Содержание 6 страница

Терапевт: Мне кажется, вы говорите, что теперь можете более внимательно прислушиваться к себе. Если ваше тело говорит, что устало, вы слушаете его и верите ему, вместо того чтобы осуждать; если это боль — вы можете ее слышать; если это чувство любви к жене и детям — вы можете это по­чувствовать, и, кажется, это проявляется еще и в том, что они изменяются.

Здесь, в сравнительно небольшом, но символически важном отрывке, можно увидеть многое из того, что я пытался сказать про открытость опыту. Прежде он не мог свободно чувствовать боль или болезнь, потому что быть больным означало быть непринятым. Он не мог чувство­вать нежность и любовь к своим детям, потому что иметь такие чувства означало быть слабым, а он должен был удерживать сильную маску. Но сейчас он может быть ис­кренне открыт переживаниям своего организма — он мо­жет быть уставшим, если устал, он может чувствовать боль, когда его телу больно, он может свободно проявлять лю­бовь, которую чувствует к своей дочери, и также может чувствовать и выражать ей свое недовольство, о чем он сказал в следующей части беседы. Он может полностью жить опытом своего целостного организма, вместо того чтобы не впускать его в сознание.

Доверие к своему организму

Второе качество личности, возникающее после про­цесса терапии, трудно описать. Кажется, что человек все больше обнаруживает, что его собственный организм зас­луживает доверия, что он — подходящий инструмент для нахождения наиболее соответствующего поведения в каж­дой непосредственной ситуации.

Это кажется странным, позвольте мне разъяснить. Если вы представите себе индивида, стоящего перед не­ким экзистенциальным выбором, это, возможно, облег­чит понимание моего описания: “Провести ли мне отпуск дома с семьей или одному?”, “Выпить ли мне предложен­ный третий коктейль?”, “Тот ли это человек, которого я хочу видеть в качестве партнера в жизни и в любви?”. Как же поведет себя человек в такого рода ситуациях после психотерапии? В пределах открытости человека своему опыту у него есть доступ ко всем возможным составляю­щим ситуации, на которых можно основывать свое пове­дение. У него есть знание своих собственных чувств и желаний, которые зачастую сложны и противоречивы. Он может свободно ощущать требования общества от ригидных социальных “законов” до желаний друзей и семьи. У него есть доступ к запомнившимся похожим ситуациям и результатам различных типов поведения в таких ситуаци­ях. У него есть относительно четкое представление о внеш­ней среде во всей ее сложности. Он обладает лучшей спо­собностью позволять своему целостному организму при участии сознательной мысли продумывать, взвешивать и уравновешивать любые воздействия, потребности и тре­бования, их относительный вес и интенсивность. Вне это­го комплекса взвешивания и уравновешивания он не спо­собен раскрывать направление действия, которое кажет­ся лучшим удовлетворением всех его потребностей в си­туации (долгосрочных и сиюминутных).

В таком взвешивании и уравновешивании всех ком­понентов жизненного выбора его организм, конечно же, будет совершать ошибки. Будут сделаны ошибочные вы­боры, Но из-за того, что человек стремится к осознанию своего опыта, у него будет происходить широкое и непос­редственное осознание неудовлетворяющих результатов, быстрая коррекция ошибочных выборов.

Это может помочь осознать, что у большинства из нас есть недостатки, которые мешают этому взвешиванию и уравновешиванию, — это нечто присутствующее в нас, но не являющееся частью нашего опыта и не впускающее те элементы, которые являются частью нашего опыта. Та­ким образом, индивид может придерживаться такого представления о себе, как “я знаю меру в спиртном”, ког­да открытость своему прошлому опыту показывает, что это едва ли верно. Или молодая женщина, которая способна видеть только хорошие качества будущего супруга, тогда как открытость опыту показала бы, что он обладает также и недостатками.

В общем, истиной является то, что, когда клиент открыт своему опыту, он обнаруживает, что его организм заслуживает доверия. Он испытывает меньше страха перед своими эмоциями. Здесь присутствует постепенный рост доверия и даже симпатии к сложности, богатству, широкому спек­тру чувств и стремлений, которые находятся в нем на орга-низмическом уровне. Сознание вместо того, чтобы быть сторожем опасных и непредсказуемых импульсов, из ко­торых лишь немногие могут быть выпущены на свет, ста­новится обитателем сообщества импульсов, чувств и мыс­лей, которые, как оказывается, очень хорошо управляют собой, если за ними не следить со страхом.

Внутренний локус контроля

Еще одно направление, очевидное в процессе станов­ления личности, относится к источнику, или локусу, вы­боров ее решений или оценочных суждений. Индивид все больше и больше приходит к чувству, что его локус конт­роля лежит внутри него самого. Все меньше и меньше он ищет в других одобрения или неодобрения: стандартов, по которым нужно жить; решений и выборов. Он узнает, что это покоится внутри него; и единственный вопрос, который имеет смысл, — это: “Удовлетворяет ли меня мой образ жизни, является ли он моим полным и истинным выражением?” Это, я думаю, скорее всего самый важный вопрос для творческой личности.

Наверное, будет лучше проиллюстрировать это на при­мере. Я бы хотел представить краткий отрывок из записи беседы с молодой женщиной, студенткой, которая при­шла за помощью на консультацию. Изначально она была крайне обеспокоена множеством проблем и помышляла о самоубийстве. Во время беседы она открыла в себе ог­ромное желание быть зависимой, позволить кому-нибудь управлять своей жизнью. Она была крайне предосудитель­но настроена по отношению к тем, кто недостаточно ею управлял. Она говорила обо всех своих профессорах, чув­ствуя горечь от того, что никто не научил ее чему-нибудь действительно стоящему. Постепенно она начала осознавать, что частью ее проблемы было то, что она не прини­мала активного участия на этих занятиях. Затем идет часть, которую я хочу процитировать.

Я думаю, в этом отрывке вы найдете для себя поясне­ние того, что значит иметь внутренний локус контроля в вас самих. Здесь представлена цитата из одной из поздних бесед с этой молодой женщиной, где видно, как она на­чала осознавать, что скорее всего она частично ответствен­на за недостатки в своем образовании.

Клиент: Ну, сейчас я удивляюсь, как это я ходила вокруг да около, получая поверхностные знания и не ухватывая, не вникая в глубинную суть вещей.

Терапевт: Может быть, вы брали по чайной ложечке там, где надо было брать лопату и копать глубже.

Клиент: Угу. Вот почему я говорю... (медленно и очень тщательно) ну, с некоторым основанием это действительно зависит от меня. Я имею в виду, мне кажется ясно, что я не могу зависеть от кого-то другого в своем образовании. (Очень мягко.) Я в самом деле должна буду добиться этого сама.

Терапевт: Ну, почти добрались, что есть только один че­ловек, который может вас научить; вы осознаете, что ско­рее всего никто не сможет вам дать образование.

Клиент: Угу. (Долгая пауза — она сидит и думает) У меня есть все симптомы страха. (Мягко смеется.)

Терапевт: Страх? Это то, что пугает? Вы это имеете в виду?

Клиент: Угу. (Очень долгая пауза, очевидно, она борется со своими внутренними чувствами.)

Терапевт: Вы еще что-то хотите об этом сказать? Это дей­ствительно вызывает в вас симптомы испуга?

Клиент (смеется): Я, ух... я не знаю, что я точно знаю. Я имею в виду... ну, это действительно похоже на то, что я освободилась (пауза), и это кажется, я очень... я не знаю... это уязвимое положение, но я, ух, я вытащила это наверх и это, ух, это как-то часто выходит наружу, и без моих слов. Это кажется... что-то, чему я позволяю вылезти.

Терапевт; Вряд ли это часть вас.

Клиент: Ну, я чувствую удивление.

Терапевт: Хотя “Ну, ради бога, неужели я это сказала?”. (Оба посмеиваются.)

Клиент: Действительно, я не думаю, что у меня раньше было такое чувство. У меня было... ух, ну, это на самом деле ощущается так, ух, что действительно является частью меня. (Пауза.) Или, ух (довольно растерянно), это ощущается, как... у меня есть... ух, я не знаю. Я ощущаю силу, и еще у меня есть в то же время чувство... осознание чего-то пугающего, страшного.

Терапевт: То есть вы имеете в виду, что это дает вам чув­ство, как вы говорите, силы и еще в то же время пугающее чувство того, что вы сказали, да?

Клиент; Угу. Я это чувствую. Например, я ощущаю сей­час это внутри... похоже, оно вздымается, вытекает, как во­допад. Как будто оно действительно большое и сильное. И еще... ух... ну, во-первых, это почти физическое чувство того, что я осталась в одиночестве, оторванной от... от поддерж­ки окружающих.

Терапевт: Вы чувствуете, что это что-то глубокое и мощ­ное, рвущееся наружу, и в то же время вы просто чувствуете, как оторвались от поддержки, когда произнесли это.

Клиент: Угу. Может, и так... я не знаю... это изменение моего образа, я думаю.

Терапевт: Похоже на сотрясение довольно значимого образа, со скрипом потерянного.

Клиент: Угу. (Пауза, осторожно, но с убеждением.) Я... я думаю.., я не знаю, но у меня есть чувство, что я начну де­лать много вещей, которые, я знаю, я должна сделать... Мне надо так много сделать. Кажется, я должна выработать но­вые способы поведения во многих жизненных направлени­ях, но... может быть... я смогу увидеть, что делаю что-то не­много лучше.

Я надеюсь, что эта иллюстрация дает нам некоторое представление о силе, которая переживается в состояни уникальной личности, ответственной за себя, и также о тревоге, которая сопровождает принятие на себя ответ­ственности. Осознание того, что “я единственный, кто выбирает” и “я единственный, кто определяет для себя ценность опыта”, является одновременно стимулирую­щим и пугающим.

Готовность быть процессом

Я бы хотел выделить последнюю характеристику та­ких людей, когда они стремятся раскрыться и стать со­бой. Им больше нравится сушествовать в качестве процес­са, чем результата. Когда клиент вступает в терапевти­ческие отношения, он, похоже, хочет достичь какого-то устойчивого состояния: он хочет достичь той точки, за которой его проблемы будут решены, где он станет успеш­ным в своей работе или удовлетворенным своим супру­жеством. Но в свободных терапевтических отношениях он стремится отбросить такие фиксированные цели и обре­сти более верное осознание того, что он не застывшая сущ­ность, а процесс становления.

Один клиент при завершении терапии немного озада­ченно сказал: “Я не закончил работу по интегрированию и реорганизации себя, но это только смущает, а не обес­кураживает, сейчас я осознаю, что это продолжающийся процесс... Это возбуждает, но иногда расстраивает. Одна­ко всегда воодушевляет ощущение себя в действии, пред­положительно осознанном относительно его направле­ния, даже если ты... даже если не всегда есть осознание того, куда оно приведет”. Здесь можно одновременно уви­деть и выражение доверия к организму, о котором я гово­рил, и осознание себя как процесса. Это личное описа­ние того состояния, когда принимаешь, что ты — поток становления, а не окончательная данность, Это значит, что личность является текущим процессом, а не фикси­рованной и статичной сущностью; текущей рекой изме­нений, а не куском твердой материи; постоянно меняющимся созвездием возможностей, а не фиксированным набором черт.

Вот другое высказывание о том же элементе изменчи­вости экзистенциального бытия: “Целая последователь­ность переживаний и смыслов, которые я тут раскрыл, представила мне процесс одновременно и притягиваю­щим, и немного пугающим. Это, похоже, означает позво­лить своему опыту вести себя в направлении, которое по­является в перспективе, к целям, которые я могу смутно определить, когда пытаюсь понять, по крайней мере, те­кущий смысл этого опыта. Ощущение плавания в слож­ном потоке опыта с потрясающей возможностью вник­нуть в эту постоянно меняющуюся сложность”.

Заключение

Я пытался рассказать вам, что происходит в жизни людей, с которыми мне посчастливилось находиться во взаимоотношениях, когда они боролись, чтобы стать со­бой. Я отважился описать с той точностью, на какую я способен, смыслы, кажущиеся вовлеченными в процесс становления личности. Я уверен, что это не единствен­ный процесс, возникающий в терапии. Я уверен, что не вижу его ясно и полностью, и поэтому у меня постоянно меняется осмысление и понимание этого. Я надеюсь, вы примете это как меняющуюся предварительную картину, а не как что-то законченное.

Одной из причин выделения пробного характера того, о чем я говорил, является то, что я хотел разъяснить то, чего я не говорил: “Это то, чем вы должны стать; это ваша задача”. Пожалуй, эти смыслы я вижу и разделяю со сво­ими клиентами. Скорее всего эта картина чужого опыта может осветить или придать значение вашему собствен­ному опыту.

Я подчеркивал, что каждый задается двойным вопро­сом: “Кто я?” и “Как я могу стать собой?” Я утверждал, что в благоприятном психологическом климате имеет место процесс становления; в нем индивид одну за дру­гой отбрасывает защитные маски, при помощи которых он встречал жизнь; в нем индивид полностью переживает скрытые аспекты себя; он открывает в этих переживани­ях незнакомца, который жил за масками, незнакомца, который является им. Я старался показать свое видение характерных черт возникающей личности; личности, ко­торая более открыта ко всем элементам опыта своего орга­низма; личности, развивающей доверие к своему организ­му как к инструменту чувственной жизни; личности, при­нимающей внутренний локус контроля; личности, уча­щейся жить в качестве участника потока опыта, текущего процесса, в котором он продолжает раскрывать новые аспекты себя. Мне кажется, это некоторые из элементов, которые входят в становление личности.

Психотерапия как процесс

Загадка процесса

Я бы хотел взять вас с собой в исследовательское путе­шествие. Задача нашего путешествия, цель нашего иссле­дования — попытаться узнать что-то о процессе психотера­пии, или процессе, с помощью которого происходит изме­нение личности. Я бы хотел вас предостеречь, что цель еще не достигнута, и кажется, что экспедиция прошла только несколько миль в глубь джунглей. Однако скорее всего, если я смогу взять вас с собой, вас заинтересует открытие новых и полезных путей к будущим достижениям.

Мне кажется, что к такому исследованию меня побу­дили очень простые причины. Как многие психологи, интересующиеся инвариантными качествами личности (постоянными характеристиками интеллекта, темпера­мента, структуры личности), так и я достаточно долго интересовался инвариантными качествами изменений личности. Изменяются ли личность и поведение? Что обще­го в этих изменениях? Что общего в условиях, способству­ющих этим изменениям? И самое важное, что это за про­цесс, с помощью которого эти изменения возникают?

До недавнего времени мы в основном пытались узнать что-то о процессе, изучая результаты. У нас есть много фактов, например, относительно изменений, происходя­щих в самовосприятии или восприятии других. Мы из­меряли эти изменения не только по окончании целого курса психотерапии, но и на всем его протяжении. Но даже последний вид изменений дает нам лишь незначи­тельный ключик к познанию этого сложного процесса.

Изучение результатов отдельных отрезков психотерапии является, по сути, измерением результата, который дает довольно немногочисленные знания о том, как происхо­дят изменения.

Раздумывая над проблемой понимания процесса пси­хотерапии, я пришел к осознанию того, насколько объек­тивное исследование мало связано с изучением самого процесса в любой области знаний. Объективное исследо­вание вырезает застывший момент, чтобы представить нам точную картину внутренних отношений, существу­ющих на данный момент. Но наше понимание текущего момента — является ли он процессом брожения, цирку­ляции крови, деления атомного ядра при цепной реак­ции — обычно достигается теоретической формулиров­кой, дополняемой, по возможности чаще, клиническим наблюдением за процессом. Таким образом, я осознал, что, наверное, возлагаю слишком большие надежды, ожи­дая, что исследовательские процедуры смогут пролить свет непосредственно на процесс изменения личности. Наверное, это сможет сделать только теория.

Отвергнутый метод

Когда больше года назад я решил предпринять новую попытку в понимании того, как происходят изменения, то сначала принял во внимание множество способов опи­сания терапевтического опыта в рамках других теорий. Я нашел много привлекательного в области теории комму­никации с ее понятиями “обратной связи”, “входными и выходными сигналами” и др. У меня была возможность описать терапевтический процесс в терминах теории на­учения, или теории систем. По мере изучения этих направлений я уверился, что терапевтический процесс мож­но описать, используя понятия любого из этих теорети­ческих направлений. Я думаю, это в некотором роде име­ло бы свои преимущества. Но я убедился также в том, что в новой области требуется совсем не то.

Я пришел к такому же заключению, что и многие до меня: в новой области, возможно, больше всего нужно сначала погрузиться в происходящее, используя метод естественного наблюдения и описания этих событий, выявить наиболее конкретные заключения, которые со­ответствуют природе самого материала.

Методология подхода

Итак, в прошлом году я использовал метод, который многие из нас используют для выдвижения гипотез, ме­тод, который психологи в этой стране неохотно демонст­рируют или комментируют. Я использовал себя в качестве инструмента.

Как инструмент я обладал одновременно и хороши­ми, и плохими качествами. Я многие годы переживал пси­хотерапию как терапевт. Я переживал ее и с другого края парты — со стороны клиента. Я размышлял о терапии, проводил исследования в этой области, был близко зна­ком с чужими исследованиями. Во мне сформировалась предвзятость, определенный взгляд на психотерапию, я старался развить теоретические представления о ней. Эти взгляды и теории сделали меня менее чувствительным к событиям как таковым. Могу ли я быть открытым фено­мену терапии? Могу ли я позволить всей целостности сво­его опыта быть самым эффективным инструментом или же моя предвзятость не позволит увидеть то, что там есть? Я могу только начать и попытаться.

Итак, в течение прошлого года я провел много време­ни, прослушивая записи терапевтических бесед и пыта­ясь делать это как можно более непредвзято. Я старался воспринимать все ключи к разгадке процесса и важней­шие элементы изменений. Потом я пытался выделить из них простейшие качества, которые я могу описать. В этом мне во многом помогли размышления многих моих кол­лег, но особенно я обязан Юджину Гендлину (Eugene Gendlin), Уильяму Киртнеру (William Kirtner) и Фреду Зимрингу (Fred Zimring), которые смогли думать об этих задачах по-новому и помощь которых была особенно по­лезна.

Следующий шаг включал в себя сбор этих наблюде­ний и простейших абстракций с целью формулировки и выведения гипотез, которые можно проверить. Я достиг этого уровня. Я не извиняюсь за то, что не привожу ника­ких эмпирических исследований этих формулировок. Если можно как-то ориентироваться на прошлый опыт, то я твердо уверен, что те формулировки, о которых я го­ворю, будут реально регистрироваться и в субъективном опыте других терапевтов, и тогда будет проведено огром­ное количество исследований, и тогда в считанные годы появится достаточное количество доказательств истинно­сти или ложности следующих утверждений.

Трудности и волнения поиска

Вам может показаться странным, что я так много рас­сказываю о личных переживаниях, через которые я про­шел в поисках некоторых простых и, я уверен, неадекват­ных формулировок. Это происходит потому, что я чувство­вал, что девять десятых исследования всегда находятся под водой и видна только верхняя часть айсберга, очень об­манчивая часть. Редко кто-нибудь вроде Муни (Мооnеу) (6, 7) описывает метод исследования в целом таким, ка­ким он действительно является у индивида. Я бы тоже хотел, чтобы мое исследование стало изучением чего-то целостного, того, что во мне происходит, а не просто обезличенной части.

На самом деле я хочу и должен более полно поделить­ся с вами волнениями и разочарованиями по поводу этой попытки понимания процесса. Я бы хотел рассказать вам о моем недавнем открытии, показать, каким образом чув­ства “охватывают” клиентов (это слово они часто исполь­зуют). Клиент говорит о чем-то важном, и вдруг бац! Его охватывает чувство, у которого нет названия или обозначения, которое является переживанием чего-то неизвес­тного, что должно быть тщательно исследовано перед тем, как быть окончательно названным. Как сказал один кли­ент: “Это чувство, что я чем-то охвачен. Я даже не знаю, с чем оно связано”. Меня поражала частота таких событий.

Следующее наблюдение, заинтересовавшее меня, — разнообразие способов, с помощью которых клиенты приближаются к своим чувствам. Чувства “бьют ключом”, они “просачиваются”. Клиенты также позволяют себе “уг­лубляться” в свои чувства, часто с осторожностью и стра­хом. “Я хочу углубиться в это чувство. Вы можете как бы видеть, насколько тяжело действительно приблизиться к нему”.

Кроме того, другое из этих естественных наблюдений имеет отношение к тому, как клиент приходит к важнос­ти точности выражения. Он хочет описывать свои чув­ства только точными словами, и приближенные значения здесь не подходят. Все это, конечно, делается для более ясной коммуникации с собой, и сразу же после этого лю­бое слово будет также хорошо передавать свое значение другим людям.

Также я пришел к пониманию того, что я называю “мо­ментами движения”. Это такие мгновения, когда кажет­ся, что изменение действительно возникает. Я позже опи­шу их и объективные физиологические составляющие, которые для них характерны.

Еще я бы хотел упомянуть о том, что часто испытывал глубокое чувство отчаяния, когда простодушно блуждал в невообразимой сложности терапевтических отношений. Неудивительно, что мы пытаемся приблизиться к психо­терапии, используя множество предрассудков. Мы чувству­ем, что нужно ее упорядочить. Вряд ли мы осмелимся на­деяться, что можем найти упорядоченность в ней самой.

Здесь будут приведены некоторые личные открытия, загадки и разочарования, с которыми я столкнулся при работе над этой проблемой. Из них сформировались более правильные представления, о которых я и хотел бы сейчас рассказать.

Главное условие

Если бы мы исследовали процесс роста растений, то при формировании нашего представления о нем мы бы учли некоторые постоянные условия: температуру, влаж­ность и солнечный свет. Так же и при разработке концеп­ции процесса изменения личности в психотерапии я буду предполагать, что существует постоянный и оптимальный набор условий для содействия этому изменению. Недав­но я попытался описать каждое из этих условий (8). Для достижения нашей цели я уверен, что могу выразить эти предполагаемые условия одним словом. На протяжении всей последующей дискуссии я предполагаю, что клиент ощущает себя полностью принятым. Я подразумеваю под этим то, что клиент обнаруживает, что терапевт психоло­гически принимает его таким, какой он есть, какими бы ни были его чувства — страх, отчаяние, незащищенность, злоба и в какой бы манере он их ни выражал — молчани­ем, жестами, слезами или словами. В этом термине выра­жается концепция эмпатического понимания и принятия. Также хорошо указать, что это условие является оптималь­ным, если воспринимается клиентом, а не просто суще­ствует в голове у терапевта.

Во всем, что я буду впоследствии говорить о процессе изменения, я предполагаю, что принятие — его постоян­ное, оптимальное и максимальное условие.

Возникающая последовательность

Пытаясь понять процесс изменения и получить пред­ставление о нем, я вначале искал элементы, которые обо­значат или охарактеризуют само изменение. Я думал об изменении как о сущности и искал ее атрибуты. С тех пор как я познакомился с живыми фактами изменений, в моем понимании возникло представление, что это последовательность особого рода, отличающаяся от того, что я пред­ставлял раньше.

Я увидел, что индивиды движутся не от статичности или гомеостаза через изменение к новой статичности, хотя этот процесс действительно возможен. Но здесь присут­ствует более важная последовательность от статичности к изменчивости, от жесткой структурированности к те­кучести, от статики к динамике. Я сформулировал рабо­чую гипотезу: вероятно, характеристики высказываний клиента в любой момент времени могут показывать его положение в этой последовательности, могут обозначать, где он находится в процессе изменения.

Я постепенно развивал эту концепцию процесса, вы­деляя в нем семь стадий, но подчеркивая его непрерыв­ность и то, что неважно, кто сколько стадий выделяет в нем — три или пятьдесят, все равно будут присутствовать все промежуточные точки.

Я пришел к ощущению, что данный клиент, взятый как целое, обычно демонстрирует поведение, которое концен­трируется в относительно небольшом диапазоне конти­нуума. И не может быть, чтобы в одной области своей жизни клиент демонстрировал абсолютную статичность, а в другой — абсолютную изменчивость. В целом у него будет тенденция находиться на определенной стадии этого процесса. Но, как бы то ни было, процесс, который я хочу описать, вероятно, относится к определенным областям личностных смыслов, где, как я предполагаю, клиент бу­дет проявлять различные качества на каждой стадии.

Семь стадий процесса

Позвольте мне описать свой способ видения этих пос­ледовательных стадий процесса, посредством которых индивид меняется от статичности к текучести, от точки, расположенной ближе к неизменяемому концу контину­ума, к точке, расположенной ближе к крайней подвиж­ности континуума. Если мои наблюдения верны, то путем сбора данных о качестве переживаний и их выраже­ний в данном индивиде, о той атмосфере, где он чувству­ет себя полностью принятым, мы можем определить его местоположение в континууме личностных изменений.

Первая стадия. На этой стадии статичности и отдале­ния индивид пришел на терапию не по собственному же­ланию или выбору. Как бы то ни было, я могу в некото­рой степени проиллюстрировать характеристики этой ста­дии.

Здесь присутствует нежелание сообщать о себе. Сооб­щение акцентировано только на внешних предметах.

Например: “Ну, я бы сказала, что мне всегда кажется немного абсурдным говорить о ком-то без крайней необ­ходимости” (Множество примеров, использованных в качестве иллюстраций, взято из записей бесед, за исключением некоторых специально отме­ченных. Большей частью они взяты из бесед, которые никогда не пуб­ликовались, но некоторые из них взяты из работы Льюиса, Роджерса и Шлейна (Lewis, Rodgers and Shiein) (5) о двух случаях.).

Чувства и личностные смыслы не осознаются и не отно­сятся к самому себе,

Личностные конструкты (я заимствовал этот термин у Келли (Kelty) (3) чрезвычайно статичны.

Близкие и контактные отношения истолковываются как опасные.

На этой стадии не осознается и не воспринимается су­ществование проблем.

Нет никакого стремления к изменению.

Например: “Я думаю, что практически здоров”.

Присутствует сильная блокада внутренней коммуника­ции.

Наверное, эти короткие утверждения и примеры пере­дают кое-что о психологической статичности на этом ко­нечном отрезке континуума. Индивид обладает небольшим осознанием угасания внутреннего чувства жизни или оно у него вообще отсутствует. Способы истолкования опыта насаждаются его прошлым, они ригидны и не затронуты актуальностью настоящего. Он если использовать термин Гендлина (Gendlin) и Зимринга (Zimring) структурно огра­ничен в своем способе восприятия. Вот почему он реаги­рует “на настоящую ситуацию путем поиска похожего про­шлого опыта и потом реагирует на это прошлое, ощущая настоящее” (2). Установление различий в личностных смыслах грубо или слишком глобально, опыт в большин­стве своем рассматривается в белых и черных тонах. Он сообщает не о себе, а только о том, что находится вне него. Он стремится видеть в себе человека, у которого вообще нет проблем или если они и есть, то, конечно же, находят­ся вне него самого. Заблокирована в основном коммуни­кация между Я и опытом. На этой стадии индивид харак­теризуется такими терминами, как застой и статичность в противоположность текучести или изменению.

Вторая стадая процесса. Если человек, находящийся на первой стадии, ощутит себя полностью принятым, то он перейдет на вторую. Кажется, мы знаем лишь немного о том, как обеспечить это ощущение принятия для челове­ка, находящегося на первой стадии. Этого порой можно достичь в игре или групповой терапии, когда клиент, бу­дучи погруженным в атмосферу принятия и не проявляя собственной инициативы, довольно продолжительное время ощущает себя принятым. В любом случае, когда он это испытывает, возникает небольшое расслабление и появляется движение в символическом выражении своего опыта, который можно охарактеризовать так.