сделал ушедший из психоанализа Питер Суэйлз. Исследование жизни иработы Фрейда в историческом аспекте в основном проводилось непсихоаналитиками. Фон Либены и их окружение имели слишком большое значение для Фрейда,чтобы рисковать их расположением. В истории фигурировала и фамилия Гомперц.С этим влиятельным семейством Фрейд имел профессиональные и личные связи, аАнна была их родственницей. Утверждают, что бывший университетский профессорФрейда Теодор Мейнерт вылечил тетю Анны, которая устраивала модные вечера водворце семейства. На эти вечера иногда приглашали Мейнерта с Брейером идругих известных врачей. Начиная с 1888 года Фрейд исследовал случай Анны вместе с Брейером.Самую трудоемкую работу выполнял Фрейд как младший партнер, а Брейернаблюдал за лечением. Начав лечить ее от невралгии, Фрейд обнаружил целый"букет" истерических симптомов: "галлюцинации, боли, спазмы и долгиенапыщенные речи". Он прослеживал вместе с ней возникновение психологическихтравм, а значит, был с ней во время многочисленных приступов. Фрейд говорил,что она посылала за ним "сотни" раз. Возможно, Брейер передал эту пациенткудругу, потому что боялся повторения истории с Бертой Паппенгейм. Суэйлзсчитает, что Анна фон Либен помогла ему в создании метода свободныхассоциаций гораздо больше, чем любые другие из его пациентов. Фрейд явно установил с ней гораздо лучший контакт, чем с госпожойМозер, но подробностей он не приводит. Единственная галлюцинация, которую онописывает, не связана с ее прошлым. После того как Брейер и он самотказались выписать ей одно лекарство (возможно, морфий), она увидела, как"они оба висят рядом на двух деревьях в саду". Фрейд нашел яркое сравнение для описания фон Либен и ее истерии. Ееповедение, сказал он, было "истерическим психозом, которым она платила засвои старые долги". Это значит, что она переживала заново травмы, которыенакапливались в течение всей ее жизни, и избавлялась от них. В 1888 году ейбыл сорок один год, а богатство, удачный брак и дети не сделали еесчастливой. Фрейд не упоминает о ее сексуальной жизни, но он навернякачто-то об этом знал. Многие исследователи задумываются над историей этой жительницы Вены,пытаясь найти объяснение в том, в каком городе она жила. Вену считалигородом чувственности, скрытой за фасадом габсбургской бюрократии,зарабатывавшей деньги цензурой и секретностью. Могло ли вызванное этимнапряжение не сказываться на частной жизни людей?* * Ярчайшим свидетельством морального разложения в столице многиесчитали "Мейерлингскую трагедию" - крупный австрийский скандал того времени.Наследник престала, крон-принц Рудольф, и его любовница, семнадцатилетняябаронесса Мария Вечера, в январе 1889 были найдены застреленными вохотничьей избушке за городом. (Принц иногда останавливался в "Бельвю", домепод Каленбергом. Если бы трагедия разыгралась там, это здание стало бы болееизвестным, чем сейчас, когда его упоминают в связи со сном Фрейда обинъекции Ирме). Возможно, они сами покончили с собой, но есть предположения,что это было убийство. Аналогичные проблемы существовали и в Лондоне, где такой политическойцензуры не было, но зато царило сексуальное лицемерие. О лондонскихпроститутках, принимавших множество обеспеченных клиентов, говорили справедным гневом. Вена была не так добродетельна, и Артур Шницлер могбеспрепятственно описывать падших женщин в своих рассказах, что было быневозможно в Англии. Что касается Фрейда, он считал, что невроз не зависит от того, гдечеловек живет. Правда, иногда говорят, что евреи особенно подверженызаболеваниям нервной системы. Поскольку многие пациенты Фрейда были евреями,равно как и он сам, возможно, это повлияло на его практику в Вене и на всюпсихоаналитическую теорию. Сами евреи задумывались над этой психопатологией. Обычно ее объяснялисложной историей народа, борьбой за существование среди всеобщей ненависти,которая во времена Фрейда в Вене означала и борьбу за то же положение вобществе, что у остальных. Упоминают в связи с этим и иудаизм. Фрейд в концеконцов пришел к заключению, что религию можно назвать коллективнымнавязчивым неврозом. Возможно, евреи как религиозный народ действительноболее подвержены неврозам. В этих рассуждениях больше предположений, чем фактов, да и те легкоподдаются искажению. Называть психоанализ "еврейской наукой" - еще не значитуничижительно о нем отзываться, но это выражение действительно можнопонимать по-разному. О евреях до сих пор иногда говорят, что они больны иопасны. Такое мнение было широко распространено в Вене времен Фрейда, апозже оно оказалось очень выгодным для нацистов. Фрейд прилагал все усилия для лечения своих еврейских и нееврейскихпациентов. Сначала, кроме выслушивания их рассказов, он мог толькогипнотизировать больных, если у них была к этому восприимчивость. В этовремя он находил "чрезвычайно приятным иметь репутацию мага". Гипноз былчем-то вроде колдовства, и Фрейд с готовностью принялся его использовать,как и в случае с кокаином. Некоторое время Фрейд был убежден, что с помощью гипноза можно нетолько заглянуть в прошлое пациента, но и что-то ему внушить. Хотя идею"внушаемости" он воспринял неохотно, возможно, потому, что она принадлежаладругому человеку. В 1880-х годах в сельской местности под Нанси возниклашкола гипноза. Деревенский врач Амброуз Либо прославился тем, чтогипнотизировал людей так, как это делают до сих пор по телевидению или втеатре: пристально смотрел в глаза, вводил их в транс и заставлялподчиняться своим приказаниям. Амброуз Либо говорил пациентам, что ихсимптомы исчезли. Он лечил так головную боль, артрит, туберкулез. Этот простой врач (он не брал платы) или опасный шарлатан (он был родомиз крестьянской семьи, а его объяснения были совершенно абсурдны) произвелвпечатление на профессора медицины из Нанси Ипполита Бернгейма. Ониспользовал принцип Либо снятия симптомов с помощью внушения и поставил егона более профессиональную основу. В конце концов он отказался от гипноза изанялся внушением пациентов в состоянии бодрствования. Он назвал этот метод"психотерапией". Либо и Бернгейм были чужаками. Одно упоминание этих именприводило Шарко, владельца роскошного особняка и врача известнейших людейЕвропы, в ярость. Но метод из Нанси продолжал распространяться. Это был одиниз неверных поворотов в развитии медицины. В 1888 году Фрейд перевел книгу Бернгейма "О внушении" и написал Флису,что она не произвела на него большого впечатления. Он по-прежнемупридерживался взглядов Шарко. На следующий год Фрейд отправился в Нанси иизменил свое мнение. Там была и Анна фон Либен. Фрейд ехал туда черезШвейцарию, где навестил Фанни Мозер, у которой было имение под Цюрихом.Незадолго до того она уехала туда после курса лечения с Фрейдом, так что,возможно, визит был скорее светским, чем профессиональным. (Сколькопациентов Фрейда стали его друзьями и насколько тесна была эта дружба, никтоне знает. Возможно, ему пришлись по душе только Мозер и фон Либен, но и тутне было дружбы как таковой. Он был молодым врачом, полезным им, а они былиполезны ему.) Из Цюриха Фрейд отправился в Нанси, куда поехала и Анна фон Либен.Возможно, он пригласил ее, или она сделала это сама, поскольку решила, чтоэто будет интересно. В Нанси бывали десятки врачей, но мало кто мог такуспешно добиваться своих целей, как известный нам невропатолог из Вены. Онувидел "трогательный спектакль, в котором старый Либо работает с беднымиженщинами и детьми рабочих". Он увидел, как Бернгейм гипнотизирует пациента,заставляя его делать идиотские вещи, например открывать зонтик, когда врачзаходит в палату (снова трюк артиста-гипнотизера). Фрейд писал, что "получилсильнейшее впечатление о том, что в человеке могут скрываться мощныепсихические процессы, которые тем не менее остаются не замеченнымисознанием". Правда, он не видел, как Бернгейм гипнотизирует Анну фон Либен. Французне смог усыпить ее. Есть сведения, что Фрейд тоже считал ее плохоподдающейся гипнозу. Во время пребывания в Нанси (неделю или две) он, повсей видимости, каждый день бывал в ее гостиничном номере для проведениялечения. Отрывки из двух писем, которые он написал своей свояченице Минне,показывают, что ему было не менее одиноко, чем когда-то в Париже. Хотя не онодин, будучи за границей, мог рисовать оставшимся дома друзьям мрачныекартины, чтобы скрыть более приятную действительность. Ему становилось плохоот одной мысли о том, чтобы задержаться там, как он пишет из Нанси в концеиюля 1889 года. "Да, мое утро проходит очень приятно, потому что, если я непросыпаю, я позволяю себе окунуться в чудеса внушения. Но дни здесь скучны". По утверждению Суэйлза, которому удалось узнать содержание одногописьма, Фрейд сообщил Минне Бернейс, что если она хочет знать, как он лечитфон Либен, ей следует прочитать роман американского писателя Эдварда Беллами"Процесс доктора Гайденхоффа". Эта футуристическая история, опубликованная в1880 году, описывает "опороченную" развратителем молодую женщину которуюпреследует ее прошлое. У доктора Гайденхоффа из Бостона есть электрическиймеханизм, который может искоренять неприятные воспоминания. (Оказывается,что и он, и его машина - всего лишь сон, вызванный морфием, но от этогоизобретательность автора не уменьшается.) Цель "Процесса катарсиса" Фрейдабыла практически той же. В провидческой книге Беллами содержится дажеаргумент, который впоследствии выдвигали против фрейдизма: что Гайденхоффизобрел способ "разрушения совести" и тем самым "подрывает устои общества". После Нанси Фрейд был в Париже на летних конференциях по гипнозу ипсихологии. Возможно, он отправился туда в компании Бернгейма и Либо. СШарко он не виделся. Фрейд уже начал путешествовать, хотя средстваограничивали его возможности. Вскоре он уже проводил два летних месяца вгорах и у озер. В 1890 году он встретился в Зальцбурге с Флисом, и они гуляли возлеБерхтесгадена. У Фрейда начался приступ фобии путешественника, котораязаставляла его приезжать на станцию задолго до отправления поезда. Наследующий год он отправился в район Земмеринга, где в горах (особенно вокруггор Ракс и Шнееберг) можно было прогуливаться бесконечно. Там есть тропинки,которые ведут через леса к пустынным плато, где каждый цветок в расщелинекак будто светится на сером фоне камня. Некоторое время в 1891 году Фрейдбыл там с семьей и останавливался в селении Рейхенау, расположенном в долинеу подножия гор. В Вене он жил почти все время и зарабатывал деньги. Если не считатьнескольких знаменитых имен или псевдонимов, почти все имена его пациентов,ходивших к нему на Мария-Терезиенштрассе, забыты. Некоторые из нихпопадаются на глаза историкам, как, например, "Матильда С.", которуюобнаружили в записях частной клиники Светлина, второго уважаемого заведенияпосле клиники Оберштейна. Фрейд устроил ее туда в октябре 1889 года.Матильда была незамужней еврейкой двадцати семи лет. Неудачная помолвка со"слабохарактерным" мужчиной оставила ее неудовлетворенной в сексуальномплане, и она отказалась от мужчин в пользу "блестящей карьеры", что ее семья(а возможно, и Фрейд) сочла свидетельством "мании", и поэтому ее отправили вклинику. В клинике отмечали, что "она сотворила культ из своего врача,который лечил ее гипнозом во время депрессии". Это была еще одна пациентка,влюбленная во Фрейда. История Матильды С. не вошла в "Этюды по истерии". Не стала героиней иПолина Тейлер, жена школьного друга и наперсника Фрейда ЭдуардаЗильберштейна, которая пошла (или была отправлена) к нему на прием весной1891 года из-за "меланхолии". Ей был двадцать один год, и она пробылазамужем совсем недолго. Придя в дом, она сказала своей служанке подождатьвнизу, поднялась на четвертый этаж и прыгнула вниз. Еще одна несчастнаяженщина с тайной, так и оставшейся неразгаданной. Позже в том же году Фрейды решили переехать из Дома искупления. К томувремени у них было уже трое детей: Матильда, Мартин (родившийся в декабре1889 года) и Оливер (февраль 1891 года), а с лета 1891 года Марта носила ужечетвертого, Эрнста, который появился на свет в апреле 1892 года. Новаяквартира в доме 19 на улице Берггассе была выбрана Фрейдом. Дом был больше илучше, чем первый, но немного дальше от центра. Марта не была довольнапереездом и считала, что они опустились на ступеньку ниже. На том концеБерггассе, который выходил на канал, находились лавки старьевщиков.Впоследствии эта улица стала широкой и ничем не примечательной. На ней можнонайти то самое здание восемнадцатого века, где жили Фрейды (и быларасположена мясная лавка, причем мясника звали тоже Зигмунд). В верхнейчасти улицы начинался медико-торговый район, где находилась городская общаябольница и медицинские учреждения. Говорят, Фрейд, однажды проходя мимо, увидел объявление "Сдаетсявнаем", вошел в дом и подписал контракт. В квартиру, ничем не лучшую и нехудшую, чем тысячи других пыльных квартир Вены, вела каменная лестница. Намаленьком дворе росли каштаны. Ванная была одна. Возможно, Фрейд относился кБерггассе с некоторой сентиментальностью. Когда он жил с родителями вЛеопольдштадте, по другую сторону канала, он наверняка часто шел этойдорогой в лабораторию Брюкке. Тогда он готовился к карьере ученого-биолога,которая так и не состоялась. Фрейды переехали туда в конце лета, и рядом свывеской мясной лавки на стене дома появилась табличка с его именем. Впоследствии Фрейд прославится твердостью своих взглядов, убежденностьюв том, как устроен человеческий разум. Несогласие с ним казалось чем-товроде отступления от моральной истины. Появляется искушение противопоставитьэту более позднюю уверенность в себе сомнениям в начале пути. Неврологияразвивалась своим неспешным путем и не знала ни о каких Фрейдах. Не только Фрейд, но и многие другие представители его поколения искалипсихологическое эльдорадо. Приверженцы анатомии и физиологии, которыесчитали, что биология способна ответить на все вопросы, постепенно терялисвои позиции, хотя бы потому, что начинали стареть. Теодор Мейнерт, которыйополчился на Фрейда за увлечение гипнотизмом и работу с Шарко, умер в мае1892 года. Фрейд посетил его дом, чтобы выразить соболезнования, и емупредложили взять что-нибудь из его библиотеки - "редкое удовольствие длячеловека", как писал он Флису, "похожее на то, как дикарь пьет мед из черепаврага". Фрейд не мог не считать, что его собственные выводы справедливее, чемслова соперников, но приоритета идей у него не было. В частности,французский психолог Пьер Жане начал задумываться о скрытом сознании,живущем своей собственной жизнью. Жане был на три года моложе Фрейда. К 1891году он пересмотрел неясную романтическую концепцию "бессознательного",существовавшую на протяжении почти всего девятнадцатого столетия, и считалее неотъемлемой частью личности. Материалом исследования для него являлисьистерики в городе Ле-Хавр, где он работал профессором. Жане использовалгипноз и утверждал, что есть научные доказательства работы"бессознательного". В 1889 году он опубликовал убедительный отчет об этом вработе "Психологический автоматизм" ("L'Automatisme Psychologique"). УФрейда на эту тему не вышло ничего значительного, даже статьи. В начале1890-х приоритет принадлежал Жане. Постепенно накапливались случаи женской истерии, которые Фрейдиспользовал для своей теории. В "Этюдах по истерии" кроме случаевФанни-Мозер и фон Либен-Цецилии М. он описывает еще три. Мисс Люси Р. быламолодой английской гувернанткой, страдавшей от обонятельной галлюцинацииподгоревшего пудинга. Ее передал Фрейду врач, скорее всего Флис, поставившийдиагноз ринита, или воспаления носа, распространенного заболевания, имевшегодля Флиса большое значение (позже мы расскажем об этом подробнее). Фрейдлечил гувернантку девять недель. Вместо того чтобы прибегать к гипнозу, онпросил ее рассказать ему, как появилась эта обонятельная иллюзия, потом клалруку на лоб или прикрывал ей виски ладонями, утверждая, что она должна передсобой что-то увидеть и это станет искомым ответом. Он узнал от Бернгейма,что, если врач на чем-то настаивает, пациент непременно подчинится. И действительно, Люси Р. удалось вернуться к тому случаю, послекоторого у нее возникла эта галлюцинация. Фрейд смог определить, что онавлюблена в своего хозяина. Ее "я" считало эти чувства неприемлемыми,подавляло их и превратило в физический симптом, запах, которыйассоциировался с одним случаем, когда на кухне пригорел пудинг. Когда Фрейдизбавил ее от этого симптома, у нее появилась новая обонятельнаягаллюцинация, на этот раз запах сигар. Фрейд действовал аналогично и пришелк тому же результату. Случай Люси Р., как и многих других ранних пациенток Фрейда, былпроанализирован скептиками, а по ее симптомам поставили диагнозобонятельного припадка, связанного с эпилепсией височной доли мозга. Неисключено, что это так. Впрочем, молодая женщина, безответно влюбленная вработодателя, - лучший объект для рассказа, чем обонятельный припадок. Фрейдхорошо умел делать из простого диагноза историю. Ученый-писатель - это было чем-то новым. Фрейд сознательно использовалсвой литературный талант, когда писал эти очерки об истеричках. Рассказ оеще одной молодой женщине, Элизабет фон Р. двадцати четырех лет, котораястрадала от болей в ногах и усталости, посвящен ее несчастливой жизни всемье, где она ухаживала за больным отцом (как когда-то Анна О.),присутствовала на свадьбах сестер и влюбилась в мужа одной из сестер, хотя ине хотела себе в этом признаваться. Сестра, которая была замужем за объектом любви Элизабет, умерла природах. Элизабет приехала домой как раз после ее смерти. В конце концовФрейду удалось проследить источник ее болезни до мыслей у кровати сестры: В тот момент, когда у нее появилась ужасная уверенность, что ее любимаясестра умерла, не попрощавшись с ними, и она не смогла облегчить еепоследних дней своей заботой, - в тот самый миг в мозгу Элизабет мелькнуладругая мысль, и сейчас она вернулась, яркая, как вспышка молнии в темноте:"Теперь он снова свободен, и я могу стать его женой". Она не рассказала ему про эту мысль. Так предположил сам Фрейд. КогдаЭлизабет начала возражать против его диагноза, он сказал, что "мы неотвечаем за свои чувства", и добавил, что, подавляя их и даже вызвавболезнь, она продемонстрировала свою высокую мораль. Так подходили кпорочным мыслям уже в двадцатом веке. Элизабет признала его правоту, икатарсис произошел. Фрейд прекрасно понимал, что скептики, особенно коллеги, решат, что егорассказы слишком литературны, и честно заявляет, что, имея образованиеневропатолога, я "до сих пор удивляюсь, что эти случаи больше похожи нарассказы и, как могут сказать, выглядят несерьезно и ненаучно". Он настаивална том, что представляет точные научные данные, таким образом стараясьрасположить к себе и ученых, и остальных людей. Последней в параде истериков выступала Катарина, дочь владельцатаверны, с которой он познакомился на вершине горы и одним летним днемпоставил ей диагноз. Ее история тоже представлена в виде рассказа. Этавосемнадцатилетняя девушка работала в альпийском домике на горе, где Фрейдобедал. Из его записи в книге для посетителей она узнала, что он врач, иподошла к нему, чтобы поговорить о своих больных нервах. Она страдала отприступов одышки, которые, как предположил Фрейд, были вызваны тревожностью. Ее история была рассказана в виде диалога. Она описала "страшное лицо",которое ей постоянно видится. Как оказалось, это лицо ее дяди. Она тут жерассказала Фрейду, как застала его лежащим на ее двоюродной сестре ("Может,ты видела обнаженное тело?" - "Там было слишком темно") и как тот же самыйдядя залезал в ее собственную постель, когда ей было всего четырнадцать, исексуально ее домогался. Фрейд поставил диагноз истерической тревожности. Девушка не моглаизбавиться от ощущения тревоги, вызванной злым дядей - или, как призналФрейд в примечании к "Этюдам по истерии" в 1924 году, злым отцом. "Дядя" впервой версии рассказа был всего лишь прикрытием. Впервые Фрейд написал о том, как повлиял на человека яркий сексуальныйэпизод детства. Возможно, ему легче было добиться откровения от простойдевушки, чем от баронессы или богатейшей женщины Европы. В письме Флису (неизвестном до тех пор, пока Джеффри Мэссон не издал ихпереписку без сокращений в 1985 году) сообщается точное время и место этойистории - "подходящий для меня случай", как пишет Фрейд. Был август 1893года, Фрейд был в Земмеринге, в то время как вся его семья находилась вРейхенау. В действительности все было не так просто, как представлялось в"Этюдах по истерии". Во-первых, на горе Фрейд был не один. Его сопровождалдруг-педиатр доктор Оскар Рие, который впоследствии появляется в сне об Ирме(и будущая жена которого, Мелани, была сестрой новой жены Флиса Иды). Онисовершали "сложное путешествие" по горе Ракс, длившееся два дня. Был ли Риес ним в тот момент, когда он увидел Катарину? Они остановились в гостинице "Отто Хаус", названной в честь эрцгерцогаОтто и находившееся у самого пика Якобскогель. Рейхенау осталось далековнизу, в долине. К 19 августа он уже познакомился с Катариной и поставилдиагноз. Потом, как он рассказывал в письме Флису, произошло нечто странное.Откуда ни возьмись в гостиницу на высоте тысячи семисот метров над уровнемморя явилась Марта. "Вдруг кто-то вошел, совершенно раскрасневшийся в этотжаркий день, и я некоторое время смотрел на эту фигуру, пока не узнал в нейсобственную жену". Она предложила ему провести несколько дней вместе, "и япочувствовал, что не могу лишить ее этого удовольствия". Такое поведение было достаточно необычным для Марты, родившейся насевере Германии и не любившей горы. Хотя дорога из долины была перестроена,чтобы привлечь туристов, даже в повозке, запряженной пони, подъем требовалнесколько часов. Такое путешествие сложно проделать в жаркий день, если выне очень легко одеты. Очевидно, желание Марты увидеться с мужем было оченьсильным. Шесть лет, как он писал Флису, когда "ребенок следовал за ребенком", "вее жизни было мало места разнообразию и отдыху". Он с радостью увидел, что"жизнь возвращается к женщине, которой пока не придется ждать ребенка,потому что теперь мы живем в воздержании, и ты прекрасно знаешь почему".Фрейды по-прежнему старались избежать появления новых детей. Пятый ребенок,Софи, родилась за четыре месяца до того. Последняя, Анна, была зачата тольков марте 1895 года, девятнадцать месяцев спустя. Возможно, такое вынужденное "безбрачие" обострило интерес Фрейда квосемнадцатилетней девушке и ее половой жизни, и Марта это почувствовала. Оней сохранилось мало биографических сведений, если не считать умения вестидомашнее хозяйство и почтительного отношения к Зигмунду, и поэтому трудностроить предположения, свойственно ли это ее характеру. Но такое неприятноепутешествие из Рейхенау, а затем просьба разрешить ей остаться - это явнонеобычный поступок. Вполне может быть, что пуританин Рие увидел Фрейда вместе с Катариной исделал свои выводы. В "Этюдах по истерии" описывается всего одна встреча,но, возможно, в ней было соединено несколько, для большей литературности.Рие мог воспользоваться телефоном гостиницы и послать невинное сообщениеМарте по почте в Рейхенау, чтобы та приехала и сделала Зигмунду сюрприз. Благодаря Суэйлзу мы знаем истинную биографию Катарины. Ее звалиАурелия Кроних, и до того она жила с родителями на соседней горе, Шнееберге,где ее отец, Юлиус, владел харчевней. Юлиус, родом из Вены, оставил семью иженился на двоюродной сестре Аурелии. У них родилось четверо детей. Его женастала владелицей только что построенной гостиницы "Отто Хаус" на горе Ракс.Именно там она жила с детьми в августе 1893 года, во время посещения Фрейда. Возможно, Аурелия не была так невинна в сексуальном смысле, какпредполагает Фрейд. Возможно, их встреча не была неожиданной. Наверняка онвидел Аурелию в гостинице, где она помогала матери. Быть может, к немуобратилась сама госпожа Кроних, которая беспокоилась о здоровье дочери.Поскольку летом Фрейд жил в Рейхенау и бывал на обеих горах, он мог слышатьслухи о муже и жене Кроних, которые жили буквально друг напротив друга.Таким образом, у него уже была готовая гипотеза. Полная история семьи, появись она в печати, раскрыла бы слишком многое,и Фрейд оставил лишь самые существенные детали, добавил немного загадочности- одинокую гору, девушку, явившуюся как привидение, - и написал очереднуюисторию. Марта и половое воздержание относились к другой истории, которую онне писал.