Примеры, характеризующие процесс в одной области

Так как я стремлюсь рассмотреть клиента, находящегося в целом на одной или на другой стадии, позвольте мне, перед тем как я перейду к следующей стадии, вновь под­черкнуть, что в данной области личностных смыслов про­цесс может протекать ниже основного уровня клиента по причине расхождения опыта с Я-концепцией. Скорее все­го я могу проиллюстрировать на примере одной области чувств клиента, как течет процесс, который я описывал, в отдельной небольшой части переживания.

В случае, более полно описанном Шлейном (Shiein) (5), качество самовыражения в беседах находилось при­мерно на третьей и четвертой стадиях нашего континуу­ма. Затем, когда клиент обратился к области сексуальных проблем, процесс спустился на более низкий уровень кон­тинуума.

В шестой беседе клиент почувствовал, что есть веши, которые невозможно сказать терапевту, затем “после дол­гой паузы, почти неслышно она упомянула про зуд в об­ласти прямой кишки, для которого врач не мог найти ни­каких объяснений”. Здесь проблема рассматривается как внешняя по отношению к Я, переживания очень отдале­ны. Это оказывается характерной чертой второй стадии процесса в нашем описании.

В десятой беседе зуд переместился в ее пальцы. Потом с большим смущением она рассказала про игры на разде­вание и другие сексуальные действия в детстве. Этот рас­сказ также носил безличный характер действий, где чув­ства описывались как объекты прошлого, хотя ясно, что располагаются на более высокой стадии континуума. Она делает вывод “потому что я просто плохая, грязная, и все”. Это выражение себя и недифференцированный, ригидный личностный конструкт. Эти свойства относятся к третьей стадии процесса, как и последующее суждение о себе, которое показывает большую дифференцировку личностных смыслов: “Я думаю, что внутри я уделяю слишком много внимания сексу, а снаружи недостаточно сексуальна, чтобы привлекать внимание, которого я хочу... Я бы хотела быть одинаковой изнутри и снаружи”. Пос­ледняя фраза обладает свойствами четвертой стадии, для которой характерно смутное сомнение в личностном кон­структе.

В двенадцатой беседе она идет дальше в своих сомне­ниях, решая, что была рождена не для разврата. Это ха­рактеризует качество четвертой стадии, которое опреде­ленно бросает вызов укоренившемуся способу истолко­вания своего опыта. Также в этой беседе она набралась мужества и сказала терапевту: “Вы мужчина, симпатич­ный мужчина, и моя проблема в целом — это мужчины вроде вас. Было бы легче, если бы вы были старше, — лег­че, но не лучше, если смотреть вперед”. После этой фразы она расстроилась и смутилась, почувствовав, что “как будто разделась, раскрыв вам это”. Здесь чувство выра­жено непосредственно, со смущением и страхом, но оно выражено, а не описано. Переживание намного меньше отдалено от нее и менее связано со структурой, оно воз­никает с небольшой задержкой, но почти не принимает­ся ею. Эта острая дифференциация смыслов ясно видна во фразе “легче, но не лучше”. Все это полностью харак­терно для четвертой стадии процесса.

В пятнадцатой беседе она описывает свой прошлый опыт и чувства, относящиеся к сексу, которые обладают в нашем представлении качествами одновременно третьей и четвертой стадии. В определенный момент она сказала:

“Я хотела сделать себе больно и поэтому начала гулять с мужчинами, которые могли причинить мне боль своими пенисами. Мне это нравилось, и мне было больно, таким образом, у меня было я удовлетворение от наказания, и наслаждение в одно и то же время”. Тут способ истолкования опыта воспринимается как таковой, а не как вне­шний факт. Здесь также присутствует сомнение, хотя и скрытое. Присутствует осознание и некоторое волнение относительно противоречивых элементов в переживаемом опыте. Эти качества полностью характеризуют четвертую стадию или стадию, находящуюся немного выше.

Чуть позже она описывает пережитое в прошлом силь­ное чувство стыда за свое наслаждение от секса. Две ее сестры, “чистые, уважаемые дочери”, не достигали оргаз­ма, “и опять я оказалась самой плохой”. До этого момен­та ее слова — иллюстрация к четвертой стадии. Потом она внезапно спрашивает: “Или мне действительно везет?” К качествам этого выражения относятся: чувство удивления, прорыв этого чувства, его непосредственное переживание, честное и определенное сомнение в предыдущем личностном конструкте. Все это — отчетливые характеристики пятой стадии, которую мы только что описали. Женщина продвигается вперед в процессе своего развития в атмос­фере принятия, на значительном расстоянии от второй стадии.

Я надеюсь, этот пример показывает способ, с помо­щью которого человек в процессе развития становится все более и более свободным, все более подвижным в данной области личностных смыслов, потому что его принима­ют. Скорее всего это также доказывает то, что процесс увеличивающейся подвижности занимает не минуты или часы, но недели или месяцы. Этот процесс носит скачко­образный характер, иногда он откатывается немного на­зад, иногда останавливается, расширяет свои границы и охватывает большие территории, но в конечном счете он движется дальше.

Шестая стадия. Если я смог передать диапазон и каче­ство возрастающей свободы чувств, переживаний и ис­толкования на каждой стадии, тогда можно рассматри­вать следующую стадию, которая, как оказалось из наблю­дений, является самой критической. Позвольте мне попробовать передать, какие свойства в моем представле­нии являются для нее характерными.

Если клиент продолжает ощущать себя полностью принятым в терапевтических отношениях, то за пятой стадией следует особая и зачастую драматическая стадия.

Чувства, которые раньше “застревали”, подавлялись в своих процессуальных характеристиках, сейчас пережива­ются непосредственно.

Чувства текут, проявляя свое полное качество.

Чувства, испытываемые в настоящем, переживаются непосредственно и широко.

Непосредственность переживаний и чувств составляет их содержание, и они принимаются. Это то, что не отри­цается, что не пугает, против чего не надо бороться.

Все предыдущие предложения пытались описать раз­личные грани этого четкого и определенно возникающе­го феномена. Я приведу записи случаев, чтобы передать его сущность полностью, но я попытаюсь проиллюстри­ровать эту стадию на одном примере. Возможно, то, как клиент приходит к шестой стадии, вам сможет передать отрывок из восьмидесятой беседы с молодьм человеком.

Пример: “Я могу даже представить, что нежно забо­чусь о себе... Однако как я могу быть нежным, как я могу заботиться о себе, когда Я и “себе” — один человек? Но я это очень отчетливо чувствую... Вы знаете, это как забота о ребенке. Вы хотите ему дать и это, и то... Я могу, похо­же, ясно видеть цели для других... но я никогда не вижу их для... себя, нужно сделать это для себя, понимаете. Неужели такое возможно, что я действительно хочу забо­титься о себе, хочу сделать это главной целью в жизни? Это значит, что я должен действовать в целом мире, как если бы я был хранителем самого лелеемого и желаемого объекта, что этот Я находится между этим ценным “меня”, о котором я хотел заботиться, и целым миром... Это так же, как если бы я любил себя... понимаете... это стран­но... но это правда”.

Терапевт:Эта идея довольно странная для осознания. Почему это будет значить: “Я бы встретил мир так, как если бы частью моей первостепенной обязанности была забота об этом драгоценном индивиде, который и есть “меня” — которого я люблю”?

Клиент: О ком я забочусь — к тому я чувствую такую близость. Уф!!! Это еще одно странное чувство.

Терапевт Это кажется фантастичным.

Клиент: Да. Это довольно глубоко задевает. Идея моей любви к себе и заботы о себе. (Его глаза стали влажными.) Это очень хорошая мысль... очень хорошая.

Запись поможет передать тот факт, что здесь присут­ствует то чувство, у которого не было возможности про­явиться, а здесь оно испытывается непосредственно, в тот же момент. Это чувство протекает до полного своего за­вершения, без блокады. Оно переживается и принимает­ся без попытки клиента отбросить его в сторону или от­рицать.

Клиент субъективно живет в опыте, а не только ощу­щает его.

Клиент, по его словам, достаточно далеко ушел от ощу­щения этого, из приведенного выше примера и записи ясно, что его слова вторичны по отношению к пережива­нию, протекающему в нем, в котором он живет. Лучше всего это передают его слова: “Уф!!! Это еще одно стран­ное чувство”.

Я как объект обладает тенденцией к исчезновению.

Я в этот определенный момент и является этим чувством. Это бытие в моменте, Я мало осознается как объект, но в основном — с помощью первостепенного рефлексивного осознания, согласно Сартру. Я субъективно присутствует в экзистенциальном моменте,.Это не предмет восприятия.

На этой стадии переживание приобретает качества ре­ального процесса.

Например, один клиент, мужчина, приблизившийся к этой стадии, сказал, что у него есть пугающее чувство относительно источника множества тайных мыслей в нем самом. Он продолжил: “Бабочки — это мысли, близкие к поверхности. Под ними — глубокий поток. Я чувствую себя очень далеким от него. Глубокий поток похож на ог­ромный косяк рыб, движущийся под поверхностью. Я вижу тех, кто выпрыгивает из воды... я сижу с удочкой в одной руке, на конце удочки вместо крючка изогнутая булавка... другой рукой я пытаюсь найти снасть получше и одновременно наблюдаю, как некоторые рыбы просто выскакивают из воды. Я начинаю подумывать о том, что­бы нырнуть. Это немного страшно. Образ, который у меня возник, помогает мне понять, что я сам хочу быть одной из рыб.

Терапевт: Вы хотите быть там, внизу, и плыть, как и они”.

Хотя этот клиент еще не полностью переживает про­цесс и, следовательно, является нечетким примером этой шестой ступени континуума, он настолько ясно его пред­видит, что его описание дает реальное чувство этого смыс­ла.

Другой характеристикой этой стадии процесса является сопровождающее ее физиологическое расслабление.

Увлажнение глаз, слезы, вздохи, мускульная релакса­ция зачастую очевидны. Часто присутствуют и другие физиологические показатели. Предположу, что если бы мы измерили, то обнаружили бы в эти моменты повышен­ную циркуляцию крови и проводимость нервных импуль­сов. Примером “естественной” природы этих ощущений может быть следующий отрывок.

Например, клиент, молодой человек, выражает жела­ние, чтобы его родители умерли или исчезли. “Это похо­же на то, что я хочу их прогнать, как будто их никогда и не было... И мне так стыдно, потому что, когда они меня зовут, я иду — дерг. Они до сих пор как бы очень сильны. Я не знаю. Это как пуповина — я постоянно чувствую это внутри — дерг (и он жестикулирует, щипая себя за пупок).

Терапевтика действительно продолжают держаться за вашу пуповину.

Клиент'. Даже смешно, насколько реально это чувству­ется... Это как ощущение ожога, и когда они говорят что-то, что приводит меня в состояние беспокойства, то я чув­ствую это прямо здесь {указывает}. Я никогда не думал об этом так.

Терапевт: Когда ваши отношения нарушаются, вы чув­ствуете напряжение в области пуповины.

Клиент: Да, похоже, это в животе. Очень сложно оп­ределить то чувство, которое я тут ощущаю.

Здесь он субъективно живет в потоке чувства зависи­мости от родителей. Однако было бы неточно сказать, что он воспринимает это. Он находится внутри этого чувства, переживая его как нагрузку в области пуповины.

На данной стадии внутренняя коммуникация относи­тельно свободна и не заблокирована.

Я уверен, что выше привел адекватную иллюстрацию. Несомненно, фраза “внутренняя коммуникация” уже не совсем корректна, так как каждый пример показывает, что критическим является момент интеграции, где уже не нужна коммуникация между различными внутренними центрами, так как они становятся одним.

Несоответствие между опытом и осознанием ярко пе­реживается и переходит в соответствие.

Важные личностные конструкты тают в этот момент переживания, и клиент чувствует, что освобождается от стабильных связей своей прежней структуры.

Я уверен, что эти две характеристики можно лучше понять с помощью следующего примера. Молодому че­ловеку было сложно приблизиться к определенному не­знакомому чувству. “Это абсолютно то чувство... я так много прожил и очень большую часть моей жизни я ис­пытывал чувство страха”. Он рассказывает, что только его профессиональная деятельность давала ему ощущение безопасности: “маленький мир, где я чувствовал безопасность”. “Вы понимаете... по тем же причинам... (пауза) похоже, я позволил этому прорваться. Но еще я связал это с вами и с нашими отношениями, и единственное, что я чувствую, — это страх, что все это уйдет. (Его интонация изменилась, он вошел в чувство.) Вы мне позволите иметь это? Похоже, я в этом нуждаюсь. Мне будет так одиноко и страшно без этого.

Терапевт: Хм-м... “Дайте мне закрепиться за это, по­тому что я буду очень испуган, если этого не сделаю!” Не правда ли, это похоже на мольбу?

Клиент: Я ощущаю... похоже на хнычущего маленько­го мальчика. Это жест мольбы? (Складывает руки как при молитве.)

Терапевт: Вы сложили руки как в мольбе.

Клиент: Да, верно. Что-то типа: “Не могли бы вы сде­лать это для меня?” О, это ужасно! Кто, я? Умоляю?.. Эту эмоцию я никогда вообще четко не испытывал... да, здесь я не был... (Пауза.) Я поймал чувство растерянности. С одной стороны, это так чудесно, что эти новые чувства во мне всплывают. Они так удивляют меня каждый раз, но также я чувствую страх этого. (Слезы.) Я просто не знаю себя. Вдруг появляется что-то, чего я никогда не осозна­вал, даже не подозревал, как бы я стал таким, каким я хо­тел быть”.

Здесь мы видим полное переживание клиентом состо­яния мольбы и ясное осознание несоответствия между своими переживаниями и Я-концепцией. Однако это пе­реживание несоответствия существует в момент его ис­чезновения. Следовательно, он становится человеком, который чувствует мольбу, так же как и многие другие чув­ства. В этот момент исчезают способы, с помощью кото­рых он истолковывал себя, он чувствует освобождение от своего прошлого внутреннего мира — ощущение одновре­менно чудесное и пугающее.

Момент полного переживания становится ясным и оп­ределенным объектом.

Данные примеры должны показать, что клиент часто ясно не осознает, что его “задевает” в эти моменты. Одна­ко это не так уж важно, потому что событие есть целост­ность, оно является объектом, к которому можно возвра­щаться снова и снова при необходимости, чтобы узнавать о нем больше. Мольба, чувство “любви к себе”, которые представлены в этих примерах, могут быть не точно та­кими, как описаны. Они являются как бы твердыми объектами для обозначения, к которым клиент может воз­вращаться, пока не поймет, что они собой представляют. Это скорее всего только физиологическое событие, суб­страт сознательной жизни, к которому клиент может вер­нуться с исследовательскими целями. Гендлин (Gendlin) привлек мое внимание к этому важному качеству пере­живания как объекта. Он постарался построить обшир­ную психологическую теорию на этой основе (1).

Различение переживаний является четким и имеет ос­нову.

Так как каждый из этих моментов — объект, особая целостность, он не смешивается ни с чем другим. Про­цесс четкого различения строится на нем и вокруг него.

На этой стадии больше не существует “проблем”, ни внешних ни внутренних. Клиент субъективно живет частью проблемы. Она не является объектом.

Я думаю, очевидно, что было бы неточно сказать, что в любом из этих примеров клиент воспринимает проблему как внутреннюю или работает с ней как с внутренней про­блемой. Нам нужен некоторый способ, чтобы показать, что он дальше этого, и, конечно, он очень далек от восприятия проблемы как внешней. Лучшим описанием будет то, что он и не воспринимает проблему, и не работает с ней. Онпросто отчасти живет в ней, зная и принимая.

Я так основательно остановился на этой шестой ста­дии процесса, потому что считаю ее критической. Мое наблюдение состоит в том, что эти моменты непосред­ственного, полного, принятого переживания почти необратимы. Если говорить в терминах примеров, то мои наблюдения и предположения состоят в следующем: эти клиенты при возникновении в будущем переживаний с такими же свойствами и характеристиками будут распоз­навать их осознанно. Это и нежная забота о себе, и узы пуповины, которые делают клиента частью своих роди­телей, и переживание себя как зависящего и хнычущего маленького мальчика — что бы это ни было. И, заканчи­вая, надо отметить, что если однажды переживания были полностью осознаны, полностью приняты, тогда с ними можно эффективно справиться, как и с любой другой оче­видной реальностью.

Седьмая стадия. В тех областях, где достигнута шестая стадия, принятие терапевта уже не имеет такой важности, как раньше, хотя, конечно, остается полезным. Как бы то ни было, из-за того, что шестая стадия обладает необрати­мой тенденцией, клиент обычно переходит на седьмую, финальную стадию без особой помощи терапевта. Эта ста­дия в основном возникает за пределами терапевтических отношений, о ней зачастую сообщается, но она не пере­живается на терапевтической встрече. Я попытаюсь опи­сать некоторые ее черты, которые здесь наблюдал.

Новые чувства переживаются непосредственно и со всем богатством деталей как в терапевтических, отношениях, так и вне их.

Переживания таких чувств используются как четкие объекты.

Клиент абсолютно сознательно старается использовать эти объекты для того, чтобы более дифференцированно знать — кто он есть, чего он хочет и какие у него установ­ки. Это так, даже если его чувства неприятны и страшны.

Наблюдается возрастающее и непрерывное ощущение принятия этих меняющихся чувств и их принадлежности, базовое доверие к свое.му процессу.

Это доверие первично не в текущем сознательном про­цессе, а в целостном организмическом процессе. Один клиент описывает то, какими ему кажутся характерные черты опыта шестой стадии, в терминах седьмой стадии.

“Здесь, на психотерапии, считается, что мы сидим и говорим “вот что меня волнует” и играем с этим до тех пор, пока что-то не выжмется, эмоционально нарастая, и дело сделано... но все выглядит совсем иначе. Даже после нее я не могу точно сказать, что произошло. Просто я что-то подержал, потряс, повертел и когда поставил обратно, то почувствовал себя лучше. Это немного расстраивает, я бы хотел точно знать, что происходит... Это забавно, по­тому что кажется, что если бы я ничего не делал для это­го... единственное, где я принимал активное участие, — был внимательным и хватал проходящую мысль... Такого рода чувство; “Ладно, а что я буду с этим делать теперь, когда я вижу все правильно?” Здесь нет ни малейших уст­ройств, чтобы как-то это регулировать. Просто поговори об этом немного, а затем отпусти. И, очевидно, все об этом. Оставляют меня со своего рода неудовлетворенным чувством, хотя с чувством, в котором я ничего не завер­шил. Оно завершилось без всякого моего знания или со­гласия... Дело в том, что я не уверен в качестве преобра­зования, потому что я не видел, как это происходит, не проверял это... Все, что я могу делать, это наблюдать фак­ты: я смотрю на вещи немного по-другому, я меньше тре­вожусь в принципе и стал более деятельным. В целом мои дела улучшились. Я очень рад тому, как все идет. Я чувствую себя зрителем”. Чуть позже после этого немного неприязненного принятия текущего в нем процесса он добавляет: “Мне кажется, я работаю лучше, когда мой сознательный ум участвует только в работе с фактами и разрешает их анализу течь самостоятельно, не уделяя ему никакого внимания”.

Переживание почти утратило структурно ограничен­ные аспекты и стало процессом — значит, ситуация пере­живается и интерпретируется как новая, а не как бывшая в прошлом.

Пример, приведенный при описании шестой стадии, предполагает то качество, которое я пытаюсь объяснить. Другой пример из очень специфичной области дал кли­ент в завершающей беседе, объясняя, как он поменял на­правление в своей творческой работе. Обычно он пытал­ся придерживаться порядка. “Вы начинаете с начала и затем закономерно двигаетесь к концу”. Сейчас он уве­рен, что в нем присутствует другой процесс. “Когда я ра­ботаю над идеей, целое представление об этом развивает­ся как скрытый образ, появляющийся, когда вы проявля­ете пленку. Он не начинается с одного края и распростра­няется до другого. Он появляется везде. Первое, что вы видите, — это туманный контур, и ждете, что же появит­ся; а затем, постепенно что-то появляется и довольно быстро все становится четким — все сразу”. Очевидно, клиент не только начал доверять этому процессу, но и пе­реживает его таким, какой он есть, а не в терминах про­шлого.

Я становится все более субъективным и рефлексивным осознанием внутреннего опыта. Я намного реже является воспринимаемым объектом и намного чаще чем-то интим­но переживаемым в процессе.

Пример может быть взят из той же завершающей бе­седы с клиентом, которая была процитирована выше. В этой беседе, так как он сообщал о своем опыте после те­рапии, он снова стал осознавать себя как объект, но ясно, что это качество не свойственно его каждодневному опы­ту. После сообщения о множестве изменений он сказал:

“До сегодняшнего вечера я не думал, что эти вещи связа­ны с психотерапией... (Шутливо.) Вот здорово! Может быть, что-то действительно произошло. Потому что моя жизнь с тех пор изменилась. Возросла продуктивность моей работы. Я стал решительнее в ситуациях, которых прежде избегал. И еще я стал менее дерзок в ситуациях, в которых раньше был просто невыносим”. Ясно, что толь­ко впоследствии он осознал, каким был раньше.

Личностные конструкты истолковываются по-друго­му, чтобы быть валидными по отношению к будущему опыту, но даже тогда они остаются достаточно свободны­ми.

Между беседами ближе к концу терапии клиент опи­сывает, как меняются такие конструкты:

“Я не знаю, что изменилось, но я совершенно по-дру­гому смотрю на мое детство, у меня исчезла ненависть к моему отцу и матери. Мое чувство обиды заменилось на своего рода принятие того факта, что они совершали мно­жество поступков, которые для меня были нежелательны­ми. Я изменил это чувство на как бы любопытное волне­ние... здорово!.. Я понял, что здесь было не так... я могу что-нибудь сделать... исправить их ошибки”. Здесь был резко изменен способ, с помощью которого он истолко­вывает свой опыт, связанный с родителями.

Другой пример может быть взят из беседы с клиентом, который всегда ощущал, что должен угождать людям. “Я могу видеть... на что это могло быть похоже... не имеет значения, если я вам не угожу, — угождение вам или не­угождение является не важным для меня. Если бы я мог что-то в этом роде сказать людям — понимаете?.. Сама идея просто спонтанно говорить что-то, не заботясь о том, угождает ли это или нет. О боже! Вы можете сказать почти все, но это будет правдой, вы понимаете”. Немного поз­же он недоверчиво спрашивает: “Вы считаете, все будет в порядке, если я действительно буду тем, кем я себя чувствую?” Он борется с перестройкой некоторых самых главных аспектов своего опыта.

Внутренняя коммуникация становится четкой, с ясно обозначенными чувствами и символами и новыми термина­ми для новых чувств.

Клиент ощущает, что у него есть возможность выбора новых способов существования.

Выбор становится правильным и эффективным по причине того, что все элементы опыта доступны осознанию. В этом примере клиент приходит к этому осозна­нию: “Я пытаюсь найти выход из положения, как не бо­яться говорить. Может быть, просто думать вслух — уже будет решением. Но у меня появилось так много мыслей, что я могу высказать только их часть. Но, может быть, я смогу в разговоре выражать мои настоящие мысли, вмес­то того чтобы создавать должное шумовое сопровожде­ние каждой ситуации”. Здесь он ощущает возможность эффективного выбора.

Другой клиент стал рассказывать о своем споре с же­ной. “Я не был зол на себя. Я не испытывал ненависти к себе. Я “ребячился” и осознавал это”.

Нелегко найти примеры, иллюстрирующие эту седь­мую стадию, потому что довольно немного клиентов пол­ностью достигают этого этапа. Позвольте мне попытать­ся сделать краткое резюме, раскрывающее суть качеств этой конечной точки континуума.

Если в процессе изменения индивид достигает седь­мой стадии, то он входит в новое измерение. На этой ста­дии клиент объединяет качества движения, потока, изме­нения в каждой сфере своей психической жизни, и это становится ее первостепенной характеристикой. Он жи­вет в потоке своих чувств, осознавая и принимая их, ис­пытывая к ним базовое доверие. Непрерывно меняются способы истолкования опыта, так как его личностные конструкты модифицируются с каждым новым жизнен­ным событием. Его переживания являются естественным процессом, он чувствует новое в каждой ситуации и ин­терпретирует это как новое. Он интерпретирует события в терминах прошлого, только если они идентичны про­шлым. Его чувствам свойственна непосредственность од­новременно с осознанием их переживания. Он ценит точ­ность в различении своих чувств и личностных смыслов в опыте. Его внутренняя коммуникация между различными аспектами его Я свободна и не заблокирована. Он лег­ко сообщает о себе во взаимоотношениях с другими людьми, и эти отношения не стереотипны, аличностны. Он осознает себя, но не как объект, а скорее как рефлексив­ное осознание течения жизни. Он воспринимает себя как человека, ответственного за свои проблемы. Он действи­тельно чувствует себя полностью ответственным за свою жизнь и ее изменение. Он в полноте живет в своем Я как изменяющийся процесс, поток.

Некоторые вопросы о континууме этого процесса

Разрешите мне предвосхитить некоторые вопросы об описанном процессе, которые могут у вас возникнуть.

Единственный ли это способ, с помощью которого происходит изменение личности человека или нет? Не знаю. Скорее всего он один из нескольких. Я только уточ­ню, что, кажется, этот процесс начинается только тогда, когда человек ощущает себя принятым.

Можно ли использовать его в психотерапии различ­ных видов или он может возникнуть только при одной психотерапевтической ориентации?

Пока у нас накоплено немного записей, относящихся к психотерапии других направлений, и поэтому мы не в состоянии ответить на этот вопрос.

Как бы то ни было, я рискну предположить, что ско­рее всего те терапевтические подходы, которые уделяют много внимания когнитивным составляющим и мало — эмоциональной сфере, могут привести к абсолютно дру­гим изменениям.

Согласитесь ли вы с тем, что этот желаемый процесс изменения происходит в верном направлении? Я этому не верю. Я думаю, что некоторые люди не ценят измене­ний. Суждения такого рода зависят от социальных цен­ностей, которые в будущем будут определять люди и куль­туры. Процесса изменения можно легко избежать, если сократить до минимума или отказаться от таких отноше­ний, где индивид принимается таким, какой он есть.

Быстро ли происходят изменения в континууме? Мои наблюдения показывают, что нет. Моя интерпретация исследования Киртнера (Kirtner) (4), которая может не­много отличаться от его собственной, заключается в том, что клиент должен начинать психотерапию примерно на второй стадии и заканчивать примерно на четвертой. При этом важно, чтобы присутствовало обоюдное удовлетво­рение клиента и терапевта достигнутым прогрессом. Очень трудно себе представить, чтобы клиент сразу пере­шел с первой стадии на седьмую. Если это и происходит, то занимает годы.

Правильно ли сгруппированы свойства, присущие каждой стадии? Я уверен, что в моих наблюдениях суще­ствует много ошибок. Мне интересно узнать, какие важ­ные элементы я упустил. Я думаю, что различные элемен­ты континуума могли бы быть описаны более кратко. Если гипотезы, изложенные мною, имеют ценность в глазах различных исследователей, то на все подобные вопросы в любом случае можно будет дать ответ, основанный на опыте.

Резюме

Я попытался сделать предварительные наброски тече­ния процесса изменения личности, который возникает при условии, что клиент ощущает себя полностью при­нятым и понятым таким, какой он есть. Этот процесс вов­лекает в себя несколько направлений, которые поначалу отделены, но по мере его продолжения становятся одним целым.

Этот процесс включает в себя освобождение чувств. На нижнем конце континуума чувства описываются как от­даленные, не принадлежащие человеку и не существую­щие в настоящем. Позднее они описываются как объек­ты настоящего с некоторым ощущением принадлежнос­ти к индивиду. Затем они представляются как собствен­ные чувства в терминах, наиболее точно выражающих их непосредственное переживание. Еще выше по шкале они переживаются и выражаются в непосредственном насто­ящем, а страх перед процессом уменьшается. К тому же даже те чувства, которые перед этим отрицались созна­нием, проникают в него, переживаются, и индивид чув­ствует их принадлежность себе. На верхнем конце континуума одной из важных черт, характеризующих человека, становится его жизнь в процессе переживания непрерыв­но меняющегося потока чувств.

Процесс включает в себя изменение стиля пережива­ний. Континуум начинается со статичности, в которой индивид очень удален от своих переживаний и не спосо­бен приблизиться или изобразить символически их скры­тые смыслы. Переживание должно стать безопасным, прежде чем из него будет выделен смысл и настоящее бу­дет истолковано в терминах смыслов из прошлого. Чело­век движется от удаленности от своих переживаний к осоз­нанию переживаний как протекающего внутри него вол­нующего процесса. Постепенно переживания становят­ся все более и более принятым внутренним объектом, к которому человек может обратиться за возрастающей точ­ностью смыслов. В результате человек научается жить сво­бодно и принимать текущий процесс своих переживаний, опираясь на него в своем поведении.

Процесс включает в себя переход от неконгруэнтности к конгруэнтности. Континуум начинается от максимума неконгруэнтности, который абсолютно не осознается че­ловеком на протяжении нескольких стадий, и продолжа­ется до тех пор, пока его не пронзит резкое осознание про­тиворечий и несоответствий, существующих внутри него. После этого континуум переходит к переживанию неконг­руэнтности в непосредственном настоящем, которая таким образом исчезает. В верхней части континуума может быть только временная неконгруэнтность между переживани­ем и осознанием, так как индивиду больше не нужно за­щищать себя от пугающих аспектов своего опыта.

Процесс включает в себя изменение стиля, в котором и благодаря которому индивид может и хочет сообщать о себе в атмосфере принятия. Континуум начинается с аб­солютного нежелания раскрыть самому себе свое Я, обо­гащающее и изменяющее осознание внутреннего опыта, в дальнейшем это происходит, когда индивид хочет сде­лать это.

Процесс включает в себя ослабление действия когни­тивных карт опыта. Клиент движется от ригидного спо­соба истолкования опыта, воспринимаемого как внешние факты, к ослаблению поддержки смысловых истолкова­ний опыта, которые могут быть изменены с каждым но­вым опытом.

Происходят изменения и в отношении индивида к проблемам. На одном конце континуума проблемы не осознаются и отсутствует стремление к изменению. По­степенно появляется осознание существования пробле­мы. На следующей стадии возникает осознание того, что индивид должен внести вклад в эти проблемы, что они не обусловлены только внешними факторами. Возрастает чувство собственной ответственности за проблемы. Выше на континууме находится проживание или переживание некоторых аспектов проблем. Личность субъективно про­живает свои проблемы, чувствуя ответственность за свой вклад в их развитие.

Изменяется отношение индивида к другим людям. На одном конце континуума индивид избегает близких от­ношений, которые воспринимаются как опасные. На дру­гом конце континуума он живет, переживая открытое и свободное отношение к терапевту и к другим людям, уп­равляя своим поведением в этих отношениях на основе непосредственных переживаний.

В общем, процесс движется от статичности, где все элементы и направления, описанные выше, различаются и понимаются по отдельности, к текучим пиковым мо­ментам психотерапии, когда все эти направления становятся неразделимо слитыми вместе. В новом пережива­нии с непосредственностью, которая возникает в такие моменты, интерпретируются чувства и познание, Я субъективно представляется в опыте, а волевой акт про­сто следует за гармоничным балансом стремлений орга­низма. Таким образом, когда процесс достигает этой точ­ки, человек становится единицей потока, движения. Он изменился, но, кажется, более важно то, что он стал ин­тегрированным процессом изменений.

Литература

1. Gendlin, E. Experiencing and the creation of meaning (tentative title). Glencoe, Ш.: (In press) (Expecially chap. 7).

2. Gendlin, E., and P. Zimring. The qualities or dimensions of experiencing and their change. Counseling Center Discussion Papers 1. №3, Oct. 1955. University of Chicago Counseling Center.

3. Kelly, G. A. The psychology of personal constructs. Vol. 1. New York: Norton. 1955.

4. Kirtner, W. L., and D. S. Cartwright. Success and failure in clientcentered therapy as a function of initial in-therapy behavior. J. Consult. Psychol., 1958, 22, 329-333.

5. Lewis, M. К., С. R. Rogers and John M. Shiien. Two cases oftimelimited client-centered psychotherapy. In Burton, A. (Ed.). Case Studies of Counseling and Psychotherapy. New York: Prentice-HaU, 1959, 309-352.

6. Mooney, R. L. The researcher himself. In Research for curriculum improvement. Nat'lEduc.Ass'n, 1957, Chap. 7.

7. Mooney, R. L. Problems in the development of research men. Educ. Research Bull., 30, 141-150.

8. Rogers, С. R. The necessary and sufficient conditions of therapeutic personality change. J. Consult. Psychol., 1957, 21, 95-103.

Взгляд терапевта на цели человека. “Быть тем, кем ты действительно являешься”

В настоящее время большинство психологов считают себя оскорбленными, если их подозревают в приверженности к философии. Я не разделяю этих позиций. Я не могу по­могать иначе, чем размышляя над смыслом того, что я наблюдаю. Кажется, этот смысл обладает удивительны­ми последствиями для современного мира.

В 1957 году доктор Рассел Бекер (Russel Becker), мой друг и бывший мой студент по колледжу, коллега, при­гласил меня прочитать специальную лекцию для препо­давателей в Вустерском колледже штата Огайо. Я решил более ясно выработать для себя те личностно ориентиру­ющие смыслы, которые обретают клиенты, находясь в свободной атмосфере терапевтических отношений. Ког­да доклад был закончен, у меня возникли мрачные сомне­ния в том, что в нем не было ничего нового и важного. Но мои опасения были в некоторой степени рассеяны уди­вительно долгими аплодисментами аудитории.

По прошествии некоторого времени я смог более объективно посмотреть на то, что говорил тогда, и почув­ствовал удовлетворение в двух отношениях. Я думаю, что работа хорошо выражает наблюдения, которые вылились для меня в две важные темы. Первая — доверие к челове­ческому организму, когда он свободно функционирует. Вторая — экзистенциальное качество удовлетворяющей нас жизни — тема, представленная некоторыми нашими современными философами и великолепно выраженная более двадцати пяти столетий назад Лао-Цзы, который сказал: “Делать — значит быть”.

Вопросы

“Какова цель моей жизни?”, “За что я борюсь?”, “Ка­ково мое назначение?” Это те вопросы, которые так или иначе задает себе индивид, иногда спокойно и созерца­тельно, иногда мучимый сомнениями или отчаянием. Это старые как мир вопросы, которые себе задают и на кото­рые отвечают люди в каждом веке. Это вопросы, которые каждый человек должен задать себе сам и сам же на них ответить. Я как консультант слышу эти вопросы от муж­чин и женщин, которые, испытывая личностные затруд­нения, стараются узнать, понять или выбрать свой жиз­ненный курс,

На первый взгляд нет ничего нового, что можно было бы сказать по поводу этих вопросов. На самом деле выб­ранная мною фраза, с которой начинается эта глава, взя­та из рукописей человека, бившегося над этими вопроса­ми больше века назад. Это может показаться дерзким — высказывать мнение другого человека о проблеме целей и предназначения. Но так как я много лет работал с про­блемными и дезадаптивными людьми, я уверен, что могу распознать образ, направление, общность, закономер­ность в пробных ответах на эти задаваемые людьми са­мим себе вопросы. Таким образом, мне бы хотелось поделиться с вами моим видением того, к чему стремятся люди, когда они свободны выбирать.

Некоторые ответы

Перед тем как взять вас с собой в мир моего опыта с клиентами, я бы хотел напомнить, что упомянутые мной вопросы вовсе не псевдовопросы, и никогда — ни в про­шлом, ни в настоящем — человечество не приходило к согласию по поводу них. Когда в прошлом пыталось разрешить проблему жизненного предназначе­ния, некоторые отвечали в соответствии с катехизисом:

“Основное для человека — славить Господа”. Другие ви­дели свою цель в подготовке к бессмертию. Кое-кто пре­следовал более приземленную цель — наслаждаться и ис­пытывать легкость и удовлетворение в каждом чувствен­ном стремлении. Другие — и это происходит по сей день — видят цель жизни в приобретении материальной соб­ственности, статуса, знаний, власти. Некоторые полнос­тью посвятили себя преданному служению делу, находя­щемуся вне их, — христианству или коммунизму. Гитлер видел свою цель в том, чтобы стать вождем господствую­щей расы, которая будет управлять всеми. С этой пози­цией ярко контрастируют жители Востока, борющиеся за устранение всех личных желаний, с тем чтобы в наивыс­шей мере контролировать себя. Я описал широкий диа­пазон выборов, чтобы показать некоторые цели, ради ко­торых живет человечество, и предположить, что существу­ет множество таких целей.

В недавнем важном исследовании Чарльза Морриса (Charles Morris) (5) были объективно исследованы пути жизни, предпочитаемые студентами шести разных стран: Индии. Китая, Японии, США, Канады и Норвегии. Как можно было предположить, он нашел явные различия между этими национальными группами. Также с помо­щью факторного анализа данных он пытался определить лежащие в основе этих различий ценности, которые, ве­роятно, являются основой тысяч индивидуальных пред­почтений. Не углубляясь в детали анализа, мы можем ос­тановиться на пяти выделенных измерениях, которые че­рез комбинацию их положительных или отрицательных факторов оказываются ответственным! за индивидуаль­ные выборы.

Первое измерение ценностей описывает предпочтение человеком ответственности, нравственности и сдержанного участия в жизни, которые он ценит и бережет.

Второе измерение включает в себя удовлетворение от решительных действий в преодолении преград. Оно опи­сывает уверенное проявление инициативы в решении личных и социальных проблем и в преодолении естествен­ных преград в мире природы.

Третье измерение акцентирует внимание на самодос­таточности внутренней жизни с богатым и развитым са­мосознанием. Отвержение власти над людьми и предме­тами в пользу глубинного и сочувственного понимания себя и других.

Четвертое измерение, лежащее в основе предпочтений, ценит восприимчивость к людям и природе. Вдохновение приходит из внешнего по отношению к Я источника, и личность живет и развивается в соответствии с ним.

Пятое и последнее измерение выделяет чувственное удовольствие, наслаждение. Ценными считаются простые жизненные удовольствия, отдача себя моменту, откры­тость жизни без напряжения.

Это важное исследование одним из первых объектив­но изучило ответы разных культур на вопрос: “Какова цель моей жизни?” Оно многое прибавило к нашим знаниям, а также помогло обозначить некоторые базовые факто­ры, формирующие выбор. Как сказал Моррис об этих факторах: “Это как будто у людей разных культур есть пять основных музыкальных тонов, с помощью которых они сочиняют разные мелодии” (5, стр. 185).

Другая точка зрения

Как бы то ни было, я обнаружил смутное неудовлет­ворение этим исследованием. Ни один из “путей жизни”, которые Моррис представлял студентам в качестве воз­можного выбора, ни факторные оси не содержит полнос­тью и удовлетворительно те жизненные цели, которые возникают в моем опыте работы с клиентами. В соответ­ствии с моими наблюдениями в процессе психотерапии, когда люди борются за поиск своего собственного образа жизни, у них скорее всего возникают общие черты, кото­рые любое определение, описанное Моррисом, не может полностью охватить.

Я смогу лучше постулировать эту жизненную цель, если процитирую Серена Кьеркегора (Seren Kierkegaard): “быть тем Я, которое истинно” (3, стр.29). Я твердо знаю, что это до абсурдности просто. Быть тем, кто ты есть, — это скорее утверждение очевидного факта, а не цель. Что это значит? Что под этим подразумевается? Я бы хотел посвятить этим проблемам оставшуюся часть моих заме­ток. Просто скажу, что вначале казалось, что под этим скрываются некоторые странные вещи. Благодаря моему опыту работы с клиентами и моим собственным внутрен­ним поискам я обнаружил, что пришел к той точке зрения, которая была мне чужда десять или пятнадцать лет назад. Итак, я уверен, что вы посмотрите на эти идеи с критическим скептицизмом и примете их настолько, на­сколько они перекликаются с вашим собственным опы­том.

Направления, выбранные клиентами

Позвольте мне рассмотреть то, что я смогу выделить и пояснить из тех направлений и тенденций, с которыми я встретился, работая с клиентами. Во взаимоотношениях с этими людьми моей целью было создание такой безо­пасной, теплой атмосферы эмпатического понимания, которую я искренне могу им дать. Я не обнаружил полез­ности или удовлетворения от своего вмешательства в опыт клиента с диагностическими объяснениями, интерпрета­цией услышанного, с советами или руководством. Исхо­дя из этого, тенденции, замеченные мною, идут от само­го клиента, а не от меня (Я, конечно, не мог;' закрывать глаза на возможность того, что кто-нибудь сможет продемонстрировать, что тенденции, о которых я гово­рю, подстроены или в какой-то степени инициированы мною. Я опи­сываю их как происходящие у клиента в безопасных для него отноше­ниях, потому что это мне кажется наиболее адекватным объяснением.)

Прочь от фасада

Первое, что я наблюдаю, — клиент, волнуясь и опаса­ясь, демонстрирует тенденцию ухода от того Я, которым он не является. Другими словами, даже тогда, когда у него отсутствует осознание того, к чему надо двигаться, он дви­жется отчего-то. И, конечно, таким образом, он начина­ет хотя бы отрицательно определять, кто он есть.

Во-первых, это может выражаться в страхе предстать перед другим таким, какой ты есть. Так, один восемнад­цатилетний юноша сказал в одной из ранних бесед: “Я знаю, что я на самом деле не такой крутой, как они дума­ют, и я боюсь, что они это узнают. Вот почему я делаю эти вещи... Однажды они обнаружат, что я не такой крутой. Я просто пытаюсь оттянуть этот день насколько возможно... Если бы вы знали меня так, как я знаю себя... (Пауза.) Я не собираюсь рассказывать вам, какой я и как на самом деле думаю о себе. Только в этом я не хочу сотрудничать... Это не поможет вашему мнению обо мне”.

Ясно, что вышесказанное является четким выражени­ем его страха, который является частью его становления тем, кто он есть. Вместо того чтобы просто быть фаса­дом, как это делал он, юноша приближается к тому, что­бы быть собой, а именно испуганным человеком, прячу­щимся за фасадом, потому что считает себя слишком ужасным, чтобы его видели другие.

Прочь от “должен”

Другой похожей тенденцией является очевидное отда­ление клиента от непреодолимого образа того, кем он “должен быть”. Некоторые люди настолько глубоко впи­тали от своих родителей понятие “я должен быть хоро­шим” или “мне надо быть хорошим”, что только огром­нейшими внутренними усилиями они могут отходить от этих целей.

Так, одна молодая женщина, описывая свои неудов­летворительные отношения с отцом, сначала рассказывала, как она хочет его любви. “Я думаю, что из всех моих чувств к отцу самым сильным было желание хороших вза­имоотношений с ним... Я так хотела, чтобы он заботился обо мне, но я не получала того, чего действительно хоте­ла”. Она всегда чувствовала, что должна соответствовать всем его требованиям и ожиданиям, а их было просто слишком много. “Потому что, когда я удовлетворяла одно, появлялись еще и еще, и я никогда не смогу действитель­но с ними справиться. Это бесконечное требование”. Она чувствовала себя похожей на мать, покорную и уступчи­вую, непрерывно пытавшуюся отвечать всем его требова­ниям. “А на самом деле я не хочу быть такой. Я обнаружи­ла, что это не лучший способ жизни. Но еще я думаю, что всегда верила в то, что только если я буду себя вести так, как хочет отец, меня будут уважать и любить. Но, однако, кто полюбит такого неинтересного человека?” Консультант ответил: “Кто по-настоящему полюбит коврик под дверью?” Она продолжила: “По крайней мере, я бы не хотела, чтобы меня любили как коврик под дверью!”

Таким образом, хотя эти слова не передают ничего об ее Я, к которому она может двигаться, усталость и пре­зрение в ее голосе и словах ясно показывают, что она дви­жется прочь от Я, которое должно быть хороший и по­корным.

Удивительно, насколько многие люди обнаруживают, что они вынуждены считать себя плохими и что они ухо­дят именно от такой Я-концепции. Очень четко такое дви­жение продемонстрировал один молодой человек.

Он сказал: “Я не знаю, как у меня возникла мысль о том, что стыдиться себя — это значит чувствовать себя подходящим образом... Я просто должен был стыдиться себя... Это был мир, в котором лучшим способом чувство­вать было стыдиться себя... Если к тебе неодобрительно относятся, тогда единственный способ хоть чуточку себя уважать — стыдиться той части себя, к которой неодоб­рительно относятся...

Но сейчас я категорически отказываюсь совершать поступки в ракурсе старой точки зрения... Как будто я убедился, что кто-то сказал: “Ты должен жить, стыдясь себя, — будь таким!” И долгое время я принимал это, го­воря: “Хорошо, я буду таким!” Но сейчас я восстал про­тив этих слов: “Мне все равно, что ты говоришь. Я не со­бираюсь стыдиться себя!” Очевидно, что этот клиент от­бросил понимание себя как плохого человека, которого нужно стыдиться.

Прочь от соответствия ожиданиям

Другие клиенты движутся прочь от общественных ожи­даний. Уайт (Whyte) в своей новой книге (7) убедительно подчеркнул, что в настоящем промышленном обществе, например, на человека оказывается огромное давление, которое направлено на то, чтобы он стал “элементом орга­низации”. Таким образом, каждый должен быть членом группы, должен подчинить свою индивидуальность по­требностям группы, должен стать “кругленьким человеч­ком, который может поддержать других кругленьких че­ловечков”.

В недавно оконченном исследовании ценностей аме­риканских студентов Джейкоб (Jacob) подвел итог своим изысканиям, сказав: “Основной суммарный эффект воз­действия высшего образования на ценности студентов заключается в том, чтобы обеспечить общее принятие системы стандартов и качеств, присущих выпускникам и выпускницам американского сообщества... Сильное воз­действие колледжа заключается в том... чтобы социали­зировать индивида, усовершенствовать, отшлифовать, “приспособить” его ценности так, чтобы он мог спокой­но пополнить ряды выпускников американского коллед­жа” (1, стр. 6).

Выступая против такого давления конформности, я считаю, что когда клиенты вольны быть теми, кем они хотят быть, они обычно подвергают сомнению и осуждают те тенденции фирмы, колледжа или общества, кото­рые направлены на то, чтобы лепить из них любую фор­му. Один из моих клиентов пылко сказал: “Я так долго пытался жить в соответствии с тем, что имеет значение для других людей и что для меня вообще не имеет смысла. Я как-то чувствовал себя на уровень выше этого”. Итак, он, как и остальные, стремится уйти прочь от соответствия ожиданиям.

Прочь от угождения другим

Я обнаружил, что многие люди ведут себя, угождая другим, но, однако, когда они свободны, они уходят от такого существования. Так, один специалист, оглядыва­ясь назад, на путь, который он прошел, пишет к концу терапии: “В результате я почувствовал, что я просто дол­жен был начать делать то, что я хотел, а не то, что, я ду­мал, мне следует делать, и не зависеть от того, чего хотят от меня другие. Это перевернуло всю мою жизнь. Я все­гда чувствовал, что должен делать это, потому что от меня этого ждут или, даже еще важнее, чтобы понравиться лю­дям. Черт с ним! С этого момента я думаю... я собираюсь быть только собой — богатым или бедным, хорошим или плохим, разумным или неразумным, последовательным или непоследовательным, известным или неизвестным. Спасибо вам за новое открытие шекспировской строки “Будь верен самому себе”. Кто-то может сказать, что кли­енты определяют свои цели и намерения с помощью от­рицания, открывая в свободных и безопасных отношени­ях те направления, в которых они не хотят двигаться. Они предпочитают не прятать себя и свои чувства от себя же или даже от значимых других. Они не хотят быть теми, кем “должны” быть, даже если этот императив насажда­ется родителями, обществом, и неважно, позитивно или негативно он определен. Они не хотят вьиепливать себя и свое поведение по форме, которая нравится другим лю­дям. Другими словами, они не выбирают неестественность и что-то насаждаемое, что-то определенное извне. Клиенты осознают, что для них эти цели и намерения больше не имеют никакой ценности, хотя до этого вре­мени они пользовались ими всю жизнь.

Вперед к самоуправлению

Что же позитивного в опыте этих клиентов? Я поста­раюсь описать замеченные мной аспекты в некоторых направлениях движения клиентов.

Во-первых, клиент движется к независимости. Под этим я подразумеваю то, что он постепенно выбирает цели, к которым сам хочет стремиться. Он становится от­ветственным за себя. Он решает, какие деятельность и поведение имеют для него смысл, а какие нет. Я думаю, эта тенденция к самоуправлению хорошо проиллюстри­рована в приведенных мною примерах. Я бы не хотел со­лгать, сказав, что движение моих клиентов идет счастли­во и уверенно. Нет. Свобода быть собой очень страшит, и человек движется по направлению к ней осторожно, с опаской и сначала совсем неуверенно.

Также я не хочу создавать впечатление, что человек все время делает разумный выбор. Ответственно руководить собой означает, что кто-то выбирает, а затем учится на последствиях. Таким образом, клиенты считают этот опыт и серьезным, и захватывающим. Как сказал один клиент:

“Я ощущаю страх и уязвимость, освобождение от опоры, но еще я чувствую приподнимающуюся во мне волну или силу”. Это обычная реакция клиента на принятие управ­ления своей жизнью и поведением в свои руки.

Вперед к процессу

Сложно сформулировать второе наблюдение, потому что у нас нет подходящих слов. Клиент движется вперед к тому, чтобы более открыто быть процессом, текучестью, изменением. Он не волнуется оттого, что изменяется день ото дня, что не придерживается одних и тех же чувств по отношению к данному опыту или человеку, которые иног­да противоречивы. Он находится в постоянном движении и все больше удовольствия получает от пребывания в этом текущем потоке. Прекращается борьба за результат и ко­нечные состояния.

Один клиент сказал: “Стабильные вещи изменяются, парень, я даже не могу больше предвидеть мое поведение здесь. Это то, что я мог делать раньше. Сейчас я не знаю, что скажу. Старик, это такое чувство... Я просто поражен, даже когда называю эти чувства... Каждый раз я вижу что-то новое. Это приключение, вот что это такое... в неизве­данное... Сейчас мне начинает это нравиться, я радуюсь по этому поводу и даже по поводу прежних неурядиц”. Он начинает ценить себя как текущий процесс сначала на психотерапевтической встрече, а затем — в жизни. Я не могу не вспомнить определение человека, который дей­ствительно существует, данное Кьеркегором. “Существу­ющий человек постоянно находится в процессе станов­ления... и переводит все свои размышления в термины процесса. Это происходит у (него)... как у писателя со сво­им стилем; только у него никогда не может быть закон­ченного стиля, он “движет воды языка” всякий раз, когда начинает писать, и, таким образом, самое обычное пере­живание обладает для него свежестью только что рожден­ного” (2, стр. 79). Я обнаружил, что эти слова отлично отражают направление, по которому движутся клиен­ты, — скорее быть процессом, где рождаются потенциаль­ные возможности, а не какой-то фиксированной целью.

К сложности бытия

Это связано со сложностью процесса. Скорее всего здесь поможет иллюстрация. Один из наших консультан­тов, которому в свое время очень помогла психотерапия, недавно пришел ко мне обсудить его взаимоотношения с очень трудным и возбужденным клиентом. Меня заинте­ресовало то, что консультант не хотел обсуждать самого клиента, только вкратце. Больше всего он хотел быть уве­рен, что он ясно осознает сложность своих собственных чувств в этих взаимоотношениях — теплоту, иногда разо­чарование и раздражительность, сочувствие к тому, что клиент получает социальное пособие; некоторый страх, что клиент может стать психопатичным; беспокойство о том, что подумают другие, если он не справится с этим случаем. Я осознал, что его основное отношение таково: если бы я мог быть открытым и искренним, то все его сложные, изменяющиеся и иногда противоречивые чув­ства протекали бы правильно. Но он уверен в том, что если он будет только частью своих чувств или частично защит­ной маской, то взаимоотношения будут плохими. Я об­наружил, что его стремление быть всем в каждый момент, всей сложностью и богатством, ничего ни от кого не пря­ча и ничего ни в ком не боясь, — это обычное стремление для тех, кто сильно продвинулся в психотерапии. Считаю, что мне не требуется говорить, что это очень нелегко, это является трудной и недостижимой целью. Однако одной из наиболее очевидных тенденций клиента является дви­жение к тому, чтобы становиться всей сложностью меня­ющегося Я в каждый значимый момент.

К открытости опыту

“Быть тем Я, которое истинно” связано и с другими компонентами. Один из них уже был неявно выражен: индивид движется к открытому, дружественному, близко­му отношению к своему собственному опыту. Этого не так-то просто достичь. Зачастую, когда клиент ощущает новую грань себя, он сначала ее отрицает. Но если до на­стоящего времени он отрицал аспект своего Я, то в ат­мосфере принятия он может попробовать принять его как часть Я. Как сказал один клиент, пребывая в некотором шоке после переживания себя как “зависимого малень­кого мальчика”: “Никогда раньше я не испытывал эту эмоцию так отчетливо — я ею никогда не был!” Он не терпит свои инфантильные чувства. Но постепенно он при­ходит к их принятию и включению в часть своего образа Я, начинает жить, находясь ближе к ним, и жить в них, когда они появляются.

Другой молодой человек, с очень серьезной проблемой заикания, позволил себе открыть некоторые свои скры­тые чувства к концу терапии. Он сказал: “Парень, это была ужасная битва. Я никогда не осознавал этого. Я догады­ваюсь, что было очень больно достичь этой высоты. Я имею в виду, что только начинаю это чувствовать. О, ужас­ная боль... Было ужасно говорить. Я имею в виду, что я сначала хотел говорить, а потом не хотел... Я чувствую... я думаю, что знаю... это очевидное натяжение — стресс, это мир, я просто ощущаю слишком много давления. Я толь­ко начинаю это чувствовать после многолетнего существо­вания с этим... это ужасно. Мне сейчас сложно перевести дыхание, я только засоряюсь извне, сжат снаружи... Я чувствую себя разбитым. (Он начинает плакать) Я никог­да не осознавал этого, никогда не знал” (6). Здесь пред­ставлено открытие своих внутренних чувств, которые, очевидно, не новы для него, но которые до сегодняшнего дня он был не способен полностью пережить. Сейчас он может разрешить себе проживать их, он находит их менее ужасными, он может жить ближе к собственным пережи­ваниям.

Постепенно клиенты научаются тому, что пережива­ния являются дружественным источником, а не страш­ным врагом. И я думаю об одном клиенте, который к кон­цу терапии, озадаченный проблемой, обычно хватался руками за голову и говорил: “Что я сейчас чувствую? Я хочу быть ближе к этому. Я хочу узнать, что это”. Затем он тихо и терпеливо ждал, пока не распознавал суть чувств, возникающих в нем. Часто я понимаю, что клиент пыта­ется прислушаться к себе, старается услышать сообщения и смыслы, передающиеся его собственными физиологи­ческими реакциями. Неважно, насколько он боится того, что может найти. Он начинает осознавать, что его соб­ственные реакции и переживания, сообщения внешних и внутренних органов чувств являются дружественными. Он начинает желать быть ближе к своему внутреннему источнику информации, вместо того чтобы затыкать его.

Маслоу (Maslow) в своем исследовании так называе­мого самоактуализирующегося человека выделяет те же характеристики. Он говорит об этих людях так: “Их лег­кое вхождение в реальные чувства, их близость к приня­тию и спонтанности, свойственным животным и детям, подразумевает важность осознания собственных импуль­сов, стремлений, мнений и вообще всех субъективных реакций” (4, стр.210).

Эта огромнейшая открытость к тому, что происходит внутри, связана с похожей открытостью по отношению к опыту, полученному из внешней реальности. Я знаю тех клиентов, о которых Маслоу может сказать: “У самоакту­ализирующихся людей есть способность снова и снова свежо и непосредственно переживать основные ценнос­ти жизни с благоговением, удовольствием, удивлением и даже экстазом, несмотря на то что для других людей эти чувства давно устарели” (4, стр. 214).

К принятию других

С открытостью внутреннему и внешнему опыту в це­лом тесно связано принятие других людей. По мере того как клиент становится способным принимать свой соб­ственный опыт, он также научается принимать опыт дру­гих. Он ценит одновременно свой и чужой опыт таким, какой он есть. Мы снова процитируем Маслоу по пово­ду индивидов с самоактуализацией: “Никто не будет жа­ловаться на воду за то, что она мокрая, или на камни за то, что они тяжелые... Как ребенок смотрит на мир рас­пахнутыми, невинными глазами без критики, просто за­мечая и наблюдая происходящее, не возражая и не тре­буя, чтобы оно стало другим, так и самоактуализирующаяся личность смотрит на природу человека в себе и в других” (4, стр. 207). Я обнаружил, что это принятие все­го существующего развивается у клиентов во время те­рапии.

К доверию к своему Я

С другой стороны, можно описать увиденный мною в каждом клиенте паттерн, сказав, что в его глазах повы­шаются ценность и доверие к процессу, которым являет­ся он сам. Наблюдая за клиентами, я стал намного лучше понимать творческих людей. Эль Греко (El Greco), напри­мер, должен был, посмотрев на некоторые свои ранние работы, осознать, что “хорошие художники так не пишут”. Но тем не менее он доверял своему собственному пере­живанию жизни, процессу своего чувствования в доста­точной мере для того, чтобы продолжать выражать свое собственное уникальное восприятие мира. Он мог бы ска­зать: “Хорошие художники так не пишут, а я пишу”. Или пример из другой области. Эрнест Хемингуэй (Ernest Hemingway) прекрасно осознавал, что “хорошие писате­ли так не пишут”. Но, к счастью, он стал Хемингуэем, стал собой, а не чьим-то понятием о хорошем писателе. Эйн­штейн (Einstein) обычно не придавал значения тому, что хорошие физики не думают так, как он. Вместо того что­бы все бросить из-за плохой академической подготовки по физике, он просто стремился быть Эйнштейном, раз­мышлять над своими идеями, быть самим собой как мож­но более искренно и глубоко. Этот феномен возникает не только среди гениев я мастеров своего дела. Неоднократ­но на примере своих клиентов я видел, как обычные люди становились более значительными и креативными в сфе­рах своей деятельности по мере того, как все больше и больше доверяли процессу, протекающему в них, смелее ощущали свои собственные чувства, жили, опираясь на раскрытые внутри себя ценности, и выражали себя уни­кальным образом.

Основное направление

Позвольте мне лаконично выразить, из чего состоит паттерн движения, который я наблюдаю у клиентов и эле­менты которого я пытался описать. Кажется, это означает, что человек движется к тому, чтобы быть собой, зная и при­нимая этот процесс, которым внутренне является. Он дви­гается прочь от того, кем не является, прочь от маски. Он не пытается быть большим, чем он есть, с сопутствующим этому состоянию чувством уязвимости или напыщеннос­тью защитных реакций. Он не пытается быть меньшим, чем он есть, с сопутствующим чувством вины или понижен­ной самооценкой. Он больше прислушивается к глубин­ным уголкам своего физиологического и эмоционального бытия и обнаруживает, что хочет со все большей точнос­тью и глубиной быть тем Я, которым он истинно является. Когда один из клиентов начал ощущать, куда он движется, то с удивлением и недоверием спросил себя в одной из бе­сед: “Ты считаешь, что если я действительно буду тем, кем я хочу быть, то все будет в порядке?” Его последующий опыт и опыт многих других клиентов ведет к утвердительному ответу. Быть своим истинным Я — это становится самой ценной частью жизни человека, когда он может свободно двигаться в любом направлении. Это не просто интеллек­туальный ценностный выбор, но скорее всего лучшее оп­ределение поискового, пробующего, нечеткого поведения, с помощью которого он, исследуя, движется к тому, кем действительно хочет быть.

Некоторые недоразумения

Жизненный путь, который я попытался описать, мно­гим людям может показаться действительно неудовлетво­рительным. Если это происходит из-за различия в наших ценностях, то я уважаю ваше мнение. Но я обнаружил, что иногда такое отношение возникает из-за некоторых недоразумений в понимании. В таком случае я бы хотел прояснить некоторые моменты.

Предполагается ли здесь статичность?

Некоторым кажется, что быть собой — значит быть статичным. Для них эта цель или ценность является си­нонимом к статичному и неизменному бытию. Это слиш­ком далеко от истины. Быть собой значит полностью быть процессом. Изменения максимально усиливаются, когда кто-то хочет быть истинным собой. На самом деле чело­век, который приходит на психотерапию, отрицает свои чувства и свои реакции. Зачастую он годами пытается из­мениться, но в один прекрасный момент обнаруживает, что застрял как раз на том поведении, которое не любит. И только когда он сможет в большей степени быть собой — тем человеком, которого он в себе всегда отрицал, только тогда появится какая-то перспектива изменения.

Предполагается ли здесь злоба?

Обычная реакция на описываемый мною жизненный путь, где человек является своим истинным Я, — следую­щее мнение: быть собой — значит быть плохим, злым, неуправляемым, разрушающим. Это значит спустить с привязи вселенского монстра. Мне такая точка зрения очень хорошо знакома, я встречаюсь с ней в процессе ра­боты с каждым клиентом. “Если я рискну и позволю всплыть тем чувствам, которые бушуют во мне, или вдруг буду жить с этими чувствами, то произойдет катастрофа”.

Эта высказываемое или невысказываемое отношение близко каждому клиенту, движущемуся к переживанию неизвестных аспектов себя. Но весь ход его переживаний в психотерапии противоречит этим страхам. Он обнару­живает, что постепенно может быть своим гневом, если гнев естественно отражает его чувства, и что принимае­мый и искренний гнев не несет разрушений.