Задумавшись, он потер веко, а она рассмеялась. Рассмеялась, обнажив вставные зубы, как-то бесшабашно запрокидывая голову

— Подумать только! Не хотела, да придется.

— Вы о чем?

— Вот, думаете, кляча сухоребрая, развыступалась…

— Нет, ну что вы…

— А того не знаете…

— Марья Николаевна, — впервые обратился он к ней по имени и отчеству, пытаясь вставить слово и оправдаться за свой, как ему показалось, обескураженный вид. — Я действительно…

— Да знаю, знаю! — замахала на него рукой хозяйка, и пепел с папиросы снежинками закружил перед ее лицом. — Ведь вы же сыщик, уголовный розыск, а я тут… — Она смахнула с глаз непрошеные слезы. — Про масонов… Погодите.

Влезши в шлепанцы, Яшкина пошлендала на кухню и вернулась…

Он глазам своим сначала не поверил.

…Вернулась с пачкой облигаций и двумя картинами.

— Ведь вы, ха-ха, за этим приходили?

Если отвлечься от символики фактов, как пишут в учебниках умные люди, главное — не попасться на крючок излишне жесткой схемы поведения: пришел, увидел, нацепил наручники.

Не зная, что сказать, он потянулся к картинам.

— Это чьи?

— Масонки этой недобитой.

— Как? — не понял Климов, поднимаясь с шатко скрипнувшего под ним стула. — Они здесь, у вас…

— Как очутились?

— Да.

— А это я их выкрала, взяла на время… Есть люди, просто жаждущие, чтобы их водили за нос.

Вряд ли это камешек в мой огород, подумал Климов и отошел к окну, чтобы лучше рассмотреть картины.

Яшкина потерянно уронила руки вдоль тела и горестно вздохнула.

— У меня нет денег, но я честный человек.

— Поэтому я к вам и заглянул, — успокаивающе произнес он первую пришедшую ему на ум фразу. На одной картине было что-то вроде цветущего луга, а на другой сквозь радугу просвечивало женское двоящееся тело в капельках дождя. Картины были написаны маслом. Автор — Легостаев. На картонной изнанке цветущего луга стояла дата: 1953 г.

Можно было и отложить изучение столь неожиданно нашедшихся картин, но так уж он привык: располагать с самого начала следствия максимумом сведений, а привычки, как известно, сильнее людей. В конце концов, чем бы человек ни увлекался, он льстит прежде всего своему самолюбию.

— А как вы к ним попали, я хочу сказать…

— В квартиру сына?

— Да.

— Обыкновенно, через дверь. Своим ключом.

— А я так понял, что ключи от своей квартиры Звягинцевы вам не доверяли.

— Не знаю, что они вам говорили, но ключи у меня есть. Как только врезали замок, так сын мне и принес, да, видимо, забыл. Похоже, что они меня и за живую не считают. Я для них что есть, что нет. Отбросы общества. Вот я им и доказала, что еще живу!

Положив пачку облигаций на стол, Яшкина опустила руку в карман халата и выудила оттуда золотые серьги.

— Вот. И это тоже. Мой подарок ей на день рождения.