Методические аспекты этнокультурных реконструкций

Как показано во введении весь круг рассматриваемых в работе проблем дискуссионен: споры идут и о выделении, типологии и периодизации андронов-ской культурной общности, и об этногенезе индоиранцев.

Ключевыми являются вопросы об «археологической культуре» (АК), «архе­ологической культурной общности» (АКО), принципах их выделения — и, та­ким образом, археологической таксономии. При этом особое значение имеет анализ их соотношения с такими основными понятиями теоретической этногра­фии, как «хозяйственно-культурный тип», «хозяйственно-культурная зона», «историко-этнографическая общность».

Понятие «археологическая культура» введено В.А.Городцовым [Городцов, 1915; 1927] при систематизации археологических памятников бронзового века; в зарубежной археологии оно впервые предложено Г. Чайлдом [Childe, 1929] при картографировании памятников Подунавья. В обоих случаях введение по­нятия АК вызывалось потребностями археологической классификации и высту­пало основной классификационной единицей. Уже в этих ранних работах была дана попытка теоретического осмысления археологической культуры в качестве базового понятия археологической науки как исторической дисциплины, что определялось последовательным историзмом как философии археологии В.А.Городцова [Городцов, 1927], использовавшего эти материалы для реконст­рукции этнической истории, так и палеоисторического анализа Г.Чайлда [Childe, 1929].

В дальнейшем у разных исследователей спектр точек зрения чрезвычайно широк: от полного отрицания онтологической и исторической сущности архео­логической культуры (позиция, восходящая к С.Н.Быкоьскому [1933] и В.И.Равдоникасу [1930] и разделяемая, например, Г.П.Григорьевым [1969]), до полного отождествления археологической культуры с культурой исторически конкретного этносоциального образования, как правило, отождествляемого с племенем [Брюсов, 1952; Рогачев, 1978; Генинг, 19756].

До сих пор повторяется методическая неточность В.А.Городцова, поставив-

щero в один ряд трипольскую культуру, охватывающую всю Правобережную Украину, и панфиловскую, связанную с одной стоянкой на Оке [Городцов, 1927]. Так, Г.Б.Здановичем [1984а] в один ряд поставлены андроновские хро­нологические этапы одного локального варианта и вся срубная область. На необходимость рассмотрения срубных памятников, как представляющих куль­турную общность, а не отдельную культуру, указано НЛ.Мерпертом [1968; 1985].

За последние годы проблема археологической культуры неоднократно была предметом широких дискуссий [Кнабе, 1959; Клейн и др., 1970; Глушков, 1983а; Ганжа, 1985; Кудрявцева, 1985; Захарук, 1964; 1976; 1981], ей посвящены спе­циальные выпуски журнала «Советская археология» [СА. 1970, № 2; 1989, № 4] и ряд методологических конференций, а также взаимная критика в работах В.С.Бочкарева [1975], В.М.Массона [1974; 1976а; 19816], Л.СКлейна [1970; 1975; 1980], Г.СЛебедева [1975], В.Ф.Генинга [1975а; 1982; 1983; 1985] и др.

«Археологическая культура», как отражающая относительно высокий уро­вень абстракции и обобщения, не является первичным, базовым понятием ар­хеологической науки ни на эмпирическом, ни на теоретическом уровне. Учи­тывая естественную процедуру познания в археологической науке - восхожде­ние от эмпирического и конкретного к теоретическому и абстрактному, пред­ставляется необходимым четкое разделение понятий эмпирического уровня (универсалий) и теоретического уровня (категорий) [Бочкарев, 1975]. Исход­ной археологической универсалией может служить понятие артефакта как «ма­териального объекта, изготовленного или модифицированного человеком про­шлого и выполняющего определенную культурную функцию» [Бочкарев. 1975, с.35].

Для любого артефакта как археологического источника выявление «опреде­ленной функции в культуре» есть уже в заметной мере результат реконструк­тивной, т.е. теоретической деятельности. Это определяет сложную диалектику эмпирического и теоретического в понятии артефакта. Понимание культуры как системы методов и механизмов внебиологической адаптации и поддержания коллективной жизни, объективируемой в различных продуктах деятельности от орудий труда до обычаев и системы представлений [Маркарян, 1969; 1972; 1973а], опорное в дефиниции В.С.Бочкарева, принципиально исключает из рас­смотрения и социум, и его представителей (индивидуумов) как действующие силы (субъекты деятельности) и артефакты как объекты деятельности. Бытие артефакта одновременно объектом деятельности в прошлой культуре и объек­том познания в культуре исследователя, и схождение в нем эмпирического и теоретического уровней археологической науки определяют, в заметной мере, эпистемологическую специфику археологии. Фундаментальное качество сово­купности артефактов как эмпирической базы археологии заключается в том, что информация о ней поступает в виде артефактуальных свойств [Clark, 1968].

Основной же характеристикой комплекса является то, что «артефакты ком­плекса образуют одно функциональное целое» [Бочкарев, 1975. с.37].

Рассматриваемому этапу интерпретации археологического материала больше

отвечает развиваемое Ю.Н.Захаруком [1981, с.20—21] понятие «тип памятни­ков», или чтил комплектов памятников».

Методике классификации артефактов как основы типологии компонентов материальной культуры посвящена обширная литература, поскольку этот этап является необходимой составляющей всякой археологической теории и в зна­чительной мере предопределяет результаты других этапов анализа и синтеза археологических данных, отвечая первому уровню интерпретации археологиче­ского материала.

Теоретический анализ методики классификации восходит к О.Монтелиусу, и, следом за ним принято говорить о типологическом методе. Однако, несмотря на специальные работы [Городцов, 1927; Федоров-Давыдов, 1965; 1970; Шер, 1966; 1970; 1976; Кузьмина, 1967; Ковалевская, 1988 и др.], включая разделы в монографиях [Гарден, 1983; Каменецкий и др. 1975; Клейн, 1978], где особо обсуждаются формализованные или формализуемые методики, до создания еди­ной методики типологии, пригодной для существенно разных категорий мате­риальной культуры, далеко.

В заметной мере это обусловлено тем, что до сих пор нет единства в пред­ставлении о сущности типа как археологической категории. Сторонники одного подхода [Монгайт, 1955; 1967; Шер, 1966; Грязное, 1969; Каменецкий, 1970; Кузьмина, 1965а; 1976а] признают его онтологическую сущность, т.е. тип рас­сматривается как явление, реально существовавшее и исторически обусловлен­ное; сторонники другого [Форд, 1962; Федоров-Давыдов, 1970] воспринимают эту категорию как чисто гносеологическую, скорее даже эпистемологическую, не отражавшую никакой реальности и являющуюся лишь субъективным инст­рументом исследования. Этот вопрос имеет важнейшее методологическое зна­чение; поскольку методика типологии в значительной мере определяет этап археологического описания, т.е. перехода от свойств к признакам.

Представляется, что ряд признаков артефактов (характер и тип орнамента­ции, особенности технологии и пр.) воспринимался носителями оставившей артефакты культуры именно как специфические признаки. Тип артефакта, как правило, ощущался как тип в культуре. Эта точка зрения подтверждается не­редкими различиями в инвентаре поселений и входящих в тот же комплект памятников могильников (наличием ритуализованных и неритуализованных ти­пов артефактов), целым рядом данных этнографии и данных письменных куль­тур, когда выявляемые археологически типы артефактов четко коррелируют с выделяемыми по письменной или устной лингвистической традиции самостоя­тельными названиями для предметов каждого типа.

Своеобразную позицию здесь занимает Ж.-К.Гарден, разделяющий объек­тивные и относительные типы и предлагающий довольно сложную, хотя и стройную систему типологии [Гарден, 1983, с.124 и сл., особенно рис. 18,19,21].

Принимаемое нами представление об онтологической стороне типа придает особое значение выработке типологических методик, приводящих к восстанов­лению не априорных классов артефактов, а исторически обусловленных их типов. Очевидно, что в методологическом плане такая методика должна опи­раться на основные особенности артефакта, как объекта, функционировавшего

в оставившей его культуре, и учитывать системный характер взаимодействия. Первое определяет отбор признаков; второе — учет их взаимосвязей. Функци­онирование артефакта в культуре носит двойственный характер; он включен в культуру как продукт деятельности, как изготовленный или модифицирован­ный человеком прошлого и, таким образом, функционировал в культуре как делаемое и сделанное; в то же время, он отвечал определенным потребностям, во имя которых был сделан, и как изделие выполнял соответствующую функ­цию (функции).

Первая сторона функционирования артефакта может быть выявлена отно­сительно более строго, на этапе анализа технологии; восстановление же в пол­ном объеме второй возможно только после реконструкции культуры как цело­стной системы. Признаки, характеризующие форму и морфологию предмета, таким образом, относятся нами к первой группе вторичных признаков. Призна­ки, отражающие технологию и функцию, составляют вторую и третью группы. К четвертой группе относятся функционально (с технологической точки зре­ния) не обусловленные признаки - принципы построения орнамента, элементы декора и их размещение на предмете, способ орнаментации и т.д.). Собственно типология строится на основе анализа сочетаний признаков и установления их взаимосвязей.

Третий этап типологической классификации включает верификационные процедуры: 1) оценку значимости признаков и их корреляции на этапе класси­фикации (см., например [Кузьмина, Шер, 1981]); 2) анализ характера функци­онирования выделенных в один тип артефактов в культуре на этапе реконст­рукции культуры как целостной системы.

Второй уровень интерпретации археологических материалов связан с типо­логической классификацией комплексов, т.е. с выявлением типов памятников и комплектов памятников по Ю.Н.Захаруку [1981, с. 20—21]. На наш взгляд, тип памятников не только является универсальной единицей археологической классификации, но имеет социально-историческое и этническое содержание. Наиболее вероятным является соотнесение типа памятников с определенной субэтносоциальной единицей [Бромлей, 1983, с.81 и сл.; ср.: Генинг, 1970, с.40-41; Захарук, 1981].

Типология памятников (комплектов памятников), как и типология артефак­тов, включает три основных этапа: создание банка признаков, собственно типо­логию, верификацию. При типологии памятников в качестве основных должны рассматриваться типы основных единиц материальной культуры (керамики, поселений и жилищ, каменных, костяных и металлических изделий и т.д.), типы, характеризующие погребальный обряд (с учетом деталей надмогильного сооружения, могилы, типа и ориентации погребения, инвентаря, тризны и т.д,), а также растительные и животные остатки, характеризующие хозяйство и ра­цион. На первом этапе выделяются диагностические признаки, к числу которых для степных культур бронзового века относятся: а) типы погребального обряда, б) типы основных категорий материальной культуры, в первую очередь кера­мики (при различении бытовой поселенческой и погребальной), в) типы осте­ологического материала. Типы памятников выделяются по устойчивому сочета-

гада диагностических признаков. Особую верификационную ценность имеют сквозные типологические ряды, а также совпадение (близость) абсолютной хро­нологии комплексов, объединенных в тип, определяемый на основании импор-тов и таких индикаторов как псалии, металлические изделия и т.д.

Описанные типологические процедуры не выходят за рамки собственно ар­хеологического исследования. Однако достигаемый при типологии комплектов памятников уровень теоретического осмысления археологического материала очевидным образом недостаточен для исторической интерпретации, палеоэко-номических и этногенетических реконструкций.

Историко-интерпретационному уровню абстракции в теоретической архео­логии отвечают, на наш взгляд, категории «археологическая культура» и «ар­хеологическая культурная общность». Таким образом, мы рассматриваем архе­ологическую культуру, с одной стороны, как высшую таксономическую ступень собственно археологической классификации, с другой же стороны, как некото­рую историко-интерпретационную универсалию.

Вопрос о таксономическом и историко-социологическом содержании поня­тия археологической культуры, как уже отмечалось, остается весьма дискусси­онным. Ряд исследователей, например, В.М.Массон [1976а], полагает ее чисто типологической, трактуя археологическую культуру как реально существующую совокупность связанных между собой объектов материальной культуры, опре­деленным образом ограниченных в пространстве и времени, и относя выяснение причин этого сближения на другой уровень исследования. Другие ученые [Ар­тамонов, 1969; Захарук, 1964; Генинг, 1976] включает в определение археоло­гической культуры понятия, непосредственно отражающие их взгляд на конк­ретное историческое содержание археологической культуры: группа родствен­ных племен, говоривших на диалектах одного языка [Захарук, 1964, с.39], этнос на определенном этапе социально-экономического развития [Генинг, 1976, с.ЗО] и т.д. При этом не выяснен окончательно и вопрос об онтологическом или гносеологическом статусе этого понятия. Одни археологи полагают, что архео­логические культуры существуют реально и представляют собой исторические образования [Артамонов, 1969], существующие на всем протяжении истории человечества [Каменецкий, 1970], для которых «обязательны все свойства про­цесса исторического развития общества» [Грязнов, 1969], так что имеет смысл говорить о том, что археологические культуры возникают, живут во времени, взаимовлияют, делятся, сливаются и т.д. Согласно другой точке зрения, архео­логическая культура представляет собой специфический исторический источ­ник, не имеющий вне процесса познания никакого значения [Захарук, 1981].

Эти затруднения связаны со сложной методологической структурой катего­рии «археологическая культура», в которой реализуется диалектическое един­ство онтологического (реальное существование археологических культур) и гно­сеологического (археологическая культура как категория археологической и исторической науки), таксономического и классификационного (критерии ар­хеологического выделения археологических культур) и историко-интерпретаци-онного (историко-социологическое содержание археологической культуры).

Представляется, что археологическая культура — это динамическая стати-

стически устойчивая система различных типов памятников, занимающих опре­деленную сплошную (иногда — изменяющуюся во времени) территорию, обла­дающих объективно существующим единством взаимосвязанных типов, дли­тельно и единообразно развивающихся во времени и ограниченно варьирующих в пространстве, существенно отличающих эту систему от других систем (т.е. археологических культур). При этом очевидной представляется открытость ар­хеологической культуры как системы. На ее динамический характер указыва­лось неоднократно [Брюсов, 1952; Каменецкий, 1970; Ковалевская, 1984, с.24— 30; 1988, с.6-8].

В целом ряде случаев дивергенция в территориальном плане такова, что в отдельных зонах ареала намечаются самостоятельные линии развития, не во всем совпадающие между собой; однако, в пределах всего ареала типы памят­ников образуют единую цепочку или сеть; нередко памятники разных типов расположены чересполосно, и для каждого типа памятников близость к сосед­ним в цепочке (сети) значительно превышает их близость к не входящим в цепочку (сеть) типам памятников. Отсутствие единой линии развития, на наш взгляд, не позволяет говорить о такой системе типов памятников как об архе­ологической культуре. В то же время, имеющиеся системные сходства и совпа­дения не позволяют рассматривать эти памятники как разнокультурные. Пред­ставляется, что в этом случае целесообразно выделение другой категории того же таксономического уровня, что и археологическая культура, а именно "архе­ологической культурной общности».

Впервые представление об археологической культурной общности (или ар­хеологической культурной области) было введено в работах А.А.Формозова [19516; 19596] и Н.Я.Мерперта [1968; 1985] применительно к андроновским, трипольским, ямным и срубным памятникам, и в дальнейшем применялось при исследовании абашевских, алексеевских и других памятников.

Какой же исторической реальности отвечает археологическая культура или археологическая культурная общность? Ряд этнографов и археологов выражает определенный скептицизм по отношению к отождествлению археологической культуры, как онтологической сущности, и этноса [Фосс, 1952; Арутюнов, Ха-занов, 1978; Клейн, 1970; Renfrew, 1977]. Возражения основаны на том, что в отличие от критериев выделения археологической культуры, подробно рассмот­ренных А.П.Смирновым [1964], совпадение которых с этнодиагностическими категориями отмечено Л.С.Клейном [1970]. многими исследователями при вы­явлении археологических культур использовались лишь отдельные признаки вне их системных связей. Возражения обусловлены также совпадением культу­ры и языка у различающихся этнонимами некоторых этносоциальных образо­ваний [Clark, 1978].

По мнению других исследователей, археологическая культура отражает культуру одного этноса, выступающего как социальная целостность [Брюсов, 1952; Формозов, 19596; Третьяков, 1969; Генинг, 1976; 1982; Захарук, 1981; Алексеев, 1986; 1989; Мерперт, Гиндин, 1976; см. также: Кнабе, 1959; Виног­радов В., 1969].

Для решения проблемы соотношения культуры и этноса определяющее зна-

чение имеет представление о культурной традиции. Ее роли в историческом процессе посвящена обширная литература. Особенно существенна дискуссия по поводу статьи Э.С.Маркаряна [СЭ. 1981, № 2, 3]. А.И.Першиц [1981] отметил, что многие этнические традиции имеют межформационный характер и обуслов­лены аксиологически. С. А.Арутюнов [1981] показал, что культурная традиция предстает прежде всего в языке и метаязыковой коммуникации (искусстве, семейной обрядности). Представляется, что понятие «культурная традиция» может быть определено как устойчивая совокупность взаимодействующих и составляющих целостную систему элементов материальной и духовной культу­ры, а также сами способы передачи информации от поколения к поколению, направленные на сохранение и самоподдержание этой системы и обеспечиваю­щие высокую степень инвариативности этапов развития культуры и ее устой­чивость на протяжении долгого времени с целью воспроизводства этноса в определенной экологической нише.

Традиционная культура включает как тип поселения, жилища, орудия труда, предметы быта, костюм, атрибуты культовой деятельности, произведения ис­кусства, так и способы их изготовления, в особенности важные — функциональ­но не обусловленные производственные и художественные приемы, специфич­ные для данной этнической группы и выступающие в качестве этнических индикаторов, а также нормы поведения, этикет, танец, определенные мотивы орнамента и способы его нанесения, образы и композиции изобразительного искусства и весь мировоззренческий комплекс, включая мифологические пред­ставления, а в более развитых обществах — эпос и другие формы фольклора.

В отличие от современной культуры, разделяемой на материальную и ду­ховную, традиционная культура составляет целостный комплекс, в котором все вещи и действия несут знаковую семантическую нагрузку, связанную с систе­мой мировоззрения и самосознания данного этнического коллектива [Жуков­ская, 1988]. Этнически значимые, «идейно-эстетические представления обеспе­чивают жизнь этнической традиции в культуре» [Чеснов, 1979, с.92].

Культурная традиция передается следующему поколению путем обучения производственным процессам, в форме ритуальных действий, этикета, танцев, театрализованных представлений и изображений на мифологические и эпиче­ские сюжеты. Но основным каналом коммуникации выступает язык [Арутюнов, 1979; Арутюнов, Чебоксаров, 1972]. Общий язык является не только главным признаком, но и главным условием формирования и сохранения традиционной культуры. Языковое единство ее носителей, как правило, закрепляется идеоло­гически в общем самоназвании, являющемся характерным признаком этноса и одним из условий его воспроизводства, что было показано Г.Г.Шпетом еще в 1927 г. и подтверждено последующими исследованиями.

В случае этнической и языковой дивергенции и отселения на разные терри­тории представления о былом родстве разошедшихся групп надолго закрепля­ются в идеологической сфере в виде легенд об общем первопредке и братьях — родоначальниках отдельных племен. В случае же консолидации двух этниче­ских групп и формирования новой культуры после периода билингвизма по­беждает один язык и складывается мифологизированное представление о един-

стве происхождения, что было убедительно показано этнографами. Таким об­разом, археологическая культура, являясь прямым отражением живой этногра­фической культуры, также должна характеризоваться единством языка ее но­сителей.

Представляется, что определение археологической культуры как отражаю­щей определенную компоненту этногенетического пучка [Алексеев, 1986], от­вечающей историко-этнографической области [Левин, Чебоксаров, 1955] и представляющей собой определенный этап развития этноса или, по крайней мере, метаэтноса [Брук, Чебоксаров, 1976; Бромлей, 1983], для культур не позже раннего железного века вполне корректно. Это подтверждается исследо­ваниями, в которых имеется доказательное сопоставление достоверно извест­ных по письменным источникам этносов античного времени корректно выде­ляемым археологическим культурам.

Вопрос о соотношении археологической культурной общности и определен­ной этносоциальной общности впервые был поставлен А.А.Формозовым [19596], введшим понятие этнокультурной области как онтологического аналога археологической культурной области. При этом определение этнокультурной области А.А.Формозова вполне отвечает определению историко-этнографиче­ской области [Левин, Чебоксаров, 1955]¹.

Практически тот же взгляд на соотношение археологической культурной общности и базовых этнографических категорий характерен для НЛ.Мерперта [1985], В.П.Алексеева [1986; 1989] и подразумевался еще А.П.Окладниковым [1950].

Исходя из определений историко-этнографической области [Левин, Чебок­саров, 1955; Алексеев, 1986] и этногенетических пучков [Алексеев, 1986; 1989], можно, таким образом, охарактеризовать археологическую культурную об­щность в интерпретационном плане как динамическую систему близкородст­венных (вследствие общего происхождения при этнодифференциации или объ­единения в единый этнос при этноконсолидации) взаимосвязанных субэтносов, образующих непрерывную цепочку (сеть) в пределах ограниченного (возможно, меняющегося со временем) ареала, такую, что в пределах цепочки (сети) имеет место совпадение большинства этнодифферецирующих признаков. Это не ис­ключает возможной локальной и временной вариабельности в пределах этой общности, включая различие в истории наиболее отдаленных в смысле рассто­яния в цепочке (или сети) субэтносов, ко подразумевает единство основных категорий культуры и принадлежность к одной языковой семье. Племена, со­ставлявшие общность, говорили на диалектах одного языка или уже обособив­шихся языках одной языковой семьи, составляя языковый континуум.

Эта точка зрения, на наш взгляд, находит дополнительное подтверждение в анализе иерархии типологических единиц археологической и этнографической классификации.

Учитывая, что тип памятников определяется максимально полным культур­ным единством и памятники группируются по однотипности, территориальной близости и обособленности, нет оснований сомневаться в отождествлении типа Памятников и субэтноса, в качестве которого, по-видимому, выступает племя

или группа близких родов. В то же время тип памятников является основной структурной единицей археологической культуры, под которой тогда естествен­но понимать этнос (как племя или соплеменность). Тип памятников является основной единицей и для археологической культурной общности, однако ши­рота ареала и достаточно большая вариабельность в пределах общности застав­ляют сопоставлять с археологической культурной общностью не этнос, а мета-этнос.

Таким образом, для выделения археологической культурной общности необ­ходимо выявление этнодифференцирующих признаков, и именно они и должны быть положены в основу типологии.

Вопрос о типологических критериях археологической культуры, с одной стороны, и этнодифференцирующих признаках, с другой, неоднократно подни­мался как в археологической, так и в этнографической литературе.

В качестве признаков археологических культур предлагались: 1) керамика и ее орнаментация [Жуков, 1929; Фосс, 1949; 1952; Брюсов, 1952; Смирнов А., 1964]; 2) погребальный обряд при учете всех деталей его особенностей и уст­ройства погребения и надмогильного сооружения [Крупнов, 1960; Смирнов А., 1964]; 3) украшения, имеющие узкий ареал распространения [Смирнов А., 1964]; 4) функционально не обусловленные приемы изготовления и некоторые типы орудий [Формозов, 19596; Смирнов А., 1964]; 5) облик жилища и посе­ления [Окладников, 1940; Клейн, 1970]. Подчеркивалась и необходимость рас­смотрения совокупностей признаков [Артамонов, 1969], взятых в их взаимо­связи [Грязнов, 1969; Каменецкий, 1970].

Условием существования этноса является экономическая деятельность и соответствующая ей экономическая структура.

Важнейшее значение имеет введенное М.Г.Левиным и Н.Н.Чебоксаровым [1955] понятие хозяйственно-культурного типа (ХКТ), получившее дальнейшее развитие в трудах Б.В.Андрианова [1968]; Б.В.Андрианова и Н.Н.Чебоксарова [1972]; Я.В.Чеснова [1970]; С.И.Вайнштейна [1973];Ю.В.Бромлея [1973]; В.П.Алексеева [1979]; А.И.Першица [1979]; П.Т.Вереша [1979] и воспринятое в археологических исследованиях [Балакин, 1985].

Этническая специфика хозяйственно-культурных типов специально анали­зировалась Я.В.Чесновым [1982]. А.П.Окладников [1950], по-видимому, пер­вым указал на то, что этнодиагностические признаки для археологических куль­тур могут быть подразделены на две основные группы, относя к первой группе практически все компоненты ХКТ, а ко второй — специфические черты куль­туры, прямо не выводимые из потребностей приспособления к экологической среде и хозяйства. Анализ параллельной эволюции хозяйственно-культурного типа и этноса показывает, что ХКТ, по крайней мере, в раннюю эпоху своего формирования, часто этнически характерен и носит важные этнодифференци-рующие и этноинтегрирующие свойства. С другой стороны, по сравнению с ХКТ, «системы жизнеобеспечения более органично отражают этническую спе­цифику» [Чеснов, 1982], а системы жизнеобеспечения бесспорно включают в себя такие этнодифференцирующие признаки, как костюм и рацион питания. Поэтому костюм и рацион (восстанавливаемый по палеоботаническому и пале-

озоологическому материалу памятников) необходимо также учитывать при вы­делении археологической культуры. Не менее существенными представляются признаки, единодушно признающиеся этнодиагностическими, такие, как особен­ности технологии изготовления, форма и орнаментация керамики, функцио­нально не обусловленные приемы изготовления и некоторые типы орудий, де­тали погребального обряда и т.д. Только рассмотрение всех этих признаков в их взаимосвязи, отражающей системный характер археологической культуры (культурной общности) как этносоциального организма, позволяет корректно выделять археологические культуры и культурные общности.

Таким образом, выделение археологической культуры или культурной об­щности предполагает последовательное проведение ряда процедур [Кузьмина, 1985а]: I. Максимально полный сбор массового материала по всему ареалу для создания источниковой базы и критическая оценка полноты и доброкачествен­ности источников; II. Составление максимально полного списка признаков и типов, позволяющих дать адекватное описание всех разнообразных памятников ареала, и классификация всех памятников на типы, выделяемые по устойчивому сочетанию признаков; III. Картографирование выделенных типов памятников;

IV. Установление их относительной хронологии на основе стратиграфии и по­
строения сквозных типологических рядов и определение абсолютной хроноло­
гии каждого типа путем выявления импортов и синхронизации с датированны­
ми памятниками других культур на основе единой хронологической схемы;

V. Оценка значимости полученных результатов путем введения критериев ус­
тановления степени сходства памятников, этапов, локальных вариантов или
отдельных культур, т.е. определение выделенных типов памятников как хроно­
логических этапов (и или) локальных вариантов или, наконец, отдельных куль­
тур, каждая из которых выделяется по набору постоянно встречающихся взаи­
мосвязанных признаков, существенно отличающих вычленяемую археологиче­
скую культуру от других; VI. Верификация полученных результатов, заключа­
ющаяся в том, что вновь открываемые археологические комплексы в пределах
ареала культуры (культурной общности) подтверждают выработанную типоло­
гию. Основой же верификации является построение непротиворечивых палео-
экономических и палеоэтнических реконструкций, подтверждающих историко-
интерпретационную сущность выделенной совокупности комплексов, при этом
археологическая классификация есть необходимый, но подчиненный, источни­
коведческий этап для историко-интерпретационных исследований.

Поскольку, как уже отмечалось, археологическая культура (культурная об­щность) отвечает определенному этносоциальному образованию, т.е. обществу, характеризуемому производственными отношениями в их совокупности, пер­вым и основным этапом всякой исторической интерпретации археологической культуры (культурной общности) является палеоэкономическая реконструкция. Методике палеоэкономических реконструкций по археологическим источникам посвящена обширная литература. Подробный критический обзор есть, напри­мер, в книге В.М.Массона [19766]. Важно подчеркнуть два аспекта. Во-первых, в археологических работах, как правило, определяется только тип хозяйствова­ния, а не хозяйственно-культурный тип археологической культуры (культурной

общности), поскольку тип хозяйствования находит прямое и непосредственное отражение в материальной культуре, а хозяйственно-культурный тип, в опре­делении которого подразумеваются и потестарно-политическая система, и во­обще вся структура производственных отношений, может быть выявлен только путем реконструкции. Для такой реконструкции собственно археологических данных недостаточно, и необходимо привлечение комплексных данных других наук, в первую очередь этнографии. Использование этнографических данных в этом случае имеет двойственный характер. С одной стороны, это сравнитель­но-типологические данные по культурам со сходным типом хозяйства; с другой, в случае независимой и надежной этнической атрибуции могут быть привлече­ны лингвистические данные и данные традиции, а также, в определенной мере, пережиточные компоненты культурно-хозяйственного типа этносов-потомков. Заметим в этой связи, что некоторые признаки, характеризующие ХКТ, могут сохраняться в течение длительных периодов даже при смене экологической среды обитания этноса и даже типа хозяйствования. К их числу в ряде случаев относятся жилища, костюм, технология производства отдельных компонент ма­териальной культуры, особенно ритуализованных, и др. [Окладников, 1950; Кузьмина, 1981а; 1986в].

Во-вторых, при реконструкции экономики по археологическим материалам не всегда достаточное внимание уделяется анализу технологии, хотя именно она формирует первый (материальный) ряд производственных отношений, не толь­ко определяясь средствами производства и предметами труда, но в заметной мере и определяя их.

Однако, как уже говорилось, археологическая культура (культурная об­щность) отражает этнокультурную общность, определяемую далеко не только ХКТ, но культурой в целом во всем разнообразии ее взаимосвязанных компо­нентов, и подсистем в их этнической определенности. Именно этим обусловли­вается роль и значение этнических атрибуций и этногенетических реконструк­ций как элемента исторической интерпретации археологических источников. При рассмотрении культуры как целостной системы, выделяются две основные подсистемы: материальная культура, непосредственно отраженная в археологи­ческом материале, и духовная культура, которая включает социальную органи­зацию общества и идеологические представления. Духовная культура и отдель­ные ее компоненты могут быть восстановлены по археологическим материалам только с помощью реконструкций.

Что же касается этнической определенности культуры, то она в первую очередь находит свое выражение в общности языка. Именно поэтому любая этническая атрибуция или этногенетическая реконструкция невозможны без системного и комплексного использования, наряду с археологическими и этно­графическими материалами, данных филологии. Роли каждой из этих наук в разработке этногенетических проблем и вопросов этнической истории, их вза­имодействию посвящена обширная, но весьма противоречивая литература. На­иболее адекватный ее критический анализ, не устаревший и сегодня, содержит­ся в работах Г.С.Кнабе [1959] и В.А.Виноградова [1969], выделивших три основные категории этногенетических исследований. К первой относятся (весь-

ма нечастые сегодня) работы, опирающиеся на чисто лингвистические или чи­сто археологические методы без попытки их сопряжения. Необоснованность выводов, получаемых на этом пути, представляется несомненной.

Исследования, относимые Г.С.Кнабе ко второй группе, также опираются на чисто лингвистические или чисто археологические методы, однако при интер­претации и верификации получаемых результатов привлекаются данные линг­вистические (при археологических реконструкциях) или археологические (при лингвистических реконструкциях). Методически все подобные работы страдают тремя основными недостатками. Во-первых, в ходе исследования разрушается системная связь языка и культуры этноса и рассматривается лишь одна из сторон, причем привлечение данных другой стороны в момент, когда исследо­вание, по сути дела, завершено, системных связей не восстанавливает. Во-вто­рых, любое историческое исследование всегда связано с целенаправленным от­бором фактов, и, к несчастью, достаточно часто, хотя обычно и против своей воли, автор реконструкции отыскивает в данных другой науки те, которые подтверждают его точку зрения, пренебрегая опровергающими ее или ставящи­ми под сомнение. В-третьих, в подобных исследованиях, как правило, не учи­тываются данные этнографии сегодняшних этносов — потомков; в лингвисти­ческих работах исключительно редок учет антропологических рассмотрений. В связи с вышеизложенным, результаты, получаемые в работах второй группы, далеко не всегда оправдывают труд, затраченный на их получение.

Наконец, к третьей категории Г.С.Кнабе отнесены работы, получаемые ме­тодами, <при которых не только конечные результаты, полученные лингвистом и археологом, приводятся в связь, но и в самом ходе исследования данные языка и материальной культуры берутся в настоящей и органической взаимо­обусловленности» [Кнабе, 1959. с.245].

Действительно надежные методики этногенетических реконструкций могут быть построены при включении в анализ данных этнографии, особенно пере­житочных черт в культуре современных этносов, бесспорно связанных по языку с древним реконструируемым. Важным источником являются также антропо­логические материалы, на роль которых в этногенетических реконструкциях указывал В.П.Алексеев [1986].

Принято выделять два конструктивных метода этногенетических реконст­рукций и этнических атрибуций. Первый из них, названный Л.АГиндиным и Н.Я.Мерпертом «локалистским», заключается в доказательстве непрерывной последовательности и преемственности археологических культур на определен­ной территории с сохранением основного комплекса до известных исторических этнических групп. Этот метод является одной из разновидностей более общего Ретроспективного метода, ведущая роль которого в этногенетических построе­ниях сегодня признана достаточно широко [Артамонов, 1948; Молодин, 1983. с.275 и сл.; Титов, 1982, Гиндин, Мерперт, 1984 и др.].

Вторым является метод этнизирующих признаков, среди которых А.А.Фор-мозов [19596] подчеркивал особую значимость функционально не обусловлен­ных признаков, основанных на «выделении археологических показателей, связь которых с закономерностями экономического и социального развития мини-

мальна, что исключает возможность их самостоятельного возникновения у раз­личных этнических групп» [Гиндин, Мерперт, 1984, с.7].

Представляется, что каждому из этих двух методов в отдельности присущи своеобразные ограничения, и только их сочетание при выявлении сквозных типологических рядов целого комплекса взаимосвязанных элементов культуры делает методику этногенетической реконструкции или этнической атрибуции достаточно надежной [Кузьмина, 1981а; 1986в].

Таким образом, только подход к этнокультурной общности как целостному образованию, определяемому в первую очередь именно взаимосвязями, позво­ляет получать обоснованные результаты. Здесь требуется сделать следующее замечание. Как уже говорилось, в традиционной культуре нет разделения на духовную и материальную. Производство сосуда, строительство дома, изготов­ление костюма, воспринимаются как повторение в микрокосме акта творения ^вселенной, сопровождаются ритуалами, а сами предметы наделяются опреде­ленной семантикой. Проводимое нами в данной работе вычленение материаль­ной культуры условно и обусловлено тем, что, в отличие от живой этнографи­ческой культуры конкретного народа, по данным археологической культуры может быть объективно реконструирована только представленная артефактами материальная культура. Реконструкция же духовной культуры в значительной мере зависит от той этнической атрибуции археологической культуры, которую принимает исследователь, поскольку разными народами, в зависимости от их мифологической системы, принципиально различно интерпретируются, напри­мер, сходные образы изобразительного искусства или одинаковые по своему археологическому отражению обряды трупосожжения или обычай класть в мо­гилу монету, которая воспринимается то как плата перевозчику Харону (греки), то как подношение духам предков (китайцы), то как дар живых умершему (африканцы). Поэтому основные компоненты духовной культуры могут быть выявлены по археологическим материалам только при исторической реконст­рукции. Поскольку в различных традициях одни и те же археологические факты отвечают разным культурным феноменам, для построения реконструкции ду­ховной культуры явно (что в методическом плане предпочтительно) или имп­лицитно исследователь с необходимостью принимает совокупность культуроло­гических (обязательно включающих этнические) гипотез, в значительной мере определяющих ход и результаты реконструкции. Использование результатов подобной реконструкции на ключевом этапе этнической атрибуции, как при ретроспекции, так и при выделении этнодиагностических критериев, таким об­разом, методически некорректно, поскольку приводит к определению через оп­ределяемое. Это заставляет положить в основу этнической реконструкции дан­ные материальной культуры, рассматриваемой в комплексе и взаимосвязи ее категорий и компонентов

Реконструкция же духовной культуры, восстановление различных аспектов социальной системы и идеологических представлений при принятии обоснован­ной данными материальной культуры этнической гипотезы является, на наш взгляд, одним из основных методов верификации последней

Таким образом, в основу этнической атрибуции положено комплексное рес-

смотрение археологических материалов в сопоставлении с данными лингвисти­ки (включая топонимику), исторической традиции, этнографии и антропологии. Методика этнической атрибуции культуры (общности) бесписьменного эт­носа (группы родственных этносов) заключается в следующем:

1. Установление по данным материальной культуры этнической принадлеж­
ности носителей археологической культуры (культурной общности) ретроспек­
тивным методом — путем определения по комплексу признаков генетической
связи культуры предков с последующей культурой, этническая и, следователь­
но, языковая принадлежность которой известна по историческим источникам.
Анализ должен вестись не по одному признаку (или группе взаимообусловлен­
ных признаков), а по комплексу признаков, наиболее устойчивых как при ста­
диальной смене культур, так и при миграциях, таким образом, признаках, яв­
ляющихся этническими индикаторами. Преемственность археологических куль­
тур (культурных общностей), отражающая генетическую преемственность но­
сителей одного этноса (группы родственных этносов), может устанавливаться
только путем выявления сквозных типологических рядов целого комплекса
взаимосвязанных, но не взаимообусловленных элементов материальной культу­
ры.

2. Проверка правильности этнической атрибуции культуры (культурной об­
щности), полученной в результате ретроспективного анализа археологического
материала, путем сопоставления с независимо полученными в результате лин­
гвистического анализа заключениями об уровне и характере хозяйства предков
носителей данного языка (группы родственных языков).

3. Верификация этнической атрибуции культуры (культурной общности) по
данным независимой реконструкции направления миграции в ареале культуры
(культурной общности) и сопредельных областях.

4. Верификация этнической атрибуции археологической культуры (культур­
ной общности) антропологическими материалами.

5. Проверка правильности этнической атрибуции путем сопоставления с
данными о контактах предполагаемого этноса (группы этносов) с носителями
других языков.

6. Проверка правильности этнической атрибуции путем наложения археоло­
гической карты на карту топонимов и гидронимов.

7. Верификация этнической атрибуции археологической культуры (культур­
ной общности) непротиворечивой реконструкцией духовной культуры ее носи­
телей как целостной системы в свете принятой этнической гипотезы.

С этнической атрибуцией археологических культур (культурных общностей) тесно связана проблема этногенетических реконструкций. Во-первых, достовер­ная этническая атрибуция археологических культур позволяет непосредственно Указать последовательность культур предков и на этой основе проследить ос­новные этапы этнической истории. Анализ языка и данные письменной тради­ции дают основания реконструировать тип хозяйства, материальную культуру, социальную структуру и идеологические представления предков носителей дан­ного языка (группы родственных языков), а выявление изоглосс и заимство­ванных слов дает возможность установить контакты с носителями других язы-

ков. Однако лингвистические материалы не позволяют установить, когда и где происходили реконструируемые явления. В установлении хронологии и этни­ческой истории дописьменного периода решающее значение приобретает соот­несение языковых данных с археологическими реалиями. Некоторые ключевые особенности реконструируемого ХКТ, идеологических представлений и соци­альной структуры позволяют в сопоставлении со временем соответствующих инноваций з археологических культурах установить хронологические рамки отраженных лингвистически явлений.

Для решения проблемы локализации прародины и анализа путей расселения определяющее значение имеет выяснение, с каким реконструируемым археоло­гическим ХКТ и, соответственно, кругом археологических культур коррелирует реконструируемый по лингвистическим данным ХКТ исследуемого этноса. Та­ким образом, методика установления прародины, например, индоиранских на­родов предполагает:

1. Определение культурного комплекса древнейших икдоиранцев по данным
языка и традиции и установление их соответствия с ХКТ конкретных археоло­
гических культур конкретных регионов;

2. Установление времени и направления миграций;

3. Анализ отражения различных типов миграций в археологических матери­
алах в различных культурно-хозяйственных зонах.

Предложенная методика используется при дальнейшем анализе. Отдельные категории андроновской материальной культуры реконструируются на основа­нии данных всего андроновского ареала, сопоставляются с индоиранскими, ре­конструированными по данным языка и письменных памятников, и рассматри­ваются на фоне материалов двух зон: центральноевразийской и индопереднеа-зиатской, прослеживается преемственность в культурах раннего железного века, выявляются этнографические параллели, что позволяет сделать исторические заключения.

Глава II