Быт разных слоев населения

….Реформу ждали. О ней было заранее публично объявлено в директивах VI пятилетнего плана. Первоначально речь шла о 1946 годе. Продовольственная катастрофа отодвинула сроки. На декабрьском пленуме Молотовского обкома ВКП(б) об этом говорили вполне открыто: «Потребовалось перенесение отмены карточной системы на 1947 год». Год заканчивался, карточная система сохранялась, причем в ужесточенном виде. В сельской местности продовольственные карточки отняли у совхозных рабочих и служащих, их жен и детей. В городах и рабочих поселках — у неработающих матерей с детьми старше 4 лет. На упомянутом пленуме произошел по этому поводу характерный обмен репликами между секретарем Соликамского горкома ВКП(б) Подгородовым и секретарем обкома Антоновым: «Подгородов: до скольки (так в тексте документа — О.Л.) лет матери, имеющие детей, могут получать карточки. Мы выдаем до 4 лет, а другие города выдают до 8 лет — и по положению, кажется, до 8 лет. Тов. Антонов: по положению полагается до 8 лет, а лимит, который нам дают — мы не укладываемся и до 4 лет. Подгородов:Значит, это надо делать одинаково по всей области».

Для рабочих промышленных предприятий тогда же были аннулированы все виды дополнительного питания. «Трудящиеся снабжаются только по основным карточкам, и было бы полбеды, если бы торгующие организации своевременно отоваривали установленные нормы по карточкам, но беда заключается в том, что выделяемые централизованные фонды для города по ряду продуктов завозятся несвоевременно, что вызывает перебои в торговле. <...> Положение со снабжением трудящихся основных заводов у нас очень напряженное», — говорил на том же пленуме секретарь Молотовского горкома Клепиков.

Хозяйственные руководители также включились в борьбу за экономию. Директор завода № 10 им. Дзержинского Далингер едва ли не вдвое сократил выдачу самых больших — килограммовых — хлебных карточек: с 1200 до 700. По мнению партийного руководства, это было правильным решением. Начальство Усольлага поступило проще: уволило вольнонаемных работников с малыми детьми, чтобы карточки на них не расходовать. «Антонов — они не имеют право этого делать. Подгородов: — Однако такие факты есть. Усольлаг — это такая организация, которая местную власть не всегда признает»3. Наряду с сокращением продовольственных карточек были повышены цены на пайковые продукты. У рабочих, получающих маленькую зарплату, появилась новая забота: где взять деньги, чтобы оплатить паек: «Когда увеличат зарплату, так как таковой не хватает выкупить продукты питания?»

Есть надо было сегодня. «Хлебной добавки» к зарплате не хватало, к тому же и выдавать ее стали с некоторым опозданием. На местных рынках появилась новая операция: хлеб — деньги — хлеб, переворачивающая знаменитую формулу Смита — Маркса. «Малооплачиваемая работница мельницы тов. Поспеева говорит, что для того, чтобы выкупить мне на два дня 500 гр. хлеба, я 200 гр. должна этого хлеба продать на рынке и на вырученные 5—6 рублей выкупить свою норму, но эта же самая т. Поспеева высказывает, что как-нибудь до свежего урожая доживем, а там уже будет лучше», — сообщал по начальству партийный агитатор. Некоторые продавали хлеб, другие — карточки. Обеспеченные граждане карточки скупали.

Милиции была поставлена новая невыполнимая задача: покончить с нелегальным оборотом продовольственных карточек. Для этой цели «...были организованы специальные оперативные группы для систематической проверки и задержания на рынках городов области лиц, продающих и покупающих карточки». Начальник ОБХСС Молотовского областного управления докладывал в обком: «Этими оперативными группами за период с 1 по 20 октября с/г была проведена следующая работа: Задержано на рынках за куплю — продажу карточек — 469 чел; из них предупреждено — 379 чел.; привлечено — 90 чел.; арестовано — 65 чел.». Кроме обычных граждан, карточками приторговывали и должностные лица из учреждений, занятых их учетом и распределением...

«В 1947 г. ОУМ (Областное управление милиции — О. Л.) и целый ряд этих органов на местах стали прибегать к массовым обыскам у граждан, в т.ч. и у ответственных номенклатурных работников Обкома ВКП(б), не имея на них в производстве возбужденных дел, и при том к таким обыскам, целью которых преследовалось что-нибудь да вообще обнаружить (вещи, продукты), а затем уже в зависимости от результатов обыска и начать следствие. Такие обыски обычно проводятся в ночное время и, тем самым, работники милиции создают чувство страха не только у обыскиваемых, но и среди окружающего населения, иначе говоря, в то время работники милиции стали как бы охотиться за людьми». ЦК отмалчивался, обыски продолжались, торговля карточками не прекращалась.

Весь 1947 год рабочие настойчиво допытываются у партийных агитаторов: «Когда будут отоварены карточки за ноябрь, декабрь месяцы 1946 г. рабочим завода им. Молотова, т.к. карточки за указанные месяцы по заводу не отоварены? Почему нет мыла и спичек по промтоварным карточкам, а в коммерческих магазинах, как-то в Особто-ге, есть? Почему нет коммерческого хлеба в 1947 г.? Когда будет отменена карточная система?»2. Иногда спрашивали прямо: «Будут ли отменены хлебные и продуктовые карточки в 1947 г.?».

Рабочие не только задавали вопросы, но и высказывались, иной раз вполне категорически: «Слесарь цеха № 25 Леонов [завода №19 имени Сталина] по окончании беседы о решениях февральского пленума ЦК ВКП(б) по вопросу подъема сельского хозяйства сказал: «Только пишут много, а толку от этого мало, лучше бы карточки скорей отменили».

Впрочем, были и сомневающиеся: карточки отменят, вообще хлеба не будет. Все спекулянты скупят. «Некоторая часть рабочих завода [завод № 172 имени Молотова] и предприятий местной промышленности считают, что отменять карточки на хлеб и другие продукты пока что необходимо воздержаться, а только увеличить норму на детей — 500 гр., иждивенцев — 500 гр., служащих — 500 гр. и на рабочих 900 гр. до 1200 гр. одновременно организовать в достаточном количестве торговлю коммерческими продуктами питания, что даст возможность сохранения государственных запасов и предупредить утечку хлеба в сельскую местность». Большинство же горожан с нетерпением ждали, когда, наконец, отменят карточную систему.

Молотовская номенклатура также тяготилась карточными ограничениями, литерными обедами, лимитами, сухими пайками, нормами отпуска промышленных товаров, роптала на изменения в системе денежного довольствия.

Секретарь обкома К. М. Хмелевский в ноябре 1947 г. упрекал правительственные органы в невнимании к нуждам руководящих работников Молотовской области и просил изменить порядок снабжения: «За последние годы партийно-советский актив, работники науки, литературы и искусства Молотовской области не имели возможности получать качественных шерстяных тканей и обуви по той причине, что Министерства текстильной и легкой промышленности завозят текстильные товары и обувь в узком ассортименте и низкого качества.

В 1947 г. на базу текстильсбыта почти не поступало коверкотов, метро, люкс, высококачественных драпов, набивных шелков и модельной обуви». В письме, напоминающем по стилю коммерческую заявку, секретарь от имени обкома просил заместителя председателя Совета Министров СССР «... дать указание Министрам текстильной и легкой промышленности отгрузить в счет плана четвертого квартала: коверкота — 500 метров; бостона — 1000 метров, метро — 500 метров, люкс — 500 метров; драпа-1000 метров, мужской модельной обуви-1000 пар; дамской модельной обуви — 1500 пар; трикотажных изделий на 2000 рублей». Здесь важны объемы заказа. Хмелевский не скрывал того, что он намеревается приодеть номенклатурных работников, испытывавших дополнительные немалые трудности в связи с неожиданной отменой льгот и привилегий, обретенных ими в военные годы.

В июне 1947 г. Совет Министров РСФСР принял постановление № 448-11с «О расходах на социально-бытовое обслуживание руководящих партийных и советских работников областей, краев, автономных республик, городов и национальных округов». В нем речь шла об упорядочении, а в действительности о сокращении лимитов на пользование услугами сапожных и пошивочных мастерских для руководящих лиц.

«Это постановление Совета Министров РСФСР содержит в себе серьезный недостаток, так как оно правильно решает вопрос об улучшении социально-бытового обслуживания советских работников, но в то же время сильно ухудшает материальное положение значительной группы руководящих работников партийного аппарата, — писал секретарю ЦК А.А. Жданову К.М. Хмелевский. — Постановление несправедливо обходит ту часть работников партийного аппарата, которая до сих пор охватывалась социально-бытовым обслуживанием». Далее, как полагалось в документах такого рода, он приводил конкретные примеры... В конце письма, и так мало напоминающего по стилю тривиальную жалобу, Хмелевский перешел на язык требований: «Молотовский обком ВКП(б) считает постановление Совета Министров РСФСР до конца не доработанным и просит Ваших указаний Председателю Совета Министров тов. Родионову о разрешении Молотовскому облисполкому и горисполкому внести в число подлежащий социально-бытовому обслуживанию 9 заместителей заведующих отделами и помощника 1-го секретаря Молотовского обкома ВКП(б), 5 заместителей секретаря и 4 заведующих отделами Молотовского горкома партии, а также 6 секретарей райкомов ВКП(б) гор. Молотова и 1-го Секретаря ГК ВЛКСМ»1. В письме отчетливо слышен ропот рассерженных и разобиженных партийных аппаратчиков, отодвинутых от кормушки.

Умная и наблюдательная современница событий записывает тогда же в свой дневник: «Новая иерархия вовсе еще не совершившийся факт, а еще процесс, в достаточной мере противоречивый и ощутимый. В закреплении новой позиции существенны два момента военного времени. Они резко протолкнули давно намечавшиеся изменения. Первое — это военная иерархия, которая сразу все прояснила. То, что вне ее было подхалимством, в ее пределах стало чинопочитанием. Содержание получило форму, красивую, правильную, молодцеватую, совместимую с честью и доблестью. Иерархия проецировалась в гражданский быт, где выглядит, конечно, иначе. Второй определяющий момент — это иерархия снабжения. Ею все сказано откровенно, напрямик. Она ежеминутно ощутима в быту, ее нельзя забыть. Наконец, она гораздо иерархичнее имущественного неравенства, и по психологической своей сущности — ближе к неравенству сословному, кастовому и именно для него создает предпосылки» (Л.Я. Гинзбург. Записные книжки.).

Власти не ставили перед собой задачи свести разошедшиеся на опасное расстояние друг от друга полюса экономических статусов разных групп населения, а тем более, разрушить кастовую организацию общества2. Они просто разверстывали государево тягло по всем категориям подданных, наводили в хозяйстве порядок. «Тов. Сталин прямо сказал, что материальная зависимость, поборы, подачки — это самое позорное и самое нетерпимое явление в партии...Сотрудник обкома получил премию от большого хозяйственного руководителя — золотые часы. Товарищи по партии сочли, что подарок не по чину и доложили секретарю обкома. Тот распорядился часы вернуть. Раздосадованный аппаратчик приказание выполнил, но обиделся и написал шефу:

«Николай Иванович!

Ваше поручение выполнено. По Вашей просьбе высылаю Вам справку комбината «Молотовуголь» о сдаче часов. Только, Н. И., я забыл вам сказать, что одна из причин, толкнувшая меня на этот неправильный путь, это получение золотых часов тов. Швецовым [председатель облисполкома] — тоже как премия (по разрешению замнаркома тов. Горшкова). Поэтому я, очевидно, впав в ошибку, посчитал возможным взять часы по приказу т. Кротенко [директор треста «Молотовуголь»] как младший товарищ т. Швецова. Вообще, Николай Иванович, я, видно, неудачник. Живу я скромно. Стараюсь всегда подражать вам как скромному ленинцу-большевику. Спасибо за учебу. Но, право, Николай Иванович, за 6 лет в обкоме ВКП(б) получилось, что меня во многом забывали, и вышло "Кому пироги, да пышки, а мне все синяки, да шишки".С приветом»

Рабочие, у которых отняли дополнительные хлебные пайки, сталкивались с другими трудностями, нежели их начальство. Они просто голодали. Руководители Чусовского металлургического завода в июне 1947 г. просили о помощи обком партии: «В настоящее время завод никаких видов дополнительного питания не имеет. Рабочие завода, одиночки, многосемейные и рабочие на трудоемких работах, и особенно инвалиды войны и труда и семьи погибших, не имея никаких видов дополнительного питания, получаемые ими нормированные продукты по карточкам расходуют в первые десять дней месяца, а остальное время находятся в весьма тяжелом продовольственном состоянии. В связи с создавшимся тяжелым продовольственным положением падает производительность труда, увеличивается заболеваемость, и все это вместе взятое не может не отразиться на выполнении плана завода».

Из Соликамска писали в Москву: «Рабочие не обеспечиваются промышленными товарами. Многие рабочие совершенно раздеты и разуты. <...> Из-за отсутствия мыла белье не простирывается. Рабочие, не имея смены белья, спят в верхней грязной одежде».

Местное начальство просит от властей — все равно, областных или центральных — товаров по коммерческим ценам, иначе говоря, расширения зоны свободной торговли. Зимой 1947 г. Хмелевский отправляет телеграмму Косыгину: «В связи с отменой хлеба холодным завтракам, второму горячему питанию, хлеба, крупы (так в тексте — О. Л.) Молотовский облкомпарт просит Вас улучшения питания шахтеров, грузчиков угля особенно сейчас в период сильных холодов обязать министерство мясомолочной промышленности немедленно открыть в городах Кизеле, Рубахе, Половинке, поселках Коспаша и Гремячьем пирожковые цеха для продажи горячих пирожков по коммерческим ценам, а также выделить для этой цели фонды сырья».

Москва, как правило, отвечала отказом: фондов нет. Мобилизуйте местные резервы. На поиск хлеба была двинута милиция. Начальник областного управления Н. Скрипник рапортовал о достигнутых успехах: «В результате проверки на складах Заготзерно обнаружено в стадии порчи 780 тонн зерна, которое принятыми мерами через партийно — хозяйственные местные органы было полностью восстановлено. <...> В целях борьбы с т. н. "мелкими" хищениями хлебопродуктов и др. продовольственных товаров, начальникам 8 горотделов МВД и Начальнику милиции гор. Молотова было предложено провести единовременную гласную проверку рабочих и служащих, идущих со смены после окончания работы с мельзаводов, пекарен, складов, баз Заготзерно и крупных магазинов. В результате организованной и проведенной операции за мелкие хищения из указанных объектов было задержано 107 человек. Основными методами мелких хищений являются: 1. Вынос муки, зерна и др. продуктов в ведрах и бидонах под прикрытием картофельными и другими очистками. Или наливом сверху пищи, кваса и других жидких продуктов, в специально сшитых мешочках, которые подвязываются к животу, на спину, в рукава одежды и брюки.

2. Буханки печеного хлеба разрезаются пополам, а потом вкладываются в голенища сапог, в рукава одежды, брюки, или подвязываются к животу, спине, а потом выносятся. <...>

Из числа задержанных 48 человек на второй же день в порядке ст. 364 были осуждены по ст. 162 п. «е» УК к 1 году тюремного заключения каждый. По опыту этой проведенной операции всем начальникам ГО и РО МВД предложено проводить такие операции не менее 2 раз в месяц. <...> В декабре за хищение, разбазаривание и порчу хлебопродуктов органами МВД и милиции области возбуждено 255 уголовных дел. По ним привлечен 461 человек. Из них арестовано 198 человек.

Не успокоившись на этом, милиционеры пошли по квартирам торговых работников, если находили в там излишки продовольствия, то изымали. Хозяев, невзирая на партийность и должность, вызывали на ночные допросы. Возбуждались дела, которые через некоторое время закрывались. Прокурор области докладывал в Москву: «В 1947 г. органы милиции Молотовской области возбудили неосновательно 640 уголовных дел, которые прекращены производством. Если же принять во внимание, что по каждому делу было допрошено только по 5 человек, то подверглись напрасному вызову на допросы более 3000 граждан. Необходимо при этом отметить, что в областном управления милиции допросы, как правило, происходят в ночное время, куда люди вызываются еще днем и находятся в ожидании по несколько (так в тексте — О. Л.) часов, тем самым люди в больших размерах теряют рабочее время»2.

Упомянутые в записке люди — в большинстве своем номенклатурные работники нижнего и среднего звена, которых областной комитет и сотрудничавшая с ним прокуратура в обиду не давала. Рабочих можно было зимой раздевать на улице, обыскивать, отбирать полбуханки хлеба, передавать дело в суд и выносить обвинительные приговоры. Начальники получали правовую защиту Так рождалась иллюзия, что и центральная власть их не обидит: денег, во всяком случае, не отберет.

7. Сравните в чем нуждались рабочие и номенклатурные работники. О чем свидетельствует эта разница?

8. Как соблюдались законы?

9. Каким было отношение населения к власти?