Арест в Буэнос-Айресе

Через пять лет после высылки из Аргентины (Дин Рид в это время жил уже в Италии) он вновь вернулся в эту страну, народ которой полюбил и не мог забыть.

С возмущением воспринял Рид известие о том, что военная диктатура запретила все прогрессивные организации, генерал Онганиа издал даже закон о запрещении забастовок. Однако эти акты произвола натолкнулись на решительный протест аргентинских демократических сил, прежде всего рабочих. После того, как полицейские пытались с оружием разогнать демонстрантов в промышленном городе Кордобе, 30 мая 1969 года в стране была объявлена всеобщая забастовка.

Дин четыре раза безуспешно пытается легально попасть в Аргентину. Но это ему не удается. Что же, в таком случае можно добраться в Буэнос-Айрес нелегально, через Уругвай. В июне 1971 года он оказывается в столице Аргентины и утраивает пресс-конференцию, которая проходит в бюро его друга адвоката и транслируется по четырем телевизионным каналам и почти всеми радиостанциями. Рид объявляет в присутствии многочисленных журналистов, что люди во всем мире солидарны с борьбой аргентинских демократов. В заявлении Дина говорилось:

«Я всегда полагал, что каждый человек не только имеет право, но и обязан участвовать в борьбе против несправедливости. Если же речь идет о деятеле искусства, об актере, которому посчастливилось иметь успех, то он тем более обязан использовать свое влияние ради победы мира и социального прогресса на земле. Писатель использует в борьбе за мир свое перо, киноактер свои фильмы. Певец может употребить в качестве оружия гитару, революционер же, сражается ли он в тропических джунглях Южной Америки или в каменных джунглях городов, вынужден взяться за винтовку, чтобы силой отстоять права народа против посягательств агрессоров, которые пытаются навязать свою волю большинству населения в тех странах Южной Америки, где власть захватили военные диктатуры. Восстание народа – это лишь реакция на долгие годы террора. Тысячи детей умирают, не получая медицинской помощи, миллионы людей живут в постоянном страхе, что не смогут прокормить свою семью; их дети каждый вечер голодными ложатся спать. Но есть и другие виды уже явного террора. Это когда аргентинское правительство бросает против мирной демонстрации полицию и солдат; когда пытаются подавить забастовку рабочих, выступающих за улучшение условий жизни, когда сотни аргентинцев подвергаются пыткам в застенках.

Народ Аргентины имеет в сотни раз больше прав выступать против своих угнетателей, чем мои предки, американские поселенцы, которые в 1776 году сбросили иго английской метрополии...

Вот уже несколько лет власть в Аргенитине захватил генерал Онганиа. Он запретил все политические партии, каждый честный гражданин живет под постоянной угрозой оказаться за решеткой как "подозрительное лицо". Прогрессивные христианские демократы, социалисты, коммунисты, члены партии Перона также заключаются в тюрьму за то, что выступают за подлинную свободу для народа Аргентины. Совсем недавно был злодейски убит сеньор Вандор, президент самого большого профсоюза Аргентины. Его вина заключалась в том, что он протестовал против полного закрепощения рабочего класса. Также погиб от рук полиции бывший президент Союза журналистов.

Я много лет не был в Аргентине и теперь чувствую, что просто обязан внести свой, пусть весьма скромный, вклад в дело солидарности с аргентинским народом, который я очень люблю. Я хочу сказать этому народу, что мы, живущие в Европе, знаем о его трудной и справедливой борьбе. Пусть он знает, что мы считаем военную диктатуру в Аргентине не менее жестокой, чем власть греческой хунты.

Я должен это сказать; ведь если сегодня позволить диктатору безнаказанно попирать права аргентинского народа, завтра это может случиться с народом Италии или США.

Я знаю, что правое дело во всем мире выиграет и без моей помощи, но полагаю, что моя жизнь обретет смысл в том случае, если в победе прогрессивных сил будет и мой вклад».

Дин прекрасно понимал, что ему не избежать репрессий. Но он верил в то, что его выступление даст новый импульс борьбе аргентинцев против военной диктатуры. Ведь аргентинцы не забыли Рида, его пластинки по-прежнему пользуются популярностью, его голос по-прежнему звучит в эфире.

Уже через два часа после пресс-конференции Рида арестовывают прямо на улице и отправляют в тюрьму «Вила Девото». Один из служащих тайной полиции знает Рида еще по тем временам, когда популярный певец с триумфом проезжал по улицам аргентинской столицы, а полицейские охраняли его от излишне восторженных проявлений энтузиазма публики. «Привет, Дин – говорит полицейский, – я знал, что мы еще встретимся». Это сказано без злобы, в глубине души полицейский по-прежнему восторгается его песнями.

Шестнадцать дней Рид не имеет никакой связи с внешним миром. Но ему удается тайком передать письмо для публикации в одной крупной газете, и вся общественность узнает, каким несправедливым обвинениям подвергается Рид. Скандал разрастается.

Дин попадает в отделение тюрьмы, где содержатся только уголовные элементы. Расчет прост: эти бандиты «обломают» американца. Но происходит совсем обратное. В беседе с Дином у начальника тюрьмы вырывается признание, что половина из восьмисот заключенных выразили пожелание побеседовать с Ридом.

В тюрьме утром Дин получает стакан чая и кусок черствого хлеба, в обед и ужин – тарелка фасолевого супа. Ночью в камере холодно, стекла выбиты, потолок – тонкий металлический лист. Дин сидит в одиночке. Он отрезан от внешнего мира, посещать его могут только адвокат и один из друзей. Но Дина не забывают мужественные представители аргентинской общественности. В журнале «Сьете диас» появляется интервью, в котором Рид еще раз объясняет, что побудило его сделать такой шаг. Он утверждает, что только социалистическое общество может обеспечить человечеству мир и социальную справедливость.

Через три недели Дина выпускают на волю. Многие аргентинские актеры высказали в письмах правительству свой протест против ареста американского коллеги. К протестам присоединились профсоюзные деятели. В письме, подписанным генеральным секретарем конфедерации профсоюзов, говорилось: «Сердечно обнимаю вас и хочу, чтобы вы знали, что вас обнимает в моем лице весь аргентинский народ».

«Мы все преодолеем!»

1965 год. Дин жил тогда еще в Аргентине. Как-то к нему зашел его друг, писатель и журналист Альфредо Варела. Зашел, чтобы сделать ошеломляющее предложение. «Наш Совет мира принял решение просить тебя быть членом нашей делегации, которая отправляется в Хельсинки на Всемирный конгресс сторонников мира. Мы тебя знаем и уверены, что сделали хороший выбор. Правда, ты гражданин Соединенных Штатов, но в Аргентине ты как дома, народ тебя любит, да и вообще мир не знает границ».

Патриот своей страны, Варела настоящий интернационалист. В 1951 году в книге о путешествии в Советский Союз он писал, что эта великая страна – надежда всего прогрессивного человечества. А в 1960 году в путевом репортаже «Куба революционная» он восторженно приветствовал первые шаги социализма на Американском континенте.

Альфредо Варела на 24 года старше Дина, но он знает, что этот молодой певец и актер разделяет многие его взгляды. Дин из тех людей, которые не проходят мимо проблем, волнующих человечество, которые без колебаний вступают в борьбу против социальной несправедливости в странах капитализма, против поджигателей войны. Вот такой человек и нужен на форуме сторонников мира.

И Варела не ошибся. Дин, правда, удивлен, но он тут же принимает предложение.

И все же не без душевного смятения едет он в столицу Финляндии. Дин привык к успеху на эстраде, но здесь совсем иная трибуна. Здесь он знакомится с известными людьми, которых глубоко уважает за их прогрессивные взгляды. Среди них мексиканский художник Давид Альфаро Сикейрос, чилийский поэт Пабло Неруда, советский космонавт Валентина Терешкова, политический деятель из ГДР Альберт Норден, западногерманский священник Мартин Нимёллер. Дину и прежде не приходилось жаловаться на то, что он не имеет друзей, которые разделяли бы его убеждения, но только теперь он чувствует, какая это сила – организация, собравшая сторонников мира со всех уголков света. Он чувствует, что его место среди этих людей.

В огромном круглом зале Дома культуры в Хельсинки в перерывах между пленарными заседаниями Всемирного конгресса сторонников мира шел митинг. Выступали борцы за мир, известные писатели, деятели искусства. Они требовали прекращения агрессии США во Вьетнаме, предотвращения новой войны.

Один из ораторов – его не знал почти никто – стал говорить излишне резко, грубо и, что называется, не по существу. Председатель просил выступавшего, уже давным-давно вышедшего из регламента, уступить трибуну следующему оратору. В конце концов председатель, спокойный, выдержанный финн, перепрыгнул через стол и забрал у оратора микрофон.

Уже не шум в зале, а шквал, ураган. Страсти накалились. И тогда председательствовавший неожиданно объявил: «А теперь будет петь Дин Рид». Еще ни разу в жизни я не чувствовал себя на сцене столь растерянным. Я знал, что независимо от того, что теперь скажу или спою, некоторые из присутствующих в зале будут недовольны. Я взял гитару и подошел к микрофону. Я не был уверен, с чего начать – с песни или с рассказа. В зале начали понемногу успокаиваться. Тогда я рассказал делегатам конгресса о песнях, которые мы поем на маршах борцов за мир, борцов за гражданские права негритянского населения моей родины. Я рассказал, что у нас существует традиция – во время исполнения песен брать крепко за руку своего соседа, независимо от цвета его кожи, его вероисповедания и убеждений. Я попросил сидящих в зале взять за руки соседей и петь вместе со мной. И я запел песню «Мы все преодолеем!». Делегаты из разных стран мира стали подпевать мне. Голоса становились все сильнее, песня захватила нас. Когда песня закончилась, раздался гром аплодисментов. Стоя на сцене, я аплодировал тем, кто находился в зале. Я аплодировал людям, которых не знал, но был уверен, что у нас общие идеалы, я аплодировал тем, с кем буду в одном ряду долгие годы моей жизни. В тот момент я подумал, что однажды все люди доброй воли возьмут друг друга за руки и запоют все вместе песни о мире.