В семействе Цакни

Вся эта история началась случайно. Дело было в Одессе, и он для начала влюбился в этот ни на что не похожий город. В его темноволосых и тем­ноглазых женщин, в местную кухню, в полный пришед­ших со всех краев земли кораблей порт. Семейство Цакни вполне выражало здешний дух, а по части присущей всем одесситам любви к авантюрам могло бы дать боль­шинству горожан сто очков вперед. О них вполне мож­но было бы написать приключенческий роман в духе Дюма-отца.

Николай Петрович Цакни в молодости был причастен к революции. С красавицей женой и дочкой он бе­жал за границу, обосновался в Париже, бедствовал так, что ему приходилось зарабатывать подметанием улиц. Вскоре жена умерла, и он остался с маленьким ребен­ком на руках. И вот тут его судьба совершила крутой по­ворот.

Николай Петрович женился во второй раз, его новая жена оказалась очень богатой женщиной. Он вернулся в Одессу и зажил барином, владельцем солид­ных банковских счетов, хозяином больших имений. Но в нем остались прежняя живость, равнодушие к свет­ским условностям и деньгам.

С заехавшим в Одессу Бу­ниным они подружились сразу. А его только-только окончившая гимназию дочь от первого брака была чу­до, как хороша. Анна Цакни могла бы служить моделью Праксителю - совершенная фигура, античная, чуть тяжеловатая красота. К тому же она была чрезвычайно мила. Моло­дой литератор ухаживал за ней напропалую.

О, будут, будут жуткие мгновенья!

И свежесть влажных кос, и сладость юных уст

Я буду, буду пить! Живу надеждой страстной

Всю душу взять твою - и все отдать тебе!

Но же­ниться, тем не менее, не собирался.

Все решилось в один миг, во время разговора с ее отцом: беседа затянулась и была чрезвычайно приятной, и Бунин неожиданно для самого себя попросил руки его дочери. Николай Петро­вич нисколько не удивился и не сказал, что его Аня че­ресчур хороша для бедного литератора. Он, как и поло­жено человеку прогрессивных убеждений, сообщил молодому человеку, что ничего не имеет против, да, в сущности, и не его это дело - об этом надо разговари­вать с дочкой.

А дочка, несмотря на то, что на нее загля­дывалась вся Одесса, так и осталась ребенком и могла бы еще играть в куклы. Предложение красивого моло­дого человека, столичного литератора, было ей лестно, она согласилась.

Ее мачеха была даже рада. И поначалу он так и не понял, почему надменной Элеоноре Павлов­не оказался мил их странный брак.

Все пошло не так с самого начала: во время свадьбы он заболтался с Николаем Петровичем. Зять и тесть так увлеклись разговором, что незаметно для самих себя пошли домой вдвоем, пешком. Молодая осталась одна в свадебной карете, и ее это не обрадовало.

Со временем сказались разница темпераментов и абсолютная про­тивоположность характеров. Он был бешено вспыльчив, но отходчив, а она долго лелеяла обиду, замыкаясь во враждебном молчании, и что с этим делать, муж не понимал. Не понимал, как себя вести с неразговаривающей и не отвечающей на его ласки женой.

И как знать, может быть, ему и удалось бы наладить отношения, ведь любовь все еще жила. Ему хотелось сохранить семью. Но неразрешимой проблемой ока­залась теща - вскоре выяснилось, что отцветающая, но все еще полная плотских страстей и бешеной энергии Элеонора Цакни по уши влюблена в зятя. Этим и объяснялось ее скорое согласие на их брак: пылкой женщине хотелось, чтобы молодой человек оказался у нее под боком, счастье приемной дочери ей, в сущности, было безразлично. Вскоре она поняла, что рассчитывать на взаимность не приходится, и возненавидела нового родственника всеми силами души: теперь Элеонора Павловна говорила о нем только плохое.

Свою роль в их разрыве сыграла и ревность Бунина. Элеонора обожала театр, в их доме постоянно репети­ровали домашние спектакли, устраивали вечеринки, и он на всю жизнь запомнил, как Анна, его красавица- жена, танцует с рослым, затянутым в наглаженный мундир, неж­но глядящим ей в глаза офицером.

Так, от скандала к скандалу, от примирения к новому разрыву, его брак тянулся два года. Затем они разо­шлись, не разводясь, и в семействе Цакни остался его сын Коля, необычайно одаренный мальчик, которого он видел всего несколько раз в жизни.

В этом доме ста­рались вытравить память о Бунине и не поощряли их встречи, чаще всего ему удавалось встретить Колю на пляже, где он гулял с няней. А если отец приходил к сы­ну на Херсонскую улицу, то дом превращался в мертвое царство: закрывались все двери, никто не выходил к не­му навстречу, и лишь через несколько минут в пустую гостиную выбегал сын.

…Коля умер в 1905 году, когда ему сравнялось пять лет, его фотографию Бунин всегда носил с собой.

Прощай, молодость!

А с Варварой они встретились много позже еще раз, и обстоятельства, при которых их свела судьба, были необычны.

В 1909 году Бибиковы перебрались в Москву: их дочка была талантливой пианисткой, и они определили ее в консерваторию. То, что было прежде, давно перегорело, старое знакомство возобновилось, но Бунина словно током ударяло, когда Варвара произносила их давние присказки. Почему так было, он не понимал и не хотел об этом думать.

Ты - чужая. Но любишь,

Любишь только меня.

Ты меня не забудешь

До последнего дня.

Ты покорно и скромно

Шла за ним от венца,

Но лицо ты склонила-

Он не видел лица…

Однажды Варвара с мужем пришли к Буниным в гости. Они сидели за накрытым столом,

когда из Петербурга пришла телеграмма - Бунина избрали почетным академиком от литературы. Услы­шав об этом, Варвара побледнела, но через несколько секунд справилась с собой и негромко, четко выговари­вая слова, сказала: «Поздравляю вас».

Судя по глазам Ве­ры, эта сцена доставила ей живейшее удовольствие - она так и не смогла простить Варваре, что та когда-то пренебрегла ее теперешним мужем.

...14 мая 1918 года, через несколько месяцев после того, как большевики взяли власть, на Поварскую при­мчался Арсик: «Варвара умерла!»

Горло у Бунина больше не пе­рехватывало, половицы под ногами не тряслись - пе­чально, конечно, но для него она умерла раньше. И все-таки чуть позже что-то тупое сильно толкнуло в грудь: ведь это его молодость умерла... Вместе с Варва­рой исчезли их любимые присказки, никто больше не вспомнит, как они жили в Полта­ве...

Да полно, любил ли он кого-нибудь, кроме этой не очень красивой, чересчур жесткой, внезапно и оскор­бительно бросившей его девушки? Женщин вокруг было много, но вот такой испепеляющей, доводящей до безумия страсти больше не случилось. Все, что он знает о любви, пришло из его нищей и неустроенной молодости...

Арсик рыдал, Иван похлопывал его по спине и думал о том, что Господь подчас шутит чересчур жестоко.