Содержание 4 страница

Клиент: Вроде того. И потом я говорю себе: “Наше об­щество третирует нас, и мы теряем это чувство”. И я возвра­щаюсь к своему отношению к детям. Ну, может быть, они богаче, чем мы. Может быть, это что-то, что мы потеряли в процессе взросления.

ТерапевтМотуг ли они обладать мудростью, которую мы потеряли?

Клиент: Правильно. Мое время истекло.

Здесь она приходит, как и множество других клиентов, извиняясь, к неуверенному осознанию того, что ей нра­вится наслаждаться собой, высоко ценить себя. Кто-то чувствует спонтанное расслабляющее удовольствие, про­стую радость жизни, подобно барашку, резвящемуся на лугу, или дельфину, грациозно выскакивающему из волн. Миссис Оук чувствует, что это — что-то естественное для организма ребенка, что-то потерянное нами в деформи­рующем процессе развития. Толчком к появлению этого чувства у клиента послужило одно событие, проясняю­щее основную природу ее чувства. В девятой беседе мис­сис Оук смущенно обнаружила нечто такое, что всегда хранила в себе. Это в некоторой степени оценивается долгой паузой в несколько минут, которая предварила выс­казывание. Затем миссис Оук заговорила.

Клиент: Знаете, это немного глупо, но я никогда никому об этом не рассказывала (нервный смех), и, наверное, это пойдет мне на пользу. Много лет назад, в ранней юности, навер­ное, лет в семнадцать, у меня появилось то, что я “про себя” называю “проблесками рассудка”. Я никому никогда этого не говорила (вновь смущенный смех), в отношении чего я дей­ствительно чувствую себя здравомыслящей. И хорошо осоз­наю жизнь. И всегда с большим беспокойством и грустью по­нимаю, насколько далеко, насколько сильно мы сбились с пути, по которому должны были идти. Это просто ощущение себя как целостного человека в ужасно нестабильном мире.

Терапевт: Это было мимолетно и нечасто, но временами вам казалось, что вы вся целиком действуете и чувствуете в мире, точнее, в очень нестабильном мире...

Клиент: Точно. И я имею в виду, и знаю на самом деле, насколько сильно мы сбились с пути, которым мы шли, с пути здорового целостного человека. Конечно, никто об этом не говорит.

Терапевт: Чувство, что было бы небезопасно говорить о вашей песне (Возвращение терапевта к ее словам в предыдущих беседах, что терапия — это пение песни.)...

Клиент: Где живет такой человек?

Терапевт: Даже и если нет такого места, где бы он жил.

Клиент: Конечно, вы знаете, что это заставляет меня... сейчас, подождите минутку... это, возможно, объясняет, по­чему я впервые говорю здесь о чувствах. Вероятно, поэтому.

Терапевт: Потому что вы как целое существуете со все­ми своими чувствами. Вы больше осознаете свои чувства, не правда ли?

Клиент: Правильно. Это не... это не отвергает чувств, и... в этом дело.

Терапевт: Ваше целостное Я живет чувствами, вместо того чтобы отталкивать их.

Клиент: Правильно. (Пауза.) Я думаю, с практической точки зрения можно сказать, что я должна решать пробле­мы, повседневные проблемы. И, однако, я... я... то, что я пытаюсь делать, это решать, решать что-то еще большее, что намного важнее небольших повседневных проблем. Может, в этом-то все и заключено.

Терапевт: Я хотел бы узнать, не заключается ли смысл того, о чем вы говорили, в том, что с практической точки зрения вы должны тратить время на решение особых про­блем. А вы хотите знать, может ли быть так, что при этом вы не находитесь в поиске целостного Я, ведь это намного бо­лее важно, чем решение повседневных проблем.

Клиент: Я думаю, да. Я думаю, да. Это, вероятно, то, что я имею в виду. Если мы можем обоснованно сравнить эти два опыта и если мы сможем их оправданно назвать типич­ными, то мы скажем следующее. И в терапии, и в мимолет­ных переживаниях из ее прошлой жизни она испытывала здоровое удовольствие и наслаждение от высокой оценки себя как целостного и действующего человека; этот опыт возникает, если она не отрицает своих чувств, а живет ими.

Здесь, мне кажется, находится очень важная характе­ристика терапевтического процесса, которую часто упус­кают. Она заключается в том, что человек полностью и сознательно позволяет себе пережить все свои реакции, включая чувства и эмоции. Благодаря этому он начинает испытывать симпатию к себе, искренне оценивает себя как целостного функционирующего человека, что явля­ется одним из важнейших результатов терапии.

Раскрытие положительной сути личности человека

Одной из самых революционных концепций, вырос­ших из нашего опыта клиент-центрированной терапии, является рост осознания того, что самое глубинное ядро человеческой природы, самые глубокие слои личности человека, основа его “животной природы”, позитивны по своей сути — они социализированы, рациональны, реа­листичны и движут его вперед.

Эта точка зрения настолько неприемлема для нашей современной культуры, что я и не предполагаю, что она будет принята. Ее смысл настолько революционен, что она и не должна быть принята без тщательно проведен­ного исследования. Но если она даже и выдержит испы­тания, то ее все равно будет трудно принять. Религия, осо­бенно протестантская традиция христианства, распрост­ранила в нашей культуре понятие греховной сущности человека, которая только с помощью чего-то подобного чуду может быть излечена.

В психологии Фрейд и его последователи постулирова­ли убеждающие аргументы того, что “Оно” — базовое че­ловеческое бессознательное — в основном состоит из ин­стинктов, которые, если им позволить, могут выражаться в инцесте, убийстве и других преступлениях. В целом зада­ча психотерапии, как она видится представителям этой школы, заключается в том, чтобы удерживать враждебные природные силы человека под контролем и направлять их в благотворное и конструктивное русло, а не в том, чтобы позволять им превращать людей в невротиков. Но факт того, что человек по сути иррационален, антисоциален, деструктивен по отношению к себе и к другим, принима­ется без сомнений. Конечно, от случая к случаю появля­ются и противоположные мнения. Маслоу (1) выдвинул веские доводы в защиту животной природы человека, ука­зывая, что антисоциальные эмоции (ненависть, зависть и тд.) являются результатом фрустрации самых базовых по­требностей человека — в любви, безопасности и принадлежности, которые для него привлекательны. Монтегю (Montagu) (2), подобно этому, разработал следующий по­стулат: кооперация, а не борьба является основным зако­ном человеческой жизни. Но эти одинокие голоса почти неслышны. В целом точка зрения и профессионала, и не­профессионала такова: человек сам по себе, в своей при­родной основе, должен находиться под контролем, или под колпаком, или под тем и другим одновременно.

Оглядываясь на свой клинический опыт и исследова­ния, я все яснее вижу, что слишком медленно осознавал ложность этой бытовой и профессиональной концепции. Причина, я уверен, заключается в том, что терапия про­должает раскрывать ненависть и антисоциалъные чувства, и отсюда легко сделать вывод, что они и являются пока­зателями глубинных основ человеческой природы. Толь­ко постепенно стало очевидным, что эти враждебные и антисоциальные чувства не являются глубокими или сильными и действительно внутреннее ядро человеческой личности и организма является самосохраняющимся и социальным.

Чтобы придать этому аргументу вескость, позвольте мне снова обратиться к случаю миссис Оук. Ввиду важ­ности вопроса я процитирую некоторые отрывки из сво­их записей для иллюстрации того опыта, на котором я буду строить свои утверждения. Возможно, отрывки смогут проиллюстрировать, как раскрывалась личность клиента слой за слоем, до самых глубоких ее основ.

В восьмой беседе миссис Оук отказывается от первого слоя психологической защиты и открывает под ним го­речь и желание отомстить.

Клиент: Вы знаете, по поводу этой области сексуально­го расстройства у меня есть чувство, что я начинаю раскры­вать, что это довольно плохо, довольно плохо. Я обнаружи­ла, что мне горько, по-настоящему, чертовски горько. Я... и я не обращаю это чувство на себя... Я лумаю, я чувствую что-то похожее на “меня провели”. (Ее интонации натянуты, и она захлебывается словами.) И я замечательно закрылась от этого, выкинув из сознания. Но я... я изумлена, обнаружив на практике, как мне назвать это, вид сублимации... снова слова... тут присутствует, э, э... что-то вроде скрытой силы... она очень скрыта, но в то же время убийственна.

Терапевт: То есть это чувство: “Меня действительно про­вели. Я закрылась от этого и, кажется, не обращаю на это внимания, но, однако, внутри существует нечто вроде скры­той, но чрезвычайно реальной горечи, которая очень-очень сильна”.

Клиент: Она очень сильна. Я... это я знаю. Она очень мощная.

Терапевт: Почти подчиняющая сила.

Клиент: Которую я редко осознаю. Почти никогда... Ну, единственно как я могу это описать, это похоже на убий­ственную вещь, но без жестокости... это больше похоже на желание отомстить, даже... И, конечно, я не дам сдачи, но я бы хотела сделать это. Я действительно хочу сделать это.

До этого момента очень подходят обычные объясне­ния. Миссис Оук смогла заглянуть за социально контро­лируемый облик своего поведения и нашла там убийствен­ное чувство ненависти и желание отомстить. Вот как да­леко она продвинулась в исследовании этого конкретно­го чувства до более поздних сеансов психотерапии. Она затронула эту тему на тридцать первой беседе. Ей очень сложно начать говорить, она ощущает эмоциональную заблокированность и не может понять возникающее чув­ство.

Клиент: Я ощущаю, что это не вина. (Пауза. Плачет.) Ко­нечно, я имею в виду, я не могу еще это выразить. (Затем с нахлынувшими эмоциями.) Это просто ужасно больно¹.

Терапевт: Угу. Это не вина, кроме как в том смысле, что вы как-то задеты.

Клиент (плача): Это — вы знаете, часто я виновата перед самой собой, но потом, когда я услышала, как родители го­ворят своим детям “не плачь”, у меня появилось чувство боли, ну почему они приказывают им не плакать? Они жа­леют себя, а кто, кроме ребенка, может более адекватно жа­леть себя? Ну, это похоже... я имею в виду... тем не менее я думала, что они должны разрешить ему плакать. И... я, мо­жет быть, тоже чувствую жалость по отношению к нему. Довольно объективным способом. Ну, это... это что-то по­хожее на то, что я испытывала. Я имею в виду, сейчас... про­сто прямо сейчас. И в... в...

Терапевт: Я более четко улавливаю смысл этого чувства, это почти что вы сами о себе плачете.

Клиент: Да. И снова вы видите, что здесь конфликт. Наша культура такова... я имею в виду, никто не проникается жа­лостью к себе. Но это не... я имею в виду, я чувствую, что это не имеет такого подтекста. Но может иметь.

Терапевт: Похоже, что культура порицает чувство жало­сти к себе. И еще вы ощущаете, что ваше переживание не является только порицанием культуры.

Клиент: И тогда, конечно, я пришла... увидела и почув­ствовала, что над этим... видите, я это спрятала. (Плачет.) Но я спрятала это с такой сильной горечью, которую, в свою очередь, я тоже должна спрятать (плача). Это то, от чего я хотела освободиться! Мне все равно, если мне больно.

Терапевт (мягко, с эмпатической нежностью к боли, ко­торую она испытывает): Вы чувствуете, что в основании это­го переживания находятся слезы жалости к самой себе. Но это вы не можете показать, не должны показать, что, таким образом, все спрятано под горечью, которую вы не любите, от которой вы хотите освободиться. Вы все время ощущае­те, что вы лучше впитаете боль, чем... чем почувствуете го­речь. (Пауза.) И вы скорее всего говорите, что “мне действи­тельно больно, и я пытаюсь это скрыть”.

Клиент: Я не знала этого.

Терапевт: Угу. Действительно, как новое открытие.

Клиент (говорит одновременно и в то же время): Я никог­да действительно не знала. Но это... вы знаете, это почти физический предмет. Это... это похоже на... я смотрела внутрь себя на всякие... нервные окончания и раздавлен­ные кусочки чего-то. (Плача.)

Терапевт: И тем не менее некоторые наиболее тонкие аспекты помяты и повреждены.

Клиент: Да. И вы знаете, я действительно заметила в себе чувство “ох ты бедненькая”. (Пауза.)

Терапевт: Не можете помочь, но глубоко жалеете чело­века, который — вы сами.

Клиент. Я не думаю, что чувствую жалость ко всему че­ловеку в целом; это только часть меня.

Терапевт. Жалко видеть то, что болит.

Клиент: Да.

Терапевт. Угу. Угу.

Клиент: И потом, конечно, здесь эта чертова горечь, от которой я хочу избавиться. Это... это ввергает меня в беспо­койство. Потому что это ненадежная вещь. Она подведет меня. (Пауза.)

Терапевт: Чувство, что вы хотите отделаться от горечи из-за того, что она не согласуется с вами.

Клиент (плачет. Долгая пауза): Я не знаю. Мне кажется, что я права в своем ощущении, что мне будет хорошо, если я назову это виной. Проследить за тем, что представило бы интересную историю болезни, скажем так. Что хорошего это сделает? Мне кажется, что... что ключ, настоящее находит­ся именно в том чувстве, которое у меня есть.

Терапевт: Вы можете найти какое-нибудь название или что-нибудь подобное и следовать этому, но вы чувствуете, что сущность всего заключается в переживаниях, происхо­дящих прямо сейчас.

Клиент: Правильно. Я имею в виду, если... я не знаю, что случится с чувствами. Может быть, ничего. Я не знаю, но мне кажется, что любое понимание, которым я буду обла­дать, будет частью этого чувства боли... неважно, как его назвать. (Пауза.) Потом я... никто не может идти... держа боль так открыто. Я имею в виду, мне кажется, что следую­щим этапом будет какое-то излечение.

Терапевт: Видимо, вы не можете открыть себя, если бу­дете оставаться незащищенной, если часть вас так болит, то вы думаете, что сначала надо, наверное, залечить боль. (Пауза.)

Клиент: И еще, вы знаете, это... это забавно (пауза) Это звучит как какая-то бессмыслица или присказка о том, что невротик не хочет расстаться со своими симптома­ми. Но это неправда. Я имею в виду здесь, это неправильно, но это... я могу только надеяться, что это передает мои чув­ства. Я как-то не замечала боли. Я имею в виду... это только что пришло мне на ум, что я не очень и против. Это... я боль­ше против... чувства горечи, которое, я знаю, причина это­го чувства разочарования, я хочу сказать... я как-то больше против него.

Терапевт: Правильно ли я понял... что хотя вы и не лю­бите боль, однако чувствуете, что можете ее принять? Это допустимо. Каким-то образом стало ясно, что боль похожа на горечь и именно ее вам тяжело переносить.

Клиент: Да. Как раз то самое. Это похоже на... первое, я имею в виду, это... ну, это что-то, с чем я могу сжиться. Сей­час есть чувство, ну, я до сих пор могу радоваться и весе­литься, видите. Но это другое, я имею в виду разочарова­ние... я имею в виду, оно проявляется по-разному, я начи­наю это осознавать, вы видите. Я имею в виду только это.

Терапевт: И боль, которую вы можете принять. Это яв­ляется частью жизни, вместе со всем остальным. У вас мо­жет быть много радости. Но сейчас вы все лучше осознаете, что вам не нравится, и не хотите распространять на свою жизнь разочарование и горечь.

Клиент: Да. И сейчас от этого никуда не деться. Вы ви­дите, сейчас я это лучше осознаю. (Пауза.) Я не знаю. Пря­мо сейчас я не могу даже знать, какой будет следующий шаг. Я действительно не знаю. (Пауза.) К счастью, это признак развития, так что... не переносит слишком резко в... я имею в виду, я... я пытаюсь сказать, я думаю, что я до сих пор дей­ствую. Я до сих пор довольна и...

Терапевт: Похоже, вы хотите мне сказать, что в различ­ных отношениях продолжаете жить так, как всегда жили.

Клиент: Точно. (Пауза.) Ох, я думаю, я должна закон­чить и уйти.

Благодаря этому длинному отрывку мы получили яс­ную картину, где подчеркивается, что под горечью, нена­вистью и желанием отомстить миру, который ее обманул, скрывается совсем небольшое антисоциальное чувство, которое отражает глубокое переживание причиненной боли. Также ясно, что на этом глубинном уровне у нее отсутствует желание отомстить. Подобное действие ей не нравится, и она хочет от него избавиться.

Следующий отрывок взят из тридцать четвертой бесе­ды. Этот материал довольно бессвязный, потому что фор­мулировки глубоко эмоциональны, что часто бывает, ког­да индивид пытается выразить что-то глубинное. В нем она стремится проникнуть глубоко в себя. Она утвержда­ет, что это трудно выразить словами.

Клиент: Я не знаю, смогу ли объяснить это или нет. Можно попробовать. Что-то... я имею в виду это чувство... что,.. похоже, побуждает действительно вытащить. Я знаю, это не дает ощущения или понимания. Я думаю, что если я смогу вытащить это и вытащить немного, ну, немного больше фак­тов, то мне это будет полезно. И я не знаю, как... я имею в виду... мне кажется... я хочу сказать... я хочу поговорить о своем Я. И, конечно, на мой взгляд, это то, что я делала все это время. Однако, нет, это... это мое Я. Я только что при­шла к осознанию того, что отвергаю некоторые утвержде­ния, потому что для меня они звучали... так как я думала... я хочу сказать, немного идеализированно. И считаю, что могу вспомнить, как я всегда говорила, что это более эгоистич­но, чем то или это. Пока я не поняла... мне стало ясно... да, вот то, что я хочу сказать, но эгоистичность обладает совсем иным смыслом. Я использовала слово “эгоизм”. Затем у меня было чувство... я... что я никогда не говорила, о чув­стве эгоизма... который ничего не значит. Э... я до сих пор собираюсь о нем говорить. Похоже на пульсацию. И это все время в сознании. И сейчас там. И я бы хотела быть в состо­янии это употребить... похоже на что-то струящееся. Вы зна­ете, это... я не знаю, черт! Я как бы приобрела что-то и по­знакомилась с его строением. Почти как будто я знала его кирпичик за кирпичиком. Это какое-то знание. Я хочу ска­зать, что... чувство, что тебя не обманывают, не втягивают в какие-то вещи, и есть обостренное чувство проницательно­сти. Но в некотором отношении... причина спрятана... она не может быть частью каждодневной жизни. И здесь есть что-то... иногда мне немного страшно, но снова это страш­но, не так уж и страшно. Но почему? Я думаю, что знаю. И это... это многое мне объясняет. Это... это что-то целиком без ненависти. Я хочу сказать, абсолютно. Не с любовью, а целиком без ненависти. Но это... это потрясающая вещь... Я догадываюсь, может, я такой человек, которому это нравит­ся, я имею в виду, вероятно, даже изводить себя, преследо­вать, пытаться докопаться до целого. Я говорила себе: эй, посмотри, ты испытываешь достаточно сильное чувство. Оно непостоянно. Но ты иногда его ощущаешь, ты позво­ляешь себе чувствовать, ты чувствуешь это сама. Вы знаете, для этого существуют специальные термины в психопато­логии. Должно быть, возникающие здесь чувства соотносят­ся с тем, что я про них читала. Я хочу сказать, что здесь есть некоторые детали... я имею в виду эту пульсацию, это воз­буждение, это знание. И я сказала... я отследила и поймала одну вещь, я хочу сказать, я была очень-очень смелой, мы бы сказали... сублимированное половое влечение. И яду-маю, ну, здесь я его поймала. Я действительно решила эту проблему. И здесь нет ничего больше, И на время... я хочу сказать, что была чрезвычайно довольна собой. Это было так. А потом я должна была признать, нет, это было не то. Потому что это было со мной задолго до того, как я была сексуально фрустрирована. Я имею в виду, это не было... но затем я начала понемногу видеть это самое ядро, в котором есть принятие сексуальных отношений, я хочу сказать, что я бы думала, было бы возможно. Оно было в этом. Это не то, что было... я имею в виду сексуальное чувство не было сублимировано или замещено чем-то. Нет. Внутри этого, того, что я знаю там... я хочу сказать, что это другой вид сек­суальных чувств, я уверена. Я имею в виду, оно лишено все­го, что есть в сексе, если вы меня поймете. Здесь нет ника­кого преследования, погони, драки, нет... ну, никакой не­нависти, которая, как я думаю, как мне кажется, всегда под­крадывается к таким вещам. И еще, я хочу сказать, это чув­ство немного тревожило.

Терапевт: Я бы хотел удостовериться, что понял хоть не­много, что это для вас значит. Вы очень близко узнали себя на основе переживания — кирпичик за кирпичиком и в этом смысле стали более эгоистичной. Вы совершили открытие, что ваше ядро отлично от всего остального, вы пришли к такому осознанию, которое волнует и пульсирует, что ядро вашего Я не только не содержит ненависти, но и подобно святому, чему-то очень чистому — я бы использовал такое определение. Но вы можете попытаться принизить его зна­чение. Вы можете сказать, что, возможно, это сублимация или аномальное проявление, сумасбродство и так далее. Но внутри себя, вы знаете, это не так. Оно содержит такие чув­ства, которые могут включать сексуальную окраску, но на самом деле оно гораздо больше и глубже. И тем не менее оно способно вобрать в себя все, что входит в сексуальное влечение.

Клиент: Возможно, похоже на то... Похоже на... похоже на прыжок с парашютом. Все падает, а ты продолжаешь ду­мать, что все должно лететь, но нет, это... я в этом уверена, это похоже на спуск.

Терапевт: Это спуск и погружение в себя.

Клиент: Да. И я... я не могу просто выкинуть это за борт. Я имею в виду... кажется... ох... это просто существует. Я хочу сказать, это, кажется, жутко важная вещь, которую я про­сто должна была произнести.

Терапевт: Я бы хотел тоже повторить одну из мыслей, увидеть, понимаю ли я ее. Это звучит так, как будто мысль, выраженная вами, это что-то, что вы, должно быть, собира­лись схватить, что-то, что еще не схвачено. Хотя на самом деле есть чувство спуска вниз, чтобы поймать что-то на са­мой глубине.

Клиент: Да. Это действительно... что-то есть в этом... я имею в виду это... у меня есть путь, и, конечно, иногда мы идем по нему, отрицая почти с жестокостью то, что добро­детельно, идеально... как... и что выражает это. Я хочу сказать, это похоже на то, что я имею в виду. Занимаются тем, не знаю чем. Я хочу сказать, у меня только есть чувство, что я не могу следовать. Я имею в виду, это очень тонкая мате­рия для того, чтобы ее разбирать. Однажды это произош­ло... я удивляюсь, почему... я хочу сказать, это ужасно конк­ретное ощущение прыжка с парашютом.

Терапевт: Это не восхождение к тонкой материи. Это спуск к восхитительно прочной реальности, это...

Клиент: Да.

Терапевт: Более удивительно, чем...

Клиент: Да. Я имею в виду нечто, чего не разрушишь. Это существует здесь... я не знаю... мне кажется, после того как вы все суммировали. Это продолжается...

Поскольку то, что здесь было представлено, довольно путано, будет лучше выделить темы, следующие друг за другом.

Я буду говорить о себе как об эгоистке, но с новым значением этого слова.

Я приобрела знание о структуре своего Я, о том, на­сколько она глубока.

Из-за того, что я совершила прыжок в себя, я открыла что-то потрясающее — это внутреннее ядро, в котором абсолютно нет ненависти.

Оно не может быть частью повседневной жизни — оно может быть даже ненормальным.

Сначала я думала, что это сублимированное сексуаль­ное влечение.

Но нет, это уникально, это глубже, чем секс.

Можно предполагать, что это такое чувство, которое можно раскрыть, если подняться в тонкое царство идеалов.

Но на самом деле я нашла его с помощью глубокого спуска в себя.

Кажется, это такое ядро, которое сохраняется.

Описание ли это мистического опыта? Судя по отве­там консультанта, он тоже так чувствует. Можем ли мы придавать значение высказываниям в стиле Гертруды Стайн (Gertrude Stein)? Автор может просто выделить то, что многие пациенты приходили к похожим заключени­ям о себе, хотя не всегда выражали их столь эмоциональ­но. Даже миссис Оук в следующей, тридцать пятой бесе­де дает более четкую и связную картину своих чувств, опи­сывает их в более приземленном виде. Она также объяс­няет, почему ей было сложно столкнуться с этими пере­живаниями.

Клиент: Я думаю... я ужасно рада, что нашла себя. Я зас­тавляла себя, хотела говорить о себе. Я имею в виду, это очень личное, внутреннее, о чем просто никогда не говорят. Я ду­маю, что сейчас могу понять свое чувство, ох, возможно сей­час существует какое-то смутное опасение. Это... ну, похо­же... как бы на то, что я только что отрицала... я имею в виду, все то, что западная цивилизация отстаивает, понимаете. И интересно, права ли я, я хочу сказать, был ли этот путь вер­ным, и еще, конечно, чувствовала, насколько это правиль­но, понимаете. И это граница конфликта. И потом это, и я имею в виду, сейчас я чувствую себя хорошо, ну, конечно, так я чувствую. Я думаю, здесь есть... эта вещь, которую я назвала отсутствием ненависти, я хочу сказать, она есть на самом деле. Это перенеслось в мои дела, в мою веру... Я ду­маю, это правильно. Это похоже на мои слова самой себе, ну, вы отупляете меня, я имею в виду, сначала суевериями и запретами, неверно истолкованными доктринами, закона­ми, вашей наукой, вашими холодильниками, вашими атом­ными бомбами. Но я не покупаюсь, видите, вы не преуспе­ли в этом. Я думаю то, что я говорю, ну, что я имею в виду, что просто не подчиняюсь правилам, и это... ну, это тоже способ.

Терапевт: В настоящее время вы чувствуете, что слиш­ком хорошо осознаете давление культуры — не всегда так уж сильно, но примерно так: “В моей жизни было столько всего... и сейчас я спускаюсь все глубже в себя, чтобы найти то, что я по-настоящему чувствую”. И в настоящее время кажется, что вы все больше и больше отделяетесь от культуры, и это немного пугает, но вы чувствуете себя в основном хорошо. Это...

Клиент: Да. Ну, я ощущаю, что все хорошо, правда... И еще есть... чувство, что начинает расти; ну, оно почти сфор­мировалось, я бы сказала. Своего рода итог, что я собира­юсь прекращать искать что-то ужасно неправильное. Сейчас я не знаю почему. Но мне кажется, просто... это такого рода чувство. Как будто я говорю себе сейчас, ну, в свете того, что я знаю, что же я обнаружила — я достаточно уверена, что я вычеркнула страх, я позитивна и не боюсь быть шоки­рованной — я имею в виду, что, похоже, приветствую это. Но, глядя на те места, в которых я побывала, чему я там на­училась, потом, как бы вбирая в сознание то, чего я не зна­ла, похоже на что-то, может быть, это из того, что я не дол­жна употреблять, и скажем, ну, сейчас я только... я просто не могу это найти. Видите? А сейчас без... без, я бы сказала, желания извиниться или притвориться, просто как утверж­дение того, что я не могу найти, что в настоящее время яв­ляется плохим.

Терапевт: Уловил ли я суть? По мере того как вы все глуб­же погружаетесь в себя и думаете о тех вещах, которые от­крыли и узнали, в вас все растет очень-очень сильное убеж­дение в том, что не имеет значения, насколько глубоко вы зашли, то, что вы найдете, не будет диким и ужасным. Оно обладает совсем другими качествами.

Клиент: Да, что-то вроде этого.

Тут, даже когда она осознала, что ее чувства противо­речат природе культуры, она ощутила, что само ядро ее Я не является ни плохим, ни страшно неправильным, а чем-то положительным. Под слоем поверхностного контро­лируемого поведения, под горечью и под болью находит­ся позитивное Я, в котором нет ненависти. Это, я уверен, тот урок, который наши клиенты преподносили нам дол­гое время и который мы слишком медленно усваиваем.

Если отсутствие ненависти кажется нейтральным или негативным понятием, наверное, мы должны позволить миссис Оук пояснить его смысл. В тридцать девятой бе­седе, почувствовав, что сеанс психотерапии близится к концу, она вернулась к этой теме.

Клиент: Я раздумываю, должна ли я прояснить... для меня это ясно, и, наверное, то значимое, что случилось здесь, — это мое сильное чувство, касающееся подхода к человеку, свободного от ненависти. Сейчас, когда мы рассматриваем это рационально, я знаю — это звучит негативно. И еще, в моих мыслях, моих... нет, не мыслях, а чувствах, это... и в моих мыслях тоже, да, в моих мыслях тоже... это чувство более позитивное, чем... чем любовь... и мне оно кажется намного более простым и менее ограничивающим. Но это... я осознаю, что это звучит как бы похоже на почти абсолют­ное отрицание многих вещей, убеждений. Я не знаю. Но мне это кажется более позитивным.

Терапевт: Сейчас вы видите, что это может негативно звучать для других, но что касается его значения для вас, оно не кажется вам таким связывающим, таким собственничес­ким, как любовь. Кажется, как бы это реально более... бо­лее широкое и практичное, чем...

Клиент: Да.

Терапевт:...любое из этих сужающих понятий.

Клиент: Для меня это действительно так. Это проще. Ну, в любом случае для меня проще чувствовать так. И я не знаю. Мне кажется, это действительно является путем... путем, нет... путем обретения себя там, где тебя не заставляют на­граждать или наказывать. Это... это так много значит. Мне просто кажется, что это способствует свободе.