Расплата по-нашему

Самое удивительное в деле Буданова то, что его ре­шили арестовать, — вторая чеченская война такова, что подобных историй много, а арестованных офицеров еди­ницы. И Буданов бы вышел сухим из воды, если бы не случай — отсутствие 27 марта в Чечне его непосредствен­ного начальника генерала Владимира Шаманова, одно­го из самых жестоких военачальников, «зверя» второй чеченской войны, командующего группировкой «Запад». Дело в том, что по положению, действующему в армии, разрешение на арест кого-либо из офицеров, а также на то, чтобы военная прокуратура стала работать на терри­тории воинской части, может дать (или не дать, по сво­ему усмотрению — принудить никто не имеет права) толь­ко вышестоящий начальник. 27 марта Шаманов, друг и единомышленник Буданова, был в отпуске, а его обя­занности исполнял генерал Валерий Герасимов — чело­век, сумевший сохранить офицерское достоинство в пред­ложенных страной обстоятельствах второй чеченской войны. Утром ему доложили о случившемся. Генерал сам поехал в полк, пустил туда сотрудников прокуратуры и разрешил арестовать Буданова. Тот пытался организовать вооруженное сопротивление, но потом прострелил себе ногу и сдался. Один из следователей, капитан юстиции Алексей Симухин, сопровождал арестованного Буданова в полете до Ханкалы, на главную военную базу, и рас­сказал, что, пока летели, полковник все спрашивал, как ему быть, что «правильно» говорить... 28 марта труп Эль­зы Кунгаевой выкопали, обмыли и отдали семье... Буда­нов был уже в камере, вскоре психолого-психиатричес­кая экспертиза признала его вменяемым и, значит, под­лежащим уголовному преследованию.

Ну, а дальше? Тут-то и началось «отбеливание». Так захотели в Кремле, где поняли, что в «установлении дик­татуры закона» в этом конкретном случае зашли уж слиш­ком далеко и что, если не остановить, общество узнает такую правду об идущей войне, про которую до этого ему говорили только то, что это кривда боевиков.

Захотели — и опять сделали большую методологиче­скую ошибку. В деле «отмывания» Буданова от уголовной грязи было решено пойти старым, проверенным в со­ветские времена путем. Полковнику была назначена вто­рая психолого-психиатрическая экспертиза в Институте судебной психиатрии им. Сербского в Москве, печально заменитом своей заказной — по заказам КГБ — деятель­ностью во времена советской борьбы с инакомыслием. Председателем комиссии по Буданову стала профессор-психиатр с 52-летним экспертным стажем Тамара Пав­ловна Печерникова. Та самая, чья подпись стоит под «шизофреническими приговорами» самых знаменитых советских диссидентов 60—80-х годов. Таких, как Ната­лья Горбаневская (основатель и первый редактор самиз-датского бюллетеня правозащитников «Хроника текущих событий», находилась в психиатрической тюрьме на при­нудительном лечении, по заключению Печерниковой, с 1969 по 1972 г., в 1975 г. эмигрировала) и Вячеслав Игру­нов (в 1976 г. за распространение «Архипелага ГУЛАГ» признан Печерниковой «невменяемым», много лет про­вел на принуддечении, ныне депутат Госдумы несколь­ких созывов, многолетний сподвижник «Яблока» и Гри­гория Явлинского, директор Международного института гуманитарно-политических исследований). Кроме того, отлично помнит Печерникову по своим «делам» Влади­мир Буковский, один из самых известных советских дис­сидентов, политзаключенный, журналист, писатель, док­тор биологии, с 1963 по 1976 г., с небольшими переры­вами, находившийся попеременно в тюрьмах, лагерях и спецпсихлечебницах — за публикацию на Западе доку­ментов о фактах «деятельности Печерниковой» — зло­употреблениях психиатрией в политических целях, об­мененный в 1976 г. на лидера чилийских коммунистов Луиса Корвалана и живущий теперь в Великобритании. Свидетельствовала Печерникова со стороны обвинения (КГБ) на процессе против Александра Гинзбурга (жур­налиста, члена Московской Хельсинской группы, изда­теля самиздатского поэтического сборника «Синтаксис», первого распорядителя Общественного фонда помощи политзаключенным в СССР и их семьям, учрежденного

Солженицыным на гонорары от издания «Архипелага ГУЛАГ», четырежды получавшего сроки за диссидент­скую деятельность, в 1979 г. высланного из СССР в об­мен на советских разведчиков, умер во Франции в июле 2002 г.).

И вот, уже в наши дни комиссия под руководством такой Печерниковой признает Буданова невменяемым. Причем только на миг совершения преступлений, а зна­чит, уголовно не наказуемым за них. Однако вполне вменяемым до и после него, значит, с правом возвра­титься на военную службу!.. Виртуозное выведение пол­ковника из-под уголовной ответственности и даже сохра­нение для него возможности быть в армии. Конечно, это был единственный способ «отмыть» Буданова — и им власть (президент, его администрация, Министерство обо­роны — «кураторы» процесса) воспользовалась.

Однако, это получился и настоящий психиатрический абсурд нашего времени, вызвавший, когда оказался об­народован, волну общественного возмущения. По край­ней мере, в Москве и европейских столицах. Стало оче­видным, что репрессивная советская КГБ-психиатрия сохранена и отлично пристроена на «демократическую» службу. С чего бы это? Путину посыпались вопросы, осо­бенно активные из Германии (вмешался бундестаг) и Франции: случайно ли появление именно Печернико­вой в деле Буданова спустя столько лет после падения коммунистической системы?

Ответ был, конечно, очевиден — история, как хро­ническая хворь, склонна к рецидивам, и мы их получи­ли... Так выполненная Печерниковой заказуха получила далеко идущие политические последствия. Суд в Росто­ве-на-Дону, который, казалось бы, должен был уже «зав­тра» закончиться фактически оправдательным пригово­ром, вдруг, по указке из Кремля, «сегодня» (это было 3 июля 2002 года) полностью изменил ход судебного спектакля (а временами это был, действительно, чистой воды спектакль в пользу Буданова), отменил чтение при­говора, усомнился в правдивости экспертизы Печерни­ковой, назначил следующую и оставил Буданова под стражей...

Эта будановская пока не-свобода — принципиальное событие нашего времени. Во-первых, для самой армии, безусловно, превратившейся в Чечне в политическую репрессивную структуру. Армия очень ждала, будет ли прецедент на суде в Ростове-на-Дону? А значит, «можно ли» — как Буданов?.. Когда Печерникова сказала: «Мож­но», — этот сигнал был «правильно» понят в Чечне, где офицеры, находящиеся на свободе, продолжают дело Буданова. В конце мая 2002 года (как раз когда была обна­родована экспертиза, оправдывающая полковника) в «зоне антитеррористической операции» опять была серия похищений молодых женщин с последующим убийством. 22 мая, например, в Аргуне, прямо из ее дома № 125 по улице Шалинской, на рассвете была увезена военными симпатичная 26-летняя учительница начальных классов Светлана Мударова. Как и Эльзу Кунгаеву, жертву Буда­нова, ее запихнули в БТР прямо в тапочках и халатике. Двое суток военные делали все, чтобы скрыть место, где они держат похищенную учительницу. 31 мая ее изуродо­ванный труп был подброшен в развалины одного из ар­гунских домов... Это Печерникова сказала — «можно»... Психиатры в нашей стране продолжают писать свои эк­спертизы кровью безвинных жертв.

Во-вторых, исхода дела Буданова ждали, и ждут, люди Чечни. Если победит полковник, а не правосудие, зна­чит, по-прежнему нет надежд на то, что Чечня будет территорией, где действуют российские законы, она ос­танется землей под пятой бандитов, и людям, там живу­щим, теперь нет разницы, какую форму и чью зарплату получают эти бандиты. Главное, что они убивают.