Содержание 7 страница

Высказывания чувств по отношению к безличным темам становятся свободными.

Например: “Мне кажется, я догадывался о том, что мой отец часто чувствовал себя неуверенно в деловых отно­шениях”.

Проблемы воспринимаются как внешние по отношению к себе.

Например: “Неорганизованность часто приводит к ошибкам в моей жизни”.

Отсутствует чувство личностной ответственности за проблему.

Например: это иллюстрируется предыдущей цитатой.

Чувства описываются так, как будто они не принадле­жат человеку или являются объектами прошлого.

Например, консультант: “Если хотите, расскажите мне, что вас сюда привело... “ Клиент: “У меня появился симп­том... это было... состояние сильной депрессии”. Это пре­восходный пример одного из тех способов, с помощью ко­торых внутренние проблемы могут восприниматься и ин­терпретироваться только как внешние. Она не говорит: “я испытываю депрессию” или даже “я испытывала депрес­сию”. Ее чувства держатся в отдалении, как не принадле­жащие ей объекты, в целом внешние по отношению к Я.

Чувства могут быть продемонстрированы, но не осоз­наются как таковые или присвоенные.

Переживания ограничены структурой прошлого.

Например: “Я предполагаю, что всегда компенсирую вместо того, чтобы пытаться общаться с людьми или иметь с ними хорошие взаимоотношения. Я компенсировала, ну, скажем, тем, что нахожусь на каком-то интеллектуаль­ном уровне”. Здесь клиентка начинает осознавать способ, посредством которого ее переживания ограничены про­шлым. Ее утверждения также иллюстрируют отдаленность переживаний на этом уровне. Хотя она держала их на рас­стоянии вытянутой руки.

Наблюдается ригидность личностных конструктов и осознание их как фактов.

Например: “Я вообще ничего не могу сделать правиль­но — даже это закончить не могу”.

Наблюдается ограниченное и глобальное различение личностных смыслов и чувств.

Например: предшествующий пример является хоро­шей иллюстрацией. “Я вообще не могу” — один из случа­ев черно-белой классификации, характерно и использо­вание слова “правильно” в его абсолютном значении.

Противоречия могут быть выражены, но почти не осоз­наются как противоречия.

Например: “Я хочу много знать, но смотрю на одну и ту же страницу по часу”.

В качестве комментария ко второй стадии процесса изменения должно быть сказано, что многие клиенты, добровольно пришедшие на терапию, находятся на этой стадии, но мы (и, возможно, терапевты в целом) делаем весьма скромные успехи в работе с ними. По крайней мере, это следует как обоснованное заключение из иссле­дований Киртнера (Kirtner) (5), хотя у него несколько дру­гая концептуальная модель. Кажется, мы слишком мало знаем о способах, с помощью которых человек, находясь на этой стадии, может прийти к ощущению того, что его принимают.

Третья стадия. Если постепенное раскрепощение и дви­жение во второй стадии не заблокированы, если клиент ощущает себя полностью принятым — таким, какой он есть на самом деле, тогда наступает дальнейшее раскре­пощение и движение символических выражений. Здесь представлены некоторые характеристики, которые все вместе относятся приблизительно к этой точке контину­ума изменений.

Наблюдается более свободное выражение себя как объекта.

Например: “Я очень стараюсь вести себя с ней правиль­но — жизнерадостно, по-дружески, разумно, общитель­но, потому что я хочу, чтобы она любила меня”.

Наблюдается также выражение своих переживаний как объектов.

Например: “И еще есть вопрос о... ну, насколько вы принимаете свое супружество, насколько для вас важно профессиональное призвание, и это то, что для вас жиз­ненно важно, это отражается на ограниченности ваших контактов”. В этой цитате ее Я является довольно отда­ленным объектом, который лучше отнести согласно клас­сификации к отрезку между второй и третьей стадией.

Наблюдаются выражения Я как объекта, преимуще­ственно отраженного в других.

Например: “Я могу ощущать себя нежно улыбающим­ся, как моя мама, или быть сердитым и важным, каким иногда бывает мой отец, — я могу чувствовать себя, как многие люди, но не знаю, как чувствую себя я сам.

Наблюдается выражение и описание множества чувств и личностных смыслов, которые отсутствуют в настоя­щем.

Обычно, конечно, это сообщения о прошлых чувствах.

Например, было “так много вещей, о которых я не мог сообщить людям, — например, о моих ужасных поступ­ках. Я чувствую себя презираемым и плохим человеком”.

Например: “И то чувство, что ко мне пришло, было именно тем, что я помню с детства”.

Наблюдается слишком слабое принятие чувств. Большая часть чувств воспринимается как нечто постыдное, пло­хое, ненормальное или неприемлемое по каким-то другим причинам.

Чувства проявляются и затем иногда осознаются как таковые.

Переживания описываются как имевшие место в про­шлом или как нечто отдаленное от Я,

Предшествующие примеры это иллюстрируют.

Личностные конструкты ригидны, но могут быть осоз­наны как конструкты, а не внешние факты.

Например: “Я чувствовал вину большую часть своей молодости и что почти всегда заслуживаю наказания. Если я чувствовал, что не должен быть наказан за одно, то, зна­чит, должен — за другое”. Очевидно, клиент видит это не как установленный факт, а как способ, с помощью кото­рого он истолковывает свой опыт.

Например: “Я очень боюсь испытывать теплые чувства по отношению к кому-нибудь, потому что это означает самое настоящее подчинение, а я его ненавижу. Но мне кажется, что я их сравниваю с чем-то другим. Ну, как если я хочу, чтобы кто-то испытывал ко мне теплые чувства, то это значит, что я должен соглашаться с этим человеком и по другим поводам”.

Различение чувств и смыслов немного отчетливее и ме­нее глобально, чем на предыдущих стадиях.

Например: “Я имею в виду, что говорила это раньше, но сейчас я действительно чувствую это. И не странно ли, что я хотела непристойно ругаться, когда это было так, как это было, что... когда они смешивали меня с грязью тысячи раз. Но, однако, я не была тогда ангелом, я осоз­наю это”.

Наблюдается осознание противоречий в опыте.

Например, клиент объясняет, что, с одной стороны, у него есть предположения, что он делает что-то великое, а с другой стороны, он чувствует, что может в результате стать достойным порицания.

Личностные выборы зачастую кажутся неэффективными.

Клиент “выбирает” какую-то форму поведения, но обнаруживает, что его поведение не соответствует этому выбору.

Я уверен, что многие люди, ищущие психологической помощи, находятся примерно на третьей стадии. Они могут оставаться приблизительно в этой точке значитель­ное время, описывая чувства, не принадлежащие настоя­щему моменту, и исследуя себя как объект, чтобы обрести готовность перейти к следующей стадии.

Четвертая стадия. Когда клиент чувствует понимание, радушие, принятие к различным аспектам своего опыта на уровне третьей стадии, тогда происходит постепенное ослабление конструктов, свободное течение чувств, что характеризуется движением вперед по континууму. Мы можем попытаться охватить некоторое количество осо­бенностей, характерных для этого ослабления, и обозна­чить их как четвертую фазу процесса развития.

Клиент описывает более сильные чувства, не относящи­еся к настоящему.

Например: “Ну, я был действительно... Это меня глу­боко задело”.

Чувства описываются как объекты в настоящем

Например: “Чувство зависимости приводит меня в от­чаяние, потому что оно означает, что сам по себе я беспо­мощен”.

Время от времени чувства выражаются в настоящем, иногда они вырываются против желания клиента.

Например, клиент после обсуждения сна, в котором видел свидетеля, наблюдавшего за его “преступлениями” и поэтому опасного, сказал терапевту: “О, понятно, я не доверяю вам”.

Существуют тенденция к переживанию чувств в непос­редственной данности и недоверие и страх перед этой воз­можностью.

Например: “Я чувствую, что ограничен — чем-то или кем-то. Да ведь этот кто-то — я сам! Никто другой не дол­жен меня ограничивать. Я не могу возлагать ответствен­ность на кого-либо еще. Этот узелок — он где-то внутри меня... Это сводит меня с ума и заставляет... кричать... и бежать!”

Наблюдается небольшая открытость в принятии чувств, по крайней мере, демонстрируется некоторое при­нятие.

Два предыдущих примера показывают, что клиент де­монстрирует достаточное принятие своего опыта для того, чтобы приблизиться к некоторым пугающим его чувствам. Но он осознает их только частично.

Переживания менее ограничены структурой прошлого, менее удалены и могут внезапно проявляться с небольшой отсрочкой.

И снова два предыдущих примера очень хорошо ил­люстрируют это меньшее ограничение переживаний.

Опыт истолковывается клиентом более свободно. Со­вершаются некоторые открытия в области личностных конструктов, происходит определенное осознание их как конструктов, и начинают возникать вопросы об их валидности.

Например: “Это забавляет меня. Почему? О, потому что это немного глупо с моей стороны — и я чувствую не­большое напряжение по этому поводу или смущение и некоторую беспомощность. (Его голос понижается, и он выглядит печальным.) Юмор был моей защитой всю жизнь; может быть, попытка реально посмотреть на себя немного неуместна. Занавес должен упасть... Я чувствую, что, похоже, я проиграл. Где я был? Что я говорил? Я по­терял то, с помощью чего себя поддерживал”. Здесь мы видим описание покачивания, сотрясения последствий сомнений по поводу базового конструкта, и в этом случае он использует юмор как защиту.

Возрастает различение чувств, конструктов, личност­ных смыслов, имеются некоторые тенденции в сторону по­иска точности выражения чувств.

Например, это качество адекватно иллюстрируется лю­бым примером, приводимым при описании этой стадии.

Наблюдается осознание беспокойства относительно противоречий и несовпадений между опытом и Я.

Например: “Я живу не так, как должна жить. Мне дей­ствительно надо делать больше, чем я делаю. Как же мно­го времени я провела, сидя в позиции матери, которая говорила: “Не отвлекайся, пока не доделаешь!” Давай-да­вай!.. Это происходит по отношению ко многим вещам”.

Этот пример можно одновременно отнести к беспо­койству о противоречиях и к сомнениям в способах, с помощью которых истолковывался опыт.

Имеется чувство собственной ответственности за про­блемы, хотя в нем и проявляются некоторые колебания.

Несмотря на то что близкие отношения продолжают казаться клиенту опасными, он рискует, выражая свои чув­ства даже в малой степени.

Несколько предыдущих примеров иллюстрируют это, особенно тот, где клиент говорит: “О, понятно, я не дове­ряю вам”.

Нет сомнений в том, что именно эта и следующая ста­дия большей частью составляют содержание психотера­пии, которая нам известна. Такое поведение является обычным для любой формы психотерапии.

Хорошо бы нам снова вспомнить, что человек никог­да не находится полностью на одной или на другой ста­дии процесса. Прослушивание бесед и проверка записей заставили меня поверить, что выражения клиентов в бе­седах могут быть построены, к примеру, из высказываний и поведения, относящихся к третьей стадии, из частых примеров ригидности, относящихся ко второй стадии, или же из свободно меняющегося поведения, характер­ного для четвертой стадии. Хотя вряд ли кто-то найдет в этих беседах примеры, свойственные шестой стадии.

Вышесказанное относится к разнообразию, характер­ному для основной стадии процесса, на которой находит­ся клиент. Если мы ограничимся какой-то определенной областью относительно личностных смыслов клиента, то я бы предположил определенную закономерность в пос­ледовательности стадий: третья стадия редко проявляет­ся перед второй стадией; четвертая стадия редко следует за второй, пропуская третью. Это своего рода рабочая ги­потеза, которую можно, безусловно, проверить эмпирически.

Пятая стадия. Продолжая двигаться по континууму мы можем попытаться отметить на нем следующую точку. Назовем ее пятой стадией. Если клиент чувствует себя принятым в своих высказываниях, поведении и пережи­ваниях на четвертой стадии, то он продолжает двигаться по направлению к дальнейшему раскрепощению и уве­личению свободы течения организмического потока. Здесь, я думаю, мы можем вновь приблизительно наме­тить характерные черты этой фазы процесса (Чем выше мы продвигаемся по шкале, тем менее адекватными становятся напечатанные примеры. Причина этого в том, что все бо­лее важными становятся качества переживаний на более высоких уров нях, а это может быть передано только с помощью транскрипции, ко­торая, безусловно, не может быть дана здесь полностью. Скорее всего в свое время станут доступны и серии записанных примеров.)

Чувства выражаются свободно и в настоящем времени.

Например: “Я предполагал как бы получить суровое порицание... этого я ожидал все время... как бы я догады­ваюсь, я даже с вами это чувствовал... Тяжело об этом го­ворить, потому что я хочу быть лучше настолько, насколь­ко это возможно, когда я с вами”. Здесь открыто выража­ются чувства и эмоции, которые очень сложно обнару­жить, они касаются терапевта и клиента по отношению к терапевту.

Чувства приближаются к тому, чтобы быть полностью пережиты. Они “охватывают”, “просачиваются”, несмот­ря на страх и недоверие, которые ощущает клиент по от­ношению к полному и непосредственному их переживанию.

Например: “Это, похоже, возникло, но я не понимаю этого. (Долгая пауза.) Я пытаюсь уловить, что значит этот страх”.

Например, клиент рассказывает о каком-то внешнем событии, но внезапно бросает страдальческий, обижен­ный взгляд.

Терапевт: “Что... что вас сейчас задело?”

Клиент: “Я не знаю.(Плачет.) Я стала ближе к чему-то, о чем не хочу говорить... что-то такое”. Здесь чувства ворвались в сознание, несмотря на ее сопротивление.

Например: “Я сейчас чувствую заторможенность. По­чему мой мозг вдруг опустел? Я чувствую... я пытаюсь удержаться за что-то, а меня подталкивают к чему-то дру­гому, а это что-то во мне говорит: “Что же еше я должна бросить?”

Начинает появляться тенденция к осознанию того, что при переживании чувства нужно обозначить.

Только что процитированных три примера это иллюс­трируют. В каждом случае клиент знает, что он что-то пе­реживает, знает, что он переживает что-то смутное. Однако здесь присутствует зарождение осознания того, что объект этого смутного познания лежит внутри него, в организмическом событии, с которым он может сверить свое понимание и сознательные формулировки. Зачастую это демонстрируется выражениями, которые показывают близость или отдаленность его чувств от этого объекта.

Например; “Я действительно не дотрагиваюсь, а, по­хоже, только описываю это”.

Здесь есть удивление и страх, а иногда и удовольствие от тех чувств, которые “охватывают”.

Например, клиент, разговаривая о прошлых семейных отношениях: “Это больше неважно. Хм. (Пауза.) Это как-то очень значительно... но у меня нет ни малейшей идеи почему... Да, именно так! Я могу забыть это сейчас же, и... почему это не является настолько важным. Здорово! Все это чушь и ерунда!”

Например, клиент выражает свое отчаяние: “Я до сих пор поражен силой этого. Мне кажется, что именно так я чувствую себя”.

Растет ощущение принадлежности собственных чувств и стремление быть ими, быть “реальным Я”

Например: “Сутью моей проблемы является то, что я не тот приятный парень, старик, каким хочу казаться. Меня многое раздражает. Мне хочется огрызаться на лю­дей, иногда я чувствую себя эгоистом и не знаю, почему я должен притворяться, что я не такой”.

Это четкий пример огромнейшей степени принятия всех чувств.

Переживание течет свободнее, оно уже не отдалено, зачастую возникает с небольшой задержкой.

Существует небольшая задержка между организмичес-ким событием и полным субъективным переживанием его. Прекрасная и точная иллюстрация представленного процесса дана клиентом.

Например: "Мне до сих пор трудно понять, что значат эта печаль и тоска. Я знаю только, что я чувствую их, когда приближаюсь к определенным ощущениям, и обычно, когда я действительно плачу, это помогает мне как бы прорваться через стену, которую я построил, потому что возникли какие-то чувства. Мне больно от чего-то, и по­том автоматически поднимается нечто похожее на щит, и затем я ощущаю, что не могу реально что-нибудь почув­ствовать или до чего-то дотронуться... а если я смогу чувствовать или смогу дать себе немедленно почувствовать свою боль, то я сразу же начну плакать, но я не могу”.

Здесь мы видим, что он относится к своим чувствам как к внутреннему объекту, к которому можно обратиться за разъяснением. По мере того как он ощущает тоску, он осоз­нает, что это отсроченное и частичное переживание боли. Он также осознает, что его защиты таковы, что с ними он не может испытывать боль, как только она возникает.

Способы, с помощью которых истолковывается опыт, становятся гораздо более свободными.

Имеется большое количество новых открытий в облас­ти личностных конструктов как таковых и критическая проверка и сомнение в них.

Например, мужчина говорит: “Эта мысль о необходи­мости угождать... обязательно делать это... была одной из основ в моей жизни (тихо плачет). Это похоже на... вы знаете... на одну из аксиом, в которых не сомневаются, — я должен угождать. У меня нет выбора. Я просто должен”. Здесь он выяснил, что его основа была конструктом, ко­торый в конце приобрел статус утверждения, которое мож­но опровергнуть.

Присутствует сильная и явная тенденция к уточнению в различении чувств и смыслов.

Например: “...во мне растет некое напряжение, или некое отчаяние, или нечто незавершенное, и моя жизнь действительно очень несовершенна сейчас... я просто не знаю. Кажется, лучше всего здесь подходит слово “отчая­ние”. Очевидно, он пытается подобрать точный термин, который сможет выразить его переживание.

Возрастает очевидность столкновения противоречий и несовпадений в опыте.

Например: “Мой сознательный ум говорит мне, что я представляю собой ценность. Но какая-то часть во мне не верит этому. Я думаю, я, как крыса... ни на что хоро­шее не способен. Я не верю в свою способность что-то сделать”.

Возрастают принятие собственной ответственности за возникающие проблемы и волнение о том, какой вклад он внес в ихрешение. Возрастает свобода во внутреннем диа­логе, происходит изменение Я и уменьшается блокада внут­ренней коммуникации.

Иногда эти диалоги вербализуются.

Например: “Иногда во мне что-то говорит: “Что еще мне надо отдать? Вы уже и так много взяли у меня”. Это я говорю себе — Я внутри разговаривает с тем Я, которое всем заправляет. Сейчас оно жалуется и говорит: “Ты слишком близко подошел! Отодвинься!”

К примеру, часто эти диалоги происходят в форме при­слушивания к себе, проверки когнитивных формулиро­вок с объектом переживания. Таким образом, клиент го­ворит: “Неужели не забавно? Я никогда не смотрел так на это. Я пытаюсь это проверить. Мне все время казалось, что напряжение порождается чем-то внешним, а не так... это не было чем-то, что я использую таким образом. Но это правда... это действительно правда”.

Я верю, что примеры, данные мною в этой пятой фазе процесса становления, объяснят некоторые положения. Во-первых, эта фаза находится на сотни психологичес­ких миль от первой описанной стадии. Здесь многие при­сущие клиенту качества находятся в потоке — противо­положно ригидности первой стадии. Человек приближа­ется к своему организмическому бытию, которое пред­ставляет собой процесс. Он приближается к потоку своих чувств. Структуры его опыта стали более свободными и постоянно проверяются с помощью объективных доказательств изнутри и снаружи. Опыт лучше дифференци­рован, и поэтому внутренняя коммуникация, также на­ходящаяся в потоке, может быть более точной.